Часть 14: «Виновен?»
Сложно понять те вещи, которые мы не хотим понять по какой-то причине. Порой мы так часто пытаемся узнать правду, но, так же часто, отказываемся её принимать из-за того, что она нам не нравится или не удовлетворяет наши желания. Но правду нужно принять и понять любой.
Вот и Дазаю стало сложно воспринимать правду. Случалось, он даже задумывался, что сопутствовало сбыться этому. «Правда» никогда не была ему в тягость, как что-то нереальное, наоборот, эта вещь была всегда для него самой реальной и понятной. Но прошло - на минуточку - почти две недели, а попасть в неприятности и в невидение удалось всего за один вечер, в лесу и с девятнадцатилетним парнем, вокруг которого, как оказалось, крутился весь ужасно скучный и криминальный сюжет. С его приходом и знакомством с коллегами мало что изменилось, жизнь шатена ни чуть не стала легче. А тут пришлось ещё нянькой стать...
— ...другого выхода я не вижу, — спокойным голосом начинал Доппо, при этом подавая одностороннему диалогу серьёзность, - К нам, в последнюю неделю и месяц, не поступало никаких просьб о пропаже человека. Оставить Ацуши мы тоже не можем, сам ведь видел, чем это закончилось. Здесь... не совсем то место, которое нужно ему.
— Родственников и опекунов у него нет, были бы, давно бы обратились в полицию о помощи. Будет правильно, если он вернётся в приют, там безопаснее.
... в первый и последний раз.
Осаму, прислонившись к поверхности стола и опираясь на него руками, с чуть опущенной на бок головой уставился на очкарика ровным взглядом, который едва не граничил с болью. Уж что, но услышать все свои нынешние мысли в этом ожидаемом диалоге, он точно не хотел. Казалось бы, мужчина морально был подготовлен для такого рода мыслей в своей голове, но непокорное чувство смирения, которое было уж слишком сильным, не давало ему так просто принять это.
Напарник рассуждал правильно. Неважно, насколько спокойна обстановка, даже самые малые вещи могут повлиять на судьбу сотрудников. В том числе, это мафия, которая, не смотря на примирение, всё равно покушается на них. Да и ещё эта ситуация с Рюноске... Почему же всё идёт в обратную сторону? Почему всё идёт наперекосяк? Даже, если бы удалось выделить ему квартирку в общежитии, то это было бы очень глупо, ведь они рассчитаны только на сотрудников.
Почему это происходит.
Этот диалог ещё долгое время крутился в голове детектива, в попытках придать ему другое осмысление, выходило так, что он больше загонял себя в тупик. На что вообще ему эта меланхоличная ересь? К чему эта сопливая драма? Зачем такое отношение и чувственность? Осаму кажется, что уже давно пора сбросить маски, но медлит и это чертовски раздражает. Он просто не понимал, почему не мог снова стать тем Дазаем Осаму - хладнокровным убийцей, манипулятором, пожирателем собственных искалеченных души и тела. Это вечное притворство, делать из себя хорошего человека, всё это изматывает нервы и отнимает последние минуты. Но оно ничего не приносит, не даёт плодов от его актёрской роли в этом большом глупом спектакле. Взамен - целое ничего. Просто ему досталась не самая выигрышная позиция и неудачная роль.
И когда опустят занавес?
Это простая история, без сюжета, обычная постановка, эмоции - маски. Но рано, или поздно, один элемент выйдет из строя и тогда вся игра, неважно, насколько она хороша, даст сбой. А когда происходит сбой, конец истории становиться уже совсем другим.
В его актёрской роли сломалось всё. Это такое состояние, когда ты ничего не можешь изменить в прошлом, вернуть упущенное зря время и из-за этого боишься сделать шаг вперёд в настоящем, для своего же будущего. И вот сейчас, смотря на самого Ацуши, ему было довольно сложно представить, как должен пройти этот диалог о его возвращении в приют. И как же начать? С самого начала упомянуть о печальном или начать из далека, говорить безразлично или грустно, сочувственно? Что вообще нужно говорить в такой ситуации? Нужно ли это сказать сейчас, не откладывая на потом, или, всё же, повременить с этим нежелательных разговором?
