Глава 17
Ночь. Комната погружена в полумрак, лишь бледный свет луны пробивается сквозь занавески. Феликс тяжело дышал, его лоб был покрыт холодным потом. Он резко сел в кровати, сердце колотилось так, будто вырвется из груди.
Он осмотрелся. Пусто. Комната — знакомая, слишком знакомая. Но… где остальные?
Он встал, босые ноги коснулись прохладного пола. Он прошёл по коридору, остановился у двери в гостиную. Пусто. На кухне — ни звука. Телевизор не работает. Ни шагов. Ни шорохов. Ни... их.
Хёнджина. Минхо. БанЧана. Их нет.
Он открыл календарь на телефоне — дата совпадала. Но не было ни сообщений, ни фотографий из Австралии, ни напоминаний о шоу, ни записей о возвращении. Всё исчезло, как будто… этого никогда не было.
Он прижался спиной к стене, сжавшись в комок. "Это был сон?" — спросил он себя, дрожащими руками прикрывая лицо. В груди поселилась пустота, как будто он потерял не просто время, а целую часть своей души.
---
Утро. Солнце лениво прокралось в комнату, растапливая остатки кошмара.
Феликс с трудом заставил себя встать. Его тело было тяжёлым, как будто он провёл месяцы в дороге. Он вышел на кухню... и остановился.
— Эй, ты как выспался? — весело спросил Айэн, жуя тост.
— Мы как раз обсуждали, кто сегодня за кофе отвечает, — подмигнул Сынмин, — ты, кстати, наш кандидат номер один.
Чанбин ржал, рассказывая какую-то глупую историю, и все смеялись так искренне, будто в этом мире нет боли.
Феликс замер.
Они были здесь. Но не те, кто снился ему. Не Хёнджин, не БанЧан, не Минхо.
— Ребят… — прошептал он. — А… где они?
Смех стих.
— Кто? — переспросил Айэн, нахмурившись.
Феликс проглотил ком в горле.
— БанЧан… Хёнджин… Минхо...
— Они всё ещё в Европе, Ликс, — ответил Сынмин. — Они ведь не возвращались. Уже третий месяц там.
У Феликса дрогнули губы.
— Точно… — тихо сказал он. — Я просто… мне приснился сон.
Он сел за стол, чувствуя, как мир стал тусклее. Всё, что казалось таким настоящим — их прикосновения, ссоры, поцелуи, разговоры, бар, эфир… даже боль — оказалось иллюзией.
Но в груди всё ещё горела искра. И он знал: даже если это был всего лишь сон — он был настоящим. Внутри него.
И, возможно, всё это ещё впереди.
День шёл своим чередом — репетиции, короткие перерывы, смех, суета, обсуждения… Всё, как всегда. Но для Феликса — всё было не так.
Он улыбался, шутил, даже подпевал Сынмину, когда тот наигрывал на гитаре, но внутри… что то горело. Неугасающее пламя, как будто сердце помнило больше, чем голова.
Иногда он ловил себя на странных ощущениях: как будто вот-вот откроется дверь, и войдёт БанЧан, с улыбкой до ушей, скажет: "А мы успели на последний рейс." Или как будто в зеркале на мгновение проскальзывает взгляд Минхо. Или — шёпот Хёнджина, такой ясный, будто он и не уходил.
Но они не приходили.
И вот, ближе к ночи, он не выдержал.
Открыл старый чат, который не обновлялся уже недели.
Посмотрел на последние сообщения.
БанЧан:
Мы скоро вернёмся, Ликс. Обещаю.
Сердце сжалось.
Он набрал сообщение, стирал, снова писал. В итоге — просто нажал голосовую запись.
Голос дрожал, но он говорил:
— Привет... Я не знаю, что со мной… Я просто… скучаю. Не знаю, был ли это сон или что, но… я хочу снова это почувствовать. Слышать ваши голоса. Видеть, как вы смеётесь. Как вы спорите. Я… просто хочу, чтобы вы были рядом. Всё ещё хочу.
Он нажал "отправить".
И замер.
Прошло пять минут. Десять.
Он уже пожалел, что отправил.
Но через мгновение — вибрация. Ответ.
