Лалиса
НА УЛИЦЕ УЖЕ ТЕМНО, я бегу по Елисейским Полям и замираю! Рождественская иллюминация уже горит! На улице падает снег, сверкают миллионы огней, и я стою посреди рождественского базара! Маленькие белые шатры с разнообразными вещицами располагаются по всей длине улицы. Вокруг пахнет елками, корицей, горячим вином. Такой пряный запах! А музыка! Идешь - и хочется кружиться, танцевать и ждать праздника, а вместе с ним и чуда! Чуть дальше сверкает парижское «чертово колесо». Впитав потрясающую атмосферу, я скачу домой, на авеню Фош... нет, я скорее лечу, окрыленная рождественской обстановкой и тем теплом, что разжег Чонгук в моем сердце. Как же он целовал меня, как обнимал, а как смотрел!
Но стоит мне переступить порог дома, как улыбка тут же сходит с лица. Сара , скрестив руки на груди, ехидно посматривает в мою сторону:
- Ну что, подруга, мы с тобой хорошо погуляли?
Мимо проходит Мари и ласково мне улыбается. Может, она пытается сказать, что ничего не расскажет моей маме. Сара точно так же расшифровывает ее посыл и, выставив перед собой ножку, самодовольно сообщает:
- Я еще ничего не рассказала, но обязательно это сделаю, как только Анна приедет. Ведь ты моя лучшая подруга... я беспокоюсь и забочусь о тебе.
Столько яда в ее противном голосе. Она пытается меня напугать, и, даже если я начинаю нервничать, я не подаю виду - слишком много чести.
- Мари, будь добра, подай нашей гостье верхнюю одежду, она уже уходит.
Сара шокирована такой наглостью - не знаю, чего она ждала от меня? Что я упаду ей в ноги и начну молить о пощаде? Но вместо этого я указываю ей на дверь:
- Я не помню, за что ты ненавидишь меня. Но, честно говоря, мне плевать, пошла вон из моего дома и больше не приходи сюда!
Моя «лучшая» подруга зло сверкает глазами:
- Ты, конечно, не помнишь, зато я - да. « Сара , посмотри на Лалису, бери пример с Лалисы , а Лалиса так, и Лалиса сяк». Идеальная заноза в заднице! Мое детство проходило в том, чтобы пытаться догнать тебя. - Она нервно сминает шелковый шарф на шее. - Родители вечно меня стыдили тобой, все наши ссоры и ругань начинались с твоего имени. - Она подходит ближе и тычет в меня пальцем. - Но не все так просто, никто не идеален! Лалиса нашла себе бойфренда-наркомана, и тут-то все и ахнули! Да-да, та самая мадемуазель де Флориан, которая всем указывала, как жить, обделалась по полной, а родители не знали, как скрыть позор. Но ты ведь этого всего не помнишь, да? - Она не улыбается, а скалится и с этими словами забирает из рук шокированной Мари свои вещи и выходит, громко хлопнув дверью.
Я чувствую, как теплая кровь течет по подбородку.
- Мадемуазель, кровь, кровь! - начинает кричать Мари.
Я поднимаю высоко голову, закрываю нос рукой и шагаю по лестнице вверх. Только бы не упасть в обморок, только бы не отключиться.
Меня так злит, что разные твари знают о моей жизни больше меня! Я захожу к себе в комнату, хватаю охапку салфеток и прямо в одежде ложусь на постель.
- Что произошло? - ошарашенно спрашивает Марсель, забегая ко мне в комнату. - Позвать врача?
И, как только Марсель произносит эти слова, я хмурюсь.
- Черт, черт, черт! Я забыла о сегодняшнем сеансе с Себастьяном!
- Как забыла, Лис?! - восклицает братишка. - Я сейчас ему позвоню!
Я машу рукой:
- Не надо. Честно, не надо, я слишком перенервничала, разозлилась и испугалась, когда увидела Сару внизу.
- А что она здесь делала?! Ты уверена, что врач не нужен? Может, вызвать скорую? Или все-таки Себастьяна?
- Я уверена, что тебе стоит перестать паниковать! Успокойся, ради всего святого!
Но Марсель все равно звонит Себастьяну - братишка выглядит таким перепуганным.
- Мне очень неловко вас просить, но, пожалуйста, будьте добры приехать к нам домой. Лалиса нехорошо себя чувствует.
Я закатываю глаза:
- Зря ты это сделал!
Он качает головой, а затем присаживается на пол рядом с кроватью. Пять минут мы сидим в тишине, я пытаюсь понять, идет ли еще кровь, смотрю на окровавленные салфетки: вроде все... Марсель же щелкает пальцами.