Парню, возможно, было немного сложно освоиться в новой компании, а именно компании Акико, которая была с ним круглосуточно и, конечно же, не отступала от идеи, как попробовать поговорить с ним. Не сказать, что у неё это получилось с первого раза и безошибочно, но результат таких трудов давал хоть какие-то плоды. Может, Ацуши чисто из жалости к её дружелюбному желанию решил немного открыть границы общения, или из-за скуки и тоски, которые нередко можно ощутить, находясь вдали от всех - таким способ избавившись от этого. Но вечно ставить гипотезы об этом необычном поведении юноши, как частичное исчезновение робости и закрытости, не к чему, ведь есть множество способов для осуществления. Делать такие замечания и акценты стало Дазаю как в привычку - хорошая она или плохая, неважно -, благодаря им, в его личной жизни появились мелочи, которые он просто не мог не замечать. И одно из них это то, как он часто делает замечания юноше, про необычное поведение, вид, эмоции, при этом полностью осознавая, что такие же изменения произошли и с ним. Вот кто из них двоих сейчас странно себя ведёт, так это Осаму - с самого утра не находивший себе места - который, в последнее время, стал слишком нервным, переживал свои проблемы глубоко в себе. Словно, сейчас он проживал каждый день в точности как Ацуши, когда тот впервые встретился с ним, постоянно нервничал и беспокоился за пепельноволосого. Реально, стал как ручная собачка, хотя всё в корне должно быть наоборот, где главный манипулятор это шатен, не знающий сомнения и страха, но уже давно поддавшийся им в неравной борьбе, между долгом и чувством. Духовная пища, по типу обычных разговоров или удовольствия от занятия любимым делом, никогда его восхищала, однако, не посещая младшего длительное время, он стал часто нуждаться в этом. Будто, ему было мало до отказа заполненной головы нужной информацией, так ещё забивал этой ерундой голову Ацуши, но чаще всего он проводил с ним обычные дружеские беседы. Что менялось? Ему это нравилось, правда нравилось. Ему нравилось, как внутри цветёт радость от общения, как руки активно жестикулируют во время рассказа и как кончики губ и щёки устают от реальной улыбки, без фальши и актёрства - всё это ему нравилось в общении с парнем. Именно, что чувства, которые он давно закрыл на замок глубоко в себе, снова смогли открыться, выйти наружу и действительно ощутить, каково это. Он надеялся, что это вправду настоящие чувства. Произошло это, на удивление, перед человеком, которому чувства не близко знакомы, кроме отчаянной надежды в глазах. Плохо, когда ощущаешь на себе отягощающее бремя, которое не в силах нести, попадаешь на самое дно отчаяния, страха и боли, после чего испытываешь не человеческое безразличие, оно въедается в лицо и становится маской... Самое ужасное, что не каждому дано выбраться от туда. Можно притворяться, сменить имя или фамилию, страну, город, играть роли, но это никогда не поможет этого избежать внутренне, хоть и поможет внешне. Шатен не исключение - его прошлое находится за плотной занавесой, за которой прячется вся реальная история, пока на сцене выступают ведущие, служащие некой оболочкой. Что плохого в том, что он встретил подобие себя, но намного младше? Накаджима Ацуши не оставался такой загадкой, как раньше, просто ему тоже есть что хранить за занавесой. А Дазаю хочется просто помогать.
В этот же раз, мужчину обеспокоило то, что он увидел по приходу в лазарет. Он уже надеялся, что это будет последний раз, когда ему придётся возвращаться сюда из-за состояния парня, ибо просто уже хотелось видеть его здоровым и не в палате. Юноша, время от времени, вечно прикасался к левой половине лица, которую когда-то неделю назад обматывали сплошные бинты. Сейчас там красовалась небольшая повязка, закрывающая только глаз, которая чем-то беспокоила её обладателя. Всё, что мог сказать мужчина - Ацуши действительно изменился, естественно, в лучшую сторону. На ладонях, запястьях и шее заметно уменьшилось наличие бинтов и перевязок, а точнее их вообще не было. Да и вид стал у него куда живее, чем раньше. И, разговаривая со старшим, светловласый неоднократно дотрагивался до этой несчастной повязки на глазу, непривычно было её ощущать. Иногда ощупывал запястья, шею в надежде почувствовать медицинский бинт, но так же не находил. Новый вид не давал ему покоя, не позволяя просто смириться с этим, пока Дазай, находясь в близи, незаметно осматривал. Всё, что осталось на коже это, или малые белые полосы, в частности шрамы, или еле фиолетовые синяки, которые постепенно сливались с тоном кожи. Но это, скорее всего, старые увечия.
