Чонгук
ЛАЛИСА ПРОДОЛЖАЕТ ДЕРЖАТЬ меня за руку, в другой у нее стаканчик с горячим шоколадом.
- Знаешь, а это вкусно. Действительно вкусно.
Она мило улыбается, и упрямый ветер развевает ее волосы в разные стороны.
- Ты точно не хочешь попробовать?
- Нет, спасибо.
- У тебя такое выражение лица, будто я тебе крысиный яд предлагаю, - ухмыляется она, и я пожимаю плечами. Злюсь сам на себя: зачем я предложил ей горячий шоколад? Вот зачем? Из кармана ее куртки доносится еле уловимая трель.
- Кажется, твой телефон звонит, - говорю я, и она удивленно хлопает глазами.
- Ой, точно, одноразовый! - Она мгновенно вытаскивает его и тут же отвечает: - Алло, да! Прости, не сразу сообразила. Да на улице воет такой ветер, чудо, что я вообще услышала! Как скоро? Черт, черт, черт! - Она кладет трубку и в панике смотрит на меня. - Моя мама решила сама нас забрать и с минуту на минуту подъедет. Я даже не знаю, где выход и куда мне идти, но, если она не найдет меня в квартире, будет очень плохо...
Я разворачиваюсь и тащу ее к выходу, напоминание о ее матери навевает неприятные мысли.
- Позвони Марселю, скажи, чтобы ждал нас около выхода из парка. Наврете, что вдвоем вышли погулять.
Лиса , не мешкая ни минуты, достает телефон и передает мои слова брату. И едва мы подходим к выходу, я сразу же замечаю Марселя: он ходит взад-вперед, беспокойно оглядываясь. И как только замечает нас, с облегчением останавливается. Лиса удерживает меня на месте.
- Дальше я сама, ладно?
Я молча киваю и отпускаю ее руку. Может, все вокруг правы и нам с ней никогда не суждено быть вместе. Я так долго запрещал себе мечтать о ней. Думал, что следую здравому смыслу, а позже понял, что выбрал путь проще и иду на поводу у страха. Но вот мы снова здесь, стоим вдвоем и мне нужно вновь ее отпустить, в очередной раз спрятаться от ее родителей. Но все же самое отвратительное, что я не могу ее забрать у них. Зная, насколько она несчастна рядом с ними, я ничего не могу сделать. Я не могу ей помочь освободиться. И, как всегда, я чувствую глубокое разочарование в самом себе.
- Мы же еще встретимся? - хрипло спрашиваю я, и она кивает.
- Конечно, как только у меня получится выбраться из дома, я тебе сразу напишу.
Если честно, меня так злит, что я не могу видеть ее, когда хочу, прикасаться к ней как хочу и просто наслаждаться ею. Неприятный голосок в голове издевается надо мной и напоминает, что, если кто-нибудь из ее семьи увидит нас вместе, я сяду на пять лет в тюрьму. От этого становится совсем тошно. Она вроде бы так близко ко мне, но все равно слишком далеко от меня. И так было всегда. «Ты здесь, чтобы помочь ей вспомнить», - мысленно напоминаю я себе. Не для того, чтобы жить с ней долго и счастливо. К сожалению, нет.
Лиса нежно гладит меня по щеке:
- Если я не помню тебя, это не значит, что я не чувствую, - говорит она тихим нежным голосом, и мне становится интересно: неужели все эмоции так явно отражаются у меня на лице? Она проводит рукой по щетине. Поглаживание холодных пальцев действует успокаивающе, я ловлю ее ледяную кисть и заглядываю в темные глаза.
- Что же ты чувствуешь?
- Это секрет, - хитро улыбнувшись, отвечает она и мягко добавляет: - Все будет хорошо.
В тоне ее голоса столько тепла. Она целует меня на прощание и уходит в сторону выхода. А я думаю, насколько же она удивительная и насколько добрая. Девушка, которая потеряла память, не знает, кем она является, успокаивает меня и говорит мне, что все будет хорошо. И нет, это не пустые слова: когда твоя душа в полнейшем раздрае, когда жизнь летит к чертям, очень важно иметь человека, который скажет, что все будет хорошо. Человека, который будет смотреть на тебя теплым, ласковым взглядом и вселит в тебя надежду на хороший конец, хорошее начало или же на хорошую жизнь. Я смотрю ей вслед, за ней закрывается зеленая калитка, ее под руку подхватывает Марсель, дальше они исчезают из моего поля зрения.
