Глава 26
Теплый, желтоватый свет настольной лампы растекался по столу, выхватывая из полумрака единственную точку — тетрадный лист. На листе, четко выведенным почерком стояло имя: Валера Лагунов. И несколько вопросов.
Оно звенело в тишине комнаты немым укором. Никто из друзей или одноклассников не знали его. Но внутри нее что-то упрямо и настойчиво твердило, что это ложь. Или забвение. Они должны были его знать. Все.
Тишину нарушало лишь размеренное постукивание грифеля. Тук-тук-тук. Кончик карандаша в задумчивости порхал над бумагой, оставляя на полях россыпь бесполезных точек, будто морзянку, в которой не было никакого смысла. А внизу листа, уже за пределами островка света, теснились каракули. Отчаянные попытки мозга выудить из пустоты хоть какой-то образ, которые не приводили ни к чему, кроме чувства глухого, тревожного недоумения.
Почему же никто не помнил Лагунова?
В дверь постучали:
—Мань, идём ужинать, - раздался у двери голос Корзухина. - Ника картошку такую пожарила, пальчики оближешь.
—Я не голодна, - пробормотала Сергушина, не оборачиваясь.
—Да как это не голодна? Ты целый день ничего не ела! - Игорь вошёл в комнату, и его тень упала на стол. - Ты всё ещё о нём думаешь?
—Да, Игорь. Я должна во всём разобраться. Мне же не просто так снятся мне эти сны.
— Вот именно «сны». Маш, не забивай голову ерундой.
— Эта не ерунда. - Мария подняла глаза на друга. - Слушай, я не стала говорить, но я видела Валеру, он спас меня скорее всего от стратилата. Та женщина хотела сделать меня пиявцем. Я не знаю откуда он появился, откуда он знает моё имя. Он помог мне и ушёл. И поэтому я хочу узнать, кто он и почему он снится мне, если мы незнакомы.
Игорь замер. Сначала на его лице отразилось простое непонимание, которое затем сменилось леденящим ужасом. Его скулы напряглись.
—Ты почему сразу не сказала?! - его голос не крик, а низкий, яростный рык, полный неподдельного страха. - Ты столкнулась со стратилатом и промолчала?! А что, если бы ОН был с ней заодно? Что, если бы ОН тебя не спас, а убил?!
— Но я же в порядке! Я жива! - Сергушина вскочила с места, её руки дрожали.
В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату осторожно вошла Вероника.
—Ребята, что случилось? - её взгляд беспокойно перебегал с разгневанного Игоря на взвинченную Машу.
— Её чуть не укусили, а она, как всегда, промолчала! - выдохнул Игорь, с силой проводя рукой по лицу. - Она на нервах начал нести всякий бред!
— Бред? - она отступила на шаг, и всё её напряжение вдруг схлопнулось в ледяное спокойствие. Она поняла. Игорь не верит. - Хорошо… Хорошо. Поняла.
Она резко развернулась, схватила с кресла свою объёмную сумку и стала с силой скидывать в неё вещи с тумбочки.
—Машунь, ты куда? - Ника шагнула к подруге, мягко касаясь её руки.
—Уезжаю. Обратно, в Москву. Идите вы все к чёрту. Пусть он сам со своими «призраками» и «бредом» разбирается, - её слова были острыми и отточенными, как лезвие.
— Игорь, скажи же ей что-нибудь! - умоляюще обернулась Вероника к возлюбленному.
Тот стоял, скрестив руки на груди, с каменным, непроницаемым лицом.
—Пусть уезжает, - отрезал он холодно и, резко развернувшись, вышел из комнаты.
Мария дёрнула молнию на сумке, накинула на плечи куртку и, не глядя на растерянную Нику, вышла в коридор. Небрежно втиснув ноги в сапоги, она рывком открыла входную дверь и вышла на площадку, громко хлопнув ей вслед. Эхо этого хлопка прокатилось по всей квартире.
