18 глава
Чонгук уходил прочь — все дальше от ее покоев, от нее самой, — держа прямо спину и судорожно сжимая кулаки, до хруста, до побелевших костяшек. Он не будет останавливаться, оборачиваться, смотреть, как бы ни хотелось. И дежурить у ее окон сегодня ночью тоже не будет. Потому что, стоит ему хоть на минуту замедлить шаг, вернуться, взглянуть на нее, и он уже не сможет себя контролировать. Он и так держался на пределе.
В груди запекло, заныло, рвануло болью. Словно там поселился кто-то очень сильный и злой, и теперь в ярости бился, выгрызая сердце изнутри, свирепея от того, что Чонгук уходит, покидает ту единственную из всех, с кем жизненно необходимо было сейчас остаться. До исступления и красной пелены перед глазами. До звериного рыка.
Мужчина поморщился, а потом расправил плечи и упрямо продолжил путь.
— Светлейший лорд? — выступил из-за беседки дозорный.
— Продолжай следить за домом. Особенно за окнами Чха. Глаз не отводи. Упустишь что-то — головой ответишь.
— Слушаюсь, господин, — подобрался, вытягиваясь в струнку седоусый охранник. Но Чонгук уже не слушал его, шел дальше — к следующему посту.
В свои комнаты возвращаться не хотелось.
Он очень надеялся, что Айрин спит, но если нет... Если ждет его... Если опять начнет навязчиво виться рядом, воркуя о каких-то глупостях, прижимаясь невзначай, касаясь руки, плеча, груди, сдержанная вежливость, которой он все эти дни отгораживался от жены, лопнет, как мыльный пузырь.
Нет, Чонгук не желал видеть Айрин. Только не сейчас, когда губы еще помнили вкус недавнего поцелуя, голову кружил неповторимый манящий аромат, а перед глазами стояло совсем другое лицо. И он с радостью ухватился за представившийся веский повод — еще раз обойти патрули.
— Мой лорд...
— Здесь...
— Нет, никто не проходил...
— Так точно...
Стражники беззвучно выныривали из темноты и вновь скрывались за деревьями. Он о чем-то их спрашивал, отдавал короткие, отрывистые приказы, выслушивал ответы и шел дальше — от поста к посту. Но мыслями находился далеко отсюда.
Он думал о женщине, что осталась там, за увитым плющом окном. А еще о том, что случилось в его жизни за последнее время. Складывал факт за фактом, деталь за деталью, сопоставляя, анализируя. Делая выводы.
Для Чонгука на первом месте всегда стоял долг, сколько он себя помнил — долг перед страной, перед делом. Так его воспитали. Старший сын, наследник рода, и магия проснулась раньше, чем у сверстников. Эрхи с детства беспрекословно подчинялись ему, юркими черными змеями ластясь к рукам. Путь мальчика был предопределен с рождения: учеба, служба в ранге инквизитора во славу Сетхаита и ради мира на Атросе, брак, семья, рождение одаренного наследника, который продолжит семейное дело.
Имелись у него и любовницы — на родине, разумеется, но ни одной из них он не обещал лишнего, да они никогда ничего и не требовали. Прекрасно знали: рано или поздно каждого драгха призовет провидец, чтобы провести обряд и указать на ту, что станет его судьбой.
Много столетий назад, в прежней жизни, провидцы помогали драконам отыскать обещанных. Драконы давно исчезли, пары перестали рождаться, а обычай остался. Только теперь провидцы показывали драгхам не имани, а идеально совместимых девушек, лучших матерей для будущих детей. Что тоже немаловажно. Им нужны магически сильные наследники.
Сыновья.
Девочки у потомков драконов теперь почти не рождались.
Это было их болью и тайной, которую они доверяли только людям, издавна живущим в Сетхаите и принесшим клятву верности. А еще своим женам, взятым в человеческих королевствах.
Годы шли. Сверстники Чонгука один за другим уходили в башню Озантара, участвовали в обряде, женились, у некоторых появились дети. А о нем самом провидцы будто забыли. Но Гук, в принципе, и не торопился, его полностью устраивало то, как он жил, чем занимался. И когда неожиданно прилетел вестник, призывающий на ритуал и оторвавший от срочных дел, ему понадобились усилия, чтобы сдержать раздражение.
Как не вовремя.
— Готов? — в пустом гулком зале негромкий голос провидца звучал резко и отчетливо.
Обряд проводил сам Верховный.
