Пока бьётся моё сердце

МИРАНДА СТОЯЛА У ОКНА, касаясь пальцами холодного стекла. Губы чуть дрожали, как будто от внутреннего холода, хотя летний воздух был тёплым и влажным. На губах ещё чувствовался привкус поцелуя — огненного, как клятва, и болезненного, как прощание.

— Кто ты… — прошептала она в пустоту. — Кто ты, Влад…

И в этот момент дверь не спальни открылась быстро, как при тревоге.

— Миранда?! — позвал Гарри, тяжело дыша. — Ты уже пришла? Капец... Как же я долго спал? Я волновался, ты не брала трубку! Как ты мышка? Пожалуйста отвечай мне вовремя.

Миранда вздрогнула, обернулась — всё так резко и буднично вернулось в реальность, что на секунду она словно захлебнулась в этом контрасте. Гарри шагнул в комнату, увидел её бледную, с трясущимися руками, и сразу сбавил тон:

— Прости… — Он быстро подошёл и мягко обнял её. — Прости. Я просто волнуюсь. Утром ты говорила странные вещи… Ты точно в порядке?

В этот момент над потолком что-то едва уловимо дрогнуло. Воздух сгустился — неуловимое ощущение, как будто в комнате осталось эхо чьего-то присутствия. Влад. Он не исчез. Он просто растворился в тенях, как всегда. Он наблюдал.

Гарри посмотрел вверх.
— Ты слышала это?..

— Крысы, — выдохнула Миранда, слишком быстро. — Старые апартаменты.

Она чувствовала — он рядом. Где-то между её пульсом и пустым воздухом. Его тень всё ещё здесь. Он не ушёл. Он просто спрятался, как он умел.

— Я в порядке, правда, Гарри. Я просто… пошла в библиотеку. Немного отвлечься.

— Я чуть не вызвал полицию. Ты не брала трубку три часа.

— Я не хотела… беспокоить. Я пыталась вспомнить.

— Вспомнить?

Она кивнула.

— Меня. До… этой жизни. Не смейся, пожалуйста. Но я чувствую, что жила уже раньше. Что я… что я кого-то любила. Что я умерла. А теперь… Я снова здесь. И это… он.

Гарри сжал её плечо.
— Миранда… тебе нужен отдых. Нормальный. Сон, терапия, не знаю. Слишком много всего. Ты не обязана всё понимать.

Она тихо усмехнулась:
— А если обязана? Если это всё… не просто совпадение?

За её спиной в темноте тени дрогнули. Но Гарри ничего не заметил.

— Я никуда не поеду, Гарри. Здесь… я должна быть. Это моя судьба. Что бы ни случилось.

Гарри тяжело вздохнул, он знал что сейчас не переубедит не, а дальше хлопнул  дверью, и тишина опустилась в спальне.

Миранда стояла у окна, прижав к себе кофту — всё ещё чувствовала присутствие Влада, как будто воздух рядом с ней был плотнее, насыщен чем-то древним и невыразимо знакомым.

Она вздохнула и прошептала, почти вслух:

— Ну и где ты?

С потолка вдруг капнула капля — нет, не воды — капля тени. И в следующую секунду он оказался позади неё, будто растаял из воздуха. Влад.

— Здесь, ma dame Mîra, — его голос — бархат и мрак. — Я бы не позволил себе уйти, пока ты так красиво зовёшь.

Она вздрогнула — не от страха, а от того, как спокойно и правильно звучало это «ты» между ними. Они не играли в приличия.

— Ты... Ты действительно был там, на потолке?

— Был. И ещё немного в твоих мыслях, хотя там будто барьер, пока ты не разрешишь я не мог залезть. И... в сердце. Ну, хотя там в сердечке я был всегда и сейчас без проблем зашёл.

Она обернулась, и в этот миг времени стало тесно. Он смотрел на неё с такой тишиной в глазах, с таким огнём, что Миранде стало жарко.

— Я... Я начинаю всё вспоминать, Влад. Я была... Княгиней.... Я помню шелка, коридоры дворца, запах жасмина. Я помню твои руки. Но не понимаю, как это возможно.

Он приблизился, не касаясь, но его присутствие уже касалось её всего. Он смотрел на неё внимательно, ласково, как будто боялся ранить.