Вероника вбежала на кухню. Игорь сидел за столом, сжав вилку в побелевшем кулаке и безжизненно вороша ею уже остывающую картошку.
—Игорь! - в её голосе звучал упрёк и страх. - А если с ней что-то случится? Это ведь потом будет на твоей совести!
Игорь молчал. Он и сам это понимал. Слишком хорошо понимал. Память больно кольнула его — всего месяц назад. Такая же ссора из-за ерунды. Настя, такая же вспыльчивая и обиженная, убежала. А потом… потом её нашли. Мёртвой.
Он с силой швырнул вилку на тарелку. Металл звякнул о фарфор, нарушая гнетущую тишину. Он тяжко вздохнул, уткнувшись лицом в ладони. Он еë друг. Он должен помогать ей и выслушивать когда плохо. Как делает сама Маша. Но снова совершил ту же ошибку — позволил эмоциям взять вверх. И теперь, тёмной осенней ночью, Маша была одна.
Сергушина вылетела из подъезда, словно выпущенная из пращи. Воздух, уже вечерний и прохладный, обжёг лёгкие. Тропинка перед домом расходилась в две стороны — обе вели в никуда. Куда идти? Поезда уже разошлись, ближайших рейсов тоже не было. Ночевать на улице в промозглой октябрьской сырости? Мысль о штабе, о пахнущем пылью коврике на полу, казалась хоть и глупой, но логичной. Она уже сделала первый шаг в ту сторону, когда сзади окликнул знакомый голос:
— Маш, постой!
Маша обернулась. Ника, накинув на плечи мятый свитер поверх пижамы, догоняла её, спускаясь по ступенькам. Её волосы были собраны в небрежный пучок.
— Я не вернусь туда, - твёрдо, почти вызовом, сказала Маша, предвосхищая возможные уговоры.
— Я знаю, - Вероника выдохнула, догнав подругу. - Вот, держи.
Она сунула Маше в ладонь два маленьких, холодных ключика и смятый клочок бумаги с адресом.
— Это моя квартира. Родителей не будет ближайшие две недели, так что можешь располагаться. Как у себя. - Ника ткнула пальцем в бумажку. - На обороте номер. Если что-то случится — что угодно, понимаешь? — звони сразу.
Маша сжала ключи в кулаке так, что металл впился в кожу. Это было не просто решение проблемы с ночлегом. Это была соломинка, брошенная тонущему. Это было доверие, которое перехватывало дыхание.
— Спасибо тебе, - её голос дрогнул, и она потянулась обнять подругу, спрятав лицо в колючий свитер. В этом объятии был и стыд, и облегчение, и безмерная благодарность.
— Да ладно тебе, - Ника похлопала её по спине. - Всегда пожалуйста. Береги себя, Мань. И звони.
Она отпустила Машу, и та, ещё раз сжав в кармане ключи, двинулась по новой тропинке — туда, где теперь был свет и тепло.
Советская, 43, кв. 28 — гласила выцветшая надпись на бумажке. Маша, закинув потрёпанную сумку на плечо, на ощупь отыскала в кармане кошелёк, пересчитывая пальцами зазубренные ребра монет. Хватало на немногое: на пакет молока, на сдобную булочку, да ещё бы на пару скромных, свежих цветочков. Этого было достаточно. Завтра Мария собиралась на могилку к сестре.
Ей не хватало Анастасийки, её звонкого смеха, её советов. Так хотелось выговориться, рассказать всё, что накопилось на душе за эти долгие месяцы. Сергушина медленно дошла до подъезда, запрокинула голову и подняла глаза к тёмным прямоугольникам окон. В некоторых угадывалась жизнь — тусклый свет телевизоров, чьи-то силуэты, — но большинство молчали и смотрели в осеннюю ночь слепыми, чёрными глазами. Стены подъезда были облуплены до бетона, а его поверхность испещрена слоями надписей — от детских каракулей до циничных посланий нового времени.
