Part 12
Осталась неделя
Утро начиналось медленно. Сквозь жалюзи лился мягкий свет, рисуя полоски на полу и на голой спине Тома. Он лежал на животе, одной рукой обняв подушку, другой — её ногу. Лия сидела рядом, в его серой футболке, слишком длинной, широкой, которая сползала с ее плеча, с кружкой чая в руках, наблюдая за тем, как он дышит.
За окном слышались первые голоса — вожатые собирали отряд на зарядку. Осталась всего неделя. Последняя.
Она не хотела об этом думать. Не сейчас. Не пока он рядом, тёплый, реальный. Не пока этот домик всё ещё пахнет им — его парфюмом, мятой, их ночью.
— Ты совсем не спишь? — разлёгшись на спине, Том щурится от света и смотрит на неё.
— Думаю.
— Опасное дело.
— Особенно с тобой рядом.
Он усмехается и, не вставая, тянется к ней, зацепляя край футболки пальцами.
— И о чём же ты думаешь, опасная девчонка?
Она ставит чашку на подоконник и поворачивается к нему. Садится на него, скрестив ноги, так что их лица почти на одном уровне. Глаза в глаза.
— О том, что осталась неделя. А потом ты исчезнешь в своём Лос-Анджелесе, и всё это станет просто летом. Просто чем-то, что было.
Он молчит, смотрит на неё серьёзно, без шуток, без слов.
— Подари мне любовь, Том, — говорит она вдруг. Спокойно, но с этим странным уколом внутри. — Пока ты здесь. Не потом. Не в телефоне. Сейчас.
Он обхватывает её за талию, мягко, но крепко, и говорит тихо:
— А если я уже отдал?
— Тогда я не отдам обратно.
— И не проси.
Она улыбается — дерзко, по-лиински. И тут же в следующую секунду он целует её. Не резко, не жадно — а как будто всё внутри выдохнулось. Наконец.
А за окном кто-то кричит, что завтрак через пять минут, но им, как всегда, плевать. Потому что это утро — их. Эта неделя — их. А любовь... она уже здесь. Жара стояла ленивая, но плотная — такая, от которой асфальт плавится, а мысли тают. На озере устроили импровизированную «пляжную тусу» — музыка из колонки, лимонад в пластиковых стаканах, купальники, загар, жара.
Том лежал на большом полотенце, закинув руки за голову, щурясь от солнца. Волосы стали ещё светлее, кожа — загорелая, и на груди мерцали блики от воды. Он был слишком красивым, чтобы Лия могла спокойно на него смотреть.
— Ты так на меня пялишься, что я сейчас обгорю не от солнца, а от тебя, — лениво сказал он, не открывая глаз.
— А ты, кажется, и не против, — хмыкнула она, садясь рядом и отпивая лимонад. — Вода зовёт.
— Зови сама, — протянул он, подтягивая её за запястье. — Пошли, покажешь, как ты ныряешь, русалка.
— Только если ты не будешь снова меня хватать за талию, как в прошлый раз.
Он встал, вытянулся во весь рост и заглянул ей в глаза:
— Не обещаю. Там глубоко. Вдруг утонешь — надо спасать. Рот в рот, всё как по инструкции.
— Ага, с языком, да? — усмехнулась она, но щеки всё равно вспыхнули.
Они побежали к воде, обгоняя других. Кто-то закричал сзади:
— Ой, только не трахайтесь прямо в озере! Презики закончились после последнего квеста!
Смех разнёсся вокруг, Лия захохотала и почти споткнулась. Том остановился, поймал её за талию, и с серьёзным лицом прошептал:
— Значит, надо быть аккуратнее. Иначе нам придётся просить у вожатых спонсорство.
Она толкнула его в воду, и сама прыгнула следом. Брызги, крики, мокрые волосы, вода в носу — всё это было чертовски живым.
Под водой она открыла глаза — и увидела, как Том подплывает ближе. Он ничего не делал. Просто смотрел. И в этом взгляде не было спешки. Только этот дикий, щекочущий момент: будто всё, что важно, было прямо здесь — между вспышками солнца на поверхности.
