Часть 2
Двадцать лет спустя
— Папа! — раздался зычный возглас с первого этажа, отчего Чимин вздрогнул и выронил баночку с блокаторами из рук, с досадой наблюдая за рассыпавшимися капсулами.
Он оставил их на полу, вышел из ванной комнаты, захлопывая дверь и, быстро пробежав спальню, выскочил в коридор, где тут же оказался в объятиях высокого, красивого и великолепного альфы, который с трепетом обнял хрупкого омегу, а потом поцеловал в щёку, с нежностью разглядывая любимые родные черты лица. Чимин задрожал в сильных руках, с ужасом ощущая волну тепла зарождающуюся в паху, и отодвинулся от сына, который с беспокойством смотрел на него.
— Папочка, тебе плохо? Давай, я никуда не поеду и останусь с тобой.
— Нет, нет, Чонгук-и, не надо. Со мной всё хорошо, просто простыл немного. К тому же второй такой поездки не будет, а ты должен привезти победу для своей академии. Я верю в тебя, малыш. Ты справишься, — улыбнулся Чимин пересохшими губами, любуясь сыном, щёки которого слегка порозовели от детской клички.
— Папа, ну какой я малыш?! Хватит меня так называть! Я ведь уже давно не маленький! — ожидаемо возмутился альфа, превосходивший омегу в комплекции чуть ли не в два раза. Чимин потянулся к его щеке ладошкой, и Чонгук привычным движением прижался к ней, с трепетом ощущая ласку. Он обожал маленькие ладошки своего папы, которые всегда были тёплыми и нежными, постоянно гладили его и дарили покой.
— Ты прав, сынок, ты уже взрослый. Это я всё никак не привыкну. Давай, иди уже, тебя автобус ждёт.
— С тобой, правда, всё в порядке?
— Да, не волнуйся. Когда ты через неделю вернешься домой, я буду абсолютно здоров. Люблю тебя, Гуки.
— И я тебя люблю, папочка. Береги себя.
Чонгук на прощание обнял омегу и снова поцеловал в щёку, после чего побежал по ступенькам вниз, а потом и на улицу. Чимин добрёл до окна, и с облегчением следил за тем, как сын сел в автобус и уехал. Чимин развернулся и поплёлся к кровати, держась за живот, сел, а потом болезненно выдохнул от скрутившего его спазма. В этот раз течка началась на день раньше, и Чимин оказался к ней не готов, хотя с утра выпил обычную дозу блокаторов. Видно, привык уже и надо менять их на новые. Хорошо хоть запах не проявился, иначе Чонгук бы его точно почувствовал. Чимин переждал, когда боль утихнет, потом пошёл в ванную комнату, собрал уже ненужные капсулы и убрал баночку на место, после чего умылся и направился в обход по дому, закрывая двери и окна, так как ближайшие дня три-четыре не собирался выходить из своей комнаты, решив провести течку дома. До возвращения Чонгука Чимин придёт уже в норму, и запах выветрится из комнат. На кухне он взял пару бутылок с водой и фрукты, и отнёс к себе, расстилая после постель, и доставая свои игрушки, которые помогали ему переживать одинокие течки. Уже год Чимин проводил течки с альфой, с которым познакомился на специальном сайте как раз для этих целей, но в этот раз его партнёр был занят и извинился за своё отсутствие, поэтому Чимин вернулся к своим игрушкам.
Свою личную жизнь он тщательно хранил в секрете от Чонгука, он даже не знал его цикла, так как часто был в разъездах, чем и пользовался Чимин, тоже постоянно исчезая под предлогом работы. Скрывать свой запах, принимая ежедневно блокаторы, и проводить течки вдали от дома, Чимин начал, когда ребёнку исполнилось три года. Папу вскоре встревожило странное поведение сына, и он спросил в чём причина. Достаточно было запереться в своей комнате, и не выходить из неё, ведь он и так всегда присматривал за внуком, и у Чимина никогда не было жалоб на него. Тогда Чимин и признался, что не хочет своим течным запахом пропитывать вещи и воздух в доме, иначе Чонгук может запомнить его. А потом разревелся и признался в ужасающей связи, что соединила его с собственным сыном. Старший омега тогда растерялся и впервые в жизни не знал, что ответить. Вечером обо всём узнал отец, и тоже молчал. Потом они поддержали Чимина в стремлении ограничить ребёнка от его интимной жизни, и всегда находили время, чтобы остаться с внуком и отвезти Чимина в мотель или съемную квартиру. Вскоре отец купил для сына уютную квартиру в другой части города, чтобы Чимин мог там спокойно переживать течки, и если надо, приводить альфу.