- Что она тебе сказала? - не выдержав, тихо спрашивает он.
- Про парня-наркомана... - отвечаю я и запинаюсь, - но, Марсель, Чонгук не похож на торчка. Я имею в виду, я, конечно, не знаю, как именно они выглядят, но...
Марсель так резко встает с пола, что я замолкаю, а брат начинает мерить беспокойными шагами комнату.
- Просто забудь, - тоном, не терпящим возражений, говорит он, - слышишь? Забудь. Она не знает, что говорит! Она тупая, мерзкая, злая, несчастная, избалованная девчонка!
Я первый раз вижу Марселя до такой степени злым, он ходит взад-вперед и никак не может успокоиться.
- Вот стерва! Да я ей такое устрою! Думает, что такого рода дерьмо сойдет ей с рук! Не тут-то было.
Я присаживаюсь на постели и моргаю несколько раз, вроде все хорошо. Я решаю попытаться дойти до ванной, снимаю свою куртку и умываюсь ледяной водой. Брат стоит в дверном проеме и наблюдает за мной.
- Ты не упала в обморок. Может, тебе и правда лучше.
Я вытираюсь полотенцем и встаю перед ним. Я старше, но он выше, поэтому мне приходится приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
- А теперь расскажи мне про моего парня-наркомана, - тихо прошу я, и Марсель качает головой:
- Нет-нет.
- Марсель, - настаиваю я, но он непреклонен.
- Когда придет время, вспомнишь, Лис. Сама вспомнишь. - С этими словами братишка вылетает из моей комнаты.
Зато в дверном проеме появляется седовласая голова.
- Я очень ждал тебя сегодня, - говорит Себастьян, - это крайне безответственно с твоей стороны пропускать наши встречи.
Я неловко прикусываю губу:
- Простите, пожалуйста, я сегодня потеряла счет времени.
Себастьян без стеснения проходит ко мне в комнату и садится в кресло.
- Присаживайся, Лалиса , нам есть о чем поговорить.
Я нехотя сажусь на кровать и сцепляю руки в замок.
- Я не знаю, с чего начать, - признаюсь я.
- Давай начнем с самого главного: как ты себя чувствуешь? Марсель был очень обеспокоен. Чем именно?
- У меня опять пошла кровь из носа, и он запаниковал. На самом деле мне очень жаль, что он заставил вас прийти, ведь действительно ничего страшного нет.
Себастьян по-доброму улыбается:
- Я очень рад это слышать, но давай все-таки ты немного со мной поговоришь, и я с чистой совестью уйду к себе домой.
- Хорошо, конечно.
Наступает угнетающая тишина, говорить с Себастьяном не входит в список моих любимых дел.
- Ты выглядишь поникшей. Можешь сказать, в какой части тела скопилось напряжение?
Я задумываюсь и трогаю горло.
- Кажется, тут, а еще живот.
- Есть ли что-нибудь, чего ты боишься в данную секунду? То, о чем недоговариваешь?
- Вы это поняли по напряженным точкам в моем теле? - не сдержавшись, вопросом на вопрос отвечаю я, и Себастьян поправляет очки.
- Я лишь веду с тобой диалог, и ты знаешь, что он на сто процентов конфиденциален.
Я заглядываю в его морщинистое лицо и понимаю, что он прав. Во мне кипят страх и невысказанные вопросы.
- На самом деле я скорее злюсь, потому что у меня больше вопросов, чем ответов.
- Давай тогда начнем с вопросов: какой из них больше всего не дает покоя?
Я делаю глубокий вдох и рассказываю ему про Сару.
- Она сказала, что у меня был парень-наркоман. Однако Чонгук совсем не похож на... - Я замолкаю.
-Чонгук тебе очень нравится, так? - спрашивает Себастьян.
- Правда в том, что я ему доверяю, - признаюсь я, - дело не в страсти или симпатии, а в том ощущении, которое появляется рядом с ним. Я знаю, что он не даст меня в обиду и будет оберегать.
- Откуда столько уверенности?
В его голосе не слышно ни капли скептицизма, скорее здравое любопытство.
