Глава 23
Рафаэль
- А тебе разве не надо на работу? - спрашиваю я Доминика, когда все расходятся. Данте уезжает в офис, Ноа - на разведку в пиццерию.
А мы продолжаем сидеть на диване: я - скрестив ноги, Доминик - подавшись вперёд и оперев предплечья на раздвинутые колени.
- Вместо работы я занимаюсь этим, - отвечает он.
- Этим – чем?
- Сижу с тобой.
У меня перехватывает горло.
- Но ты же злишься на меня.
- И что? Думаешь, это значит, что я оставлю тебя?
- Ты сегодня уже оставил меня.
- Нет, Рафаэль, ты сам ушёл. Вышел из машины и заявил, что происходящее меня не касается.
Я молчу. Что тут скажешь? Он прав.
- А ещё ты мне соврал, — говорит он.
И с этим я не могу спорить.
- Я…Просто это та тема, о которой мне вообще не хочется говорить.
Доминик задумчиво смотрит в полумрак пустого зала, потом меняет положение на диване, поворачивается и теперь смотрит на меня. Я замечаю это боковым зрением, потому что сам не могу решиться взглянуть на него. Не совсем понимаю, почему. Может, потому что знаю - виноват, и не знаю, как это исправить.
- Кто-то другой, - говорит он, - может, сейчас и повёлся бы на твой якобы виноватый вид, но не я. Ты солгал мне. Ты оттолкнул меня от того, от чего не имел права отталкивать. Это неправильно.
Я с трудом сглатываю.
- Я просто… хотел, чтобы то дерьмо не смешивалось со всем остальным.
- А оно не может не смешиваться. Может, ты до сих пор этого не понял, Рафаэль, но ты мой. А значит, ты и я – мы связаны. Всё смешано, и ничто больше не может быть отдельно.
У меня перехватывает дыхание. Никто и никогда не заявлял на меня права так, как сегодня перед всеми сделал Доминик, и как он делает это сейчас. Я всегда был тем, кого можно выбросить. Красивая игрушка, не более. Даже Коллекционер не оставил меня себе. Когда мне исполнилось четырнадцать, он сказал, что меня пора «передавать дальше», потому что я «уже слишком взрослый».
А Ноа? Он взял меня к себе, потому что я сам навязывался, снова и снова убегая к нему от тетки. Я не оставил ему выбора.
Никто никогда не выбирал меня сам.
Я чувствую себя настолько жалким, настолько растерянным, подавленным и близким к слезам, что вместо того, чтобы повернуться к Доминику, я встаю и пытаюсь уйти.
Я почти бегу, но Доминик догоняет меня у бара. Он крепко хватает меня за талию. Я жду, что он с силой он швырнет меня на стойку, но он этого не делает. Продолжая удерживать меня за пояс одной рукой, второй он скользит вверх по груди, мягко хватает меня за горло, и слегка сжимает пальцы.
И это так невероятно по-собственнически — даже ещё до того, как он впивается зубами в основание шеи.
Я вздрагиваю, меня будто пронзает электрическим током. Потому что мне нравится, как он прикасается ко мне. Потому что мне нужно, чтобы он доказал свои слова.
Ты мой.
Доминик не двигается, не говорит ни слова. Он просто держит меня, пока моё тело не начинается отзываться на него. Он не касается моего члена, но по моему участившемуся пульсу и прерывистому дыханию, по тому, как я начинаю всё настойчивее тереться о него задом - наверняка чувствует, что я возбуждаюсь.
Он остаётся неподвижен, даже когда я ощущаю, как твердеет его член от моего трения. Я хочу, чтобы он сам прижался ко мне, перегнул через барную стойку и трахнул, но он ничего этого не делает.
«Докажи это», умоляю я мысленно.
- Пожалуйста, - шепчу вслух.
Пальцы Доминика сильнее сжимают мою шею.
- Мы идём наверх. Но сначала – одно важное правило.
- Не хочу никаких правил. Ненавижу их!
Я раздражённо пытаюсь вырваться из его хватки, а он в ответ опять вонзается зубами в меня с такой силой что я вою.
Боль и возбуждение вспыхивают одновременно, сталкиваясь, сплавляясь во что-то дикое и невыносимо острое.
- Правило только для тебя, - рычит он мне в ухо, - не для меня. Всего одно правило. Простое. И только для этой сессии.