Чонгук рос послушным, весёлым, дружелюбным и замечательным мальчиком. Чимин не мог нарадоваться на него. Маленький Гуки своими глазками-пуговками и открытой улыбкой очаровывал абсолютно всех, и влюблял в себя без памяти, при этом особо совсем ничего не делая. Он от Чимина унаследовал ум и способности, а вот внешне был похож на своего отца, чему Чимин иногда совсем был не рад. Но всё равно мальчик оставался для него самым любимым человечком на Земле, подвинув даже родителей. Чонгуку, так же как и его папе, учёба давалась легко. У него была феноменальная память, которая давала ему возможность после первого же прочтения полностью воспроизвести текст, и только позже Чимин узнал, что дедушка активно тренировал в этом внука, чем потом очень гордился, доказывая правильность своей лично разработанной методики.
Чем старше становился Чонгук, тем больше сам Чимин, родители, знакомые, и даже посторонние, замечали явную привязанность альфочки к папе. Чонгук любил дедушку с дедом, тоже их обнимал и целовал, но не так как папу. Он постоянно ластился к нему, обнимал и целовал, радовался только его похвале, и смотрел влюблёнными глазами. Разве только сердечки в них не появлялись. Чимин краснел от такого внимания, и ему часто было неудобно, особенно если это всё видел кто-то посторонний. Чонгук любил выступать на сцене, он обожал внимание публики и брался за любую роль, которую ему давали. У него был явный актёрский талант, и дедушка очень надеялся, что внук исполнит его мечту и станет актёром. Но увлечения у Чонгука быстро менялись. Вскоре выяснилось, что у него очень хороший голос, который в будущем в период полового созревания после ломки станет восхитительным. Но уже сейчас, будучи ребёнком, он мог вытянуть самые высокие ноты, отчего его педагог по вокалу впадал в экстаз, и записывал на все конкурсы. Чонгуку нравилось петь, но ещё больше ему нравилось видеть восхищение в любимых папиных глазах, когда он выступал на сцене. Чонгук все свои песни посвящал папе.
Вскоре к актёрству и вокалу прибавилось увлечение спортом. Чонгук стал заниматься тхэквондо, позже бегом и плаванием. В старшей школе он был первым во всех этих направлениях, и заслуженно стал самым популярным альфой, за которым стайками ходили омеги и томно вздыхали. То же самое происходило и в ВУЗе, куда позже Чонгук поступил. Он долго решал, куда ему подать документы, а потом всё-таки выбрал Академию искусств, где был факультет актёрского мастерства и вокала. Одним ударом убил сразу двух зайцев, исполнил мечту дедушки, и занялся делом, которое сам обожал. Чонгук всегда прислушивался к папиным советам, и считал его самым лучшим омегой на всей Земле. В этом нет ничего удивительного, ведь для многих детей их родители являются эталонами, поэтому и Чимин считал это нормальным.
Вскоре Чонгук познакомил его с омегой, который явно был копией Чимина, отчего тот лишь удивлённо смотрел на своё молодое отражение. Только вот нос у него крупнее, и руки длинные, и задница большая, да и голос жутко писклявый. Чимин не осознавал, что выискивает недостатки не у потенциального парня своего сына, а у соперника. Естественно, омега ему не понравился, но Чимин промолчал, наблюдая за счастливым сыном. Потом был другой омега, потом ещё один, потом ещё, и все были похожи на Чимина. У Чимина пальцы холодели от мысли, что это всё неспроста, что Чонгук ищет свою пару, неосознанно проецируя его образ на других.