Все будет хорошо, тихо повторяю я про себя. До конца в это не верю, но затыкаю скептика внутри и позволяю надежде пропустить эти слова через себя. Все будет хорошо. В конечном итоге все не может быть плохо бесконечно... ведь так?
* * *
Чимин встречает меня удивленным взглядом:
- Что-то ты совсем рано, получил от ворот поворот?
Я усмехаюсь:
- Можно и так сказать.
До конца вечера мы работаем, не перекинувшись друг с другом ни словом. Лишь когда я закрываю клуб, замечаю, что Чимин все еще никуда не ушел.
- У тебя вроде была назначена встреча или типа того?
- У меня было назначено любовное свидание, - хитро блеснув глазами, сообщает он, - я должен был сегодня накормить кое-кого в суши-баре, а потом отлично развлечься в постели.
Я закатываю глаза:
- Давай без подробностей. Тебя что, кинули?
- Ну почему же? Ты что, не любишь суши?
Я испускаю смешок:
- Терпеть не могу.
- Странно, я был уверен, что ты сжираешь их вместе с васаби и запиваешь бутылкой саке.
- Увы, Шерлок Холмс в тебе умер не родившись.
- Ладно, но все же мы могли мы заказать пиццу.
- Чувак, без обид. Но мне хватило твоей компании в течение дня. Вали уже...
Чимин щелкает языком:
- Сегодня ночью я сплю тут. Кевин в курсе дела. Не только у тебя проблемы, засранец.
- И что же у тебя за проблемы? - тяжело вздохнув, спрашиваю я.
Он небрежно пожимает плечами:
- Вернулся мамин хахаль, которого я год назад спустил с лестницы за то, что он избил ее. Честно говоря, я не особо уверен, что сегодня по дороге домой меня не пырнут ножом или чего хуже. Видишь ли, подыхать, как крыса, где-нибудь под забором мне совсем не хочется.
Я молча захожу в офис, беру свои чистые вещи и направляюсь в душ.
- Я сплю на раскладушке, ты можешь занять диван.
Чимин хмыкает:
- Знаешь, я не ты. Так что можешь погладить меня по голове, постучать по спинке, вытереть мне сопли, ну что там еще делают, когда жалеют человека? Шепчут слова успокоения... о, как пример: заказывают пиццу! Причем, заметь, какой отличный пример! Я в отличие от тебя не злюсь, когда люди проявляют доброту, а тем более угощают двойным пепперони!
- А больше ты ничего не хочешь?
- Ну раз уж ты интересуешься, я бы не отказался от массажа ног. Ты как, владеешь тайской техникой? Впрочем, неважно, подойдет любой.
Он говорит это настолько серьезным и обыденным тоном, будто на самом деле интересуется у меня, могу ли я сделать ему массаж ног. Я не выдерживаю и начинаю в голос хохотать. Не помню, кажется, за последние три месяца я ни разу так не смеялся. Смех раскатывается по всей грудной клетке, выходит звонким, громким и безудержным. На глазах выступают слезы, воздуха начинает не хватать. Но, черт возьми, это так приятно. Это так потрясающе, что я чувствую, как напряжение потихонечку покидает меня, выплескивается наружу вместе с громким хохотом.
Чимин подскакивает на месте и кричит:
- Я, мать твою, сделал это! Угрюмая задница Чонгук Бодер умеет ржать! Ты абсолютно точно должен мне пиццу, тем более я видел, что Кевин оставил тебе сегодня конверт.
Чимин начинает играть бровями и напевать песню Джеймса Брауна:
- I've got money
And now I need love
I've got money
And now I need love...
Я швыряю в него полотенцем:
- Заказывай две пепперони.
Я иду в душ - улыбка все еще играет на моем лице, а смешок срывается с губ: такого придурка я, конечно, давненько не встречал. Вода смывает с меня усталость, горячая, обволакивает все тело, согревая и унося с собой мои переживания. Пусть даже на пять минут. Но все равно после душа я чувствую себя заново родившимся. Я переодеваюсь и захожу в кабинет.
- Ну что, заказал пиццу?
- Да, будет через пятнадцать минут. Мы живем во времена, когда пицца приезжает быстрее полиции.
Чимин сидит перед телевизором и смотрит новости. По TF1 показывают Жан-Поля де Флориана. Сукин сын с умным видом кивает ведущей, и его губы расплываются в ублюдской улыбке.