— Да, — Чонгук склонил голову.
Какой бы ни оказалась эта женщина, он примет ее. Со всем уважением, вниманием и заботой, которых достойна его будущая жена и мать его детей.
— Кровь к крови, — выдохнул провидец, и Чонгук полоснул себя по ладони кинжалом, роняя в каменную чашу с живой водой, что стояла на постаменте, алые капли.
— Плоть к плоти...
И багровая жидкость в чаше вскипела, лопаясь пузырями.
— Дух к духу...
И вокруг закружили бесплотные тени, жадно приникая к сосуду, ныряя в него.
— Смотри...
И вода обратилась туманным зеркалом, показывая Чонгуку девушку. Зыбкий, не очень ясный образ, но он запомнил его навсегда.
Тонкий овал лица в обрамлении густых, темных волос. Матовая кожа, аккуратный нос. Глаза, опушенные длинными темными ресницами... Какой у нее сосредоточенный, строгий взгляд... Неулыбчивый, но очень чувственный рот.
Милая. И такая серьезная.
Он знал женщин красивее и интереснее. Почему же сердце так странно сжалось, а потом вдруг забилось, горячо, сильно?
— Ищи. Это твоя судьба.
Ищи...
Провидцы вечно говорят нечто подобное: неясное, туманно-пафосное, и никогда не объясняют, что имели в виду. Дескать, не положено — Озантар запрещает вдаваться в подробности.
Чонгук не торопился бросаться на поиски. Магия обряда уже начала действовать, рано или поздно она сама приведет его к той, что явилась в зеркале Верховного. Так было со всеми драгхами. И девушка всегда оказывалась свободной от обязательств, не связанной с другим ни чувствами, ни брачными клятвами. Словно ждала именно его. Или это магия светлого бога берегла ее для «своего» мужчины?
Гук не знал, как все происходит, да и не задумывался особенно, просто вернулся к тому делу от которого его так некстати оторвал ритуал.
Он охотился тогда за чернокнижником, приносившим человеческие жертвы — тот давно и очень успешно бегал от королевских магов и они, отчаявшись, попросили помощи у инквизиторов. Расследование привело светлейшего в Жех, маленький городок, недалеко от столицы Ксареса. Там колдуна и взяли. Чонгук отправил его со своими людьми в Деим и уже сам собирался уезжать, когда почувствовал, как рвется ткань мироздания, выплескивая на него чужеродную магию.
Межмировой портал.
Совсем рядом.
Он едва успел послать вестника в Совет и тут же выпустил эрхов, бросаясь по следу, такому четкому, ясному.
Кем бы ни был чужак — разумным созданием или бездушной тварью — далеко ему не уйти.
Окраина города. Какой-то склад. Допрос охранника.
Женщина. Значит, это женщина...
Новая волна магии накатила, когда он уже почти настиг беглянку. Накрыла с головой и отхлынула, оставляя во рту еле уловимый медово-пряный привкус.
Метаморф.
Великий Озантар, еще и метаморф.
Невероятно.
Иномиряне не появлялись на Атросе... да Улх знает, сколько уже не появлялись. А метаморфов не видел даже его отец. Настоящих полноценных метаморфов, а не их местных потомков, в которых искра дара едва тлела, и они не могли толком удержать личину даже пару мгновений.
Это была неслыханная удача.
Эрхи зашипели, уже без всякой команды срываясь с места, и он, охваченный охотничьим азартом, в нетерпении поспешил за ними.
Еще миг — и метаморф очутится у него в руках.
Того, что случилось дальше, Чонгук никак не ожидал. Он, один из сильнейших инквизиторов Атроса, потерял след. Да, вот так просто: взял и потерял, в одно мгновение перестав чувствовать иномирянку. Хотя... Если это метаморф, да еще такой сильный, он вполне мог оказаться и мужчиной.
Эрхи возвратились ни с чем, виновато ластились к нему, словно прося прощения за оплошность. И он, безрезультатно прокружив по городу всю ночь, вынужден был вернуться в местную резиденцию инквизиторов, чтобы вызвать подкрепление. Досадуя на самого себя, на ситуацию, на метаморфа и испытывая странное, ничем не объяснимое чувство потери. Словно он только что утратил нечто важное и совершенно ему необходимое.