БанЧан (в аудио):
— Ты не представляешь, как вовремя ты это сказал… Мы как раз собирались кое-что обсудить. Ликс, мы тоже скучаем. И может, пришло время вернуться.
Феликс замер.
Он не знал, плачет он или смеётся.
Минхо скинул гифку с:
“Мы едем домой.”
Хёнджин:
Ты чувствуешь это тоже, да? Мы должны быть рядом.
Феликс прижал телефон к груди.
Может, это был не сон. А предупреждение. О шансах, которые нельзя упустить.
На следующий день.
Аэропорт Сеула был как всегда оживлён, но Феликс стоял в стороне, у выхода, закрывшись капюшоном. Он ждал. Руки в карманах, дыхание ровное, взгляд — в пол.
Он не знал, что скажет, когда увидит их. Не знал, захочет ли обнять. Или просто уйдёт.
Прошло больше полугода. А для него — целая вечность.
Телефон завибрировал. Сообщение от Минхо:
Мы приземлились. Выходим.
И вот — шаги. Звуки чемоданов, голоса. Он поднял взгляд.
Трое.
Уставшие. Тихие. Чужие.
БанЧан был первым, кто его увидел. Его глаза загорелись — как всегда. Но он не бросился обнимать, не окликнул. Просто подошёл медленно.
— Привет, Ликс...
Феликс не ответил сразу. Только посмотрел на него, как будто изучал.
— Долго.
— Да, — мягко кивнул БанЧан. Дольше, чем нужно было.
Подошёл Хёнджин. Он был тем же, и совсем другим. В его глазах не было прежнего блеска. Лишь тревога и… надежда.
— Ты вырос, Ликси, — выдохнул он, будто с трудом.
— А вы...
Феликс замолчал. Он хотел сказать: вы изменились.
Но вместо этого тихо произнёс:
— Проходите.
В машине они почти не говорили.
Было слишком много слов — и ни одно не подходило.
Минхо смотрел в окно, не вмешиваясь. В его голове крутились мысли о Хане. Они не виделись почти два месяца, и хоть каждый день были на связи, ему не хватало физического тепла, взгляда, прикосновений. Он почти физически чувствовал это расстояние — и в километрах, и в эмоциях.
БанЧан попытался начать разговор:
— Мы не знали, как будет правильно. Вернуться просто так — или дождаться момента. А теперь не знаем, есть ли этот момент вообще.
— Вы вернулись, — сухо ответил Феликс. — Только не знаю, зачем.
Хёнджин опустил глаза.
— Чтобы снова стать нами. Если это ещё возможно…
Минхо вздохнул и наконец заговорил:
— Я просто хочу увидеть Хана. Только его.
Он повернулся к Ликсу.
— Но я также хочу, чтобы ты был счастлив. Снова. Хотя бы немного.
Феликс долго молчал, потом кивнул.
— Тогда давайте начнём с малого. С завтраков. С тишины. С попыток…
Он посмотрел в сторону кухни.
— Там осталась лапша. Разогрейте сами. Я устал.
И ушёл в комнату, оставив их одних с тишиной.
Утро наступило слишком рано.
Феликс проснулся от шума посуды на кухне. Кто-то, судя по всему, пытался сварить кофе, но больше гремел, чем готовил. Он натянул худи и вышел из комнаты, уже зная, кого там найдёт.
Хёнджин.
Волосы растрёпаны, футболка чужая — кажется, БанЧана, и в руке деревянная ложка, которой он зачем-то мешал пустую кружку.
— Ты так шумел, что у меня в ушах зазвенело, — хрипло сказал Ликс.
Хёнджин поднял взгляд.
— Прости... Я просто... хотел сделать тебе кофе. Забыл, как ты любишь.
— Не люблю, отрезал Феликс и сел за стол.
Тишина. Только капли из-под фильтра капали в чашку.
Хёнджин вдруг тихо добавил:
— Я скучал. Даже по твоим колкостям с утра.
— Я тоже.
Феликс замолчал. Потом продолжил, уже тише:
— Но скучать не значит прощать. И не значит, что всё снова можно вернуть.
Хёнджин не ответил. Он просто поставил кружку перед ним и вышел. Без слов. Без просьб. Без попыток остаться.
Он знал — любовь не требует силы. Она ждёт.
