Избранная

Они нашли укрытие немного ниже среди барханов — небольшую впадину, где ветер был не таким сильным.

Но главное — там стояло одинокое дерево.

Оно выглядело сухим, искривлённым, словно его мучили десятилетиями. Но рядом с ним не было песчаных завалов, и это давало хоть какую-то надежду, что их не засыплет ночью.

Фрайпан и Ньют собрали немного сухих веток, которые оказались у корней, и через несколько минут перед ними уже потрескивал небольшой костёр.

Его свет был тёплым, а пламя отбивалось в усталых глазах глейдеров.

Кэлли сидела ближе к огню, протягивая руки к теплу.

После такой изнуряющей жары, ночная прохлада казалась особенно резкой.

— Чёрт, как же я ненавижу пустыни, — пробормотал Минхо, устраиваясь на песке и опираясь на дерево.

Ньют слабо улыбнулся.

— Ну, мы хотя бы ещё живы.

— Это пока, — буркнул Фрайпан, кутаясь в куртку.

Кэлли молчала, наблюдая, как языки пламени извиваются в воздухе.

Томас сидел напротив, склонив голову, словно обдумывал что-то важное. Тереза была рядом с ним, тоже молчаливая.

Атмосфера была… странной.

Будто всем было слишком тяжело говорить, но молчание тоже давило.

— Если я увижу хоть каплю воды, то в неё нырну, даже если это мираж, — внезапно пробормотал Минхо, закрывая глаза.

Ньют усмехнулся.

— Не переживай, дружище, мы тебя поймаем, когда будешь тонуть в песке.

Минхо фыркнул, но не открыл глаз.

Кэлли тихо вздохнула.

Ночь была пугающе тихой.

Где-то вдалеке слышался завывающий ветер, но, кроме этого, пустыня была безмолвной.

Как будто сама природа затаила дыхание.

Глейдеры пытались согреться у огня, но холод постепенно пробирался к ним, несмотря на тепло пламени.

Кэлли чувствовала, как усталость накрывает её.

Глаза начинали слипаться.

Но даже во сне она знала — это только начало.

*****

Кэлли не могла уснуть.

Она сидела ближе к костру, ощущая, как тепло огня согревает пальцы, но внутри всё равно было холодно.

Глейдеры говорили между собой, обсуждая планы.

— Нам нужно что-то придумать, — Томас тихо, но уверенно нарушил молчание. — Мы не можем просто идти вслепую.

— Да, спасибо, Капитан Очевидность, — Минхо открыл один глаз и скептически посмотрел на него.

— Правый берег, — пробормотал Арис, задумчиво глядя на пламя. — Если ПОРОК упоминал его, значит, он где-то рядом.

— Но где? — Ньют потёр лицо, с трудом удерживая глаза открытыми.

— Честно? — Фрайпан вздохнул, оглядывая всех. — Я скучаю по Глейду.

Все замолчали.

Кэлли почувствовала, как внутри что-то дрогнуло.

Глейд. Их дом.

Она никогда там не была.

Но видела его.

Сотни раз — через экраны.

Но для них… это было настоящим.

Она бросила взгляд на Минхо, который впервые за долгое время выглядел не саркастичным, а просто усталым.

— Глейд был хорош, — негромко сказал он. — И хоть я никогда не хотел там оставаться, сейчас он кажется раем.

— Даже со шанками? — хрипло усмехнулся Ньют.

— Даже с ними.

Томас отвёл взгляд, его губы плотно сжались.

— Мы выбрались оттуда, — сказал он наконец. — Теперь должны двигаться дальше.

Тишина.

— Ладно, — Минхо выдохнул и устроился удобнее. — Давайте спать. Завтра с утра решим, что делать.

Один за другим глейдеры начали укладываться.

Кэлли тоже пришлось лечь, хотя сна не было ни в одном глазу.

Когда она перевернулась на бок, то вдруг заметила, что оказалась рядом с Терезой.

Чёрт.

Её дыхание стало тише.

Тереза спала или просто притворялась?

Кэлли не знала.

Она лишь закрыла глаза, чувствуя, как огонь потрескивает в ночи, и дала мыслям унести её в темноту.

Кэлли уже почти провалилась в забытьё, когда услышала тихий голос рядом.

— Ты не спишь.

Она вздрогнула. Тереза.

Глаза привыкли к темноте, и Кэлли смогла разобрать её силуэт. Девушка лежала на боку, глядя прямо на неё.

Кэлли хотела солгать, но какой смысл?

— Нет, — тихо ответила она.

Тереза помолчала, будто решая, стоит ли говорить дальше.

— Здесь холодно, да?

Кэлли не сразу поняла, что она имеет в виду.

— После ПОРОКа, — пояснила Тереза.

Кэлли сжала пальцы на грубой ткани своей куртки.

Да.