— ...полному восстановлению раны осталось немного. Лучше не давать большой нагрузки, небольшой дискомфорт всё же будет при движении. Не считая этого, он здоров.
Положительные слова доктора Йосано не могли не радовать. Конечно, всех подробностей требовать было не обязательно, достаточно того, ему уже лучше и он может спокойно дышать. Да и самому Осаму было приятнее, когда юноша вновь рядом и он надеялся, что Накаджима того же мнения. Смотря на него, шатен был озадачен не чем иным, как ему поступить. Одно воспоминание, о том, что Ацуши придётся испортить настроение, уже растягивала нервы до предела. Сейчас, видя его расслабленное лицо, что так быстро бросает взгляд в сторону, можно было сказать, ему действительно приятна обстановка, даже этот любопытный взгляд карих глаз. Шатен с уверенностью мог заявить, что юноша более скромнее с остальными, чем с ним. Ему удалось добиться того, что юноша больше не боится его. Не уж-то, он вправду верит Дазаю? Потому, последнему не составит труда объяснить ему, что может ожидать его совсем скоро. Но, с какой стороны ни смотри, это было неправильно. Неправильно для Осаму. Разве это правильно, отдавать невинную душу в место травмированных детских мечт и загубленных эмоций? Накаджима бывал там и явно не один год, ему ли не знать, как это ужасно. Ужасно понять, что ты во мгновение стал никому не нужным, а твоя судьба играет по нервам, постоянно испытывая на тебе всевозможные события и нарочно вставляя «палки в колёса». Компания неизвестного человека с хорошим к тебе отношением куда лучше...
***
— Мальчик? Ты что, потерялся?
Он ведь правда потерялся, между прошлым и настоящим. Жаль, что понять это удалось не сразу.
— Хорошее отношение ещё никому не вредило. И потому я должен полностью убедиться, что с тобой всё прекрасно.
Так он говорил, когда посещал раненного Ацуши. Всё было без злобы и сарказма, а из-за прямоты чистых намерений в его словах, улыбка, пускай юноша показывал её неловко и неумело, сама выдавала себя.
«Улыбайся чаще, тебе это к лицу»
***
Дар речи сам собой терялся, когда приходится смотреть в чей-то спокойный взгляд, который наполнен новым вдохновением и рвением к жизни, слова забываются и ничего не можешь сделать. Главное, в этот момент, не сказать какую-нибудь чушь.
— Извините, за ту нелепую ситуацию. Это всё моя вина...
Такое чаще стало присутствовать в словах Ацуши. Сколько бы мужчине не приходилось умалчивать, он всегда знал, что тут нет виновных, кроме него самого. Жалость.
— Ацуши-кун, не нужно столько извинений, ты вовсе не виноват!
— Виновен, ещё как виновен, — не столько иронично, как жалостливо, произнёс юноша. И в этот момент, словно искра промелькнула. — Этого бы не случилось, будь я сильнее. Тот человек, Акутогава, ему не составило большого труда победить меня. Он просто посмеялся над мной...
Дежавю. Отчётливое дежавю возникло в мыслях при этих словах. Когда-то, это звучало из уст самого Рюноске, тогда он был учеником бывшего мафиози. Но эти жалкие слова служили ничем иным, как личной мотивацией. Правда, сейчас усердия прошлых занятий дали не совсем сладкий плод. Возможно, это тогда и не было ошибкой, но...
— Хочешь сказать, что желаешь быть как он?
— Нет. Такую силу нужно использовать только во благо. Только на помощь окружающим...
...ошибётся ли он сейчас?
~~~~~
пожалуйста, пишите коммы, а то тут одиноко