В это же утро Минхо стоял под дверью квартиры Хана. С чемоданом, сумкой через плечо и сердцем в горле. Он набрал сообщение ещё в аэропорту, но не получил ответа.
Он уже хотел развернуться, как вдруг дверь распахнулась.
Хан.
Растрёпанный. В пижаме. С глазами, полными недосказанности.
— Ты серьёзно? Даже не предупредил?
— Я хотел сюрприз, попытался пошутить Минхо.
Хан не ответил.
— Я... не знал, как ты отреагируешь. Мы долго не виделись. И я не был уверен...
Хан подошёл ближе и... ударил его кулаком по плечу.
— Это за то, что не позвонил раньше, — буркнул он.
— Ай, — Минхо тихо засмеялся. Значит, скучал?
— Я сходил с ума. И не спал ночами.
Хан резко притянул его к себе. — Дурак. Больше так не исчезай.
Минхо закрыл глаза, прижавшись лбом к его виску.
— Обещаю. Я дома. Навсегда.
Феликс сидел один в комнате, уставившись в окно. На улице шумели дети, кто-то гонял мяч, смеялись... всё было живым. А внутри — мёртвым.
БанЧан постучал в дверь и вошёл, не дожидаясь разрешения.
Он сел рядом, но не слишком близко.
— Я не буду извиняться снова. Ты слышал это сто раз.
Он посмотрел прямо.
— Я просто скажу: я всё ещё тебя люблю. Я не жду, что ты сейчас прыгнешь в объятия. Не жду, что простишь.
Он выдохнул.
— Я просто хочу остаться рядом. Даже если как тень.
Феликс закрыл глаза. Он устал бороться. Но ещё не мог отпустить.
— Тогда не двигайся.
Он прошептал:
— Просто побудь здесь. Без слов. Без прошлого.
БанЧан остался. И они сидели рядом.
Между ними — целая пропасть.
Но кто-то всё-таки сел на краю, не побоявшись сорваться.
Спустя несколько времени.
— Ты выглядишь, как зомби, заявил Айэн, глядя на Феликса, который в четвёртый раз пересматривал одну и ту же сцену из дорамы, абсолютно не вникая в сюжет.
— Спасибо, комплимент дня, буркнул Ликс.
Сынмин подошёл, выдернул пульт и выключил телевизор.
— Всё. С меня хватит.
Он указал пальцем на дверь. — Одевайся. Мы идём в бар. Без возражений.
Феликс удивлённо моргнул.
— В бар? Серьёзно?
— Серьёзнее некуда, подключился Чанбин. — Сегодня ты не будешь киснуть. Сегодня ты — наш герой. Или хотя бы пьяный лепесток сакуры. Как получится.
Бар был шумным, с неоновыми огнями, знакомым диджеем и удобными диванами в углу. Ребята заняли VIP-столик, заказали всё, что горело, пенилось и красиво выглядело на сторис.
— За Ликса! — воскликнул Айэн, поднимая шот.
— За наш солнечный пончик, подмигнул Сынмин.
— За то, чтобы ты снова начал жить, а не существовать, добавил Чанбин серьёзно.
Феликс усмехнулся.
— Вы такие драматичные. Ладно. Один шот.
Спойлер: одним не обошлось.
— Я тебя люблю, Минни... — лепетал Ликс, обнимая Сынмина за шею. — Ты как... как омма(с кор. "Мама") Только лучше. Омма не пела так мило...
— Он готов, — хихикнул Айэн, снимая это на камеру. — Этот момент войдёт в историю.
— Лиииикс, скажи "папа БанЧан", — подначил Чанбин.
— НЕ ГОВОРИ МНЕ ПРО НЕГО! заорал Феликс, бросая оливку в Чанбина. — Он разбил мне сердечко! Я теперь как... как разбитый макарон!
— Макарон? — переспросил Сынмин, смеясь.
— ДА! Я был аль-денте, а теперь разварился!
Все дружно легли на стол от смеха.
Через пару часов Ликс уже сидел, закинув ноги на стол, с коктейлем в одной руке и соломинкой в другой.
— Знаете... — пробормотал он. — А ведь я скучаю по ним. Даже по этому его вечному "давай подумаем, как лучше" тону...
Он фыркнул. — И по Хёнджину, который всегда смотрел, будто насквозь...
