22. Пробуждение
!!!!ГЛАВА 18+!!!!
(Если кому-то такое читать неприятно–можете пропустить ее, суть сюжета она менять не будет)
Я медленно просыпаюсь, чувствуя, как тепло проходит по коже.
Слабый свет пробивается сквозь шторы, воздух в комнате мягкий, спокойный.
А потом — поцелуи.
Легкие, сначала на щеке, потом по линии подбородка, а затем на губах.
Я тихо улыбаюсь, не открывая глаза.
— Так ты решил разбудить меня? — шепчу.
Губы Никиты касаются моего виска.
— Хотел поздравить.
Я медленно открываю глаза, встречаю его взгляд.
Его рука лежит на моем боку, пальцы слегка скользят по коже.
— Ну, поздравляй, — усмехаюсь я.
Он наклоняется ближе, целует глубже.
Я мягко касаюсь его плеча, притягиваю ближе.
— С восемнадцатилетием, малышка, — его голос звучит хрипло, губы скользят к моей шее, оставляя мурашки по коже.
Я смеюсь, откидывая голову назад:
— Малышка? Серьезно?
Он приподнимается, опираясь на локоть, и его глаза — такие знакомые, — изучают мое лицо.
— Для меня ты всегда будешь той самой пятнадцатилетней Эби, которая украла мой свитер и так и не вернула.
Я бью его подушкой, но он ловит мою руку, прижимает к матрасу. Его пальцы переплетаются с моими.
— Сегодня ты официально взрослая, — шепчет он, целуя мои костяшки. — А значит, вечером я могу налить тебе шампанское при твоих родителях, и они ничего не скажут.
Я закатываю глаза, но внутри — предательское тепло.
— Они все еще не в восторге от тебя, — напоминаю я.
— Потому что я разбил их дочери сердце в шестнадцать, —он вздыхает, но в его глазах играет свет. — Но сегодня я вернусь в их дом с подарком, цветами и обещанием вести себя прилично. Ну... почти.
Его рука скользит под одеяло, и я резко прикусываю губу.
— Никита...
— Ммм?
— Мы... нам нужно собираться, — я пытаюсь звучать строго, но его пальцы на моем бедре сводят все усилия на нет.
— У нас еще три часа, — он прижимает губы к моей ключице. — Ровно столько, сколько нужно, чтобы ты запомнила, с чего началось твое совершеннолетие.
Я хочу возразить. Напомнить, про то, что нужно еще успеть сделать макияж, выбрать одежду.
Но когда его зубы слегка задевают чувствительную кожу на шее, все аргументы растворяются.
Потому что сегодня — мой день.
А он...
Он — мой подарок.
Я только проснулась.
Мозг еще затуманен сном, но его руки на моей коже мгновенно прогоняют остатки дремоты. Я даже не пытаюсь притворяться — мое тело само тянется к нему, к этим знакомым прикосновениям, которые я так хорошо помню.
— Три часа? — мой голос звучит хрипло, я приподнимаюсь на локте, чтобы лучше видеть его лицо. — Мало.
Его глаза вспыхивают, пальцы тут же сжимаются на моем бедре крепче.
— Ох уж эти взрослые девушки, — он целует мое плечо, и я чувствую, как его губы растягиваются в улыбке. — Такие требовательные.
Я вцепляюсь в его волосы, не давая отстраниться.
— Ты начал — теперь отвечай, — мое дыхание сбивается, когда его ладонь медленно, почти нерешительно скользит по моему бедру, лишь слегка касаясь края белья.
Он прижимается губами к моей шее, его смех теплой волной растекается по моей коже:
— Как же я скучал по этому...
Его пальцы неспешно рисуют круги на самом чувствительном месте, заставляя меня содрогаться, но не давая того, чего я так жажду.
— По тому, какая ты...
— Наглая? — перебиваю я, выгибаясь навстречу его прикосновениям.
— Ненасытная, — его голос становится глубже, а пальцы наконец касаются меня там, где больше всего хочется, но лишь слегка, дразняще, через ткань белья.
Я стону, впиваясь ногтями в его спину, чувствуя, как напрягаются мышцы под моими пальцами.
— Скажи "стоп" — и я остановлюсь, – вдруг серьезнеет он, приподнимаясь, чтобы посмотреть мне в глаза. — В любой момент. Одно слово — и все прекратится.
Его пальцы замирают, давая мне время осознать, понять, решить.
— Я... — мой голос дрожит, — я не хочу, чтобы ты останавливался.
— Тогда расслабься... — его голос звучит как тёплый мёд, когда пальцы осторожно отодвигают ткань белья в сторону. Я чувствую, как один палец, затем второй медленно скользят внутрь, наполняя меня непривычным, но безумно приятным давлением.
— Никита... — моё дыхание сбивается, пальцы впиваются в его плечи.
— Дыши, — он целует моё бедро, его пальцы внутри начинают неспешные, выверенные движения. — Ты такая красивая...
