Part 14
Во дворе было жарко. Солнце пекло по-настоящему, как будто хотело оставить последнюю метку на коже, прежде чем отпустить.
Все стояли группами, кто-то фоткался на полароид, кто-то уже заказал пиццу на дорогу. Парни гремели колонкой, играли какой-то рэп, перемешанный с старыми лагерными гимнами. Никто особо не ржал, не кидался шутками, даже Лёха молчал, только курил молча за корпусом, глядя в пустоту. Настя пыталась расплакаться, но даже слёзы выглядели неестественно, как будто выдавленные. Все прощались — с местом, с летом, друг с другом.
Лия стояла у своего чемодана и смотрела на домик, где прошло всё.
Словно сейчас откроется дверь, и кто-то снова крикнет:
— Квест через десять минут!
Автобус тронулся мягко, без резких рывков. Кто-то вздохнул, кто-то всхлипнул, кто-то на автомате уставился в окно, будто там можно было удержать то лето, которое только что закончилось.
Лия сидела на коленях у Тома, обняв его за шею, тихо перебирая его дреды. Она не плакала, не говорила — просто гладила пальцами каждую прядь, будто в ней спрятались воспоминания. В ней был квест. Озеро. Шумный вечер. Смеющиеся глаза. Он.
Том не был отстранён. Наоборот — его ладонь уверенно лежала на её бедре, он тянулся ближе, как будто боялся, что если чуть отпустит — всё исчезнет. Он молчал, да. Но это было не про холод. Это было про ту тишину, которая приходит, когда внутри тяжело, но по-своему спокойно.
Он наклонился к её виску и поцеловал — быстро, почти невесомо.
Просто чтобы.
Просто потому что надо.
— Ты жива там? — шепнул с улыбкой, будто бы лёгкой, но голос выдал грусть.
— Немного, — сказала Лия, уткнувшись лбом ему в плечо. — Хочется перемотать назад.
— Я бы и паука снова пережил, если честно.
— Или квест.
— Или эту ебаную змею, — усмехнулся он. — Главное, чтобы ты опять в моих руках орала.
Она хихикнула тихо, а он чуть крепче прижал её к себе, как будто от этого зависело, останется ли она с ним и в реальности — за пределами лагеря, автобуса, этого лета.
Спереди Джами спала, обнявшись с подушкой, а Вика беззвучно пялилась в окно. Музыки не было. Разговоров почти тоже. Все проживали свой конец по-своему.
— Эй, — сказал Том вдруг.
Она подняла глаза.
— Ты со мной остаёшься, да? Не только до конца дороги?
— Я с тобой, — сказала она. — Пока не выгонишь.
— Я дурак, но не идиот, — усмехнулся он. — От тебя хуй избавишься.
И они просто ехали.
Не в осень. Не домой.
А навстречу новому — только теперь уже не по отдельности.
Площадка перед зданием вокзала была серой, как будто кто-то специально выкрутил краски. Вещи раскиданы у ног, кто-то обнимается, кто-то кричит «я тебя найду в инсте!», кто-то просто молча стоит и смотрит в пол, будто если не говорить, то и прощание не случится.
Лия стояла, вжавшись в Тома. Его руки обнимали её крепко, но мягко, почти бережно. Он прижимал губы к её макушке — долго, как будто запоминал этот момент. Как будто не хотел отпускать даже мысленно.
Она всхлипнула. Тихо. Почти беззвучно.
Но он всё почувствовал.
— Эй, — прошептал он, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть ей в глаза. — Мы же не прощаемся. Мы просто...
— Немного отдаляемся, — закончила она.
— Чуть-чуть, — он усмехнулся, но в голосе звенела натянутая нитка боли.
Самолёт в Лос-Анджелес через пару часов. Он улетает к брату, к новой жизни, к сценам, репетициям, новой движухе.
Она — на такси в Берлин. В школу, к осени, к тихому городу, в котором не будет Тома.
Он взял её лицо в ладони.
— Я не забуду, поняла? Я не перестану думать. Не на секунду. И всегда помни, когда идет дождь, это значит я где то рядом, вот тут—он указал ей на грудь, на сердце, и вытер ее слезы
— Я тебя догоню, — сказала она. — Когда-нибудь. Только дождись.
