Глава 5. Грех в крови, ты - в мыслях
Шедоу Милк не находил себе места. Мир казался выцветшим, пустым — безвкусной декорацией к единственному, что теперь занимало его разум. Лилия. Она проникла в него, как яд: медленно, неизбежно, отравляя всё вокруг. Даже ложь, его любимое ремесло, стала казаться тяжёлой ношей — мысли вновь и вновь возвращались к ней. Нежные руки. Бордовые глаза. Волосы цвета первого снега. Изгибы её тела, от которых разум терял остатки ясности...
Алкоголь не помогал. Сколько бы он ни пил, опьянение уносило его в одну и ту же бездну — в неё.
Он чувствовал себя наркоманом, которому ввели дозу, чьё действие затянется на вечность. Никто, кроме богов, не знал — пройдёт ли это… или сведёт его в могилу.
С глухим стоном он опустился в чёрное кресло у камина. Багровый бокал, вино цвета крови, он поднёс к губам — глоток за глотком, будто это могло унять лихорадку. Но нет.
Образ Лилии всплывал вновь.
Как наваждение.
Как проклятие.
— Твою мать… — сорвалось с его губ.
Он резко взмахнул рукой, и алая жидкость вылилась в пламя.
Огонь вздрогнул, заплясал. Возникло шипение, струйка пара — и остался лишь терпкий запах жжёного вина, неуютно смешанный с гарью. Поморщившись, он встал, распахнул окно.
Ветер влетел в комнату, тронул его волосы и принёс с собой прохладу — но не облегчение.
Он опёрся о подоконник и закрыл глаза.
Он становился одержимым.
Желание — хищное, разъедающее — росло внутри с каждым днём. Он хотел её. В своей постели. В своей власти. Он жаждал её дыхания, её стонов, её тела.
Пальцы скользнули по лицу, стиснули переносицу.
"Я сойду с ума, если она не будет здесь..." — мелькнуло в мыслях.
И в этот момент раздался стук в дверь.
— Входите, — отозвался он глухо и вернулся к подоконнику, теперь лениво облокотившись на него бёдрами.
Дверь открылась. Вошёл Чёрный Сапфир. Элегантный, как всегда. Волосы чуть кудрявились у висков. В его облике было что-то хищное — неявное, скрытое за светской улыбкой.
Он скользнул взглядом по хозяину, приподняв бровь:
— До сих пор мучаетесь? Неужели она так вскружила вам голову, мастер?
С ним не было посоха — значит, оставил его в своих покоях или на сцене. Шедоу Милк не ответил. Только выдохнул — тяжело, натужно. Этого было достаточно.
Сапфир всё понял.
Он подошёл ближе, мягко положил ладонь на плечо господина.
— Женщины — загадочные, но восхитительные создания.
Поверьте, я знаю, о чём говорю, — произнёс он сочувственно, с оттенком лукавства. — Если вы её хотите… возьмите.
— Мне не нужны твои советы, — отрезал Шедоу Милк. Голос был сух, но с лёгкой иронией.
Сапфир лишь усмехнулся. Он подошёл к подоконнику, встал рядом, и его обсидиановый глаз скользнул к камину, где ещё догорали остатки вина, наполняя воздух терпкой сладостью и горечью.
Тишина висела между ними несколько долгих секунд.
Затем Шедоу Милк выдохнул.
— Она прекрасна. Я признаю, — произнёс он негромко. — Такая... хрупкая. Как бабочка. Несмотря ни на что, летит навстречу огню — лишь бы найти правду. Такая чертовски притягательная… что меня выворачивает.
Сапфир склонил голову. Интересно, подумал он, видеть, как тьма признаёт свет.
Белая Лилия всколыхнула в его мастере чувства, что давно считались погребёнными.
Шедоу Милк снова оттолкнулся от подоконника и направился к креслу. Если бы не эти чёртовы феи… Он бы поцеловал её.
Теперь же — жалеет. Упустил момент, колебался.
Но мысль о ней возвращалась. И он позволял себе улыбку — хищную, почти мальчишескую. Устроившись в кресле, положив ноги на подлокотник, он сказал:
— В любом случае, она будет моей. Оторву от этого мистера «Забота», — процедил он сквозь зубы. А затем, передразнивая, сморщил лицо: — "Я хочу быть твоим другом!" Фу, блядь. Я бы понял, если б он сказал: "трахни меня как последнюю шлюху", но не это...
Сапфир хмыкнул, подходя ближе. Встал за креслом, склонился чуть ближе, руки опирались о спинку.
В его голосе — лёгкая насмешка, в тоне — игра:
— Уверен, мастер Шедоу Милк… вы получите свой желанный трофей.