Они вынырнули почти одновременно. Смех. Вода стекает по плечам. Том убрал мокрую прядь с её лица.
— Ты счастлива? — вдруг спросил он, и голос у него был не шутливый. Спокойный. Глубокий.
Она кивнула.
— А ты?
— Только когда ты рядом.
Она прижалась к нему в воде. Просто так. Без слов. Он не удивился. Только прижал к себе крепче.
И где-то внутри, неслышно, Лия подумала: Подари мне любовь. Только не такую, что ломает. А такую, что держит. Даже в глубине.
Солнце в зените, июль выжимал из лагеря последние капли терпения — и у вожатых, и у подростков. Поэтому когда в мегафон проревели:
— ВСЕМ НА ОЗЕРО! КОНКУРСЫ, ИГРЫ, КТО ПРОИГРАЕТ — ПОЛЕТИТ С ПЛАТФОРМЫ!
— ...и жопой вперёд! — добавил кто-то из толпы, и все взорвались смехом.
Том шёл в своей широкой майке и с панамой, надетой задом наперёд, а рядом Лия — в чёрных шортах и с тем выражением лица, от которого даже воду в
озере стоило бы остудить.
— Прыгать будем? — спросила она, лениво жуя жвачку.
— Если проиграешь, — он оскалился. — Прямо в одежде.
— Ну тогда тебе лучше сразу раздеваться. Проиграешь первым.
Она толкнула его плечом, а он в ответ — лёгкий подзатыльник. Всё как обычно. Все уже привыкли: эти двое — как огонь и бензин, только никто не знает, когда рванёт.
На берегу уже готовили платформу для прыжков и перетягивания каната над водой. Настроение было на пике: кто-то таскал колонки, кто-то уже скакал по пояс в воде, вожатые прикрикивали, а сами ели мороженое и делали вид, что всё под контролем.
— Том, ты с кем в команде? — крикнул кто-то.
— С Лией, чтоб она не пиздела потом, что я её утопил, — крикнул он в ответ.
— Я сама тебя утоплю, блядь, если сольёшь! — добавила Лия, и все снова заржали.
Их поставили в одну команду на «перетягивание над водой». На другой стороне оказалась Настя — всё ещё с надеждой пофлиртовать с Томом, но Лия только посмотрела и склонила голову:
— Ты, главное, в воду не упади. С твоими формами волна поднимется, нас всех смоет.
Все ууукнули, Настя закатила глаза, а Том стоял и давился смехом, прикрывая рот рукой.
— Лия, ебать, не жалко же тебе девочку! — кто-то хлопнул её по плечу.
— Она первая начала, я просто добила. Культурно, — пожала плечами Лия.
Когда стартовали, все орали, кто-то соскальзывал, вода летела в лица, была чистая, бешеная энергия лета. Кто-то влетел с разбега в озеро, кто-то натянул трусы до ушей — потому что зачем вообще правила, когда тебе шестнадцать (или четырнадцать, если ты Лия, но в душе уже старше половины лагеря).
И в какой-то момент, когда все смеялись, падали, кричали и плевались водой, Том схватил Лию на руки, как будто она ничего не весила, и пошёл к краю платформы.
— Серьёзно?! — она завизжала, но даже не сопротивлялась.
— Это за «проиграешь первым», слышала? — и вместе они сиганули в воду, оставив на поверхности только всплеск и очередной заливистый хохот.
Жизнь была такая, как и должна быть летом: мокрая, шумная, свободная и безудержно живая. Костёр пылал, разгоняя влажный вечерний воздух, от которого липли волосы и рубашки. Кто-то подкручивал колонку — то ли гитарный кавер на Blink-182, то ли что-то, под что в прошлом году кто-то плакал в палатке. Вечера в лагере были другими. Особенно такие — после озера, где пахло дымом, репеллентом, мокрой тканью и чем-то ещё... настоящим.
