Королевства

Несмотря на загруженность последних нескольких дней, ночи были блаженством для Джона, когда он был вместе с Сансой. Но, к сожалению, это ушло, когда они оба проснулись утром, потому что сегодня был день, когда лорды Долины предстанут перед судом. Дейенерис быстро вернулась после завтрака, и все чувствовало себя тихо во всем замке перед началом заседания суда.

Железный Трон молчаливо возвышался в пустом тронном зале, и никто, кроме его Короля, не мог смотреть на него с задумчивым видом. Джон был на расстоянии вытянутой руки от кресла, протягивая руку и проводя рукой по одному из лезвий, сломанных его гневом с Черным Пламенем. Первоначальный разрез был чистым, но только на треть длины, прежде чем напряжение металла треснуло и обнажилась грубая текстура.

Как же, должно быть, злились на него его предки за такое бесчестье и пренебрежение к их идолу тщеславия и славы.

Одинокая атмосфера пустой комнаты охватила его настолько, что он едва слышал шарканье шагов. Его взгляд метнулся к женщине, которая присоединилась к нему в одиночестве. «Дэни».

Дейенерис посмотрела на него с приглушенной улыбкой, вызванной скорее ситуацией, чем ее чувствами к нему. "Джон". Его имя на ее губах было обрамлено глубочайшей привязанностью.

Сердце забилось, Джон спустился по ступеням мраморного диа, обнимая ее. Теперь, когда между ними не было расстояния, он крепко обнял ее и страстно поцеловал. Это был поцелуй, на который Дейенерис ответила, и в ее ответе не было и намека на что-либо, кроме любви и искренности. Отстранившись, чтобы глотнуть воздуха, она положила голову ему на плечо.

Джон поцеловал ее в лоб и погладил по спине. «Ты уверена, что хочешь это сделать?»

Она разорвала объятия, глубоко вздохнув, когда ее личная привязанность сменилась ее королевской маской. «Да. Я должна».

«Я могу выступить в вашу защиту».

В ее глазах что-то мелькнуло, не что иное, как чувство вины. «Я знаю, но независимо от того, что Эурон руководил всем, что произошло, я должна сама отвечать за последствия. Чтобы меня не считали тем же монстром, с которым ты имел дело».

Его сердце ныло. «Ты никогда не был монстром».

Дэни поцеловала его в щеку с нежным взглядом. «Ты знаешь, я могла бы быть, но теперь меня нет... благодаря тебе». Она взяла его за руку, погладив тыльную сторону ладони.

Еще одна пара шаркающих шагов привлекла их внимание. Это был Берик. «Все почти готовы, ваша светлость».

Джон кивнул, когда четверо других королевских гвардейцев и несколько стражников замка присоединились к ним в комнате, заняв позиции, пока двое стражников стояли у главных дверей. Он взял руки Дени и поцеловал ее костяшки пальцев. «Все будет хорошо». Он пообещал, прежде чем выпустить ее руки из своих, когда он поднялся по ступеням к Железному трону и занял свое место.

Дейенерис осталась внизу лестницы слева от Джона, а сир Джорах присоединился к ним из зала заседаний малого совета.

Джон прочистил горло. «Пусть войдут».

Сир Берик кивнул и сделал знак стражникам у дверей, которые распахнули их. Десятки лордов и леди из разных регионов Вестероса хлынули в тронный зал. Конечно, ожидалось увеличение числа присутствующих, но такое количество было впервые для Джона. Люди буквально набивались плечом к плечу, ожидая явки в суд.

Члены Малого совета Джона заняли свои места, Санса стояла справа от Джона, а Призрак пробирался по ступеням, чтобы лечь слева от Джона. Однако Давос не присоединился к остальным, вместо этого присоединившись к своей жене и старшему сыну, которые присутствовали при дворе, что было уместно, поскольку он так и не занял официально пост Десницы короля. Фактически, он постарался затронуть вопрос о том, что, несмотря на прощение Джона за то, что произошло, его время как Десницы закончилось.

Наконец толпа успокоилась, и вперед вышел первый из тех, к кому должен был обратиться Джон.