Последовала пауза, тянувшиеся минуты две и он понизил голос до бархата:
— Думаю, мне стоит запастись берушами. Ведь страсть, что вспыхнет между вами, обещает ночи… весьма бурные. Не хотелось бы переезжать с Кенди Эппл в отель.
Шедоу Милк усмехнулся. Он понял намёк. Мысленно он уже был с ней. Представлял, как её стоны сотрясают стены этого шпиля, как её тело извивается в его руках…
Он сжал подлокотник, чувствуя, как внутри нарастает пульсирующее желание.
— Да хоть на край Хлебоземля, — усмехнулся он. — Я буду наслаждаться… каждым сладким куском.
Черный Сапфир рассмеялся негромко, коварно — как человек, который предвкушает грядущий хаос, не имея к нему прямого отношения, но находя удовольствие в созерцании. Его смех был лёгким, почти призрачным, но в нём звучала тень зависти. Он не мог не позабавиться от этого.
Но Шедоу Милк не обращал слишком много внимания на это. Он снова уходил в мысли, тонул в них. Белая Лилия — эта девчонка с высоко поднятым подбородком и наивной решимостью в глазах — давно перестала быть просто целью. Она стала наваждением. Одержимостью. И это пугало.
Но ещё больше это возбуждало.
Он представлял её в своём ложе: трепетную, горячую, расплавленную от прикосновений. Он знал — как дразнить. Как разжечь. Как сделать так, чтобы она забывала своё имя, и знала лишь одно — его. Лорд Шедоу Милк. Повелитель лжи. Мужчина, способный заставить её стонать от одного взгляда.
Он хотел её без остатка. Он хотел видеть, как она теряет контроль. Хотел сорвать с неё эту маску гордой независимости, оголить её слабость. Он знал — за этим цветочным ликом прячется жажда. Жажда, которую сможет утолить только он.
Он взглянул в камин. Пламя отразилось в его глазах, и губы тронула опасная ухмылка.
— Я заманю её, Сапфир, — произнёс он негромко. — Я сделаю так, что она сама придёт ко мне… дрожащая, растерянная, но уже принадлежащая мне.
Сапфир молчал. Его было трудно чем-либо удивить. Но в этом голосе, в этой тихой уверенности, сквозило нечто большее, чем просто похоть. Там была тяга. Тёмная, искренняя и пугающая.
— Ты уверен, что хочешь не только тело? — спросил он тихо.
Шедоу Милк не ответил. Лишь снова налил себе вина, наблюдая, как алая жидкость стекает по стеклу бокала.
•••
Уже была глубокая ночь. Он лежал на своей кровати, книга — развратная, грязная, с откровенными сценами — лежала раскрытой на груди. Он ухмылялся, но ухмылка таяла. В голове всплывали не строки, а её лицо. Она — в его руках. Она — изгибающая спину в экстазе. Она — в звуке его имени, сорвавшегося с её губ.
Он представлял, как она извивается, как шепчет "ещё", как впивается ногтями в его плечи, теряя самообладание. Он знал, где и как прикасаться, чтобы она забывала всё. Знал, как подарить ей ночь, после которой она не сможет принадлежать никому.
Но вместе с этим… он видел и другое.
Как она смеётся. Чисто, легко, беззаботно — потому что рядом он. Как она обнимает его без страха. Как произносит: "Я твоя". Не потому, что он добился её, а потому что выбрала его.
Он зажмурился. Лицо напряглось. Книга слетела с груди на пол. Он стиснул зубы.
— Чёрт… — выдохнул он сквозь зубы. — Что со мной не так?
"Я не хочу любви," — твердил он себе. — "Я хочу власти. Я хочу желания. Я хочу её тело."
Но где-то глубоко внутри что-то шептало обратное. Шёпот, которого он боялся. Потому что если он уступит — она сможет ранить. Сможет уничтожить. Сделать уязвимым.
Он выключил лампу и лёг на бок, глядя в темноту. Хотел забыться сном. Хотел сбежать... Но сны были не милосердны.
В них она была рядом. Луна висела высоко, серебро касалось её волос. Они шли среди роз, и в какой-то момент она остановилась. Взглянула на него. Улыбнулась и после... Поцелуй. Сладкий и горький одновременно. Как плитка горького шоколада, тающий во рту. Прикосновения как огонь, желание разгорается внутри него. Разорвав поцелуй, она тихо прошептала в его губы:
— Я люблю тебя… мой лорд.
Он проснулся. Сердце стучало в бешеном ритме.. Но он не открывал глаза, желая уснуть снова и увидеть концовку сна. Желая почувствовать себя счастливым и любимым. Хоть кем-то любимым.