Сынмин тихо сел рядом.
— Ты имеешь право скучать.
Он сжал его руку.
— Но ты также имеешь право быть счастливым без них.
Феликс посмотрел на него мутным взглядом, потом резко встал.
— Знаешь, кто сейчас будет счастлив?
— Кто?
— Я! В караоке! — он побежал к сцене.
— Готовьтесь, сейчас будет концерт
Он пел, как будто завтра не наступит.
Он танцевал, будто никого не было рядом.
И в этот момент — он действительно сиял.
Айэн снял момент на видео и прошептал:
— Он снова живой. Пусть даже на одну ночь.
А тем временем в Сеуле, в одной квартире, БанЧан, Хёнджин и Минхо смотрели трансляцию с телефона.
— Он счастлив, — сказал Минхо с мягкой улыбкой.
Хёнджин грустно опустил глаза.
— Без нас.
БанЧан кивнул.
— Но, может, это и правильно. Хотя бы на время.
На следующий день.
Феликс проснулся от ощущения, будто в его голове кто-то методично бьёт кастрюлями.
Он застонал и закрыл глаза рукой.
— Где я?.. Кто я?.. Почему пахнет… картошкой?
Он медленно сел на кровати — чужой кровати — и осмотрелся. Вокруг были разбросаны подушки, один ботинок, какие-то носки (не его), и огромный плюшевый мишка в углу, которого он точно не помнит.
Из кухни доносился шум.
— Он живой! — радостно закричал Чанбин. — Айэн, зови Сынмина! Феликс воскрес!
— Это не смешно… — простонал Ликс, держась за голову.
Айэн подбежал с бутылкой воды.
— Пей. Срочно. Это либо спасёт тебя, либо ты снова начнёшь петь баллады.
— Не говори «баллады»… У меня флэшбеки…
Сынмин зашёл с тарелкой лапши.
— Ты вчера исполнил «I am You» четыре раза. Один из них — лежа под столом.
— …я не заслуживаю друзей, как вы.
— Конечно, не заслуживаешь, хмыкнул Чанбин. — Но мы всё равно тебя любим.
Ликс вытер лицо ладонью и устало засмеялся.
— Спасибо, ребята. Серьёзно.
— Что-то ещё помнишь?
Он на секунду задумался.
— Помню, как Сынмин обнял меня и назвал меня «его сияющим солнышком».
— Это правда, — фыркнул Сынмин. — Ты плакал от счастья.
— Я был трезв?
— Ни капли.
Айэн вдруг замер, уставившись в экран телефона.
— Эмм… Ликс? Ты, может, не захочешь это видеть…
— Что?
Он показал видео: на сцене Ликс, с сияющими глазами, поёт, держа в руках микрофон, и в какой-то момент кричит в зал:
> — Я СВОБОДЕН! МНЕ НЕ НУЖНЫ ЭТИ ТРИ ПРЕКРАСНЫХ, СЛОМАННЫХ ПРИНЦА! Я — СОЛНЕЧНЫЙ ЛИКС! Я ЛЯГУ ПОД ПЛЯЖНЫЙ ЗОНТ И ЗАБУДУ ВСЁ!
— Это… звучало вдохновляюще, сказал Чанбин, смеясь.
— Сколько людей это видело?!
— Ну, судя по количеству репостов... все.
Ликс застонал и упал лицом в подушку.
— Я никогда больше не выйду из дома.
— Поздно. Мы записали тебе на сегодня поездку в баню, массаж и чилл-день. Ты обещал вчера, между прочим.
— Серьёзно?
Сынмин кивнул.
— Да. И ещё ты хотел завести собаку. И назвать её Минхо.
— Боже, спасите.
Чуть позже они уже ехали на машине, и Ликс, лёжа на заднем сиденье, всё ещё держался за голову.
— Зато... — пробормотал он. — Я чувствую себя... легче. Не счастливо. Но как будто я сделал шаг.
Сынмин, сидящий спереди, обернулся.
— Иногда именно такого шага не хватало. Мы гордимся тобой, Ликс.
Он слабо улыбнулся.
— Спасибо, что вы рядом. Без вас я бы точно... снова стал разваренным макароном.
— Опять эта макаронина! засмеялись все.