Поднявшись на пятый этаж, Маша отыскала нужную дверь. Ключ с трудом, но повернулся в скважине. Дверь со скрипом открылась, впуская её в тишину. Щёлкнул выключатель, и свет жёлтой лампы разлился по просторному коридору. По бокам — две комнаты, прямо — дверь в совмещённый санузел, чуть левее — арка на крохотную кухню. Пахло пылью, старыми книгами и слабым, угасающим ароматом духов.
Закрыв дверь на ключ изнутри, Маша интуитивно шагнула в комнату по левую руку. И сразу поняла — это была комната Вероники. Такой же аккуратно заправленный диван, словно хозяйка лишь ненадолго вышла. На стенах, смотрели на неё плакаты кумиров: «Синяя птица», суровый Цой из «Кино», улыбающиеся «Песняры». Рядом — величественная Алла Пугачёва в блеске сцены.
Маша присела на край дивана, её взгляд упал на небольшой стол, заставленный книгами в потёртых переплётах и фоторамками. Вот Вероника с родителями. Другая была с лагерной смены. Вожатые стояли смирно глядя в камеру. Вероника была одета в пионерскую форму, на лице не было улыбки лишь серьёзность. Вот Игорь. Екатерина Михайловна и Максим Александрович. Всеми ненавистный Плоткин, лицо которого было зачёркнуто ручкой.
— Интересно, как сейчас живёт Макс... — тихо прошептала Мария, проводя пальцем по пыльной стекляшке. После той лагерной смены они не виделись, а прошло уже три года. Казалось, будто это была целая вечность. Хотелось узнать, как сложилась его жизнь после лагеря.
Вот и та самая фотография. Отряд выстроился в ряд, вожатые стараются смотреть в камеру строго и смирно. А среди пионеров — Вероника. В её глазах, подчёркнутых белым воротничком пионерской формы, — не детская беззаботность, а какая-то глубокая, не по годам серьёзность. Она одна смотрела не в объектив, а куда-то вдаль, словно уже тогда что-то предчувствовала.
И тут в тишине квартиры раздался резкий, пронзительный звук — звонок в дверь, заставляя Машу вздрогнуть. Кто это мог быть в столь поздний час?
Дверной звонок, настойчивый и визгливый, вновь пронзил тишину чужой квартиры. Маша, затаив дыхание, прильнула к глазку. За дверью стояла пожилая женщина. Выглядела она безобидно: бигуди в седых волосах, голубая ночнушка и сверху — розовый халатик. Маша выдохнула облегченно и, поправив на груди крестик, открыла дверь.
— Здравствуйте, - робко улыбнулась она.
— А что это ты в чужой квартире шаришься? - Бабушка с порога нахмурилась, ее взгляд стал колючим и изучающим. - Решила обворовать?
— Нет, что вы! - вспыхнула Маша. - Я Маша, подруга Вероники. Я в Куйбышеве проездом, вот она дала ключи, переночевать.
Женщина молча и подозрительно ее оглядывала.
—Подруга, говоришь? - прищурилась она, и Маша лишь закивала в ответ, чувствуя, как краснеет. Неожиданно старушка смягчилась. - Чай хош?
— Да… Можно чашечку, - с облегчением согласилась Маша.
— Ну, пойдём. Меня Василиса Владимировна звать.
—Очень приятно познакомиться, - Маша закрыла дверь и робко последовала за ней в квартиру напротив.
Квартирка была маленькой, но уютной. В воздухе витали запахи трав, воска и свежей выпечки. В углу комнаты, уставленном иконами с теплящимися перед ними лампадками, на кресле сладко посапывал огромный серый кот. На кухне холодильник был увешан фотографиями — снимки с внуками, детьми, пара заезженных магнитиков из Ленинграда. На полке поблескивал медным боком начищенный до зеркального блеска самовар.
