Глава 6
Рафаэль
Этот гребаный ублюдок. Я хочу его убить.
Только прошлой ночью он затрахал меня практически до комы. А сегодня? Я нахожу его здесь, в одном из самых шикарных ресторанов города, с женщиной.
Он за это заплатит.
Но сначала мне нужно изучить ситуацию, так что я пытаюсь оставаться незаметным. Это нелегко – я абсолютно не умею сливаться с толпой, и особенно это сложно, если на тебе фиолетовый с золотом корсет поверх сиреневой рубашки.
К счастью, Доминик и его…спутница, блядь, занимают один из самых заметных столиков. Я могу наблюдать за ними из укромного полутемного уголка.
И, черт возьми, он выглядит охуенно. Черный костюм-тройка сидит на нём идеально. Темные короткие волосы уложены так небрежно, что это выглядит непринужденным совершенством. Мягкое освещение подчеркивает изысканные черты его лица. И, блять, эти губы. Эта пасть хищника – самая сексуальная, которую я когда-либо видел.
Что касается его дамочки, то её зеленое шелковое платье выглядит элегантно и чувственно, а свет люстры играет в её светлых волосах, превращая их в жидкое золото.
Так что, да, вместе они смотрятся шикарно. Но картинка далеко неидеальна, если присмотреться.
Она слишком усердно старается поддержать разговор, в то время как Доминик сидит с хмурым, скучающим выражением лица. Он делает вид, что принимает участие в беседе – изредка встречается с ней взглядом, вставляет ничего не значащие комментарии, которые она с натянутой улыбкой превращает в продолжение беседы.
Жалкое зрелище.
Я беру бокал вина со столика и неторопливо иду из лаунжа в зал ресторана. Чувствую, как веревочка стрингов врезается между ягодиц при каждом шаге. Боже, как же я люблю это ощущение.
Это немного смягчает моё бешенство, но куда больше меня радует то, что Доминик замечает меня мгновенно. Скука исчезает с его лица. Он тут же напрягается, собирается, становится разъяренным, да, но и голодным тоже. И беззастенчиво пожирает меня своими темными глазами, пока я прохожу мимо других стильных разодетых напыщенных посетителей.
Подруга Доминика следит за его взглядом. Ее алые губы приоткрываются, когда она видит меня. Она абсолютно мне не интересна, но я все равно ценю ее внимание.
Она поворачивается к Доминику и что-то говорит ему. Он скользит по ней взглядом – коротко, без интереса – и снова смотрит не меня. Он даже не отвечает.
Теперь она раздражена, и её можно понять - никому не нравится, когда их игнорируют. Но сейчас я в центре внимания — и не только Доминика. Его мрачный сверлящий взгляд и мое эффектное появление - и вот на нас украдкой косятся другие посетители. Я подхожу к их столику и вежливо улыбаюсь.
- Добрый вечер, Доминик, — и, скользнув взглядом по его спутнице, лениво добавляю. - И…?
Блондиночка замирает в ожидании. Наверное, ждет, что Доминик представит ее. Когда становится очевидно, что он этого не сделает — потому что он зациклен на мне и, возможно, даже забыл ее имя, — она отвечает резким, надтреснутым как стекло голосом:
- Николь.
- Николь, — эхом повторяю я, сверкая своей самой очаровательной улыбкой. – Позволь мне помочь тебе, милая. Он не заинтересован. И даже не утруждается делать вид, что это не так.
Я ожидаю, что она согласится со мной, возможно, отшутится и тихо уйдет. В конце концов, я сказал болезненно очевидную правду. Но вместо этого она смотрит на меня с таким надменным презрением, что это даже немного удивляет.
- А ты вообще кто? — ядовито бросает она.
Я ещё не успеваю открыть рот, как Доминик рявкает:
- Рафаэль, вали нахер.
О, да. В его глазах пылает темная ярость. Челюсти сжаты так, что на скулах играют желваки. Лежащие на столе руки сжаты в кулаки до побелевших костяшек.
По моему телу разливается жар – от его злости, от обещания, скрытого в ней.
- Ты её не хочешь, — говорю я.
