21 глава
Глава 21
Четвёртый день, как небо одинаково серое.
Яна лежит на кровати. Под головой — плоская подушка, вся смятая. Одеяло сползло на пол. На ней — старая чёрная майка и трикотажные штаны. Волосы спутались, губы потрескались.
В квартире тихо. Только часы тикают. И гудят трубы.
С кухни доносится слабый запах чая, но он уже остыл. На столе — чашка, недопитая с позавчера. Рядом — хлеб, высохший до корки.
Яна открывает глаза. Медленно. Глаза мутные. Она смотрит в потолок.
Время не идёт. Словно застряло.
Четыре дня.
Четыре дня Петя не звонил.
Не писал.
Не приходил.
А она... просто лежит.
Она не ела.
Вообще.
В животе пусто. Но и это не чувствуется.
Она даже не может плакать — будто все слёзы давно вышли.
Она встаёт только в туалет. Остальное время — кровать.
Иногда она включает телевизор. Без звука. Просто чтоб что-то двигалось.
Но сегодня даже на это сил нет.
Стук в дверь. Она вздрагивает. Не встаёт.
Ещё стук. Дольше.
— Яна! — это женский голос. Соседка. — Ты дома, нет? Я звонила тебе три дня!
Яна молчит.
Соседка долго стоит. Потом уходит.
Яна закрывает глаза. В ушах звенит.
Она вспоминает, как Петя смотрел на неё. Как держал её руку. Как говорил — «ты моё единственное».
И как потом исчез.
— Почему ты не пришёл... — шепчет она.
Она встаёт. Пошатывается. Доходит до ванной. Смотрит в зеркало.
Синяки под глазами. Щёки впали. Губы белые.
— Ты себе не нравишься, да? — говорит себе.
И плюёт в зеркало.
Возвращается в комнату.
Ложится на пол. Просто так. Одеяло натягивает на себя.
Потом садится. Подтягивает колени. Обхватывает их руками.
— Ты где?.. — говорит тише, почти беззвучно. — Ну где ты...
⸻
Позже. Вечер.
Яна сидит на подоконнике. В окно — дождь. Ни машины, ни людей.
Она медленно берёт блокнот. Ручку.
Пишет:
«Я просто хочу, чтобы кто-то сказал, что я не урод. Что я не ошибка. Что я могу быть живой. Кто-нибудь, скажите, что я не говно.»
Она отрывает лист, мнёт, бросает на пол.
Смотрит вниз, в тёмный двор.
Яна стояла на подоконнике. Холод от стекла пробирал босые ступни. За окном — морось, свет фонарей в каплях. Машин почти не было.
Она тяжело дышала. Медленно, неровно, будто воздух резал лёгкие.
В руке — телефон. Её пальцы дрожали. Она смотрела вниз. Десятый этаж. Точнее — девятый с высоким техэтажом. Асфальт казался страшно близким и в то же время нереальным.
Слёзы не шли. Тело как в вате.
— Я больше не могу, — сказала тихо, будто кому-то рядом. — Просто... не могу.
Её палец нашёл номер Пети. Экран светанул в темноте. "Карасев".
Она нажала "вызов".
Один гудок.
Второй.
Третий.
Пальцы начали сильнее дрожать.
— Возьми... возьми, пожалуйста... — прошептала она.
Четвёртый.
Пятый.
— Пожалуйста...
На шестом гудке — щелчок.
— Алло? — голос Пети, хриплый, будто после сигареты.
Яна всхлипнула. Сразу. Резко.
— Это я, — шепнула она.
— Яна? Ты живая?
Он сразу напрягся. Глухой шорох, он где-то шёл.
— Да... но... я на подоконнике, — проговорила она, едва дыша. — Я не знаю... зачем позвонила... Просто... я не могу больше...
— Слезь оттуда. Слышишь? — голос стал жёстче. — Немедленно, мать твою, слезь.
— Я не хочу... но и не могу... я...
— Я еду. Слышишь? Я уже бегу. Только не прыгай. Не смей, Яна. Если ты... если ты это сделаешь — я не смогу... я просто...
— Мне страшно, — сказала она. — Я не хочу умирать. Но и жить так не могу.
— Всё, всё, родная, не говори так. Я рядом. Уже рядом. Я тебя обниму, слышишь? Я всё сделаю. Только живи. Держись ещё чуть-чуть.
Он говорил что-то ещё, но у неё в голове уже гудело. Голос уходил, будто через воду. Она крепче вжалась в раму.
— Я... просто хотела, чтобы кто-то ответил... — пробормотала она.
И опустила руку с телефоном.
⸻
Через двадцать минут в дверь кто-то выломился плечом. Яна сидела у стены, на полу. На ней — плед. Она вся дрожала.
Петя влетел в комнату. Мокрый, с лица текло, пальцы тряслись.
Он увидел её — и упал рядом на колени.
— Господи... — выдохнул. — Яна...
Она посмотрела на него. И просто... разрыдалась. Беззвучно, изнутри.
Он прижал её к себе. Тепло. Силой.
— Ты со мной. Всё. Ты теперь со мной. Никто, слышишь? Никто больше не тронет. Я всё разнесу нахуй. Но ты — со мной.
— Я думала, ты ушёл... навсегда... — прошептала она.
— Дура ты. — Он уткнулся лбом в её висок. — Ты моя. Хоть тресни, Яна, ты моя. Хоть у меня руки в крови, но я тебя никому не отдам.
Она сжалась. А потом обняла его. Крепко.
Впервые — сама.