Наутро неожиданно прилетел вестник, зовущий на обряд. От подобного приглашения — пусть оно и некстати — отказываться не принято, и Чонгук, дождавшись сменщика, отправился в башню. А потом, едва закончив ритуал, поспешил вернуться к поискам пришлого мага. Почему-то казалось очень правильным, верным самому найти метаморфа, раз уж он первым его обнаружил, и Гук попросил Совет назначить его ответственным за операцию. Статус и уровень дара позволял, и старшие удовлетворил его прошение.
О будущей невесте Чонгук не то, чтобы забыл, нет, просто мысли о ней быстро отошли на второй план. Мужчину целиком и полностью захватила охота. Но несмотря на все его усилия, метаморф оставался неуловим — как сквозь землю провалился. Или чужак почти сразу же погиб, или больше не пользовался даром, или оказался слишком хитер.
Сам Чонгук склонялся к последнему варианту.
Иномирянин жив. Но изворотлив, скрытен, ловок. Сильный маг. Опытный и талантливый. Достойный соперник.
Об этом говорила интуиция инквизитора, осторожные свидетельские... даже не показания — оговорки, мелкие, разрозненные детали, а еще, как ни странно, сны.
С каждым днем они снились Гуку все чаще: тревожные, яркие, завораживающие. И в каждом повторялось одной и то же: он шел и шел через развалины, отшвыривал какой-то мусор, обходил препятствия и нагромождения серых плит. Не глядя по сторонам, пробирался к заветной цели. К тому, кто затаился где-то впереди, надеясь спрятаться. Чонгук чувствовал, как заполошно, испуганно стучит сердце того, второго — глухие удары набатом отдавались в него в ушах. И от этого почему-то сдавливало грудь, становилось трудно дышать.
Но всякий раз Гук просыпался раньше, чем настигал беглеца.
Начинался новый день, и вместе с ним — новые поиски.
Однажды дела привели Чонгука в Деим, и в столице Ксареса, сам того не ожидая, он встретил ее — Айрин, дочь графа Пэ. Увидел мельком и сразу узнал: именно такой она и предстала перед ним в зеркале обряда. Разве что в реальной жизни оказалась не такой серьезной и собранной. Тихая, стеснительная, робкая, она постоянно краснела и отводила взгляд. Боялась? Не исключено. Драгхов, а тем более, инквизиторов все боялись. Сначала. Ничего, у них еще будет время узнать друг друга лучше. Много времени. Вся жизнь.
Так или иначе, с судьбой и провидцами не спорят. Он посватался и получил согласие. Потом прошел с Айрин проверку на совместимость, обговорил с ее отцом все условия, взял с Пэ клятву молчания, назначил день свадьбы и... забыл о будущей супруге. На время.
Гораздо интереснее сейчас было отыскать неуловимого метаморфа. Настичь. Заглянуть в глаза. Почему-то заглянуть чужаку в глаза хотелось больше всего. А невеста? Что невеста? Очаровательная, утонченная, хорошо воспитанная... Но в душе ничего не отзывалось, даже сердце больше не щемило, как в тот раз, во время обряда.
Что ж, он сделает все, чтобы жене жилось хорошо. А любви ему никто не обещал. Не в силах обещать. Даже служители великого бога.
Следующий раз с дочерью Пэ он встретился уже у алтаря, на венчании.
Бессмысленный обряд, нелепые фразы...
Чонгуку, как многим драгхам, не нравились законы королевств, их правила и традиции, но он подчинялся требованиям совета о невмешательстве и молчал. Пусть живут, как хотят и венчаются по своим обычаям.
Он что-то отвечал, подтверждал, соглашался и нетерпеливо ждал, когда же этот фарс наконец закончится. Почему-то возникло желание поскорее увезти отсюда Айрин.
— Светлейший лорд, в знак обретения полных супружеских прав можете поцеловать супругу.
Тонкие пальцы девушки дрогнули в его ладони.
Гук порывисто развернул ее к себе, откинул нелепое покрывало, скрывающее лицо, нагнулся...
И потерялся.
В ее взгляде. В запахе, который, оставаясь прежним, вдруг приобрел особый оттенок. Ни с чем не сравнимый. Сводящий с ума. А потом Чонгук коснулся ее губ — нежных, упоительно сладких — и понял, что до этого не жил. Всего лишь существовал...
Окончание церемонии, арка невинности, полыхнувшая белым, люди вокруг, их слова, пожелания — все это уже не имело значения, мешало, раздражало. Больше всего на свете, ему хотелось закрыть ото всех свою женщину, спрятать от чужих взглядов, пристальных, жадных, увезти, провести настоящий обряд, остаться с ней наедине и...