— Ты была. Ты — есть. Моя принцесса. Моя любовь. Моя вечность.

Она тихо хихикнула, нарушая тишину:

— Ты звучишь, как барс с поэтической душой. Черная рубашка, лазурит на шее... Барсик ты у меня. Или тигр.

Он усмехнулся, уголки его губ дрогнули.

— Для тебя, любовь моя, я могу быть кем угодно. Даже Барсиком. Но только твоим.

Он склонился, медленно, почти благоговейно. Их губы встретились, и мир вокруг перестал существовать.

Поцелуи были словно возвращение к чему-то давно утерянному, к дому, которого давно не было, к чувствам, что пережили столетия. Он целовал её ладони, пальцы, виски. Она дрожала, прижимаясь ближе, позволяя себе быть не просто женщиной, а женщиной, которую хотят, любят, помнят.

— Ты — моё сокровище, Mi amor, — прошептал он, целуя её шею, плечо. — Единственное, что я хранил в сердце даже тогда, когда сердца не было.

Она вздохнула, выгибаясь под его прикосновениями, позволяя ему снимать с неё ткань за тканью, как будто он освобождал не тело, а душу. Он был нежен и благоговейно внимателен. Руки скользнули по её талии, губы скользнули по ключицам.

— Моя мадам Мира, — выдохнул он. — Никогда не отпущу.

Они лежали, сплетённые, как будто судьба их снова вписала в одну строку.

А потом, среди подушек и ночного шёпота, Миранда прошептала:

— Только скажи мне, что это не сон...

Он коснулся её лица и тихо произнёс, почти клятву:

— Если это сон... Тогда я больше никогда не проснусь.

Он поудобнее улёгся на её кровати, чуть улыбнувшись, когда она вышла из ванной соединенной с ее спальней в мягкой, уютной белой пижаме с клубничками. Его взгляд прошёлся по ней неторопливо, с нежностью и скрытым восхищением. Миранда скрестила руки на груди, чувствуя, как горят её щёки.

— Что? — пробормотала она, невинно щурясь.

— Ммм… — Влад обвёл взглядом комнату. — Ты живёшь как сахарная фея.

— Спасибо, я старалась, — фыркнула она. — Уют важнее мрачности и пафоса.

Он рассмеялся тихо, почти беззвучно. Лежа на подушках, он казался не вампиром, не легендой, а просто мужчиной, влюблённым до глубины веков.

Миранда подошла ближе, села на край кровати, поправляя одну из плюшевых подушек с ушками. Влад коснулся её запястья, и она остановилась.

— Я не хотел напугать тебя тогда… — прошептал он, серьёзнее. — Но ты знаешь, что я не мог умереть. Не навсегда.

— Я… я боялась. Потому что чувствовала. Что-то рвалось внутри. Как будто бы я потеряла… тебя. Навсегда. И только сейчас… понимаю, что и тогда, и сейчас — ты живёшь где-то в моей крови. В памяти. В этом безумии.

Он поднялся, сел рядом, обняв её за плечи. Его ладони были прохладными, но странно родными. Она уткнулась носом в его шею.

— Я не хочу, чтобы Гарри что-то понял, — прошептала она. — И… я не готова. Не здесь. Не так. Хотя… Господи, Влад… я люблю тебя.

— И я тебя, мадам мира, — прошептал он, целуя в висок. — Моё единственное сокровище в клубничной пижаме.

— Барсик, — хихикнула она, уткнувшись в него.

Он хмыкнул:

— Барсик, тигр, демон, князь… Буду кем угодно. Если ты будешь моей.

Комната была наполнена запахом её земляничного шампуня, тонким ароматом жасмина и полевых цветов, смешанных с чем-то туманным и древним — как будто бы Влад принёс с собой частицу прошлого. Он легонько тронул пальцем фарфоровую статуэтку принцессы-ангела на полке, осмотрел мишек, мягкие подушки, милые постеры и картины на стене и засмеялся снова:

— Ты серьёзно? У тебя тут и звёздное небо, и кролики?

— Это помогает мне не сойти с ума, — призналась Миранда, прижимаясь к нему. — Всё было так мрачно, пока ты не вернулся… Даже когда ты ушёл — я всё равно вспоминала. Всё чувствовала. Не понимаю, как… но я знала, что ты где-то рядом. Мой Влад.

