Контракт на чувства

Осло. Вторник. 13:27.

Карла сидела за ноутбуком, не отрывая взгляда от монитора. На экране — очередное ходатайство по делу о клевете. В чашке — холодный кофе. За спиной — тихо, потому что сотрудники её уважали настолько, что боялись даже чихнуть вблизи её кабинета.

За окном — день. Но не для неё. Для неё существовало только расписание, дедлайны, доказательства, стратегия.

Она даже не заметила, как дверь приоткрылась без стука.

— У тебя обед. — Голос был мягким, но уверенным.

Карла подняла глаза. Кайл. В джинсах, с курткой перекинутой через плечо. В руках — бумажный пакет и недовольное выражение лица.

— Я занята, — коротко сказала она. — У меня по расписанию.

— По расписанию ты должна была поесть двадцать семь минут назад, — перебил он, бросив взгляд на экран. — А ещё ты пьёшь третий кофе с утра и толком не двигалась. Я спросил.

Карла вздохнула. Осторожно, очень медленно, сняла очки и посмотрела на него:

— Ты ведёшь за мной наблюдение?

— Я называю это заботой. — Он ухмыльнулся. — А теперь вставай. Я тебя приглашаю. Кафе внизу.

— Я не хожу в кафе.

— Тогда начни.

— Кайл, у меня работа. Всё по плану. Я не могу тратить..

— Карла. — Он приблизился к её столу. Его голос стал тише, но в нём появилась та самая решительность, которую она помнила. — Ты человек. А не автомат. И я знаю, что ты обедаешь только, если тебя кто-то заставит. Так что вот — заставляю. Пошли.

Она смотрела на него. В груди поднялось странное, почти раздражающее тепло.

— Ты не можешь просто вот так... вторгаться в мой график.

— Тогда прими это как нападение на твоё истощение. — Он протянул руку. — Обед, Карла. Один обед. Это не свидание. Это спасение.

— Преследуешь?

— Да. Теперь буду приходить каждый день, пока ты не начнёшь заботиться о себе. Буду сидеть у двери и вопить про бутерброды, если потребуется.

— Это манипуляция.

— Это любовь.

Тишина повисла в воздухе.

Карла закусила губу. Всё внутри сжалось от этой последней фразы.

— Идём уже, — буркнула она, поднимаясь.

Кайл открыл дверь с преувеличенной галантностью, как официант в фильме шестидесятых.

Кафе на углу. Маленькое, уютное, с запахом корицы и мяты. Ничего вычурного. Простые деревянные столы. Карла села у окна — как всегда, так, чтобы видеть улицу. Кайл — напротив.

— Я ничего не заказывала, — сказала она.

— И не придётся. — Он вытянул из пакета сэндвич, завернутый в бумагу. — Твой любимый. С козьим сыром, грецким орехом и без рукколы. Я помню.

Она взяла бутерброд. Молча. Потом подняла глаза.

— Ты правда всё это помнишь?

— Я помню, как ты выбирала сыр, словно от этого зависела судьба человечества. Помню, как ты плевалась, когда случайно купила с хреном. Помню, как ты ела сэндвичи на полу в ванной, когда у тебя была паническая атака перед первым крупным делом.

Карла опустила взгляд.

— Я уже не та.

— Знаю. Но я здесь — не за той, а за настоящей. За тобой. За той, кто всё ещё существует где-то под этим блестящим щитом.

— Я работаю по двадцать часов в сутки, Кайл. У меня нет на это времени.

— Ты находишь время, чтобы выигрывать дела, разрушать компании, доказывать невозможное. Ты найдёшь и на себя. Просто тебе нужно разрешение. Вот оно. — Он протянул бумажную салфетку с надписью:
"Разрешаю тебе жить."

Карла рассмеялась. Честно, не громко — но от души.

— Ты дурак, — сказала она.

— Да. Но я дурак, который тебя любит.

Карла на секунду задержала взгляд на его лице. В ней что-то треснуло. Очень тонко. Почти незаметно.

И именно в этот момент в кафе заиграла музыка. Она узнала мелодию. Медленная, с грубым вокалом, но нежной гитарой.

— Это же... — пробормотала она.

— Та самая песня, которую ты пела на кухне в шесть утра, — закончил он.

— После того, как мы не спали всю ночь, ели вафли с авокадо и обсуждали, как назвать собаку, которую мы никогда не завели.

— Ты хотела назвать её Судья.

— Потому что собака должна внушать уважение.