Склонившись почти в идеальной позе, лорды Долины обратились к Джону с величайшим уважением и почтением.

«Король Эйгон», начал Робин Аррен, «для меня и удовольствие, и честь наконец-то встретиться с вами лично. В ваш вороний рассказ о предательствах лорда Бейлиша было крайне трудно поверить, но за многие дни с моими советниками я начал видеть правду в ваших словах, и я благодарю вас за избавление от болезни, которая едва не погубила мое королевство, и за то, что вы отомстили за мою мать». Манеры лорда Аррена были, безусловно, хорошо скроены. «Но что касается недавних событий, я пришел потребовать справедливости, которую мой народ заслужил после нападения на Чаячий город».

Даже после некоторого времени, чтобы подумать об этом, Джон все еще не знал, с чего начать. «К сожалению, ситуация относительно того дня сложная. Эурон Грейджой был главным организатором атак, которые произошли в Долине и Драконьем Камне».

"Я слышал об этом. Дейенерис Таргариен находилась под влиянием темного заклинания, наложенного злобным пиратом, или так говорят слухи. Я также слышал, что ты выдержал пламя ее дракона, не оставив даже намека на красноту на своей коже. Но факт в том, что ее драконы сожгли мои земли и мой народ". Его взгляд метнулся от Джона к Дейенерис. Парень взрослел, но все еще казался настороженным.

Джон уловил настроение своих знаменосцев. Все лорды Долины зашевелились, некоторые напряглись, другие рассердились, а некоторые испугались.

«Ваша светлость», - спокойно сказала Дейенерис, «вы позволите мне высказаться по этому вопросу?»

Кивнув, Джон молча махнул рукой лордам Долины, и Дейенерис оказалась в центре внимания.

«Мои лорды», - официально сказала Дейенерис, - «несмотря на слухи, которые вы слышали о разрушениях, произошедших в тот день в Чаячьем городе, лорд Аррен прав. Я оседлала своего дракона над городом и позволила ему сжечь то, что он сделал, дотла. Мужчины, женщины и дети погибли, потому что я была недостаточно сильна, чтобы противостоять силам, которые держали меня». Дейенерис поступила неожиданно и упала на колени перед лордами Долины, словно собираясь молить их о пощаде. «Мертвые все еще приходят, и я поклялась своим армиям, своим драконам и себе самой сражаться против них за Вестерос. Пока после ночи не наступит рассвет, чтобы мы могли одержать победу, я прошу вас позволить мне исполнить мою клятву народу Вестероса».

Сначала наступила тишина. Лорды Долины переглянулись в поисках какого-либо предложения по поводу просьбы.

Лорд Аррен поднял руку. «Я слышал об этих монстрах, приходящих с другой стороны Стены, и о том, как ужасно они могут убивать. Несколько моих людей были свидетелями их существования как на Севере, так и в Королевской Гавани. Если мы хотим добиться победы, нам понадобится каждый солдат, которого мы сможем получить. Однако если битва будет выиграна, как мы все надеемся, встретите ли вы последствия своих действий, которые повлияют на нас, как вы встречаете их сейчас? Со смирением и достоинством?»

«Я приму все, чего потребует честь. Я не имею права просить о каком-либо прощении, но все равно прошу». Джон наблюдал, как она глубоко сглотнула, высоко подняв голову. «Я не хочу умереть, оставив после себя наследие, подобное наследию моего отца, смерть и разрушение. Если ты позволишь, я буду проводить каждый день до конца своей жизни, искушая содеянное мной разрушение. Хоть я и не хотел этого, но вина все равно лежит на мне». Лорды Долины молчали, хотя и смотрели друг на друга. «Я буду работать над восстановлением того, что было разрушено, и залечивать нанесенные мной раны, даже если мне придется самой класть камень и раствор, я это сделаю». Тяжесть ее действий, хотя и не по ее собственной воле, тяжело давила и довела ее до слез. «Мне жаль».