— Да у тебя нет шанса от меня избавиться. Ты это знаешь, Ли.
— Я знаю.
И снова обнялись. На этот раз дольше. Сильнее.
Такси уже ждало. Том посмотрел на нее, как в последний раз, поцеловал, нежно но крепко. Он нежно улыбнулся, с болью в глазах и сказал
—Просто не забывай
—Не забуду, я никогда не забуду—он улыбнулся и чмокнул ее в лоб.
Пришлось расставаться. Возможно не надолго, по крайней мере Лия очень на это надеялась. Хоть судьба решила по другому.
Она села в такси, даже родители не приехали за ней. Классика. Они молча ехали, водитель иногда задавал ей непринужденные вопросы, а она коротко и нехотя отвечала. Было так пусто внутри. Она чувствовала его запах, от его худи. Он прекрасен
Дом встретил её тишиной.
Не той уютной, в которой можно зарыться с пледом и чаем, а той, что давит. Глухой. Равнодушной.
Ключ щёлкнул в замке — и всё. Никто не выглянул, не обнял, не спросил: «Как ты? Не замёрзла? Скучали!»
Только мамино сухое из-за двери:
— Разбирай вещи. И не забудь, с понедельника школа.
Вот и всё. Ни «доча, как лагерь?», ни «ты похудела?», ни «влюбилась там?»
Только холод и список дел.
Она молча дошла до своей комнаты, скинула рюкзак, уронила себя на кровать.
Худи Тома всё ещё была на ней — тёплая, чуть растянутая, пахнущая им.
Господи, как же пахнущая им.
Она уткнулась в рукав, закрыла глаза и просто лежала.
Просто была. Потому что чувствовать — было тяжело.
Иногда казалось, что всё, что произошло в лагере — не с ней. Как будто это был чужой фильм. Лето, вода, смех, Том...
А сейчас — стоп-кадр. Всё замерло.
С экрана телефона мигало новое сообщение от Джами:
«ТЫ ТАМ ЖИВА?? Я УЖЕ ПЛАЧУ 15 МИНУТ! КОГДА МЫ ВСЕ УВИДИМСЯ?!»
«Я ТОЖЕ ХОЧУ ОБРАТНО!»
Она не ответила сразу.
Просто пролистала вверх. До самого первого сообщения Тома:
«Ты чё за ведьма с глазами, как кофе, и языком, как бритва?»
Лия хмыкнула сквозь грусть.
Он точно не забудет.
И она — тоже.
Комната казалась чужой. Слишком аккуратной, слишком правильной — будто стерильная версия её самой. Ни запаха костра, ни пледа, которым кидался Лекс, ни прилипшего к потолку бумажного шарика от Джами. Ни Тома.
Вообще никого.
Лия открыла чемодан и начала разбирать вещи. Молча. Автоматически.
Шорты — в ящик. Браслет от квеста — на полку.
Потом достала из бокового кармана фото. То самое. Где он целует её в висок, а она смеется с прищуром на солнце.
Прилепила его к стене. Булавкой. Прямо рядом с выцветшей открыткой из Парижа, которую она когда-то сама себе написала из сна.
Потом — душ. Долгий, горячий.
Вода лилась по спине, но не смывала это глупое чувство: будто она больше не там, где её ждут.
Она стояла, уставившись в плитку, и мысленно крутила последнюю фразу Тома:
«Ты точно напишешь, когда приедешь?»
Ответила — да. Хотя самой хотелось, чтобы он написал первым.
Вернулась в комнату, натянула старую футболку, взяла в руки телефон и легла. Лежала молча, пока потолок не начал расплываться от усталости.
Свайпнула экран.
ТикТок. Всё как обычно: танцы, тупые видео, блогеры с фальшивыми эмоциями. Но хотя бы не было тишины.
Спустя пару минут — уведомление.
Том Каулиц:
«Вылетел. 2 часа и я в другой вселенной. Напишу, когда сяду. Не скучай без меня.»
Она улыбнулась. Чуть. Едва.
Потом открыла галерею. Посмотрела ещё раз все фото. Лето. Жара. Его руки на её талии. Она в его худи, смеется, держась за живот.
Смахнула экран вниз, и в новостной ленте промелькнул заголовок.
«Срочные новости: международный рейс из Германии в США...»