Он наклонился, чтобы коснуться её губ:

— Я всегда был рядом. И больше не уйду. Только если ты меня выгонишь.

Она вздохнула:

— Тогда оставайся. Навсегда.

Он шепнул:

— Слишком поздно, я уже прикипел.

И она снова рассмеялась. И снова почувствовала себя собой. Живой. Влюблённой. Защищённой.

— Миранда? — послышался голос Гарри с той стороны двери. — Ты в порядке?

Она вздрогнула. Сердце сорвалось в бешеный галоп, дыхание сбилось. В объятиях Влада — прижатая к его груди, с распущенными волосами, раскрасневшаяся, с дрожащими губами, — она казалась себе девочкой, застигнутой за поцелуем в укромном уголке.

— Господи… — прошептала она. — Это он! Мой брат!

— Ш-ш, — прошептал Влад, не отпуская её. Он поднял взгляд — вверх, на потолок, и в следующее мгновение исчез, будто развеялся, оставив после себя лишь еле уловимый аромат ладана и крови.

Миранда сглотнула. Постояла, прижимая руки к лицу, потом метнулась к зеркалу — щёки пылали, губы припухшие…

Ну конечно. Её губы! Это же сразу видно. Чёрт, он поцеловал её так, будто время остановилось.

— Миранда? — Гарри снова постучал. — Можно войти? Тебе не плохо как вчера?

Она замерла у двери, в полном смятении. Бросила взгляд вверх — Влад висел над потолком, затаившись в тени, почти невидимый. Он склонил голову набок и, увидев её панику, мягко улыбнулся. Миранда в шоке покачала головой: ты просто невозможен.

— Н-не надо! — воскликнула она слишком резко. Голос предательски сорвался. — Всё нормально, просто... эээ... я… у меня...

Она зажмурилась.

— …у меня месячные! — выпалила она. — И ещё… зуб болит!

Гарри замер за дверью. Повисла тишина.

— …Месячные и зуб? — переспросил он.

— Да! Очень болит. Просто комбо. Кровища, и зуб — как будто вырвали без наркоза! — добавила она, краснея до ушей. — Правда, не заходи. А так мне действительно лучше чем вчера. Не надо беспокоиться.

За её спиной послышался едва слышный смешок. Влад тихо смеялся где-то над потолком, почти беззвучно. Миранда метнула вверх взгляд и сердито зашипела, но в её глазах уже мелькали искорки.

— Ну… ладно, — наконец отозвался Гарри с явным недоверием. — Тогда отдохни. Я… пойду спать чай, что ли.

Шаги удалились.

Влад спустился — плавно, бесшумно, словно тень, и остановился прямо перед ней, с плохо скрываемой усмешкой.

— Месячные и зуб? — повторил он, чуть склоняясь ближе.

— Замолчи, — прошептала она, захлопнув лицо руками.

— Ты гениальна. Придумать такую комбинацию, чтобы отвадить родного брата. Даже я восхищён.

— Мне просто… стало страшно. Ты исчез, я в панике. А он мог увидеть нас, ты видел мои губы? Я же вся…

— Прекрасна, — перебил он. Его голос стал ниже. — Всё красивее с каждым веком. Всё милее. Я смотрел на тебя сейчас — и мне казалось, что ты светишься изнутри.

Она хотела что-то сказать, но он шутливо ткнул пальцем ей в щёку:

— А если бы он вошёл, ты бы сказала, что у тебя ещё и нога отвалилась?

— Я бы сказала, что у меня спонтанная амнезия и галлюцинации, — огрызнулась она в шёпот, и щёлкнула его пальцами по щеке.

Он поймал её руку, поднёс к губам и шепнул:

— Тогда будь моей галлюцинацией навсегда.

Миранда засмеялась. Паника отступала. Вместо неё приходила волна чего-то другого — глубокого, обволакивающего, живого.

Влад поймал её ладонь, поднес к губам и шепнул:

— Даже в панике ты невозможна. Очаровательный мой клубничный шторм.

Миранда фыркнула и попыталась спрятать смущение за одеялом, но он легко откинул его и прижался лбом к её лбу.

