Глава 21
Сильные, цепкие руки аккуратно опустили меня на мягкую кровать.
«Я дома», — машинально пронеслось в голове. Но, распахнув глаза, я увидела незнакомую комнату: серые стены, тёплый свет, какая-то слишком чужая тишина. Не моя кровать. Не моя квартира. Не моя жизнь.
Я даже не помню, как мы сюда добрались. В голове пусто, алкоголь тщательно вытер всё, кроме ощущения: я не там, где должна быть. Единственное, что осталось, так это обрывки его голоса, гневные вспышки, нависшие надо мной, как грозовые облака. А потом тишина.
— Ты куда меня привёз? — язык заплетался, голос дрожал, но вопрос вырвался.
Он обернулся. Его взгляд — как выстрел. Злой. Обжигающий. Ненавидящий.
— Да я тебя убить готов! — Доминик взревел, кулак врезался в стену с такой силой, что я вздрогнула. — Телефон тебе зачем?! Ты, блядь, дура?!
— Ты какого хрена обзываешься, урод?! — возмущение упрямо пробивалось сквозь алкогольную пелену.
— Молчи, Ванесса! Просто, блядь, молчи! — он метался по комнате, как дикий зверь. Кулаки сжимались, пальцы белели. — Ты хоть соображаешь, что могла попасть в чёртову мясорубку?! А если бы он тебя накачал чем-то?! Ты хоть раз подумала?
— Успокойся, — я хмыкнула, откинулась на подушки. — Я бы и сейчас не отказалась с ним поразвлечься...
Я знала, что эти слова ударят по нему. И они попали точно в цель.
Доминик замер. Его спина вздымалась от яростного дыхания, он медленно развернулся, и в тусклом свете его лицо показалось мне демоническим. Лицо того, кто может разорвать тебя в клочья и даже не моргнуть.
— Ты, — он ткнул в меня пальцем, приближаясь, и впервые за весь вечер я действительно почувствовала страх, — малолетняя засранка. Как протрезвеешь, на твоей заднице не останется живого места. Ясно?!
— У-у-у, — я вскинула руки в притворном испуге, — боюсь-боюсь, вас, господин...
— Не нарывайся, Ванесса! — зарычал он, — Я сейчас твой телефон начну разбирать по винтикам! Ты мне не ответила — тебе он зачем?
— Чтобы мальчикам писать, — хихикнула я, и в следующее мгновение мой телефон со свистом полетел в стену. Глухой хруст и от него осталась только груда пластика.
— Ну ничего, богатый дядя Доминик новый купит, — я рассмеялась.
Где-то на дне себя я понимала: он может убить. Сейчас. Просто голыми руками. Но я, как идиотка, продолжала тянуть резину. Провоцировать. Алкоголь шептал: не бойся, всё под контролем.
— Честное слово, Ванесса... — он подошёл вплотную. В его глазах плескалась ярость, — не была бы ты сейчас пьяна, я бы вытрахал из тебя всю эту дурь. Чтобы запомнила, как со мной разговаривать.
— Так вытрахай, — я ухмыльнулась, не отводя взгляда. Я сама не верила, что сказала это. Но сказала.
— Провокаторша, блядь...
Миг и меня резко разворачивает. Я лицом вниз в подушки. Его рука давит в затылок, лишая воздуха. Подол платья взлетает вверх. Я слышу, как звенит пряжка ремня и каждый звук будто тянет жилы внутри.
— Ты решила, сука, не брать трубку и шляться с каким-то типом? — прошипел он мне в ухо. — Я тебе покажу, как это бывает.
Удар. Один. Адский. Не ладонь, а ремень. Я взвыла. Жгло, будто кожу прожгли раскалённым железом. Боль прошила до самой кости. Я задохнулась, рывками втягивая воздух, слёзы текли по щекам, руки вцепились в простынь.
— Хочешь ещё? — он спросил спокойно, почти ласково.
Я не могла ответить. Глотать слова мешала боль. Но где-то в ней я тонула. Она была настоящей. Она отрезвляла. Напоминала, что я живая.
Затем его губы коснулись этого же места. Горячие, осторожные. Как будто он целовал самое драгоценное. Целовал боль, которую только что сам и подарил. Он медленно двигался выше к пояснице, к спине, к шее.
— Принцесса... — его голос стал тихим, почти дрожащим, — когда я думаю, что тот урод мог с тобой сделать... у меня кровь закипает.