Впрочем, простой разговор с ней тоже доставлял удовольствие. Ему нравилось, как она возражает, спорит, как недовольно морщит нос и прикусывает губу. Нравилось поддразнивать ее, провоцировать. И совершенно не понравилось, когда она вдруг вспомнила о том, как должна вести себя приличная дама, и смиренно притихла.
Провидец, ожидавший их дома, благословил союз, и Чонгук с трудом заставил себя оторваться от жены, уйти. Она воспитана в традициях королевств, напомнил он себе, и не поймет, если он сейчас останется. Гук и так нарушил слишком много человеческих правил.
Жена... Его жена... Это слово неожиданным теплом отдавалось в сердце.
Он не собирался набрасываться на нее в первую же вечер, готов был ждать. Но Рин не отстранилась, ответила на его прикосновения, ласки, поцелуи и сама потянулась к нему.
То, что случилось потом...
Чонгук никогда не чувствовал и сотой доли того, что испытал в ту ночь. Ни с одной женщиной. Даже близко. Внутри словно полыхал огромный костер, обжигая веки, иссушая губы, туманя разум. И мужчина сгорал раз за разом, чтобы возродиться вновь и опять сгореть.
— Имани... Обещанная... — вырвалось само собой.
И пусть эти слова давно утратили первоначальный смысл, он верил. В тот миг верил в них, как никогда.
Прежний мир исчез, чтобы уступить место новому. В котором рядом с ним теперь была его Рин...
Как ему тогда казалось — навсегда.
Он лишь ненадолго расстался с женой... А ведь знал, чувствовал, что нельзя отпускать ее от себя. Ни на мгновение. Огонь, вспыхнувший в груди прошлой ночью, продолжал пылать, горяча кровь, наполняя тело странной вибрацией, внушая непривычные мысли, эмоции, желания.
Схватить... Унести... Запереть... Скрыть ото всех...
Моя...
Непреодолимо тянуло подчиниться этому беззвучному, но очень настойчивому внутреннему зову. Но Рин ожидала его решения с такой надеждой, таким неподдельным, плохо скрываемым отчаянием во взгляде... Увидеться с матерью — естественное желание для любой новобрачной. И он согласился. Впрочем, ему и самому нужно было на время отлучиться: встретиться с агентами и связаться с Вагуа, вернее, с его величеством, королем.
Дядя Джиу давно уговаривал Чонгука приехать в Плеф — арбитром в запутанном деле с тхеирцами.
— Ты начал эти мирные переговоры, племянник, так поступай последовательно, участвуй и дальше, — напоминал он почти каждый день. — А жену твою мы устроим со всеми полагающимися почестями, не беспокойся.
Горцы тоже очень вежливо, но непреклонно настаивали на кандидатуре лорда Чона, доверяя ему и его слову.
Неделю назад... да что там неделю... еще вчера, до венчания, он склонен был принять предложение, но сейчас даже думать о нем не хотелось. Он откажет, постарается поскорее уладить все дела в Деиме и все-таки увезет жену отсюда. Домой. В свое... нет, теперь уже их имение.
Чонгук отпустил Айрин к родителям, хотя все внутри сопротивлялось такому решению, словно он расставался с ней навсегда. Два часа. Всего два часа. Но и этого времени он выдержать не смог — поехал к Пэ раньше, сразу, как освободился. Спешил, гнал коня, подстегиваемый нетерпением и глухой тоской, поселившейся в сердце.
Бросил поводья подбежавшему конюху, одним махом взлетел на второй этаж, ворвался в гостиную и... встретил там совсем другую женщину. Нет, это, безусловно, была Айрин, но что-то в ней безвозвратно погасло. Словно исчадья хаоса — те самые, из старых няниных сказок — успели забрать ее душу и унести с собой.
Та же фигура, лицо, голос, движения, запах... Да, запах остался прежним, но больше не манил и не волновал. И взгляд изменился. Пытливое, порой настороженное, а иногда почти детское любопытство, легкая ирония, скрытая глубоко-глубоко, так, что не сразу заметишь, временами откровенный вызов, — все, что так будоражило, горячило его кровь исчезло из глаз Айрин. Она поблекла, стихла и больше не смотрела открыто и прямо.