Он хочет меня — и меня бесит, что он сидит и делает вид, будто это не так.
Он дважды кончил в меня прошлой ночью. Трахал меня с такой яростью и отчаянным голодом. Я хоть и был под кайфом, но это я точно помню. Я чувствовал в своем теле отголоски того, что он сделал со мной – весь день.
Неужели он думает, что мог бы так же трахнуть её? С той же грубой, необузданной правдой?
- Рафаэль, — предупреждает он низким тихим голосом.
Единственная причина, по которой он до сих пор не повысил голос — он не хочет устраивать сцену. И надеюсь, он догадывается, что если подтолкнет меня – её запросто устрою я.
- Доминик? — встревоженно переспрашивает его кукла.
Я наклоняюсь, ставлю свой бокал на стол, создавая иллюзию личного разговора. Я здесь не для того, чтобы позорить ее. Я просто хочу, чтобы она убралась с моего пути. И со стула заодно.
- Николь, чего бы ты от него ни хотела — статуса, денег, хорошего траха — ты этого не получишь. Ему уже скучно. Уходи, пока это не стало ещё очевиднее.
Она предпринимает последнюю попытку - смотрит на Доминика, надеясь, что он это опровергнет. Но даже если его взгляд полыхает яростью - он горит только для меня.
Она швыряет салфетку на стол и встает.
- Ты мудак, — бросает она. Может, Доминику, может, мне. В любом случае, это справедливо.
Никто из нас не смотрит ей вслед. Я сажусь на ее место, устраиваясь поудобнее и закидывая ногу на ногу.
- Ты хоть представляешь, что я с тобой сделаю? — шипит Доминик через стол.
Мой член, уже наполовину твердый, с интересом реагирует на эти слова. Я лениво улыбаюсь.
- У меня полно идей. И несколько очень интересных комнат для их воплощения.
Ноздри Доминика раздуваются. Я думаю, а не встаёт ли у него тоже?
- У меня тоже есть очень забавные комнаты, - мрачно замечает он.
Он имеет в виду комнаты для пыток и «утилизации». Я улыбаюсь ещё шире, давая ему понять, что понял. Он хмурится.
Еду приносят на серебряном подносе. Официант, увидев меня вместо блондинки, слегка зависает.
- Сэр? — уточняет он, глядя на Доминика.
- Подавай, — Доминик практически выплёвывает это слово.
Перед ним появляется стейк, а передо мной - тарелка с гребешками. Вполне неплохо, но вино надо поменять.
- Шабли, пожалуйста, — говорю я.
Официант кивает и исчезает, унося моё красное и брошенный бокал Николь.
- Какого хрена ты творишь? — тихо спрашивает Доминик.
Я улыбаюсь.
- Спасаю тебя от скуки. Видел бы ты свое лицо.
- Однажды моё лицо станет последним, что ты увидишь.
- Так твоя комната или моя?
Его взгляд становится жестче.
- Ты мне не веришь?
Я наклоняюсь к нему через столик, не сводя глаз.
- Конечно, верю, Доминик.
Он пристально изучает меня, ожидая, что я рассмеюсь. Но когда понимает, что я серьезен, его хмурый взгляд становится ещё темнее.
Официант возвращается, подаёт мне бокал светло-золотистого вина, чтобы я одобрил. Делаю глоток. Как и всё здесь, оно безупречно.
Я аккуратно режу нежные гребешки, а Доминик даже не прикасается к своему стейку. Это меня раздражает.
- Зачем ты себя мучил этим свиданием? Какой в этом был смысл?
- Это не твое гребаное дело.
- Ты реально собирался ее трахнуть? Неужели смог бы?
Я думал, что он уже был неподвижен, но эти слова превращают его в каменное изваяние. Я жду, что он встанет и швырнёт салфетку на стол, как Николь.
Но вместо этого он прищуривается и спрашивает:
- Ты что, накрасился?
- Да. Ты оставил мне синяки на лице. Но я надел фиолетовый, чтобы ты всё равно мог любоваться мной в этом цвете.
Я наслаждаюсь, откусывая кусочек нежных, вкусных гребешков.
- Рафаэль.