Лорд Йон Ройс вышел вперед, похлопал по плечу лорда Аррена и прошептал ему несколько слов. Спустя несколько мгновений Робин выпрямился. «Раны, которые получил мой народ, болезненны, и исцелиться от них будет нелегко. Нельзя просто винить кого-то, кто вынужден держать меч, когда другой им размахивает. Эурон Грейджой мертв, но если ты действительно хочешь получить прощение, то помоги нам восстановить то, что было утрачено». Робин протянул руку Дейенерис, и она приняла ее и его помощь, встав на ноги.

«Я сделаю это, мой лорд. Со всей своей последней унцией сил, если это потребуется». Они пожали друг другу руки, и из числа зевак Тирион Ланнистер начал аплодировать в углу комнаты, а вскоре после этого и все остальные дворяне, наблюдавшие за обменом репликами, сделали то же самое, впечатленные и гордые тем, что решение было найдено.

У Джона вырвался глубокий вздох, который он не осознавал, что затаил во время обмена. Мир был найден, что было гораздо больше, чем они могли бы поверить в возможность. Год назад такого рода обсуждение в суде никогда бы не состоялось. Разразилась бы война, и тысячи людей погибли бы за справедливость.

Теперь приближалось войско из Дорна - четверо мужчин и две женщины в сопровождении четырех стражников Мартелла.

Джон едва узнал человека перед собой. Если бы не знамена Мартелла и украшения на его одежде, которые соответствовали ему, он бы вообще не узнал этого человека. Джон знал о нем по его первоначальной жизни как принца Дорна после Дорана Мартелла, но он так и не узнал его имени, только то, что он был по крайней мере рассудительным и открытым для обсуждения, а не для требований.

Мартелл поклонился Джону, прежде чем представиться. «Ваша светлость», - сказал он с таким же тонким дорнийским акцентом, как у Элларии, - «Я принц Манфри Мартелл, новый лорд Солнечного Копья, глава дома Мартеллов».

«Добро пожаловать, принц Манфри. Я должен поблагодарить вас за помощь в последней битве с Эуроном Грейджоем. Однако я подозреваю, что в вашем личном появлении передо мной сегодня есть нечто большее. Если вы здесь, чтобы потребовать возмещения за смерть Элларии, то вы его не найдете. Она совершила свои преступления собственными руками, и справедливость восторжествовала».

«Я знаю, ваша светлость, и я не пришел за местью, которая не востребована. Эта женщина убила мою семью и опозорила наши принципы. Она никогда мне не нравилась, она была слишком амбициозной и одержимой. Если судьба будет благосклонна и мы переживем эту войну, я обязательно дам ее дочерям лучшее воспитание, чтобы их отец гордился ими».

«Ваша светлость», - одна из женщин, сопровождавших лорда Мэнфри, шагнула вперед и поклонилась, - «простите, что прерываю вас. Меня зовут Сарелла Сэнд, я первенец Оберина Мартелла. Я пришла повидаться с моей сестрой Тиеной, если вы дадите мне такое разрешение и милость, хотя я знаю, что не имею права просить об этом».

«И что заставляет тебя так думать?» - спросил Джон, получив удивленный взгляд Сареллы. «Ты не участвовал в заговорах Элларии Сэнд, твоя рука не играла никакой роли в смерти невинных. Однако, пока текущие дела не будут завершены, ты должен оставаться здесь».

«Благодарю вас, ваша светлость», - она снова поклонилась и отступила назад.

Джон кивнул, снова обратив внимание на Манфри. "В том состоянии, в котором находится Тиена, я сделал ее подопечной короны, поскольку нет смысла сажать ее в камеру. Однако, как это делали многие короли и лорды со своими подопечными, я не буду держать ее заложницей против Дорна".

Сарелла вздохнула с закрытыми глазами, и Манфри кивнул Джону. «Дом Мартеллов не ищет войны против вас, ваша светлость. Но я не могу говорить за весь Дорн. Действия Элларии вызвали довольно большое волнение среди великих Домов моего народа. Есть те, кто действительно ищет войны против вас, но их немного, но большинство смотрят на мой Дом как на слабость королевства из-за последних лет. Бездействие Дорана было неудовлетворительным, самоуверенность и глупость Оберина уязвили нашу гордость, а Эллария утолила жажду войны, чтобы утолить свою месть. В настоящее время Дом Мартеллов больше не рассматривается как ведущий Дом».