Он прикусил мочку моего уха, и по телу снова прокатились мурашки. Предательские. Горячие. Живые.
Я ненавидела себя за это. Любая другая давно бы убежала. А я... я как будто сама вползала в эту боль, в этот шторм. Я хотела его. Хотела, чтобы он разбирал меня на куски. Хотела этой боли от него. Только от него.
Я закрыла глаза. Мысли плавали в молчании. Доминик, заметив это, начал мягко гладить меня по голове, будто убаюкивая.
А я... я просто не знала, что делать дальше.
Я была в отчаянии.
***
Утро.
Голова раскалывалась на тысячу частей, казалось, что она сейчас сколлапсирует в черную дыру. Лежа на спине, я чувствовала адскую боль на ягодице и тут же флешбек вчерашнего вечера пролетел в глазах.
Чёрт.
Попытавшись встать, мой живот скрутило, как будто его вывернули наизнанку. Я подавила рвотный позыв, стиснув зубы. Ноги были ватные, каждый шаг давался с усилием. Подошла к зеркалу, и то, что я там увидела, всерьёз шокировало.
Гнездо на голове, поплывший макияж, разодранное платье. Я выглядела как самая настоящая алкашка.
Разбитая. Глупая. Мокрая кукла, которую забыли на помойке.
Я аккуратно приподняла подол платья, повернулась и глянула через плечо. След от ремня был ярко-алым, распухшим, словно кожа решила взбунтоваться и уйти в отставку. Он пульсировал, как будто напоминал: ты слишком далеко зашла.
Я сжалась. Дышать стало тяжело. Даже стоять.
Пройдя ещё пару шагов, я приоткрыла дверь и выглянула. Просторная гостиная в серых тонах встретила меня глухой тишиной.
Мне срочно нужно было в ванную.
Но найти её здесь, словно искать иголку в стоге сена.
— Доброе утро, — произнеслось сбоку, и я аж подпрыгнула.
— Как дела? — невозмутимо спросил Доминик, проходя мимо меня и садясь на удобный диван.
— Где ванна? — хриплым голосом спросила я.
— Ванна? Тебя помыть, принцесса? — усмехнулся он, попивая кофе.
— Это не смешно, Доминик. Мне нужно в ванную!
— Ладно, согласен. А то пованиваешь уже. —
Ему всё это казалось забавой.
А мне, между прочим, было обидно. Стыдно.
Я прикусила губу и отвернулась.
Он провёл меня до огромной ванной и исчез, оставив меня наедине с собой.
Я закрыла за собой дверь, уставилась в отражение. Заново. Всё то же лицо, только чуть-чуть другое. Как будто во мне что-то переломилось, но ещё не осело.
Я сняла платье, глядя на него, как на улику.
Швырнула на пол.
Вода включилась шумно. Я встала под горячие струи, и боль от удара тут же вспыхнула с новой силой. Будто кто-то полил рану кипятком. Я сжала кулаки и резко втянула воздух, чуть не вскрикнув.
Горячая вода смывала грязь, пот, остатки вчерашнего макияжа...
Но не стирала ощущения. Не забирала их.
Они будто въелись в кожу.
Я провела пальцами по спине, ощущая дрожь под кончиками. Мне было... странно. Стыдно, что мне всё ещё нравилось. Нравилось ощущать его силу.
Нравилось, что он так взбесился из-за меня.
А ещё страшно.
Страшно, что я не могу остановиться.
В голове вертелся вопрос, от которого не было спасения:
Если я ему скажу «нет», он остановится?
Я не знала.
И это меня бесило.
Я молчала под струями воды, как будто пыталась затопить себя изнутри. Но это не работало.
Ничего уже не работало.
Обмотавшись полотенцем, я медленно вышла из ванной. Шаги давались тяжело. Рана ныла, горячая вода только разозлила её. Я серьёзно задумалась, как вообще буду сидеть ближайший месяц.
Прямо в прямом смысле.
Сесть стало роскошью.
— Жду тебя тут! — послышался голос Доминика с гостиной.
Я пошла туда.
Он сидел за кухонным островом, возле него стояло несколько бумажных пакетов, тарелка с яичницей и беконом, таблетки, стакан воды.
— Всё для тебя, родная, — он улыбнулся и жестом пригласил к столу.
Я смотрела на это и чувствовала, как внутри всё сжимается.
