1 часть.
27, 2025
1889 год. Раннее утро.
Лучи холодного осеннего солнца робко пробивались в маленькую комнату, но разбудили Хёнджина не они. Его сознание медленно всплывало из глубин сна под ласковые прикосновения к волосам и тихим шепотом.
— Сынок мой, пора, просыпайся...
Хёнджин открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо матери. Ее глаза, обычно такие ясные, сегодня были подернуты дымкой тревоги. А рядом, за ее спиной, выглядывало смешное личико младшей сестренки. Девчушка, едва сдерживая хихиканье, с гордостью протянула Хёнджину тарелку с дымящимися оладьями, от которых тянуло сладким духом горячей муки и масла.
— Ты долго спал, мой хороший, Хёнджин... Объявили войну. С Югом. Я так переживаю за тебя. Может, не стоит идти? Ты ведь только недавно вернулся...
Хёнджин приподнялся на локте, отводя взгляд. Слово «война» повисло в воздухе тяжелым, зловещим колоколом. Оно ворвалось в уют комнаты, пахнущей оладьями, как внезапный порыв ледяного ветра.
— Все хорошо, мам, — Хёнджин заставил свой голос звучать спокойно и твердо, достав из-под одеяла ноги. Пол был холодным. — Я не на передовой. Не в окопах. Я буду всего лишь охранять бумаги в штабе. Скучная канцелярская работа.
— Но все же это очень опасно, — настаивала мать, следуя за ним по пятам. Ее руки беспокойно теребили фартук. — Ты будешь в самой гуще всего этого... Ты же знаешь, что может случиться!
— Мам, не начинай, — просьба Хёнджина прозвучала мягко, — Я опаздываю. Мне нужно собраться.
Хёнджин прошел за ширму, где на вешалке висела его форма. Не парадный мундир, а походное обмундирование солдата.
Когда Хёнджин вышел из ширмы, уже не сыном и братом, а солдатом, мать ахнула. Она молча смотрела на него, и в ее глазах читалась гордость, смешанная с неподдельным ужасом.
Хёнджин повернулся к матери, поправляя ремень. Лицо его стало серьезным, почти чужим.
— А оладьи? — прошептала мать, и в ее голосе слышалась вся боль возможной разлуки. — Хотя бы один... Я старалась.
Хёнджин на мгновение задержал взгляд на золотистых кружках на тарелке, на счастливом лице сестренки, на дрожащих руках матери. Здесь, в этой комнате, пахло миром и домом. А за порогом ждала война.
— Прости, мам, — сказал Хёнджин тихо, голос вдруг осип. — Потом. Обязательно.
Хёнджин резко развернулся, не дав себе передумать, и вышел, не оглядываясь. Дверь захлопнулась, оставив в комнате лишь гулкую тишину и горький запах невыполненного обещания.
*********************
По дороге на базу, Хёнджин заметил знакомую широкоплечую фигуру. Это был Минхо, его друг с детства, с которым они бок о бок прошли прошлую кампанию. Встреча была молчаливой — лишь кивок и сжатие плеч в крепком, мужском объятии. Теперь идти было не так страшно. Они шагали в ногу, грубые подошвы сапог отбивали на ухабистой дороге один и тот же тяжкий ритм.
На базе, в душном кабинете, пропахшем потом и табаком, начальник — суровый мужчина с лицом в полных шрамами и заботами, — объяснял задачу. Его слова были отточены и лишены всякой эмоции.
—Ваша задача — охранять этот сейф, — начальник похлопал ладонью по железной двери.
— Внутри — планы дислокации, списки агентов. Если эти бумаги попадут в руки южан, война будет проиграна за неделю. Север падет. Вы — последний рубеж.
Начальник велели оставить адреса своих домов «для срочных извещений», что Хёнджин и Минхо сделали, не задумываясь. Затем их заперли в каземате, где единственным светом была тусклая лампа под абажуром.
