Этот альфа дефективен [Интерстеллар]

Народ так и не дождался ответа на вопрос, заданный Сы Ту. Бай Ли даже ругнуться по-человечески не смог.

Сейчас он был бы рад, если бы у него было десять ртов, чтобы объяснить Лу Чжао, что грязь, в которую он упал, — это действительно просто грязь, а не что похуже.

Мысли роились в голове, губы разжимались и снова сжимались, но ни звука так и не сорвалось. Несколько слогов гонялись туда-сюда, но ни один не выбрался наружу.

Лу Чжао смотрел на него — тот сбился, запнулся, весь был не в себе. О сиянии и самоуверенности великого Бай Ли и речи не шло — будто кто-то нажал на "перезагрузку" в его голове. Почему-то это показалось Лу Чжао немного... смешным. Он сдержался. Сейчас расхохочется — и Бай Ли точно потеряет последние остатки гордости.

— Отнесись проще, — сказал он, пытаясь утешить, — по крайней мере, теперь я верю, что тебе правда нравится мой запах.

Бай Ли, который только что стоял выпрямленный, как палка, тут же сник. Словно весь воздух вышел из него разом. Он только выругался и, согнувшись, уткнулся лбом в спинку дивана, закрыл лицо руками и замолчал.

— Эй, — позвал его Лу Чжао. — Чего это ты?

Бай Ли не реагировал. Притворился мёртвым.

— Бай Ли, — снова позвал Лу Чжао.

Тишина.

Лу Чжао подумал, не слишком ли он резко, и уже поднялся:

— Я вернусь в спальню. Завтра поеду в казарму.

Он не успел сделать и шага, как Бай Ли протянул руку, поймал его за запястье — и тут же отпустил. Лёгким хлопком показал на диван. Всё это время лоб по-прежнему упирался в спинку, а рука словно сама знала, куда тянуться, и двигалась точно.

Лу Чжао снова сел. Услышал, как Бай Ли тяжело вздохнул, поднял голову — на лице была мученицкая полуулыбка.

— Я сам не знаю, что со мной, — пробормотал Бай Ли, растирая лицо, опустив взгляд. — Наверное, просто давно не был рядом с омегой... И правда, у меня почти нет сопротивления к твоим феромонам. Они мне... нравятся.

Лу Чжао промолчал.

Он просто не знал, что сказать. Неосознанно посмотрел на Бай Ли — тот прикрывал половину лица рукой. Обычно дерзкие глаза теперь метались в разные стороны. Голос пытался звучать спокойно, но получался фальшивый, как у дрожащей дворняги.

Не дождавшись ответа, Бай Ли запаниковал и торопливо добавил:

— Но я ничего такого не имел в виду! Правда, Цветочек, ты мне поверь — может, я и не во всём хорош, но самоконтроль у меня железный! Если тебе и правда некомфортно, я уйду на несколько дней, поживу в другом месте...

Лу Чжао поднял руку, жестом останавливая поток слов. Когда Бай Ли произнёс "самоконтроль нижней половины тела", он чуть не рассмеялся — еле сдержался.

Бай Ли тут же умолк. Глядел на него глазами побитого щенка.

— Я хотел вернуться в спальню или уехать, — спокойно сказал Лу Чжао, — потому что думал, это тебе некомфортно.

Бай Ли открыл рот, чтобы что-то возразить, но Лу Чжао снова остановил его.

— Бай Ли, — глядя прямо в глаза, мягко, но твёрдо сказал он. — Неважно, что мы с тобой договаривались до свадьбы. Мы всё-таки поженились. И я не хочу, чтобы тебе было плохо.

Он прекрасно понимал: если бы Бай Ли действительно имел на него виды, достаточно было бы выпустить свои феромоны — при его уровне, Лу Чжао бы не устоял. Ингибитор бы не помог. У таких альф, как Бай Ли, феромоны могли за пару минут довести омегу до течки.

Он просто не понимал, чего Бай Ли так паникует. Словно и забыл про всё, сидит, оправдывается, про "нижнюю половину" лепечет...

Лу Чжао давно хотел это сказать. Он не хотел, чтобы их брак стал для Бай Ли причиной для боли, не хотел, чтобы тот каждый раз чувствовал уколы прошлого, не хотел, чтобы приходилось всё время прогибаться ради него.

Он считал, что Бай Ли — хороший человек. В этом браке ему было комфортно. Он просто хотел, чтобы и Бай Ли было так же.

Все слова, которые Бай Ли хотел сказать, застряли в горле. Он взглянул на Лу Чжао, и через несколько секунд снова уткнулся лбом в диван.

— Блядь, — выдохнул он особенно громко.