А главное, жена больше не возбуждала, Чонгука не тянуло к ней. Скорее, наоборот. Улыбки, обращенные к нему, раздражали, а прикосновения почти злили. Он отстранился, спрятался за стеной прохладной учтивости, и на другое же утро отправился в башню прорицателей. Был готов добиваться встречи с Верховным любым способом, настаивая до конца. Но его неожиданно быстро приняли.
— Ошибки нет. Ты женился на той женщине, что предназначена тебе судьбой. Да, именно на ней. И Озантар благословил ваш союз, — невозмутимо подтвердил служитель светлого бога, отвечая разом на все его вопросы. И больше не проронил ни слова, как ни пытался Чонгук его разговорить.
Лишь в самом конце, когда Гук уже собирался уходить, Верховный вдруг дотронулся до его руки, удерживая на мгновение, и произнес:
— От тебя многое сейчас зависит, мальчик мой, очень многое. Будь терпелив и сдержан. Думай, прежде, чем действовать. Не оттолкни ее. Иначе потеряешь.
И тут же отошел, жестом давая понять, что аудиенция закончена.
Видят боги, Чонгук пытался. И терпеть. И сдерживаться. Думал, привыкнет. Но становилось лишь хуже. Даже охота на метаморфа внезапно утратила свою былую привлекательность. И сны изменились.
Теперь ему снился не чужой маг, а Айрин, даже тут не оставлявшая его в покое. Днем она при любой возможности вилась рядом, докучала разговорами, а ночью. Ночью неожиданно становилась прежней, такой, как в утро венчания. Стояла в храме возле улховой арки невинности и смотрела, не отводя взгляда — со страхом и вызовом. В груди начинало печь, из горла рвалось рычание, и он стремительно бросался вперед. Но при его приближении женщина каждый раз исчезала, расплываясь золотистым туманом.
Если раньше он не представлял, как выдержит этот месяц, то теперь невольная отсрочка только радовала. Оставаться с Айрин наедине — пусть даже спали они в разных комнатах — не хотелось. И он, вспомнив о предложении дяди, поспешил его принять.
Надеялся, этот забавный, нелепый конкурс, которому тхеирцы придавали почти ритуальное значение, отвлечет его, сгладит растущее напряжение. Но именно здесь, в Плефе, в королевском дворце, он встретил Джиюн.
И все окончательно запуталось.
Чха Джиюн... Любящая жена Чха Ыну, ставленника маркиза Юнга.
Сведения о претендентах на гордое звание помощника королевского посла в Тхеире предоставляли семьи, их опекающие. Дядина служба безопасности, разумеется, перепроверяла всю информацию, но довольно поверхностно — ручательства главы рода было более, чем достаточно. Чонгук тоже успел просмотреть дела «выдвиженцев» и прекрасно помнил досье этой пары. Как и документы других конкурсантов.
Молодожены.
Муж — дальний родственник маркиза, обедневший аристократ со слабой искрой дара. Вынужден служить за границей. Нуждается в помощи Юнга и делает все, чтобы заслужить поддержку и благосклонность маркиза.
Жена — сирота, воспитывалась теткой, некой вдовой Ха. Естественно, с разрешения официального опекуна. Состояния нет. Титула нет. Магии нет.
Ах, да... несчастный случай. Неудачно упала с лошади, долго болела, но некоторое время назад полностью восстановилась, что, впрочем, вполне естественно. Целители сейчас творят чудеса, если у пациента хватает средств оплатить их услуги. С деньгами, видимо, помог Юнг, чем и зацепил своего юного родственника, сделав должником.
Ничего интересного, необычного, сомнительного.
Ни Чха, ни его жена не привлекли внимания Чонгука. Сначала. Пока он не столкнулся с Джиюн в парке. Он не сразу догадался, что это она, просто посмотрел в ее глаза и не сумел отвести взгляда.
Драгхи утратили многое из наследия своих предков-драконов. Многое, но не все. У них великолепная память на лица, и запахи они чувствуют гораздо острее, чем люди. Чонгук мог поклясться, что никогда раньше не встречал эту женщину и аромат ее был чужим. Но отчего же тогда она казалась такой знакомой и близкой, словно он знал ее давным-давно?
Хорошенькая, но бледная и очень хрупкая, она не вызывала у него вожделения — лишь желание защищать и опекать. Оберегать от всего и всех. Заботится. С первого мгновения, с первой встречи в парке. Только возле нее на время стихал внутренний огонь, ни днем, ни ночью не дававший покоя, и переставало печь в груди. В толпе придворных Чонгук сразу же невольно начинал высматривать Джиюн и успокаивался, только когда находил ее взглядом.