— Ты сама-то откуда будешь? - спросила Василиса Владимировна, ловко управляясь с заварным чайником.
— Я тут раньше жила, а теперь в Москву перебралась. Учусь там.
—Погоди…- женщина замерла с чайником в руке, всматриваясь в лицо девушки. - А Сергушину ты случаем не знаешь?
Маша потупила взгляд.
—Если вы про Анастасию… то это моя сестра.
— Ох, Господи… - старушка с сочувствием вздохнула, положила теплую руку на ее ладонь. - Газеты всю первую неделю только о той трагедии и писали. Ой, как жаль девочку-то… Прими мои соболезнования, родимая.
— Спасибо, - тихо кивнула Маша.
Василиса Владимировна молча поставила на стол две паровые чашки с душистым чаем и тарелку с румяными пирожками.
—Кушай, милочка. Мои-то внучата редко наведываются, вот я для соседской ребятни и балуюсь.
Маша откусила кусочек. Пирожок был с капустой, невероятно вкусный и домашний. Ее предательски урчащий желудок тут же выдал ее.
—Очень вкусно, Василиса Владимировна. Прямо как в детстве.
— Хошь, с собой заверну? Утром перекусишь.
—Нет, что вы, - смущенно улыбнулась Маша. - Пусть лучше ребята едят.
— Ой, да ладно тебе, Манюнь! - отмахнулась она. - Я еще напеку, мне не сложно ж. Грех такой стряпне пропадать.
Она встала,нашла на полке чистый кулек и быстрым, привычным движением сложила в него с полдюжины пирожков.
—На, чтоб с утра голодной не была.
— Спасибо вам большое, - искренне прошептала Маша.
— На кого же учишься-то?
—На журналистику.
— Ой, как интересно! - глаза Василисы Владимировны оживились. - И нравится? А то все нынче как заведенные — на врачей, да на врачей. Профессия нужная, не спорю, но уж больно их развелось.
— Мне очень нравится, - оживилась Маша. - Я с четвертого класса об этом мечтала.
— Ну, вот и славно, - удовлетворенно кивнула хозяйка. - Ты ешь, ешь, не стесняйся.
— Ой, я уже больше не могу, - засмеялась девушка, отодвигая тарелку. - Не лезет.
— Эх, молодежь… Ну ладно, утром до ешь. Может, травяного чаю дам? Сама летом собирала, сушила. Тут и ромашка, и душица, и шиповник. Или вареньеце малинового положить? Оно у меня сахаром не испорченное, ягода в собственном соку! - старушка уже вновь засуетилась, полезла в буфет.
— Да что вы так хлопочете! Оставьте себе, зимой выпьете чая с вареньем. Витамины для здоровья.
— Да ну, здоровье у меня как у космонавта. Манюнь, ну давай хотя бы вареньеце? Вкусняцкое такое, - она улыбнулась, Маша вздохнув кивнула. Деваться некуда, а обижать бабушку совсе не хотелось. - Вот, держи, родная. С чайком или с молочком теплым попробуешь — объедение!
—Огромное вам спасибо.
— Ой, да было за что благодарить. Говорю ж, внучата редко навещают, а готовить люблю ещё с детства, как на готовлю, - Василиса Владимировна махнула рукой. - Ну всё. Ты если что, утрицом забегай, блинчиками угащу.
— Обязательно.
Маша вышла на площадку, держа в одной руке теплый кулек с пирожками, а в другой — баночку с темно-рубиновым вареньем. За спиной щелкнул замок. Сергушина тепло улыбнулась, вспоминая как их бабушка суетилась когда они с Настей приезжали к ней в деревню. Баба Валя, всегда пыталась накормить их до отвала. Да и кажется они не были против домашней еды, которая была приготовлена с любовью.
lada_aberfort - мой тгК где вы сможете найти новости по поводу новых фанфиков и спойлеры к новым главам.
Также, не забывайте ставить ⭐ и комментарий, мне очень важно знать, что вы думаете))