Пока Чонгук был маленький, Чимин смог на несколько лет забыть, что они истинные, по давно выработанной привычке глотая блокаторы и уезжая по расписанию во время течки. Но когда Чонгук стал меняться, взрослеть и вытягиваться в росте и плечах, Чимин с трепетом осознал, что он его мужчина. Отсюда и ревность к омегам, которую Чимин всеми силами пытался душить в себе. И он испытал душевную боль, когда понял, что его сын в девятнадцать лет лишился девственности, и стал полноценным мужчиной. Не с ним, с другим. Ну и ладно, ты же сам этого хотел. Всё ведь хорошо. Но почему тогда так больно? Сердце рвётся на части от боли и тоски, и ревность в сознании бушует огненным потоком. В такие моменты Чимин находил успокоение в работе и в заботе о парализованном после инсульта папе, который перенёс его после смерти любимого супруга два года назад. Чимин много сил положил на реабилитацию папы и вскоре его старания принесли плоды: папа сам мог передвигаться, сам кушал и даже разговаривал, хотя больше предпочитал слушать. Были периоды, когда папу приходилось отвозить в больницу на осмотр и лечение, и там он проводил пару недель, тем самым давая Чимину отдохнуть от заботы о себе.
Но если Чимин стал ревновать Чонгука совсем недавно, то Чонгук это делал постоянно. Помимо вечных мелких придирок к знакомым альфам Чимина, он реально ревновал ко всем, кто проявлял интерес к молодому красивому папе. После университета, Чимин устроился на работу в социальный центр, который помогал всем нуждающимся и оказавшимся в беде. Ему нравилась его работа, и вскоре он из простого сотрудника стал начальником целого отдела, работающего с несовершеннолетними. Когда Чонгуку было десять лет, Чимин познакомился с замечательным парнем, Чон Хосоком, который недавно тоже устроился в центр психологом. У них завязалась дружба, а потом они признались друг другу в чувствах. Чимин тогда летал как на крыльях, так как действительно полюбил Хосока, и ему было хорошо с ним. Они держали свои отношения в секрете почти полгода, а потом Чимин решился всё-таки познакомить возлюбленного с семьёй. Родители благосклонно приняли альфу, а вот Чонгук нахохлился, как недовольная птичка, и зыркал на Хосока исподлобья.
Вскоре Хосок переехал к Чимину, и спокойная жизнь закончилась в семье Пак. Хосок терпеливо пытался наладить контакт с Чонгуком, но тот постоянно грубил ему и огрызался. А когда видел, как альфа обнимает, целует или просто держит за руку Чимина, закатывал истерики и громко хлопал дверью. Чимин разговаривал с сыном и пытался его вразумить, но Чонгук молча его выслушивал, вытирал злые слёзы, а потом обнимал папу и долго его не отпускал. Чимин договорился с Хосоком не проявлять нежность при сыне, и страсти немного поутихли. Чонгук ревностно следил за голубками и реагировал на малейший жест в сторону родителя, тут же забирая всё его внимание на себя, рассказывая о школе или о других мелочах, обнимая его или усаживаясь впритык. Чимин ерошил волосы сыну, и поддавался на эти уловки, переглядываясь над его головой с Хосоком. Только ночью, в своей постели, они могли забыть о мальчишке, и неторопливо наслаждались друг другом.
Несмотря на поведение сына, Чимин был уверен, что Хосок будет с ним постоянно, но время шло, Хосок терпел истерики Чонгука, лишь улыбаясь ему в ответ, из-за чего подросток бесился ещё больше, а потом спустя пять лет всё-таки ушёл от них, и Чонгук тут же стал прежним ласковым сыном. Чимин тяжело переживал расставание с любимым Хосоком, долго плакал и не мог прийти в себя. Даже Чонгук его не радовал, явно чувствующий свою вину из-за страданий папы. Чимин лежал в пустой постели и вспоминал счастливые моменты с Хосоком, его смех, его поцелуи, прикосновения и волшебные ночи любви, которые омега никогда не забудет.
Хосок знал. Догадался ещё в самом начале. Чонгук вёл себя так, как ведёт себя обычно альфа, защищая своего омегу, только в силу своего возраста не мог прогнать противника дракой, поэтому закатывал истерики. И пусть он в полной мере не осознавал всех мотивов своего поведения, считая лишь, что у него забирают внимание его любимого папы, на самом деле всё было намного хуже. Хосок знал и молчал, с грустной улыбкой наблюдая за папой и сыном. Он действительно любил Чимина и хотел прожить с ним всю свою жизнь, но, в конце концов, уступил его, понимая, что у него нет никаких шансов против связи истинных. Тайное всегда становится явным, как бы ты его не скрывал и не прятал.