Сессия.
Он собирается меня трахнуть. Слава богу.
- Прими его, - требует он.
- Да что за правило?
- Сначала согласись, и я тебе скажу.
Он прижимается губами к местечку за моим ухом и замирает в ожидании моего согласия и моего подчинения. Мое тело дрожит от желания, и у меня просто нет выбора.
- Хорошо, — выдыхаю я. - Да. Я согласен.
Он глухо рычит от удовольствия прямо в ухо, и по мне пробегает новая волна возбуждения. Блядь, как же мне нужно...
Я выдыхаю с облегчением, когда его рука скользит вниз и сжимает мой член через джинсы.
- Так что там за пра... ааааа, бляя ...
Я откидываю голову ему на плечо, когда он трёт головку моего члена большим пальцем через плотную ткань.
- Расскажу в лифте. Пошли.
Когда он отходит от меня, я жалобно протестующе стону. Доминик берет меня за руку и ведет через клуб к лифту. Внутри притягивает меня к себе спереди, кладет ладонь мне на затылок и прижимает моё лицо к своей шее.
- Ты не будешь бороться со мной в этот раз. Таково правило. Ты будешь делать то, что я скажу.
Он крепко держит меня в своих объятиях. Я уже согласился, но ему нужно еще раз услышать подтверждение. Не понимаю, зачем ему вообще это правило и почему именно сейчас, но я должен его принять. Я киваю, прижимаясь к нему.
- Хорошо, — говорит он и тянется к кнопкам лифта, нажимает и целует меня в висок.
И тут я чувствую укол тревоги.
- Ты же не собираешься быть…
- … нежным с тобой? Ни за что. У тебя большие проблемы, Ангел, ты в полной жопе.
Это имя заставляет меня дрожать. От удовольствия. От отвращения. Меня это сбивает с толку каждый раз, но сейчас – особенно. Поэтому, когда лифт останавливается, и Доминик вталкивает меня в комнату, я не сразу понимаю, где мы. Пока не вспыхивает люстра.
Мы в игровой комнате.
Он ведет меня в центр к дивану, разворачивает лицом от себя и приказывает:
- Раздевайся. Не поворачивайся.
В комнате тихо и спокойно. Я не представляю, что он задумал.
У меня дрожат руки, пока я выполняю его указание. Это тяжело, всё во мне сопротивляется. Хочется обернуться. Хочется отказаться. Желание бросить ему вызов – это почти инстинкт, и мне стоит огромных усилий не подчиниться ему.
И я понимаю: то, что я лишён права бороться с ним – уже моё наказание.
Я долго вожусь с одеждой, и Доминик не торопит меня. Он вообще ничего не делает, молча ждёт, пока я полностью разденусь. И только тогда я слышу легкий шорох ткани. Он наклоняется и аккуратно кладет пиджак на подлокотник дивана, отходит. А потом…...
Я шумно втягиваю воздух, когда слышу как шуршит ремень, который Доминик выдергивает из шлёвок одним резким движением.
- Наклонись. Руки на спинку дивана.
Я закрываю глаза, усилием воли подавляя свою жажду сопротивления, усмиряя свое желание быть принуждённым. Делаю то, что он говорит.
- Аааах! — вскрикиваю, когда ремень с хлёстким щелчком опускается на мою задницу.
- Знаешь, за что это было?
- За ложь, — задыхаюсь я. Сука, как же больно.
- Нет. Вот за это.
Он подносит телефон к моему лицу, показывая мой снимок, который сделал Моретти.
- Я не понимаю, — говорю я.
Он отводит руку. Во время этой паузы я уже знаю, что будет дальше, готовлюсь к удару и судорожно сжимаю спинку дивана.
- Это за то, что ты подверг себя опасности.
Я готов к вспышке боли, поэтому молчу, когда ремень снова со свистом обрушивается на меня.
- И за то, что смирился с тем, что он решил убить тебя.
- Я не… ой! Блядь!
Ремень беспощадно хлещет меня ещё три раза.
- У меня не было выбора! — кричу я, когда он, наконец, останавливается.
От боли и напряжения мои руки подгибаются, и я повисаю на спинке дивана.
Доминик хватает меня за волосы и дёргает, заставляя выпрямиться.
- Выбор был, — рычит он. - И ты выбрал скрывать от меня всё это дерьмо.