Естественное желание мужчины оберегать свою женщину? Находиться поблизости? Да. Но дело в том, что госпожа Чха не была «его» женщиной, хотя что-то глубоко внутри сопротивлялось этому утверждению, вспыхивая злостью и раздражением при мысли о Ыну — законном супруге.
Чем больше он узнавал ее, тем больше его тянуло к ней. Быть рядом, разговаривать, слушать, улыбаться и видеть ответную улыбку. Сдержанная и порывистая, настойчивая и любознательная — до неприличия, умная, упрямая, заботливая. Иногда по-детски забавная, а порой — не по возрасту серьезная. Необычная. Удивительная. Такой была Джиюн. И ему все чаще хотелось, чтобы ее внимание принадлежало только ему.
— Когда к вам подходят другие мужчины... я с трудом себя контролирую, — признался он ей однажды и сам удивился совершенно не свойственной ему раньше откровенности.
В тот день его окончательно вывел из равновесия щенок Джихун, внук Юнга. Как светлейший сдержался и не убил мальчишку, сам не понимал.
Все стало еще хуже, когда кто-то натравил на Джиюн кайша. К счастью, Чонгук тогда оказался неподалеку — впрочем, он всегда старался держаться рядом, насколько это возможно — и успел вмешаться, встав между госпожой Чха и ее смертью.
При мысли о том, что могло случиться, опоздай он хоть на мгновение, Гук приходил в неистовство. Хотелось убить всех — мерзавца, посмевшего подкинуть в спальню эту тварь, королевских магов, стражников, идиота Ыну, который отказывался покидать дворец и увозить жену. А потом схватить Джиюн в охапку и утащить отсюда подальше.
Но он не имел права этого делать. Не имел, Улх побери! Зато он мог в десять раз увеличить охрану, расставить кругом посты, опутать комнату Джиюн защитными заклинаниями и в сотый раз перепроверить досье всех участников отбора в поисках хоть малейшей зацепки.
Он сделал даже больше, но все равно чувствовал — этого мало. Мало.
А потом последовало второе покушение, и стало ясно, что целью была не просто удачливая конкурентка, а именно Джиюн. Его Джиюн. Тогда Чонгук послал людей в Убрас с распоряжением собрать дополнительные сведения о Чха и их окружении, а Джиюн приказал не покидать покоев. А эта невыносимая женщина, будто нарочно дразнила его — дождалась ночи и отправилась гулять. Без сопровождения. В мужском платье.
Чонгук плохо помнил, что случилось после того, как он обнаружил ее в парке, в темноте, совершенно одну. Гнев застилала глаза, и было тяжело дышать: то ли от почти звериной ярости, что распирала грудь, то ли от того, что Джиюн стояла так близко.
Она говорила какие-то глупости, оправдывалась. Он отвечал, даже, кажется, схватил за ее плечи. Наклонился... И его легкие наполнились ароматом. Умопомрачительным. Соблазнительно-пьянящим. Он потерялся в нем, жадно дыша, впитывая запах всей кожей, каждой каплей бешено несущейся по жилам крови.
Ниже...
Еще ниже...
Он не мог не поцеловать ее. Это было так естественно в тот миг. Единственно правильно.
— Джи...
И когда он коснулся дрогнувших под его напором губ, почувствовал их вкус — незабываемый, ни с чем не сравнимый, все мгновенно встало на свои места. Почти встало. Осталось выяснить несколько деталей, но он уже знал, что и где искать...
— Все спокойно, светлейший лорд...
Последний караульный остался позади, и инквизитор, развернувшись, быстро зашагал к дворцовой канцелярии. Дядюшка не будет против, если он временно оккупирует его кабинет, кстати, там и диван имеется. Хотя спать ему вряд ли сегодня придется, половина ночи позади, а предстоит еще многое сделать.
Первым делом, связаться с агентами в Урбасе и уточнить задание. Пусть не просто выяснят все об окружении Чха, а узнают, где на данный момент находится каждый из родственников. Кажется, у Джиюн имеется тетка? Вот с нее и надо начать. Лично навестить и побеседовать.
Чонгук на мгновение остановился и вскинул голову, по-мальчишечьи широко улыбаясь звездному небу.
Как там сказал прорицатель?
«Не торопись. Думай. Не оттолкни, иначе потеряешь».
Что ж, Верховный, спасибо за совет. Он сейчас как нельзя кстати.