Он кормит меня, поит, заботится...
А я не могу понять — это утро после любви или утро после войны?
— Чего стоишь как вкопанная? — он улыбнулся с нежностью. — Давай садись, я тебе кое-что приготовил.
Я молча села, осторожно опираясь на одну ягодицу. Слов не было. В горле стоял ком. Меня пугало его поведение. Мягкость, тепло, всё казалось фальшивым, притягательным и леденящим одновременно.
Кто же ты такой, Доминик?
Он беззаботно всунул руку в один из пакетов и вытащил коробку от айфона.
— Это тебе, — протянул, — в чём-то ты была права: богатый дядя Доминик купит новый.
Он хмыкнул, поставил коробку рядом, будто знал, что я не возьму её.
Меня раздражала его лёгкость. Будто ничего не было.
Будто он не сидел с той рыжей куклой.
Будто не хлестал меня ремнём.
Не говорил все эти унизительные слова.
— Знаешь, принцесса, — он отхлебнул кофе, — если постоянно обижаться на разные мелочи, так и жизнь можно пропустить.
Мелочи?
То, что он сделал — мелочи?
— Ты моральный изверг, Доминик, — наконец выдавила я. — Отвези меня домой.
— Отвезу, куда ты денешься, — фыркнул он. — Но сначала поешь и прими мой комплимент, — взглядом указал на пакеты.
— Мне ничего от тебя не нужно, — ответила я спокойно, но внутри всё клокотало.
В груди жгло. В теле дрожь.
— Не неси ерунды. Давай ешь, и поедем.
Я замерла. Кожу на ягодице вдруг прожгло воспоминанием, будто кто-то снова ударил. В голове промелькнули кадры как он улыбался ей, как она смотрела на него, впивалась глазами.
Ком подступил к горлу. Я сорвалась.
С грохотом скинула тарелку с яичницей. Она полетела на пол. Доминик даже не моргнул.
— Что тебе не ясно из предложения «отвези меня домой?» — в голосе звучало раздражение, гнев.
— Я вижу, Ванесса, жизнь тебя ничему не учит, — его тон был холоден. Каменный.
— Да и мне не нужно это! Почему ты не можешь оставить меня в покое?! — я вскочила, вцепившись руками в край стола. — Ты монстр, самый настоящий!
Слёзы выстрелили из глаз, мгновенно, как будто кто-то нажал на кнопку. Слёзы отчаяния и безысходности.
Это моё проклятье. Как бы я ни пыталась сбежать, оно повсюду.
Всегда за мной.
Я медленно опустилась на пол. Обняла себя, как будто хотела собрать по кусочкам. Закрыла лицо руками, холодная кожа пальцев встретилась с горячими, солёными каплями.
Я хотела домой. Не в этот дом. В тот. Где папа. Где мама. Где за столом чай, разговоры и уют. Где никто не ломает тебя, не смотрит сквозь тебя.
Но вместо этого я здесь.
И вдруг я почувствовала его руки. Тяжёлые, обволакивающие. Он попытался обнять.
Я вздрогнула, резко отдёрнулась.
— Не нужно трогать меня, пожалуйста! Я прошу тебя, по-человечески! — я вскинула на него глаза. — Это не очередные приколы. Это крик души. Ты слышишь? Что ты сделал со мной? Что ты слепил из меня?! Моя жизнь была лучше до тебя. Ты был ошибкой. Лучше бы ты не приезжал!
Мои всхлипы сливались с рыданиями, с болью, с обидой. Всё перемешалось. Я не могла дышать.
— Я прошу тебя, — прошептала я, свернувшись на полу. — Доминик, оставь меня в покое... Ты поедаешь меня. Поедаешь моё нутро, мои силы. Прошу...
— Хорошо, — коротко бросил он. — Возьми хотя бы одежду из пакета. Не поедешь же в полотенце.
Мы ехали молча. Я смотрела в окно, прижимая лоб к стеклу, считая секунды. Слёзы не прекращались, как будто прорвало плотину.
Может, это теперь всегда так будет? Может, я теперь навсегда сломанная?
И вот, наконец. Мой дом.
Я выскочила из машины, будто спасалась от пожара. Забежала внутрь, захлопнув за собой дверь.
Тишина.
Мой угол. Моя крепость. Мой мир.
Я перевела взгляд на гостиную.
И застыла.
Дивана... не было.