Ночь тянулась мучительно долго. Каждый скрип половицы, каждый шорох с улицы заставлял вздрагивать и хвататься за винтовки. Хёнджин и Минхо не говорили, лишь изредка перебрасывались короткими фразами, прислушиваясь к гулкой тишине. Но ничего не произошло. Враг не пришел.
Утром явился тот же начальник. Его лицо расплылось в редкой улыбе.
—Молодцы, орлы! — начальник похлопал по обоим по спинам.
— Справились на отлично. Страна гордится вами! Отправляйтесь по домам, отдыхайте. Вы заслужили.
Начальник уже почти проводил их до выхода,но вдруг остановил, и его лицо снова стало серьезным, почти виноватым.
—Простите за вчерашнюю меру предосторожности. Я сделал это, чтобы ничто не отвлекало вас от выполнения долга. Чтобы у вас не было... лишней слабости, которой мог бы воспользоваться враг.
Минхо и Хёнджин переглянулись в непонимании. Слова показались им странными, пафосными, но они списали это на общую усталость и нервное напряжение.
********************
Дорога домой была уже гораздо веселее. Хёнджин и Минхо шутили, смеялись, делились планами на отпуск, строили иллюзии о скором мире. Расстались они у развилки, договорившись встретиться на следующий день.
Хёнджин почти бежал к своему дому, предвкушая, как наконец-то попробует те оладьи, обнимет сестренку и успокоит мать. Он распахнул дверь, с порога крикнув:
—Мама, я дома! Нини, я вернулся! - В ответ его встретила гробовая тишина.Такая неестественная, давящая, что у него похолодело внутри.
—Мама? — голос Хёнджина прозвучал уже тише, тревожнее.
— Сестренка? Вы где? - Хёнджин заглянул в спальню— пусто. Сердце заколотилось с бешеной силой. Он шагнул на кухню.
И застыл на пороге. Воздух вырвался из его легких одним тихим стоном.
Они лежали на холодном полу, прижавшись друг к другу, как будто ища последнего утешения. Мать обнимала дочь, склонив голову к ее темным волосам. Рядом валялась опрокинутая чашка с недопитым чаем. Маленькая Нини сжимала в окоченевших пальчиках край материнского платья. На столе, аккуратно прислоненная к пустой тарелке с оладьями. Они были жестоко убиты.
Хёнджин, не помня себя, рухнул на колени рядом с ними. Он схватил мамину руку — она была холодной и негнущейся, как мрамор. Он прижал ее к своей щеке, пытаясь согреть своим дыханием, своими слезами.
—Нет... Нет, мама? Ты меня слышишь? Пожалуйста, ответь! — Хёнджин тряс ее за плечо, но тело лишь безжизненно покачивалось. Он обернулся к сестре, гладя ее по кровавой щеке. — Нини! Сестра моя, любимая! Солнышко, открой глазки...
В голове у Хёнджина с оглушительной ясностью прозвучали слова начальника: «...чтобы у вас не было лишней слабости...». Они отдали приказ убить его семью. Специально. Холодно и расчетливо. Чтобы он ни о чем не беспокоился и безупречно нес службу.
Вся ненависть, вся ярость, вся боль мира обрушились на него самого. Хёнджин завыл, как раненый зверь, прижимая к груди холодную руку сестры и мамы.
—Нет... Это моя вина! Я не попробовал твои оладьи... Я не обнял тебя... Я ушел! — он рыдал, разрываясь между двумя самыми дорогими людьми, которых он не смог защитить.
— Мама... Нини... простите меня, пожалуйста! Это моя вина! Я правда... я отомщу. Я клянусь! Простите меня... пожалуйста, простите...
Слезы застилали глаза, смешиваясь с яростью. Хёнджин вскочил, не в силах больше смотреть на неподвижные фигуры на холодном полу кухни. Его мир сузился до одной точки — базы. Он выбежал из дома и помчался по улице, не чувствуя под ногами земли. В ушах стоял навязчивый звон, заглушавший все другие звуки, кроме бешеного стука его собственного сердца.