В оригинале "Первого Альфы Галактики" Бай Ли в первую же брачную ночь навсегда пометил Лу Чжао. После этого омега становился "подчинённым" альфе, не мог отказать в ухаживаниях, не мог уйти. Позже, когда Лу Чжао влюбился в главного героя, он приложил огромные усилия, чтобы избавиться от этой метки. Ему это стоило боли, слухов и почти карьеры.

Конечно, в каноне это преподносилось как жертва — героический шаг навстречу любви.

Бай Ли в романе был типичным потомственным аристократом. Даже если позволял Лу Чжао работать, в плане "владения" был весьма деспотичным. Когда главный герой вернулся в Империю, Лу Чжао и Бай Ли уже жили вместе, но отношения были пресные и безэмоциональные.

Как у всех "силком сведённых" пар: вроде бы вместе, а будто бы чужие.

Вот почему, когда Лу Чжао ушёл, он не колебался — Бай Ли не значил для него ничего, был просто навязанным элементом судьбы.

И вот именно этого теперешний Бай Ли хотел избежать.

С тех пор как, несмотря на все старания, он всё равно остался инвалидом, Бай Ли перестал верить, что его жизнь с Лу Чжао может быть счастливой. Но он всё же надеялся, что сможет "спасти" ситуацию. Не ради какой-то сказки, не ради хэппи-энда, а просто... чтобы, когда они разведутся, Лу Чжао мог сказать: "Он был хорошим человеком".

Чтобы можно было пожать друг другу руки и разойтись. Лу Чжао — к своей свободе, Бай Ли — с чувством собственного достоинства.

А ещё — потому что он действительно уважал Лу Чжао. И понимал его. Наверное, поэтому они так легко уживались.

Он боялся только одного: чтобы Лу Чжао не подумал, что он его обидит. Вот и торопился, и оправдывался, и тянул руки вверх — "я чист, честно-честно".

Но стоило Лу Чжао сказать, что не хочет, чтобы Бай Ли страдал, всё вдруг обмякло.

Бай Ли вдруг понял: он давно, очень давно жил в постоянном напряжении. С того самого момента, как неудачно "переродился". Ни одной секунды покоя за все эти годы.

Когда Лу Чжао наконец разобрался с делами на персональном терминале и поднял глаза, Бай Ли всё ещё лежал, уткнувшись лбом в диван.

Он даже не знал, что с ним. Вроде бы ничего обидного он не сказал. Видимо, Бай Ли снова "сломался". Лу Чжао, подумав, снова позвал:

— Эй, Бай Ли.

Тишина.

— Бай Шао? — с деланным уважением добавил Лу Чжао.

Без движения.

— Ли-Ли? — подражая манере речи самого Бай Ли, мягко вымолвил он.

— ...Мать твою, — пробормотал Бай Ли, наконец сдвинувшись. Голову слегка повернул, губы еле шевелились. — Ли-Ли... немного застенчивый...

На этот раз Лу Чжао не удержался и рассмеялся.

Бай Ли взглянул на него, тяжело вздохнул:

— Цветочек, мне кажется, я только что уронил свою репутацию на дно галактики.

А как же! Великий Бай да шао — и в такой позе? Лу Чжао лишь улыбался, не отвечая. Он понимал: стоит сказать хоть слово — и гордость Бай Ли окончательно рассыплется в прах.

Видимо, от напряжения у того и правда отключилось тело. Он просто лежал, смотрел в сторону Лу Чжао. Тот сидел, чуть повернув голову, уголки губ слегка приподняты. И в эту секунду Бай Ли вдруг понял: никакой это не персонаж из книги.

Это не тот Лу Чжао из оригинала, не трагичный омега, навсегда отданный главному герою.

Это был настоящий человек. Настоящий Лу Чжао. И он — здесь. Перед ним.

А Бай Ли... Он не обязан всё время держаться. Не обязан относиться к Лу Чжао, как к очередному "удару судьбы". Он — не рана. Не проклятие. И уж точно не враг.

Лу Чжао — это человек, который в блоге может специально похвалить Бай Ли.

И тут Бай Ли вспомнил: когда он читал оригинал, ему больше всего было жаль, что у Лу Чжао не было выбора. Ведь если бы был — он стал бы по-настоящему свободным. Настоящей Имперской боевой птицей. А не кем-то, привязанным к одному двору.

— Я женился на тебе, — тихо сказал Бай Ли, голос у него слегка охрип, — чтобы ты чувствовал себя свободным.

Слова текли медленно. Лу Чжао почему-то вспомнил, как вчера вечером прядь волос Бай Ли скользнула по его щеке. Он ничего не ответил. Просто откинулся на спинку дивана и повернулся к Бай Ли.

На этот раз тот не отвёл взгляд.