Там было тепло. Светло.

Там всегда был электрический свет, всегда чистая вода, всегда мягкие кровати.

Там было безопасно.

И пусть всё это было ложью, память о ПОРОКе всё равно казалась… родной.

— Ты скучаешь? — тихий вопрос Терезы разрезал ночную тишину.

Кэлли не сразу ответила.

— Иногда, — выдохнула она наконец.

Тереза чуть заметно кивнула.

— Я тоже.

Кэлли перевела на неё взгляд.

— Правда?

Тереза слабо усмехнулась.

— Конечно. Мы ведь были там вместе.

Были.

Кэлли помнила.

Дни, когда они сидели в лаборатории, слушая учёных.

Ночи, когда Тереза засыпала на соседней койке, а Кэлли разглядывала потолок, гадая, каким будет их будущее.

Тогда казалось, что они делают что-то великое.

Что они особенные.

Что спасают мир.

Но теперь…

— Я иногда думаю, что было бы, если бы мы там остались, — продолжила Тереза. — Если бы нас не разделили.

Кэлли прикусила губу.

— Но ты бы всё равно ушла, — тихо ответила она.

Тереза взглянула на неё, и на мгновение её глаза отразили отблеск костра.

— Может быть, — не стала отрицать она.

Кэлли отвернулась, глядя в темноту.

— Спи, Тереза.

Тереза не уснула.

Кэлли чувствовала это — её дыхание оставалось ровным, но не глубоким, тело не расслаблялось.

Но сейчас это было неважно.

Грудь сжалась, словно внутри что-то сдавило лёгкие, не давая нормально дышать.

Она не могла остановить это.

Память о прошлом накрыла её с головой — ПОРОК, белые стены лабораторий, голоса учёных, обещания, что всё это не напрасно.

Что они особенные.

Что они спасают мир.

Но теперь…

Теперь всё, во что она верила, было разбито.

И Кэлли больше не знала, кто она.

Она не сдержалась.

Тихий всхлип сорвался с губ, но она тут же прикусила губу, сжав пальцы в кулак.

Она не хотела, чтобы кто-то слышал.

Но Тереза уже поднялась.

Кэлли почувствовала движение рядом, а затем тёплую ладонь на своём плече.

— Эй, — прошептала Тереза.

Кэлли зажмурилась, пытаясь справиться с накатившими эмоциями, но слёзы продолжали течь по щекам.

Она почувствовала, как Тереза осторожно подтянула её ближе.

— Иди сюда, — тихо сказала она.

Кэлли не сопротивлялась.

Она позволила себе наклониться, позволила Терезе притянуть её голову к своему плечу.

Та осторожно провела рукой по её спине, будто успокаивая.

— Всё нормально, — её голос был тёплым, почти нежным.

Кэлли судорожно выдохнула.

Она ненавидела это.

Ненавидела слабость, ненавидела слёзы.

Но в этот момент… ей было всё равно.

Тереза медленно проводила ладонью по её волосам, не говоря больше ни слова.

Просто сидела рядом.

Просто убаюкивала.

И Кэлли позволила себе закрыть глаза, слушая ровное дыхание подруги и чувствуя тепло её плеча.

И пусть ненадолго, но мир стал тише.

Тереза тихо вдохнула, чуть покачивая Кэлли у себя на плече.

— Всё хорошо, — прошептала она, водя ладонью по её спине.

Кэлли чувствовала, как дрожь постепенно утихает, но слёзы всё ещё текли, словно она наконец позволила себе выплеснуть то, что копила так долго.

И тогда Тереза запела.

Тихо, едва слышно, почти шёпотом.

Так же, как когда-то, много лет назад.

Когда Кэлли было всего шесть, а Терезе — восемь.

Когда они лежали на узких койках в лаборатории ПОРОКа, за тонкими стенами слышались голоса учёных, а стерильный свет резал глаза.

Когда Кэлли прятала лицо в подушку, пытаясь не плакать от усталости, от непонимания, от страха перед завтрашним днём.

Тогда Тереза тоже пела.

Тихую, простую мелодию, без слов.

Кэлли не помнила, где она её услышала — может, в каком-то старом фильме, который им когда-то показывали, или среди сотрудников ПОРОКа кто-то напевал её под нос.

Но тогда это успокаивало.

И сейчас тоже.

Голос Терезы был тихим, ровным, обволакивающим.

Кэлли слушала, затаив дыхание, ощущая, как сердце постепенно замедляется, дыхание становится глубже.

Тереза продолжала петь, чуть покачивая её, будто забывая, что они уже не дети, что вокруг не белые стены лаборатории, а холодная пустынная ночь.

Кэлли сжала пальцы на ткани её рукава, словно боялась, что если разожмёт — снова окажется одна.

Но Тереза не убирала руки.

И пела, пока Кэлли наконец не закрыла глаза.