********************
Хёнджин ворвался на территорию базы, как торнадо из боли и гнева. Часовой у ворот попытался его остановить, но Хёнджин, не сбавляя хода, со всей дури врезался в него плечом, отшвырнув в сторону. Кто-то крикнул, кто-то потянулся к оружию. Но ярость придавала ему сверхчеловеческую силу и скорость. Он не дрался — он крушил. Удар кулаком в живот одному, резкий подсек другому, стволом винтовки по каске третьему. Он пробивался сквозь них, не чувствуя их ответных ударов, ведомый одной лишь мыслью — добраться до начальника.
Дверь в кабинет начальника он выбил с одного пинка. Тот сидел за столом и лишь начал подниматься, услышав грохот. Увидев искаженное безумием лицо Хёнджина, начальник замер на полпути, рука потянулась к ящику стола.
—Ты!.. — не успев выдохнуть начальник
Было поздно. Кулак Хёнджина со всей силы обрушился на лицо начальника. Раздался неприятный хруст. Начальник с стоном рухнул на пол. Хёнджин набросился на него, сапогом ударил в живот, потом в бок, снова и снова, вымещая всю свою неподдельную боль, все отчаяние.
— Ты мразь! — голос Хёнджина сорвался на хриплый шепот, полный ненависти.
— Гори в аду! Я убью тебя! За что? Что они тебе сделали? Моя мать... моя сестра...
Начальник, хрипя и стоная, пытался оправдаться:
—Прости... Мы... мы сделали это ради дела... чтобы враг не смог воспользоваться вашей слабостью... чтобы вы...
— МОЛЧИ! — взревел Хёнджин. Он схватил его за окровавленный воротник, притянул к своему лицу и закричал прямо в ухо, обдавая его брызгами слюны и слез. — Ты убил мой дом!
Взгляд Хёнджина упал на пистолет, лежавший на столе. Он рванулся к нему, схватил холодную рукоятку и, щелкнув предохранителем, направил дуло в лицо начальника. —Я понял. Я убью тебя.
— Нет! Стой! Ради бога! — завопил тот, закрываясь руками.
Хёнджин на мгновение задумался. Смерть была слишком легкой карой. Его взгляд метнулся к сейфу в углу кабинета.
—Открой сейф! — прошипел Хёнджин, приставляя дуло ко лбу начальника.
— Что? Но...
— ОТКРОЙ, ИЛИ Я РАЗМАЖУ ТВОЙ МОЗГ ПО СТЕНЕ!
Дрожащими, окровавленными пальцами начальник пополз к сейфу. Цифры набирал с трудом, промахиваясь. Наконец, раздался щелчок, и дверь отъехала. Внутри лежали аккуратные папки с печатями.
Хёнджин подошел сзади. Без тени сомнения, с холодной яростью, он со всей силы ударил рукояткой пистолета по затылку начальника и тот выключился.
********************
Хёнджин высыпал содержимое сейфа в большой походный рюкзак, валявшийся в углу. Закинул его за спину и выбежал в коридор.
Хёнджин, не оглядываясь, быстро убежал прочь. Его взгляд упал на стоявший неподалеку армейский грузовик. Подбежав, он выдернул ошеломленного водителя из кабины, вскочил на его место, включив передачу, рванул с места, выезжая за ворота базы и исчезая в пыли проселочной дороги, навстречу своей мести и бегству.
Пока его имя не разнесли по всем рациям, у Хёнджина был небольшой шанс. Он мчался по пустынным дорогам, вжимаясь в педаль газа, стараясь быть тенью, призраком, ускользающим от надвигающейся бури. Восемь часов без остановки. Глаза слипались от усталости, но его гнала вперед лишь одна мысль — месть, подкрепленная тяжелым рюкзаком с документами, ради которых он все потерял.