Когда он наклоняется ниже, я вдруг осознаю весь масштаб происходящего и резко сжимаю его волосы, останавливая за сантиметр до цели:
— Подожди... это... — мой голос звучит непривычно высоко, щёки горят, будто в них влили раскалённый металл. Я чувствую, как по спине бегут мурашки. — Ты же не будешь... прямо... там...
Он замирает, затем медленно поднимает глаза. В его взгляде — не просто желание, а какая-то первобытная нежность, от которой у меня перехватывает дыхание. Его пальцы, всё ещё внутри меня, слегка сжимаются в такт моему учащённому пульсу.
— Эбигейл, — он произносит моё полное имя с такой интонацией, что по телу пробегает дрожь. — Я с ума схожу по каждой твоей частичке. По капельке пота у тебя на шее. По тому, как ты кусаешь губу, когда стесняешься. — Его губы касаются самой чувствительной точки, просто касаются, не более, и от этого лёгкого прикосновения всё моё тело вздрагивает. — И особенно — по этому. Дай мне попробовать тебя. Дай мне услышать тебя.
Моё кивание — это скорее судорожный выдох, чем осознанное движение. Я чувствую, как мои бёдра дрожат в ожидании, пальцы бессознательно сжимают простыни.
Первый контакт.
Его язык — медленный, влажный, бесконечно точный — проводит снизу вверх, и мир взрывается в моих глазах белыми искрами. Я выгибаюсь дугой, слыша собственный стон где-то издалека.
— Никита... — это больше похоже на молитву, чем на имя.
Он не отвечает. Вместо этого его пальцы внутри меня начинают движение — неспешное, выверенное, в идеальном ритме с языком. Каждый нерв в моём теле будто подключён прямо к его губам. Я чувствую всё. Как его нос слегка упирается в мою кожу. Как его свободная рука сжимает моё бедро. Даже как его дыхание обжигает самые чувствительные места
— Ты... ты не должен... — я пытаюсь говорить, но мой голос срывается, когда он находит особенно чувствительное место и задерживается там, слегка посасывая.
Он поднимает глаза, и в них читается столько обожания, что мне хочется плакать. Его пальцы ускоряются, язык работает ещё более настойчиво, и я чувствую, как что-то невероятное начинает нарастать где-то глубоко в животе.
— Я... я не... — слова теряются в серии прерывистых стонов. Мир сужается до точки, где его губы встречаются с моей кожей. Всё остальное перестаёт существовать.
И когда волна наконец накрывает меня, я кричу его имя так громко, что, наверное, слышно даже соседям, но мне уже всё равно. Его руки крепко держат мои бёдра, не давая мне убежать от этого безумного удовольствия, пока последние судороги не проходят через моё тело.
Когда я наконец открываю глаза, мир кажется размытым, как будто я смотрю сквозь воду. Я лежу в его футболке — большой, пахнущей им и теперь еще и мной, — и понимаю, что трусы промокли насквозь. Хлопковая ткань прилипла к коже, холодноватая и липкая от моих же выделений.
Никита поднимается вдоль моего тела, и я чувствую, как его губы оставляют влажные следы на моем животе. Когда он добирается до моих губ, я ощущаю на его подбородке, щеках — везде — свой вкус, солоноватый и интимный.
— Ну что, именинница... —его голос хриплый, но глаза удивительно мягкие. Он облизывает губу. — Понравился первый подарок?
Мои пальцы дрожат, когда я касаюсь его щеки. Кожа горячая, слегка влажная, на нижней губе — едва заметная царапина, оставленная моими ногтями.
— Это... — я пытаюсь собраться с мыслями, но мозг все еще отказывается работать нормально. Я чувствую, как между ног все еще пульсирует, как влага продолжает сочиться, пропитывая ткань еще больше.— Это было...
— Слишком? —он ухмыляется, но в его взгляде нет насмешки, только тепло.
Я бью его по плечу, чувствуя, как по щекам разливается новая волна жара:
— Не дразни. Ты же знаешь...
— Знаю, — он переворачивает меня на бок, прижимая спиной к своей груди. Его рука обвивает мою талию, пальцы рисуют круги чуть ниже пупка. — Но мне нравится смотреть, как ты краснеешь. Особенно сейчас, когда знаю, что под этим румянцем...
— Никита! — я прикрываю лицо руками, но он мягко отводит их, целуя шею сразу за ухом — то самое место, от которого у меня всегда подкашиваются ноги.
— Тише, Эби, — его дыхание горячее в моих волосах. — Это был только первый подарок. День только начинается...
И в его словах — столько обещаний, что мое сердце замирает в предвкушении.
.....
————————————
Впервые прописываю сцену 18+, надеюсь, удалось передать именно то, что я хотела.
Возможно, впереди будет ещё одна подобная глава. 🙌
Кстати, как вам подарочек от Никитки?