- Спасибо, я обязательно передам ей ваши слова поддержки. Вся моя семья очень ценит ту моральную помощь, которую подарили нам люди. Моя дочь чувствует себя с каждым днем все лучше и лучше. Супруга носится с ней, сын тоже решил прекратить обучение в Итоне, чтобы помочь ей и семье. Ведь самое главное - это быть с семьей, когда ты им действительно нужен. Все остальное неважно. Мы очень стараемся окружить Лалису заботой и любовью. Это наш семейный долг и первая обязанность.
- Выключи на хрен этот ящик, - зло бросаю я.
Сам не замечаю, как напрягаю кулаки. Корочка на костяшках натягивается, отчего в руке больно стреляет. Нет необходимости просить Чимина дважды, он тут же вырубает телевизор и с опаской посматривает в мою сторону.
- С тобой все в порядке? - тихо спрашивает он.
Я отворачиваюсь и ничего не отвечаю. Кто-то звонит в домофон, и Чимин подскакивает:
- Пиццу принесли, сейчас заберу.
Я продолжаю молчать, все еще пытаясь справиться со злостью.
Ее отец - кусок дерьма! Лицемерная тварь! Как же я ненавижу его! Эгоистичный ублюдок всю жизнь думает только о себе, всю жизнь всех подстраивает под себя. При этом умудряется выглядеть на публике идеальным папашей. Как только совесть ему позволяет?!
- It's pizza time! - врывается в комнату Чимин . - Ладно, чувак, я понял: ты не любишь смотреть новости. Я, если честно, тоже, чисто по фану врубил, решил глянуть на эти помпезные рожи. Но смотри: пицца! Это же святое! Мамма мия, Дева Мария! Белиссимо, бамбино! На пиццу даже папа римский молится! И вообще в Ватикане пицца стоит на одном уровне со священным Граалем! Ясно тебе?
Я ничего не говорю, но Чимин не останавливается:
- Ладно, я не хотел этого делать, но ты меня заставляешь!
Он подключает свой телефон к стереосистеме зала, и со всех колонок начинает орать песня, которую он ранее пел, - «I've got money» Джеймса Брауна.
- Давай, Чонгук! Пой со мной! Это же классика рок-н-ролла! Этой песне больше лет, чем нам с тобой. Это же чертов «крестный отец соула», «мистер Please-Please-Please» и «ми-и-истер Динамиит»!
Чимин вскакивает на стол и начинает дергаться, изображая жалкое подобие танца. Выглядит все это до одури нелепо, а когда он начинает завывать, я вновь начинаю ржать. В конце песни Чимин кланяется, спрыгивает со стола и говорит:
- Все, теперь пицца! А то красотка еще обидится на нас. Детка, не думай, я не бросил тебя. Ты - самое прекрасное, что случалось со мной в жизни... - С этими словами он набивает полный рот и начинает громко жевать. - Да, Господи! Это сущий оргазм!
Я усмехаюсь и забираю у него вторую коробку - Я уже понадеялся, что ты не голоден, - с набитым ртом нагло заявляет Чимин .
- Не дождешься, - смеясь, отвечаю я и принимаюсь за двойную пепперони. Все-таки в жизни есть своеобразное равновесие. После плохого случается хорошее. В моем случае хорошее - это придурок, который чавкает так громко, что слышно на Луне.
- Приятель, ешь потише, а то в Альпах лавины сойдут, - говорю я, и Чимин улыбается:
- Я не пойму, угрюмые задницы и подкалывать умеют?
Я закатываю глаза, но вновь не могу сдержаться и улыбаюсь.
- Короче, Бодер, позволь поделиться с тобой своей жизненной философией. Какая бы фигня ни случилась в твоей жизни или в мире, единственная вещь, которая точно спасет наши задницы, - это чувство юмора. Не выдуманная любовь, не несуществующее милосердие, не сам Господь Бог, а именно ржач. Тот самый, когда задыхаешься от смеха и хватаешься за живот. Чувство юмора, чувак, как суперсила. И самый сок в том, что тебе не надо быть чудиком из Marvel или DC - Он подмигивает мне и в очередной раз запихивает в рот целый кусок. - Господи, вот бы у людей была еще одна супер способность - жрать и не толстеть.
Я киваю:
- Эту и я хотел бы. Сгон веса - это то, за что я ненавижу спорт больше всего. Знаешь тот момент, когда встаешь на весы и смотришь, достаточно ли веса и калорий ушло, достаточно ли ты настрадался...
Чимин подносит палец к губам и наигранным строгим голосом заявляет:
- Тихо, поедание пиццы - сакральный момент, нельзя его так бесстыдно нарушать и говорить о взвешивании.
Я ухмыляюсь и откусываю большой кусок. А пицца и правда божественно вкусная.