Я поднимаю взгляд на глубокую, будто физически тяжелую интонацию, с которой звучит моё имя. Взгляд Доминика буквально пригвождает меня к месту еще до того, как он говорит:
- Никогда больше не смей скрывай следы, которые я оставляю на тебе.
Мы долго смотрим друг на друга через стол. Затем он освобождает меня от своего взгляда, берёт нож и вилку, режет стейк. И меня прошибает дрожь, так сильно, что я ударяюсь об стол. Член дергается, царапаясь о кружево стрингов. А дырка сжимается вокруг пустоты. Боже, мне нужно, чтобы он был там.
Я смотрю, как он ест с безупречными манерами, очарованный этой оболочкой утончённости и благородства на его грубой, жестокой мужественности. Нож без усилий проходит сквозь стейк, как через масло. Я смотрю, как его челюсти напрягаются при жевании и как движется кадык на его шее, когда он глотает.
Доминик берет своё вино. Его глаза ловят мой взгляд поверх края бокала, и он командует низким, темным и властным голосом:
- Ешь, Рафаэль.
Я подчиняюсь. Я думаю, что подчинился бы всему, что он сказал бы этим голосом.
- Ты всегда такой беспечный? — спрашивает он, пока мы едим.
- Нет.
Доминик режет картофель, выложенный на тарелке в форме розы. А я зачем-то думаю о розах, украшающих моё тело, и на секунду представляю, как он ножом касается их.
Глаза Доминика опять сужаются.
- И что - ты собирался просто оставить этот бардак в переулке?
Я воспринимаю это как риторический вопрос, потому что ответ очевиден - да. Я вообще не соображал тогда достаточно ясно, чтобы принимать какие-то осмысленные решения.
- Зачем ты убрал за мной? — спрашиваю я.
- Я не мог оставить это безобразие, особенно после того, как сам там побывал.
- Ах, значит так.
Он бросает на меня быстрый взгляд, заставляя меня смутиться от своего явного разочарования в голосе.
- Кстати, насчет беспечности. Ты тоже был беспечен, —не могу удержаться, чтобы не уколоть его.
Да, я меняю тему разговора, но это правда. Он трахнул меня без защиты. Я-то знаю, что чист, я всегда осторожен — за исключением прошлой ночи, конечно. И я регулярно сдаю анализы, чтобы быть уверенным. Но он-то этого не знал, когда наполнял меня своей спермой.
Доминик слишком умен, чтобы так рисковать, а это значит только одно - он поддался первобытной животной потребности, с которой не смог справиться.
Его ноздри раздуваются. Ему не нравится, что я указал на это.
- Я проверюсь.
- Я сдавал анализы на прошлой неделе. И я чист. А ты?
Сквозь его оливковую кожу проступает румянец. Он отводит взгляд всего на мгновение, прежде чем снова встретиться со мной глазами:
- Да. Обычно я…
- Веду себя осторожнее, — заканчиваю я за него.
Доминик снова отводит взгляд. Ему явно не хочется продолжать этот разговор. Я не знаю, как часто и сколько он был с мужчинами. Но я уверен, что ему было нелегко скрывать это. Ему наверняка приходилось быть крайне осторожным, чтобы его отец не узнал, а поэтому он был заинтересован в том, чтобы предохраняться.
- Со мной тебе не нужно быть осторожным, — говорю я.
Он может бить меня, причинять мне боль, кончать в меня.
Я хочу этого.
Боже, как же сильно я этого хочу.
Его ноздри снова раздуваются, но в этот раз я не понимаю, что это значит. А еще меня бесит, что он не отвечает. Поэтому я продолжаю провоцировать:
- Ты пытался что-то доказать сегодня? С ней?
Его взгляд становится колючим и враждебным.
- Это не твоё дело, чем я занимался.
- Но я сделал это своим делом.
- Нет, ты просто влез и сделал себя центром внимания, потому что ты, блядь, жаждешь внимания, Рафаэль. Но у меня есть другие интересы и другие планы. В частности, ещё одно свидание сегодня вечером.
Он встает из-за стола и таки швыряет салфетку.
- Оплачивай счёт, - бросает он и уходит.