- Прости, — выдыхаю я.
Он отталкивает меня.
- Это не то, чего я хочу услышать. Вставай. Марш к кресту.
Сначала у меня не получается. Я слишком сбит с толку. Слишком потрясён. Я просто стою, вцепившись в диван и дрожа всем телом.
Доминик молчит. Просто ждет, пока я подчинюсь, и в конце концов… я поднимаюсь.
Он идёт за мной через всю комнату, так что я не вижу его, пока не поворачиваюсь спиной к андреевскому кресту, расставляя ноги по обе стороны механизма с дилдо, стоящей по центру. Я резко вдыхаю, заметив ярость, горящую в его темных глазах. Его чувственные губы плотно сжаты. Челюсти так сильно стиснуты, что на скулах играют желваки.
- Раздвинь шире, - это единственный приказ, который я получаю.
Я уже полностью растерян и подавлен. И потому подчиняюсь легче, чем раньше.
Доминик приседает, чтобы пристегнуть мои лодыжки к кресту, фиксируя ноги разведенными в стороны. Креплениями можно управлять дистанционно с пульта или вручную. Потом он встает, поднимает мои руки, широко разводит их, и закрепляет запястья.
На этом кресте я обычно трахал сам себя машиной с дилдо. Пульт управления механизмом находится возле крепления у правой руки. Доминик вытаскивает его и убирает в карман.
Он всё ещё полностью одет - строгие брюки, белая рубашка и жилет, обтягивающий торс. Вся его элегантность резко контрастирует с пошлой выпуклостью члена под одеждой. Под этой приличной внешней оболочкой скрывается его дикая, грубая, но такая чертовски сексуальная натура.
Я потерял эрекцию во время порки, больше от замешательства, чем от боли. Я не понял, в чём смысл, не понял, какой реакции и слов он ждал от меня. Впрочем, и сейчас не понимаю. Но одного взгляда на его возбуждение достаточно, чтобы мой член отреагировал и ожил.
Доминик расстегивает манжеты и закатывает рукава, и дальше раздеваться он не планирует. И я понимаю, почему. Это пытка. Я – голый, связанный и беспомощный. И он - в одежде, полностью контролирующий ситуацию.
Он набирает в ладонь смазку из ближайшей бутылки на соседнем столе. Подходит ко мне ближе, наклоняется к механизму между моих разведённых ног. Я начинаю дышать чаще, тяжелее, наблюдая как Доминик смазывает дилдо.
- О, чёрт, — выдыхаю я, когда его пальцы касаются моей дырки. Он вводит их внутрь безэмоционально, почти по-деловому. Просто готовит меня уверенными механическими движениями, ничего более.
Потом отходит, берет салфетки, вытирает руки. Достает пульт из кармана и внимательно изучает его, будто хочет специально подразнить меня, чтобы я задрожал от предвкушения.
Он нажимает кнопку, и механизм оживает. Медленно, так чертовски медленно, дилдо начинает движение. К тому моменту, как он касается моей дырки, заставляя ее раскрываться, я уже весь в поту, задыхаюсь и срываюсь на стоны.
- О, боже, — выдыхаю я, когда игрушка медленно входит в меня.
Я точно знаю длину и толщину этого дилдо. Я трахал им себя десятки раз. Но никогда это не происходило без моего контроля.
- Блядь! — выкрикиваю я, когда он начинает двигаться. Машина начинает трахать меня равномерными толчками. Угол проникновения настроен идеально – каждое движение бьёт по простате, и мой наполовину стоящий член стремительно твердеет.
Доминик отходит на пару шагов и наблюдает. Я вижу его каменную эрекцию в штанах, но он не касается себя. Он просто смотрит, как я извиваюсь на кресте, дёргаясь в ремнях, пока дилдо вонзается в меня снова и снова. Яйца уже ноют от возбуждения, член пульсирует. С него так сильно течёт, что я чувствую, как капли предсемени стекают по стволу и капают на пол.
Скорость увеличивается. Машина толкается яростнее и жёстче. И почему-то… я начинаю всхлипывать. Я знаю, что сейчас кончу, но все мои ощущения какие-то неправильные. Мне не нравится то, что я чувствую.
И вдруг толчки прекращаются. Дилдо остается внутри, он больше не двигается. В комнате тишина, слышны только мои жалобные всхлипы.