Удача, казалось, была на его стороне. На первом же блокпосту у границ Сеула он, не моргнув глазом, предъявил украденные бумаги. Солдат, лениво бросив взгляд на печати, даже не взглянул в его лицо и махнул рукой: проезжай. Сердце Хёнджина бешено колотилось, пока он проезжал мимо.
Но иллюзия безопасности длилась недолго. Менее чем через два часа в зеркале заднего вида возникла черная правительственная машина. Она держалась на почтительной дистанции, но ее настойчивое присутствие было зловещим. Хёнджин сначала не придал значения, списав на паранойю, но потом по рации его грузовика раздался хриплый, полный статики голос: «…объявлен в розыск за измену и убийство… Остановиться немедленно!»
Хёнджин вжал газ в пол. Погоня началась. Раздался выстрел громкий в заднее колесо. И грузовик съехал в кювет с оглушительным мотором и остановился. Хёнджин лег на бок с глухим стоном.
— Черт! — выкрикнул Хёнджин, ударившись головой о руль.
Из подъехавшей машины выскочили трое солдат. Двое двинулись к кабине, осторожно, с оружием наготове. Третий остался у машины, прикрывая их. Хёнджин лежал в неестественной позе, притворившись раненым. Он слышал, как скрипит гравий под их сапогами, как один из них тянется к ручке двери.
В этот миг Хёнджин ожил. Резко развернувшись, он в упор выстрелил через стекло в первого солдата. Стекло превратилось в паутину, окрашенную алым. Тело отбросило назад. Не целясь, почти инстинктивно, он перенес дуло на второго, который замер в ошеломлении, и нажал на курок и выстрел. Пуля ударила того в голову. Солдат рухнул.
Мгновенно выбравшись через разбитое лобовое стекло, Хёнджин рванул прочь, в лабиринт узких улочек ночного Сеула. Третий солдат, придя в себя, открыл по нему огонь. Пули проходили мимо промпхиваясь каждый раз, когда стреляли в Хёнджина. Хёнджин бежал, пригнувшись, меняя направление, чувствуя, как адреналин жжет сердце.
Хёнджин нырнул в темный, узкий переулок, пахнущий помоями и сыростью. На мгновение ему показалось, что он оторвался. Он прислонился к холодной стене, пытаясь перевести дух. Но тут же услышал быстрые, тяжелые шаги. Солдат был уже здесь и направляя свою вентовку на Хёнджина.
В следующее мгновение раздался выстрел. Острая, жгучая боль пронзила ногу. Хёнджин закричал и рухнул на колено. Второй выстрел выстрел в плечо, закрутившись огненным штопором. Третий — в живот, заставив его согнуться пополам от тупого, разрывающего удара.
Хёнджин лежал, хрипя, захлебываясь собственной кровью, которая теплой струйкой текла изо рта. Солдат медленно приблизился, стоя над ним, целясь в голову. Казалось, все было кончено.
Но в глазах Хёнджина вспыхнула последняя искра ярости. Он из последних сил рванулся вперед, вставая, как раненый зверь, и рука его судорожно полезла в свой карман. Пальцы сжали рукоять армейского ножа. Солдат, не ожидавший такого, на мгновение замешкался.
Этого мгновения хватило.
Собрав всю свою ненависть, все отчаяние, всю любовь к погибшей семье, Хёнджин с коротким, хриплым криком вонзил нож прямо в глаз солдата и в сердце. Тот замер, издал короткий стон и беспомощно рухнул на землю, дернулся несколько раз и затих. И Хёнджин упал вместе с ним.
Тишину переулка снова нарушали лишь тяжелые, клокочущие всхлипы Хёнджина. Он лежал в луже собственной крови, рядом с трупом.
--
1996 слов.
тгк: зарисовки лисы. @lisaserions