— Ты бы видел своё лицо, когда Гарри постучал. Я думала, что сердце выпрыгнет, — прошептала она, всё ещё улыбаясь, но с отблеском лёгкой дрожи в голосе.

— Оно и выпрыгнуло, — прошептал он в ответ. — Прямо в мои руки.

Он бережно провёл пальцами по её щеке, как будто запоминал её заново. Его губы чуть коснулись уголков её рта, потом опустились ниже — к подбородку, к шее. Тонкие линии, знакомые, но будто из другой жизни, он будто заново открывал каждый её изгиб.

— Я боялся... — начал он, замирая. — Что ты больше никогда не вспомнишь меня. Что я останусь лишь дымом из твоих снов.
— Я и не забыла, — прошептала она, притягивая его ближе. — Просто спрятала. Где-то очень глубоко. А теперь… всё возвращается. В каждом прикосновении. В каждом взгляде.

Он провёл рукой по её волосам, вдыхая их аромат.

— Я хочу быть с тобой не во сне, Миранда. Не в прошлом. Здесь. Сейчас. Даже если каждый вечер будет начинаться с паники и клубничной пижамы.

Она рассмеялась сквозь слёзы.

— Ты действительно странный, Влад. Стильный барс, князь из кошмара и сна, и одновременно… самый родной.

— Странный? — он приподнял бровь, усмехнулся и наклонился ближе. — Зато твой.

Она снова попыталась ущипнуть его в щёку, но он перехватил её руку, поцеловал запястье, а потом спрятал её ладонь у себя на груди, туда, где у него сердце.

— Оно стучит только для тебя.

Из коридора доносились шаги Гарри, потом — звон посуды на кухне.

— Мне кажется, он никогда не заснёт, — прошептала Миранда, зарываясь в плечо Влада.

— Тогда нам придётся быть очень… тихими, — прошептал он ей на ухо.

— Или просто подождать, пока он снова уйдёт по делам, — хихикнула она. — Я всё-таки приличная женщина, в доме брата…

— …которая соблазняет князя тьмы в пижаме с клубничками, — добавил он с театральным вздохом. — Мир рушится.

Миранда рассмеялась, и он снова поцеловал её. А потом они просто лежали рядом — она прижавшись к нему, а он гладя её по волосам — будто в этом моменте не было век одиночества и боли, только уют, шёпот и стук сердец.

— Почему нет? — прошептал он ей в волосы, обнимая крепче. — Мне нравится, как это звучит.

— Потому что это… слишком по-настоящему, — тихо. — Словно всё это — не просто сон, Влад…

Он не ответил сразу. Его пальцы нежно скользнули по её плечу, затем обвили ладонь — и замерли, будто стараясь запомнить каждую деталь.

— А если это и правда?.. — Его голос был низким, обволакивающим. — Если это давно началось… если ты просто вспомнила, а не придумала?..

Миранда прижалась ближе. Его сердце не билось — она слышала только своё. И всё же ощущение, будто её держат не руки, а сама тьма, научившаяся быть нежной.

— Я… я помню, как была в замке. Помню, как… как ты держал меня в последний вечер. Луна была красной, Влад… Красной, как сейчас твои глаза, когда ты… — она замялась. — …голоден.

Он молчал. Только его пальцы — осторожно, с почти священным трепетом — провели по её запястью. Затем — по щеке.

— Мне больше не нужен голод, если ты рядом. Мне нужна ты.

— А мне нужно… — она вдруг рассмеялась, робко. — …шаурма. И кола. И, возможно, кусочек клубничного торта.

Он усмехнулся, отстраняясь неохотно:

— Вот так просто? Ты выбираешь еду, а не свою судьбу?

— Я уже выбрала, — серьёзно. — Но у судьбы тоже должен быть ужин.

Он встал. Легко, как тень. Поцеловал её в лоб и прошептал:

— Никому не говори, что я, Влад Цепеш, князь Валахии, хожу за шаурмой. Это разрушит мою легенду.

— А ты прихвати и кетчуп, барсик, — хихикнула она, прячась под пледом.

Он исчез. Окно приоткрылось — мягко, словно вдох. Чёрный ворон метнулся в тьму улицы.