глава 12. Неформальный протокол
Спасение на вернисаже стало точкой невозврата. Образ «простушки из Росиии» в одночасье рухнул, сменившись на уважительное «фельдшер Виктория». Хейт в соцсетях если и не исчез полностью, то сменился с откровенной злобы на ворчливое бурчание и был почти утопим волной позитивных комментариев. Теперь ее не только защищал Николай — у нее появились и свои защитники.
Однажды вечером, когда они ужинали в той самой загородной резиденции, Николай, отложив вилку, посмотрел на нее задумчиво.
—Мама хочет с тобой встретиться. Неофициально.
Виктория поперхнулась водой. Встреча с матерью Николая — это был уже совершенно иной уровень. Это была не светская вечеринка и не кабинет отца. Это было проникновение в самое сердце семьи.
—Как... когда? — выдавила она. —Завтра. Она приедет сюда, к нам, на чай. Только она. Без свиты.
Его подчеркнутое «к нам» и «без свиты» должно было ее успокоить, но стало только страшнее. Полная приватность означала, что любая ее ошибка будет заметнее.
На следующий день Виктория перемерила весь свой скромный гардероб, в сотый раз спрашивая у Николая: «А это не слишком просто?». Он только качал головой, с улыбкой наблюдая за ее мандражом.
—Будь собой, Вика. С ней это работает лучше всего.
Ровно в четыре на крыльце дома остановился неприметный Mercedes. Из машины вышла женщина элегантного возраста, с спокойным, умным лицом и теплым, но внимательным взглядом. На ней не было брендовой одежды или дорогих украшений — только качественное, скромное пальто и шарф.
Николай встретил ее у двери, поцеловал в щеку.
—Мама, это Виктория. Вика, это моя мама, Галина Александровна.
Виктория, внутренне собравшись в комок, сделала небольшой шаг вперед.
—Очень приятно, Галина Александровна.
—И мне очень приятно, Виктория, — женщина мягко улыбнулась и пожала ее руку. Ее рукопожатие было крепким, но не сильным. — Спасибо, что пригласили меня в ваш дом.
Фраза «ваш дом» была произнесена так естественно, что Виктория невольно расслабилась на градус.
Чай они пили на кухне. Николай взял на себя роль бармена, заваривая травяной сбор, пока женщины сидели за столом. Галина Александровна не задавала каверзных вопросов. Она расспрашивала Вику о ее родном городе, о родителях, о том, почему она выбрала именно медицину. Говорила о книгах, о том, как тяжело бывает привыкнуть к жизни в Минске.
Разговор тек плавно и спокойно. Это не был допрос. Это было знакомство. Галина Александровна внимательно слушала, кивала, и ее взгляд был лишен критической оценки — лишь искренний интерес.
В какой-то момент разговор зашел о вернисаже.
—Мне рассказывали о том случае, — сказала Галина Александровна.
— Это был очень смелый и правильный поступок. Не каждый смог бы не растеряться в такой ситуации. —Я... я просто сделала то, чему меня учили, — смутилась Виктория.
—Именно в этом и есть профессионализм, — мягко парировала женщина. — Делать свое дело, невзирая на обстоятельства. Это качество многого стоит.
Николай молча наблюдал, и по его смягчившемуся лицу было видно, как он счастлив, что два самых важных человека в его жизни находят общий язык.
Перед тем как уехать, Галина Александровна надела пальто и на прощание взяла Вику за обе руки.
—Спасибо за теплый прием, Виктория. И за то, что вы рядом с моим сыном. Он... стал спокойнее. И счастливее. Для матери это самое главное. Приезжайте как-нибудь ко мне на дачу, испечем пирогов.
Когда машина скрылась из виду, Виктория обернулась к Николаю.
—Ну как? — в ее глазах читалась надежда и остаточное напряжение.
—Она тебя приняла, — просто сказал он, обнимая ее. — Если бы нет, она бы ограничилась формальными любезностями и больше никогда не подняла бы эту тему. А приглашение на пироги... это высший знак одобрения.
Он повел ее обратно в дом, и на порхе снова остановился.
—Знаешь, что она мне сказала о тебе, когда ты вышла на кухню за печеньем?
—Что? — испуганно выдохнула Вика.
—Что у тебя сильный характер. И что это именно то, что нужно в нашей семье. Не красота, не связи, а именно сила. И искренность.
Виктория прислонилась к косяку двери, чувствуя, как последние капли тревоги уходят, сменяясь теплом и странным чувством принадлежности. Ее приняли. Не как временную пассию, а как человека. Со своей силой, своей историей и своим характером.
Это была не громкая победа, а тихая, но очень важная капитуляция самых главных бастионов — бастионов семьи. И Виктория поняла, что теперь ее обязанность — эту капитуляцию оправдать.