Они оба улыбнулись.

Когда обед закончился, Карла не спешила возвращаться.

Кайл расплатился. Подал ей пальто. На прощание ничего не сказал.

И только когда она уже дошла до двери офиса, он окликнул:

— Карла.

— Да?

— Завтра — снова обед. Приду за тобой. Не спорь. Не убегай.

— А если я буду занята?

— Буду ждать у кабинета.
Сэндвичи с сыром и без рукколы.

Она усмехнулась.

— Лед тронулся?

— Ага. И теперь я доплыву до самого центра. Где бы ты ни пряталась.

Карла ничего не ответила.

Но когда зашла в кабинет — улыбнулась.

Впервые за долгое время.

Карла уже несколько дней пыталась держать дистанцию. Каждый раз, когда Кайл появлялся в офисе в обеденное время с этими настояниями, что ей нужно отдыхать, она отвечала коротко, сдержанно, стараясь быть холодной и занятым профессионалом.

— Я не хочу проблем, Кайл. — Говорила она, не поднимая глаз от документов. — Мне хватает работы. Не нужно меня отвлекать.

Но каждый раз, как только он уходил, она ловила себя на том, что ждёт следующего дня с тихой надеждой. Да, это раздражало, вгоняло в тупик, ломало её привычный ритм — но заставляло чувствовать себя живой.

Карла сидела в своём кабинете, глаза устало блуждали по распечатанным документам, но мысли уносились далеко. Она думала о Кайле — о том, как его появление снова всколыхнуло что-то глубоко спрятанное в ней. О том, как медленно, осторожно начинает трескаться броня, под которой она жила все эти годы. Но вместе с этим пробуждением пришла и боязнь — боязнь отпустить контроль, быть уязвимой, позволить себе слабость.

Внезапно в дверях послышался тихий стук.

— Карла? — голос был мягким, но настойчивым.

Она подняла глаза. Кайл стоял в дверях, в руках у него был термос и два пластиковых стаканчика.

— Я ждал тебя внизу весь этот час, — сказал он, заходя в комнату. — Подумал, что ты уже ушла. Но когда увидел свет в кабинете, решил проверить.

Карла едва заметно кивнула, не зная, что сказать. Он поставил термос на стол и налил чай. Имбирный с лепестками роз.... Как раньше...

— Ты не должна так работать, — мягко сказал он. — Нельзя жить только работой, Карла.

Она глубоко вдохнула, ощущая, как сердце забилось быстрее.

— Ты говоришь словами моего мужа, — наконец тихо сказала она.

Кайл посмотрел на неё, в его взгляде была нежность и осторожный интерес.

— Томазо? Расскажи мне о нём, пожалуйста. О вашем браке. Я хочу понять, кем он был для тебя, — неожиданно заговорил он, словно пытаясь проникнуть за ту холодную стену, которую она строила.

Карла замолчала, глаза отводя в сторону. Было сложно открываться, но его искренность и мягкость вызывали желание довериться.

— Между нами не было любви, — начала она, голос слегка дрожал. — Было понимание. Стабильность. Он — человек порядка, спокойствия. А я — наоборот, хаос и постоянная борьба.

Она вспомнила ночи, когда они молчали в одной постели, слова казались ненужными, а пустота — огромной.

— Мы жили вместе ради поддержки, — продолжала она, — но это не было настоящим счастьем. Томазо уважал меня, ценил мой труд, но мы не говорили о чувствах. Он был моим оплотом, моим щитом. Но он не оживлял меня.

Кайл внимательно слушал, не перебивая. Его глаза блестели.

— Я помню тебя другой, Карла. Ты была огнём, безудержной и свободной. Сейчас я вижу, что ты закрылась. Но это нормально, если так защищаешься.

Она взглянула на него, в её глазах мелькнула смесь благодарности и боли.

— Я боюсь, Кайл, — призналась она почти шёпотом. — Боюсь, что если откроюсь — потеряю себя.

Он медленно приблизился и положил руку ей на плечо.

— Я не собираюсь тебя отпускать. И я не хочу, чтобы ты теряла себя. Я хочу помочь тебе найти тот огонь снова, — сказал он с теплом.

Карла посмотрела на его руку и позволила себе на миг расслабиться.

— Спасибо, — произнесла она, — ты единственный, кто видит меня настоящую.

И в этот момент свет в её кабинете перестал казаться холодным и одиноким — он стал символом надежды, которую она еще не осмеливалась принять полностью.