Я пожимаю плечами:
- Даже в мелочах: то наденет на меня шапку, то начнет согревать мои руки. Все его отношение ко мне пропитано заботой. Я очень давно не чувствовала себя в такой безопасности. Например, рядом с родителями это чувство напрочь отсутствует. Папа зациклен лишь на себе, последний раз, когда я с ним говорила, он пытался уговорить меня дать интервью одному журналу. Просил поблагодарить французов за поддержку и рассказать про семейные ценности. Он не подумал, каково это будет - отвечать на вопросы о потере памяти людям, которых видишь первый раз в жизни. Он не подумал, что для меня это стресс, и, если бы мама не вмешалась в разговор, он бы продолжил давить на меня, думаю, до тех самых пор, пока я бы не согласилась. Но с Чонгуком и с... - Я запинаюсь, Себастьян внимательно меня слушает и не торопит. - Я знаю, что был кто-то еще. У него зеленые глаза, и я с ним первый раз поцеловалась. Это очень странно описывать, но я не помню ни имени, ни толком его лица, лишь добрые глаза. Мне кажется, этот парень был очень добр ко мне, и рядом с ним я тоже ощущала себя...
- В безопасности? - заканчивает за меня психотерапевт, и я киваю.
- Мне самой непонятно, почему с другими я не чувствую этого, ведь я живу не в военное время, не в опасном районе.
- Безопасность - это не обязательно защита от видимого зла. Иногда безопасность - это комфорт и доверие.
- Это была любовь, - вырывается у меня, - Чонгук и тот парень - они любили меня. Любили по-настоящему, любовь ведь это принятие другого человека? Всех его страхов и недостатков?
- Ты думаешь, твои родители не любят тебя?
- Мама любит, но она будто разрывается между тем, что должна, по ее мнению, делать, и тем, что чувствует, я вижу это. Насчет отца я не знаю... мне кажется, он тоже любит, но он настолько уверен в своей правоте, что не видит того, что я чувствую. Он думает, что знает лучше, как я должна себя вести и что делать. Может, это его способ защиты? Запереть меня в рамки собственного «правильно»? Кто знает?
Себастьян поджимает губы:
- Ты когда-нибудь говорила с ним?
- Да, я пыталась. В тот раз, когда мы обсуждали мое интервью, я пыталась вести диалог. Это словно говорить со стеной: он не слышит, не воспринимает всерьез. Мне кажется, ему тяжело дается понимание, что дети выросли. Он просто нас не слушает. Чонгук же другой, он вникает в каждое пророненное мною слово, и так было всегда.
- Что ты имеешь в виду, говоря «всегда»? Ты что-то помнишь?
Я устало закрываю глаза:
- Я помню, однажды я вела с ним такой же диалог. Я рассказывала ему про родителей, пыталась понять их и спрашивала его совета. Я тогда говорила, что для каждой девочки папа - символ определенной защиты, ведь так хочется на него положиться, но со своим отцом я не ощущаю этого. Он тогда сказал, что люди разные, всех никогда не поймешь, порой у некоторых человеческих поступков и вовсе нет логики. Чонгук тогда заверил, что я всегда смогу положиться на него, если нуждаюсь в защите.
Я замолкаю и нервно заламываю пальцы. Я действительно помню этот разговор: он проходил на пляже, мои ноги были мокрыми, и маленькие песчинки прилипли к пальцам и ступням. Там были только мы вдвоем, я помню его взгляд и то, как он взял меня за руку. Поверила ли я ему тогда? Определенно, на миллион процентов. Я сплела наши пальцы и не хотела его отпускать.
- А другой парень? Расскажешь о нем подробнее?
На моем лице почему-то появляется улыбка.
- Если честно, я вообще его не помню, но он делал меня счастливой, я, кажется, много смеялась рядом с ним, в нем чувствовалась беззаботность. Хотя скорее она была наигранной, ведь порой в его зеленых глазах было море грусти.
- Видишь, это не так сложно говорить со мной. Напротив, полезно, - шутит Себастьян.
Мне кажется, он хочет сбить меня с пути. Быть может, в грусти того парня и скрываются мои тайны. Тайны, к которым я не готова...
- Я очень рад, что все-таки пришел. Лиса , я могу попросить тебя звонить мне всякий раз, когда ты что-то вспоминаешь? Я так понимаю, в последнее время это происходит довольно часто. Вместе мы сможем собрать цепочку событий, хорошо? - Себастьян выглядит слегка задумчивым.
Я киваю:
- Хорошо.
Я провожаю его до двери своей комнаты.
- Дальше я сам, - останавливает он, - ложись, отдыхай и ни в коем случае не пропускай больше наши встречи, - с улыбкой заканчивает он.
После его ухода во мне много противоречивых чувств.
Мари тихонечко стучит в открытую дверь:
- Я проходила мимо и увидела, что одеяло запачкано.
Она тут же снимает постельное белье, заляпанное кровью, и стелет новое.
- Спасибо, Мари, - благодарю я и прохожу к окну.