Чонгук всеми силами старался вернуть улыбку на красивое, но бледное в последнее время, папино лицо, и вскоре у него это получилось. Чимин пришёл в себя и снова вернулся к жизни, лишь изредка погружаясь в воспоминания. Он снова жил только для Чонгука и родителей, снова ставил их интересы выше своих, и пропадал на работе, решая чужие проблемы. Пять лет пролетели быстро, стерев из памяти старые страдания и события, добавив новые. От сердечного приступа скончался отец, папа из-за горя перенёс инсульт, а Чонгук вырос в безумно красивого альфу. Чимина колотила непроизвольная дрожь каждый раз, когда Чонгук его обнимал. От него так и веяло силой, мужественностью и сексуальностью, отчего омежье сердце сладко замирало, испытывая совсем не родительские чувства к своему чаду, из-за чего Чимин злился сам на себя. Это хорошо, что из-за блокаторов он не чувствует запах сына, иначе давно бы ползал перед ним на коленях и просил бы затрахать себя до звёздочек в глазах.
Кстати, о звёздочках. Третий день течки подходил к концу, и Чимин спал обнажённый в постели, после продолжительного секс-марафона с огромным резиновым фаллоимитатором, который всё-таки исполнил своё предназначение и утомил омегу, доведя до множественных оргазмов, которые уняли зуд и жар в теле. Вскоре Чимина разбудил хлопок автомобильной дверцы, а потом звук мотора удаляющегося автомобиля, после чего он услышал, как внизу открылась входная дверь. Домработника он отпустил, и единственный, кто мог сейчас вернуться домой был Чонгук. Чимин в панике подскочил в постели и закутался в одеяло, с ужасом смотря на дверь, возле которой затихли шаги. Минуты тянулись долго, и сердце ходило в груди ходуном, а потом крупные мурашки побежали по телу от стука и осторожного тихого голоса Чонгука:
— Папа... открой мне, пап... слышишь? Открой...
Чимин молчал, обдумывая пути отступления, а потом понял, что нет смысла: его запахом точно пропах весь дом, и Чонгук его сейчас чувствует. Сердце подпрыгнуло к горлу от страха, когда дверная ручка задвигалась под сильной рукой. Потом наступила тишина, а уже через минуту в замке заскрёбся ключ и дверь с тихим скрипом открылась, являя взору перепуганного Чимина Чонгука с горящими глазами. Он вошёл в комнату и замер, глубоко вдыхая спёртый воздух в комнате, и разглядывая съежившегося омегу, упорно кутавшегося в одеяло. Чонгук облизал пересохшие губы и проговорил:
— Папа, у меня отличная новость.
— Какая? — еле слышно спросил Чимин, во все глаза смотря на альфу, который вдруг расплылся в счастливой улыбке и проговорил, продолжая пожирать его глазами:
— Я нашёл своего истинного.
Чимин закрыл глаза, из которых тут же полились жгучие слёзы. Он всхлипнул и опустил голову на колени, сжимаясь ещё больше, но почувствовав движение со стороны альфы, тут же поднял голову и умоляюще заговорил, выставляя перед собой ладонь в защитном жесте:
— Не подходи ко мне, Чонгук! Пожалуйста, уходи. Ты ошибся, уходи.
Чонгук взял ладошку омеги в руку и прижал к своей груди, как раз в районе сердца, быстрое биение которого Чимин мгновенно ощутил.
— Не отталкивай меня, папа. Я люблю тебя.
— Нет, нет, уходи, оставь меня. Ты не понимаешь! Уйди! Пошёл прочь! — кричал Чимин, отталкивая Чонгука, который пытался обнять его. Чонгуку всё же пришлось применить силу, и он обхватил тонкие запястья одной рукой, тут же закидывая их омеге за голову, пригвождая к постели. Чимин затих, ощутив тяжесть тела альфы на себе, но продолжал упорно отворачивать лицо и плакал, без остановки проговаривая: — Уходи, Гуки, уходи. Не трогай меня, уходи. Пожалуйста, Гуки.
Чонгук выпустил запястья папы из хватки, и обхватил ладонью затылок, поворачивая голову к себе и бережно вытирая слёзы другой рукой. Чимин сильно жмурился, как будто думал, что если не будет смотреть на альфу, то он исчезнет и оставит его в покое. Чонгук большим пальцем нежно провёл по пухлым губам, которые давно его сводили с ума, а потом прижался к ним своими, вырывая из омеги задушенный всхлип, чувствуя, как он вцепился в его футболку в попытке оттолкнуть.