— Если когда-нибудь я сделаю тебе некомфортно — скажи мне, — продолжал Бай Ли. — И если мне будет тяжело — я тоже скажу. Договорились?

Солнечный свет лился через огромные панорамные окна, золотя взъерошенные волосы Бай Ли. Лу Чжао вдруг снова почувствовал щекотку на щеке, как будто волос коснулся снова. Он посмотрел на Бай Ли и кивнул:

— Мм.

— Эй, — улыбнулся Бай Ли, наконец выпрямляясь и потягиваясь. — Мы с тобой только что сделали очередной шаг к гармоничному браку. Маленький шаг для нас, но гигантский шаг для системы имперских браков по расчёту.

— "Гигантский шаг"? — переспросил Лу Чжао.

— Для семейной хроники Байев, — с серьёзным лицом заявил Бай Ли.

— У вас ещё и семейная хроника есть?

— С этой секунды — да, — кивнул он. — Я только что её придумал.

Лу Чжао усмехнулся:

— Ох ты ж.

У Бай Ли было одно несомненное достоинство: его настроение быстро восстанавливалось. Он решил не томиться в этом подростковом стыде и, подняв голову, вновь стал собой — уверенным Бай да шао.

Вскинул волосы, улыбнулся:

— Кстати, должен отметить, Цветочек, у тебя отличная способность контролировать феромоны. Если бы я не был так внимателен, вообще бы ничего не заметил.

Лу Чжао едва удержался от смешка: как только услышал "способность контролировать феромоны", сразу вспомнил про "контроль нижней половины тела" — да этот парень просто генератор фраз дня.

Покончив с перепиской с Сыту, Бай Ли выдохнул и открыл симуляторные бои. Разблокировал Хо Цуня:

— Есть одна вещь, которую я давно хотел спросить. В корпусе ведь столько разных альф — тебе реально хватает ингибиторов?

— Обычно — да, — кивнул Лу Чжао. — В особых случаях колю ещё одну.

Бай Ли замер, поднял глаза. Мгновенно понял: двойная доза — уже перебор.

По канону, одной дозы достаточно, чтобы омега был в безопасности, в сознании, не терял себя. Небольшое количество феромонов могло утечь, но не до степени "вызвать у альф реакцию".

А вот двойная доза — это уже перегрузка. Становится сложно сосредоточиться, появляется сонливость, головные боли. А если долго перебарщивать — иммунитет к ингибиторам падает. И тогда любой сильный альфа может просто "соблазнить" тебя феромонами. Тело не справится. Разум — тоже.

Бай Ли видел, чем это заканчивается. В отдалённых колониях, на периферии, он однажды встретил омегу, которого так "ломали" — тот даже не мог говорить. Только лежал в капсуле жизнеобеспечения.

Он уже давно знал: справедливости не бывает.

И тот факт, что Лу Чжао добился всего сам, без чьей-либо помощи, означал только одно: он прошёл через ад.

Он хотел что-то сказать, но вместо этого буркнул:

— Чёрт... Надо что-то приготовить для нашего генерала. Надо тебя подкормить.

И пошёл на кухню.

Уже был обеденный час. Бай Ли проспал до полудня, потом ещё и морально был раздавлен — тело измотано, живот урчит, спина к животу прилипла.

— Цветочек, ты ведь не пил сегодня питательную смесь? — на всякий случай уточнил он. — А то если пил, то аппетита не будет.

— Нет, — ответил Лу Чжао.

На самом деле, он пил с утра, но к этому моменту уже и сам проголодался. Особенно учитывая, как готовит Бай Ли — после пары домашних ужинов питательная смесь переместилась в категорию "второсортной еды".

Так как Лу Чжао всё ещё находился в периоде течки, аромат феромонов чувствовался, и Бай Ли не дал ему помогать — сам занялся готовкой.

— Картошка есть, мясо есть... Сейчас что-нибудь соображу, — бормотал он, перебирая продукты. Ещё недавно стеснялся, а теперь снова "пошёл в разнос", болтая без умолку: — Слушай, я тобой искренне восхищаюсь, Цветочек. Там, в корпусе, такие альфы... кто во что горазд. Некоторые даже не пытаются запах сдерживать. После тренировки — пахнет так, будто сам на сковородке жаришься. Как ты это выдерживал?

Лу Чжао спокойно ответил:

— Не выдерживал. Терпел.

Бай Ли рассмеялся:

— Один раз я ночевал в армейском корпусе, мест не хватало — поселили по двое. Мне достался парень, у которого запах был... яблочный. Клянусь, посреди ночи чуть с ума не сошёл — так есть захотел, что готов был его укусить.