Под фонарями кружатся вихри снежинок. Взгляд падает на коробку с пирожными, которая так и осталась лежать на подоконнике. Вспоминая, что за весь день ничего не ела, я открываю ее и беру первое попавшееся пирожное зеленого цвета.
Зеленые глаза и голос за спиной. Все это принадлежит парню, который придумал фирменный рецепт горячего шоколада. Откуда во мне такая уверенность? Не знаю, но готова поклясться жизнью, что так оно и есть. Он был моим первым поцелуем... кто он? Марсель как-то сказал мне, что во сне я кричу два имени. Одно мне известно - Чонгук Бодер, второе же все еще под вопросом. Я смотрю на часы: 18:40, слишком рано, чтобы ложиться спать. Мысленно ругаю себя з а то, что раньше не поставила на ночь диктофон, как собиралась.
Но пока можно загуглить имя того, кого я знаю. Я открываю компьютер и пишу « Чонгук Бодер», и палец предательски замирает над клавишей enter. Думаю о том, что родители с их манией контроля обязательно увидят этот запрос. А потом перестаю бояться, что они могут узнать об этом и какая реакция последует. Я пытаюсь воссоздать из жалких крошек девятнадцать лет собственной жизни. И они не здесь, чтобы помочь мне в этом. Поэтому я нажимаю на клавишу, страница грузится мгновенно, и на меня сыплются статьи.
«Французский боксер Чонгук Бодер потерпел первое поражение, проиграв американцу Джо Уильямсу в бою за чемпионский титул».
Я перехожу по ссылке, чтобы прочитать подробнее.
«Французский боксер Чонгук Бодер проиграл американцу Джо Уильямсу в финале Всемирной боксерской суперсерии. Об этом сообщает корреспондент boxing.com.
Поединок прошел вечером в субботу, 7 июля, в Лас-Вегасе и продлился все 12 раундов. По решению судей победу одержал Уильямс (120:108, 119:10 9, 119:10 9).
Таким образом, американец стал победителем Всемирной боксерской суперсерии, а также обладателем чемпионского пояса, по версии Международной боксерской федерации (IBF).
Уильямс за свою карьеру провел 20 поединков, одержав 20 побед. На счету американца 14 побед нокаутом. Бодер потерпел первое поражение в 11 поединках. 9
побед Бодер одержал нокаутом».
Я смотрю на приложенные фотографии и вижу Чонгука . У него на лице нет живого места, его оппонент - афроамериканец - выглядит чуть лучше, с двумя поясами на животе.
Я решаю пролистать комментарии...
«Хороший боец Бодер, но слишком резво запрыгнул в профессиональный бокс. Ему еще рано, 22 года мальчишке».
«Зрелищный был бой. Этот француз оказался стойким, я уж думал, не встанет от таких мощнейших ударов Уильямса, однако вставал и бился. Респект за характер».
«Да говно ваш Бодер. Помахал кулаками, как девчонка. Чего он хотел? Пояс? Молоко на губах еще не обсохло!»
Я хмурюсь и решаю, что с меня достаточно, перехожу к галерее и начинаю листать снимки. И резко закрываю компьютер, потому что больше не в силах на такое смотреть. У Чонгука вместо лица полнейшее месиво. К горлу подступает желчь, и я еле добегаю до туалета, чтобы выплюнуть одну-единственную съеденную макаруну. Но спазмы не прекращаются, я не могу перестать кашлять и наладить дыхание. Чувствуя слабость, я опускаю голову на прохладный кафель и закрываю глаза.
Неприятный липкий страх сковал меня изнутри. Чонгук сказал, что играл в бокс, однако я не знала, насколько серьезно и как по-крупному. В голове вспыхивает картинка:
я вижу Чонгука без майки перед грушей, ощущение такое, будто я специально прячусь, чтобы он не увидел меня. Я смотрю на его широкие плечи, накачанную спину. Наблюдаю за тем, как он наносит удар за ударом. Вижу в нем мужскую силу, мне нравится смотреть на него, тайно наблюдать.
Но видение рассеивается, а на его месте страх, который никуда не делся. Я лежу на полу в ванной и не могу заставить себя пошевелиться. И лишь спустя несколько минут я решаю попробовать принять душ, чтобы хоть капельку согреться. Ноги подгибаются, но я встаю, распускаю волосы, снимаю одежду и захожу в душ, облокачиваясь о стеклянную стенку кабинки, позволяя теплым струям воды бить в спину. Ловлю себя на мысли, что ненавижу Джо Уильямса, пытаюсь смыть с себя испуг. Но ничего не помогает. Три раза мою голову, а все так же холодно и страшно. Не знаю, как справиться с этим напряжением. В итоге выхожу из душа, надеваю пушистый халат и забираюсь в нем прямо в постель, с головой укрывшись одеялом. Затем вспоминаю про телефон, нехотя встаю, беру его со стола и параллельно выключаю свет. Еще слишком рано спать, однако я хочу спрятаться под одеялом, успокоиться и перестать думать о кровавых побоях.