Доминик медленно приближается, продолжая сжимать пульт в руке. Другой рукой он неожиданно бережно касается моего лица, обхватывает челюсть. Он наклоняется ближе. Мне так отчаянно хочется почувствовать его, что я прижимаюсь лицом к его щеке. Он не отстраняется.
- Чего ты хочешь? — шепчет он.
- Тебя.
- Что ты выбираешь?
- Тебя. Пожалуйста. Я не хочу этого, я хочу тебя.
Он отстраняется для того, чтобы я мог посмотреть ему в глаза. Его гнев исчез. Его взгляд ищет что-то в моём лице. Он хочет разобраться, понимаю ли я смысл происходящего.
И я понимаю. Наконец- то, понимаю. Он видит это в моих глазах. Ему не нужно, чтобы я что-то объяснял. Я всё равно сейчас не смог бы.
Он отходит, оставляя меня в той же позе, и начинает раздевается. Я дрожу в нетерпении, пока он обнажает себя - медленно, часть за частью, мучительно дразня меня, пока дилдо продолжает держать меня раскрытым. Я не хочу его в себе. Я хочу Доминика.
Когда он полностью раздевается, и его твёрдый член готов заменить игрушку - он нажимает кнопку. Я вскрикиваю, когда дилдо выскальзывает, оставляя внутри чувство пустоты.
Доминик откладывает пульт в сторону. Наносит смазку на свой член. Я не могу оторвать глаз, мне так нравится смотреть, как он трогает себя, как его рука скользит по упругому, толстому стволу от основания к темной налитой головке.
Он подходит вплотную, приседает и освобождает мои лодыжки. Потом выпрямляется, чистой рукой расстёгивает фиксаторы на моих запястьях, а смазанной обхватывает мой член. Я стону, когда он начинает дрочить мне. Я чувствую себя вывернутым наизнанку. Нет больше никакой защиты и нет маски, под которую можно было бы спрятаться. Я просто позволяю ему видеть и слышать, как сильно он мне нужен.
Освободившись от креплений, я падаю в надежное тело Доминика, как в спасение. Он пытается заставить меня идти, думаю, хочет, чтобы я пошёл к кровати, но я не в силах, ноги совершенно меня не держат. Я обессиленно оседаю, и он подхватывает меня, легко переворачивает, ставит на четвереньки, приставляет член к моей дырке и толкает его внутрь.
Из моего горла вырываются самые грязные, самые отчаянные звуки, пока он трахает меня. Я кончаю так сильно, что изогнувшись, бьюсь в судорогах, а мой член, к которому даже не прикоснулись, заливает пол спермой. Я рыдаю сквозь оргазм, не в силах сдержать взрыв эмоций, но Доминик не останавливается.
Я стону и ругаюсь, когда мой член снова встаёт от его беспощадных толчков. Я кричу, когда кончаю во второй раз, а он и не думает останавливаться.
Я нахожусь в каком-то другом измерении. Как будто и внутри себя, и снаружи.
Он вонзается в меня сильнее, жёстче, быстрее. Я не думаю, что смогу снова кончить, но когда он резко вбивается в меня, вскрикивает и его член дергается внутри, заливая внутренности горячей спермой - что-то происходит. Мое тело словно скручивается в тугой узел и взрывается. Мой член пульсирует. Я выгибаюсь, кричу и полностью разлетаюсь на части.
Я задыхаюсь и всхлипываю, а Доминик гладит меня. Держит. Целует.
Я хочу остаться с ним, но не могу. Падаю в белое пространство и исчезаю из реальности.
* * *
Я просыпаюсь в кровати игровой комнаты, переплетённый с Домиником. Мне тепло. Я чистый. И внутри - такая тишина и спокойствие, которых я не чувствовал, кажется, уже очень давно.
Когда Доминик понимает, что я проснулся, то начинает гладить мои волосы. Шепчет, прижавшись ко мне:
- Больше не скрывай от меня подобную хрень.
Я просто лежу, впитывая его тепло, не способный возвращаться в реальность и думать.
Пальцы сжимают мои волосы крепче.
- Пообещай мне.
Я прижимаюсь лицом к его шее.
- Обещаю.
Хватка ослабевает, и он снова просто гладит меня по голове.
- Теперь спи, — говорит он, и я засыпаю.