Феромоны бывают самыми разными. Некоторые ароматы повторяются, но в большинстве случаев — уникальны. В открытых досье такие данные не публикуются, ведь это очень личное. Да и многие запахи — слишком специфичны. Попробуй ещё пойми, чем пахнет.

В корпусе, где все живут бок о бок, альфы вечно соревнуются. Феромоны становятся не просто биологическим сигналом, а способом продемонстрировать силу. Тренажёрный зал вообще будто маринуется в запахах.

Пока Бай Ли болтал, он пересказывал разные армейские байки, даже парочку о ныне высокопоставленных офицерах. Лу Чжао узнал несколько имён — особенно одного здоровяка, у которого феромоны были... с запахом роз.

Лу Чжао не знал об этом. Даже захотелось хихикнуть.

Пока Бай Ли чистил картошку, Лу Чжао вдруг спросил:

— А у тебя феромоны чем пахнут?

Бай Ли промолчал.

На кухне слышно было только, как шумит вода — он мыл картошку.

Лу Чжао подумал, что тот не услышал, и повторил:

— Чем пахнешь ты?

— На обед — тушёная картошка, жареное мясо с перцем и томатный суп с тофу, — бодро отозвался Бай Ли.

Лу Чжао ничего не сказал. Просто смотрел на него в упор. Бай Ли явно чувствовал этот взгляд, но упрямо не оборачивался. Рукой нащупал на столе помидор и стал его мыть.

Теперь всё стало ясно: Бай Ли не хотел говорить.

На правах супруга Лу Чжао мог бы посмотреть его закрытую медицинскую карту. Там наверняка указано, каким запахом обладают его феромоны.

Но Лу Чжао задумался — и не стал этого делать.

Когда еда была готова, Бай Ли подал всё на стол. Учитывая, что сегодня они оба дома, он сварил и суп. Томатный с тофу, горячий, с лёгким паром. Сначала чувствовалась кисло-сладкая томатная нота, чуть соли, чтобы подчеркнуть естественный вкус. Тофу — мягкий, нежный, рассыпался на языке.

Лу Чжао подумал, что Бай Ли готовит всё лучше и лучше.

Как только Бай Ли взял первую ложку мяса, Лу Чжао спросил:

— У тебя запах не... дуриана?

Бай Ли чуть не захлебнулся.

Он начал кашлять, покраснел, глаза слезились — чуть не задохнулся.

Теперь уже Лу Чжао подал ему салфетку.

— Нет, ну, Цветочек... Я, конечно, не против дуриана, но если бы я пах как дуриан... — пробормотал Бай Ли, скомканный, красный, запыхавшийся, — я ж не похож на того, кто пахнет дурианом, правда?!

Он действительно считал свою внешность козырем. Как только начинались подобные вопросы, сразу переходил на "лицо".

Лу Чжао глянул на него:

— Разве ты не "самый красивый кусок бетона Империи"? Даже дуриан может быть самым красивым.

Бай Ли с миской в руках и палочками в воздухе завис. Несколько секунд переваривал.

— Генерал братец... прошло всего несколько дней, а у тебя уровень подколов уже взлетел до небес. Ты что, мои блоги читаешь?

Лежащий в стороне терминал звякнул — пришло письмо. Звук был необычный — это рабочая почта Бай Ли.

Он ткнул в экран. Перед глазами всплыло сообщение:

"От помощника Таня: Господин Бай, компания Тан приглашает вас на приём в следующем месяце. Вы можете прийти со своим официальным супругом господином Лу. Приглашение приложено."

"Тань" — это Тан — фамилия отца Бай Ли. Лу Чжао мельком глянул, задержав взгляд на этой фамилии, но потом снова сосредоточился на мясе.

Бай Ли оставался невозмутим. Закрыл письмо, улыбнулся:

— Нет, не дуриан. Дальше гадай.

Лу Чжао хлебнул супа — и обжёгся. Пришлось зашипеть. Но всё равно не сдался:

— Клубника?

— ...Ты сейчас серьёзно? — хмыкнул Бай Ли. — Цветочек, я тебе кажусь таким уж мягким и милым?

Лу Чжао ответил абсолютно ровным голосом:

— Ты же сам говорил: "У меня ножки болят, обними — и всё пройдёт".

Бай Ли медленно положил палочки:

— Генерал братец... мне надо объясниться.

— Пожалуйста, — так же спокойно отозвался Лу Чжао. — Объясняй, Ли-Ли.

Но тут уж хоть объясняй, хоть не объясняй — поздно.

Бай Ли молча взял ещё кусок мяса, запил супом, и оба молчали.

— Блядь, — наконец выругался он. — Я не могу. Смешно до ужаса.

Лу Чжао улыбнулся. И они вместе засмеялись.

Про письмо больше никто не заговаривал.