Стараюсь отвлечься и пытаюсь найти специальное приложение, которое бы записало, что я говорю ночью, при этом чтобы мне не пришлось слушать десять часов кряду в ожидании собственной реплики. Когда я пишу запрос в гугле, мне кажется, это равносильно чему-то в стиле «где живут единороги и как туда проехать». Выясняется, что среди семи миллиардов людей на земле я не единственная, кто разговаривает ночью. Поэтому есть специальное приложение, которое распознает голоса и записывает лишь речь. Установив это чудо на телефон, я ставлю его на зарядку и дотягиваю шнур до подушки. В комнату стучатся.
- Мадемуазель, вы уже спите? - тихо спрашивает Мари, и я лишь сейчас вспоминаю о невыпитых лекарствах.
- Проходи! - кричу я.
Меня всегда напрягало, что женщина старше меня говорит со мной на «вы». Но таковы были правила этого дома. Мари открывает дверь и заходит с подносом, на котором в блюдечке лежат мои таблетки и стоит стакан воды. Я ничего сегодня не ела, но понимаю, что не заставлю себя проглотить ни кусочка. Я беру сразу несколько таблеток и одну за другой запиваю их водой маленькими глоточками.
- Доброй ночи, Лалиса , - желает мне Мари, выключает свет и выходит из моей комнаты.
Я поднимаю мокрые волосы и поворачиваюсь на бок. Про себя молюсь: пожалуйста, пожалуйста, может быть, если я узнаю имя этого человека, все встанет на свои места. Я закрываю глаза и начинаю считать барашков и овечек, но в голову лезет лишь Бодер, его губы на моих губах. Мне становится жарко лишь от одного воспоминания. Я ерзаю, пытаюсь найти место поудобнее и заставить наконец себя спать. Но мысли витают лишь вокруг него. В какой-то момент я перестаю с ними бороться и наслаждаюсь ими, и это лучше, чем вспоминать его избитое лицо. Поэтому я сосредотачиваюсь на его улыбке. В голову лезут разные мысли, например о том, что у меня под халатом нет никакой одежды. Фантазия рисует стыдливые сцены, а я упиваюсь ими.
В какой-то момент я теряюсь между мирами. И не могу понять, снятся ли мне сильные руки на моем теле или, быть может, я просто мечтаю. Он целует мой подбородок, я выгибаю ему навстречу шею, маленькая дорожка из горячих поцелуев, и я чувствую его ниже...
Я открываю глаза, пребывая в полнейшей дезориентации, и лишь спустя несколько секунд, когда глаза привыкают к отсутствию света, я откидываюсь на подушку и с облечением выдыхаю. Одеяло валяется на полу, халат развязан, и я в нем запуталась. Беру телефон в руки, всего четыре часа утра: вот что бывает, когда ложишься спать в семь вечера. Иконка моего волшебного приложения горит несколькими оповещениями. Я тут же мгновенно просыпаюсь. Записей штук десять, я включаю первую и слышу свои стоны, тут же нажимаю на паузу и закрываю глаза рукой. Я говорю себе: да, мне снилось порно с французским боксером Чонгуком Бодером в главной роли, но что естественно, то не безобразно. Сердце бешено колотится в груди. Конечно, мой энтузиазм узнать имя таинственного зеленоглазого парня тут же падает к отметке ноль, но я делаю динамики тише и вновь включаю запись. Слышать собственный голос так странно! Может, потому, что во сне люди говорят не так внятно, или же потому, что во сне я говорю: «Да, Чонгук, да, вот так, еще, хочу еще». В какой-то момент я начинаю просто-напросто хохотать. Истерика на нервной почве, так сказать. Решила приоткрыть завесу прошлого, а попала в кинематографическую студию Brazzers.
Однако я замечаю, что приложение не только записывает, оно еще и указывает, в какое время была создана запись, так что, по подсчетам телефона, фильм 18+ я смотрела с 20:34, длился он всего минут десять, потому что с 20:47 до 02:57 не было сделано ни одной записи, а сделанная в три часа ночи висела последней. Недолго думая, я сразу же нажимаю на нее и слышу громко и отчетливо: « Тэхён ».