Лия сидела на большом бревне, закутавшись в чужой толстовке (да, в его — и он знал, и она знала, и всем было всё понятно), с чуть влажными волосами и усталыми глазами. Но не той усталостью, от которой хочется упасть. А той, после которой жизнь кажется вкусной.
Том стоял чуть поодаль, разговаривал с кем-то, что-то жевал, иногда оглядывался. Не специально. Просто глаз искал её. Как по инерции.
— Ты влюбилась? — тихо спросила Кира, плюхнувшись рядом с Лией и передав кружку с чаем.
Лия хмыкнула:
— А ты в нос огребёшь, если не заткнёшься.
— Всё, всё, — Кира подняла руки. — Но как он на тебя смотрит, блядь... Даже мне жарко.
— У тебя всегда жарко, потому что у тебя гормоны, — Лия усмехнулась, но не спорила.
Тут сзади, по кругу, полетел вопрос:
— Ну чё, правда или действие?
— Фу, вам по пять лет?
— Ага, и что, пятилетним весело!
— Лия, ты с нами?
Она уже хотела отказаться, но тут Том подсел рядом, и всё как-то стало проще.
— Она с нами, — сказал он за неё и бросил в её сторону ту самую полуухмылку. Она фыркнула и толкнула его ногой.
— Только не спрашивайте хуйню, — добавила она.
— Всё, всё, не обижайся, принцесса. Ладно, Лия, правда или действие?
— Правда.
— Хорошо... ты бы переспала с кем-то из лагеря?
Том усмехнулся, опустив взгляд. Она тоже, но не растерялась:
— Смотря кем считать... Если по паспорту, то да, но если по уровню мозгов — хуй знает. Тут выбор скудный.
Все заорали от смеха. Даже вожатые вдалеке переглянулись — типа «ну опять».
Игра крутилась, кто-то признался, что пёрся по физруку, кто-то должен был станцевать стриптиз в мокрой футболке — жизнь кипела. — Том, правда или действие? — прокричали из круга. Кто-то уже хрип от смеха, кто-то пил воду, будто спасался от жара.
Он даже не повёл бровью.
— Действие, — сказал спокойно и кинул Лие быстрый взгляд.
— Поцелуй кого-то, с кем ты ещё не сосался, — крикнула Настя, притворно-невинным тоном, и тут же заржала, как будто пошутила очень оригинально.
— Так никого не осталось, Настюха, — кто-то из пацанов рявкнул, и все снова взорвались смехом.
Лия прикрыла рот рукой, сдерживая смешок. Том же просто встал, потянулся лениво — в майке, с чуть оголённой полоской живота, как будто специально, хотя он точно знал, как это действует на Лию.
— Ммм... — он глянул на Настю, потом на других девчонок. — Блин. Что ж, Лия, извини. Придётся нарушить правила.
И он не стал её целовать — он встал за ней, обнял сзади за талию, опустил подбородок на плечо и прошептал на ухо, чтобы слышала только она:
— Или я просто трахну тебе мозг словами. Как всегда.
Лия прыснула от смеха, еле сдерживая себя. Она обернулась через плечо и усмехнулась:
— Слишком поздно. Там уже руины.
— Тогда можно и без поцелуя, — он отстранился и снова сел на бревно, как будто ничего не было.
Все загудели:
— Ну заебали уже, у них всё как в сериале, — пробурчал кто-то.
— Да просто женитесь уже! — орал кто-то сзади.
— Или трахнитесь наконец! — добавил кто-то очень отчаянный, а вожатые где-то в темноте закатили глаза так, что могли улететь.
— Эй, ей вообще четырнадцать! — напомнила Кира, громко.
— Да не ему, ей, — подмигнула какая-то девочка, и Лия заржала.
Том закрыл лицо рукой и пробормотал:
— Господи, какой у нас пиздецовый лагерь.
— Но зато весёлый, — прошептала Лия, облокотившись на его плечо.
Он кивнул.
— И ты в нём — главная проблема. Но моя.