«Я понимаю вашу ситуацию, милорд. Однако я не знаю, что я могу предложить вам, кроме как руководство».

«Именно этого я и желаю, ваша светлость. За то время, что вы сидите на Железном троне, вы проявили мудрость, справедливость и справедливость, а это именно то, что нужно Дорну и что я игнорирую».

«Гм», Джон почесал щетину на подбородке. «Сир Маркус», его королевский гвардеец Дорна выступил вперед, «Лорд Дейн», Аттикус Дейн выступил вперед и представился, «выскажите мне ваши мысли по этому вопросу как люди ваших Домов и как люди Дорна».

Лорд Дейн первым посмотрел на сира Маркуса, предоставляя ему место для начала. «Я думаю, принц Манфри ошибается, ваша светлость». Маркус говорил уверенно, но в его словах слышался нервный тон. Трудно было не заметить, что он не привык быть в центре внимания стольких глаз. «Великие Дома Вестероса всегда будут высоко подняты в глазах людей. Им просто нужно что-то, что напомнит им об уважении, которое правило последние несколько тысячелетий».

«Сир Маркус высказал обоснованную точку зрения», согласился Аттикус, «как и Манфри о бездействии Дорна. Все, что мы делали, это сидели сложа руки, пока мир рушился. Если мы сможем показать людям что-то, что напомнит им, что мы не слабы и не бездействуем, люди снова последуют за Домом Мартеллов».

Сделав вдох, Джон позволил себе подумать о насущном вопросе. Из того, как это прозвучало, народу Дорна нужен был символ доброй воли, что-то, что показывало бы, что они в безопасности и им есть во что верить...

«Вы уже женаты, милорд?»

Мэнфри покачал головой. "Я не такой, ваша светлость. Если я понимаю, куда вы клоните, я должен возразить. Хотя идея хороша, ситуация не поддерживает ее. Если бы я взял жену из одного из непокорных Домов, остальные бы удивились, почему не они?"

"Вы могли бы заглянуть внутрь себя, мой лорд. Оберин пользовался большим уважением у вашего народа, и я верю, что это уважение передается тем, кто им не злоупотребляет". Джон протянул руку, указывая на Сареллу. "Это, конечно, только предположение, но демонстрация того, что в крови Дома Мартеллов есть мир, а не раздор, может успокоить многие сердца".

Манфри молча посмотрел на Сареллу, которая, казалось, не отстранилась и не удивилась этой идее. Вместо этого Сарелла выглядела расчетливой. Через мгновение она подошла ближе к Манфри. «Для Дорна я сделаю то, что должна».

Мэнфри кивнул, хотя это было больше похоже на то, что он склонил голову в знак уважения к ней. «Как и я. Окажешь ли ты мне честь, заняв место рядом со мной в качестве моей жены?»

"Я буду."

Манфри протянул руку, и Сарелла нежно пожал ее, и другие мужчины Дорна, которые были с ними, внезапно поднялись в своих позах. «Мы начнем здесь, а затем начнем перемещать наши силы на север, чтобы присоединиться к вашим против надвигающейся угрозы, ваша светлость».

«Мы будем удостоены чести сражаться рядом с вами, принц Манфри». Войско Мартеллов отступило в сторону, и за ними... появился тот, кого Джон совсем не ожидал. Никто не сообщил ему, что придет молодой правитель Утеса Кастерли. Последние несколько месяцев были благоприятны для Томмена. Он выглядел сильнее, как телом, так и уверенностью, которую можно было увидеть по его глазам.

"Ваша светлость", Томмен поклонился и на мгновение взглянул на отца, почти удивленный тем, что увидел его там. "Я приехал посмотреть на останки моей матери в Кастерли-Рок до того, как услышал о сражениях. Я бы попытался собрать войско, чтобы присоединиться ко мне и помочь вам, если бы я уже не был в пути. Я извиняюсь, ваша светлость, и прошу прощения".

«Нечего прощать, милорд», - спокойно сказал Джон. «Лорд Тирион все подготовил. Сражения лишь отсрочили отъезд».

«Да, это хорошо. Однако я хотел бы спросить вас и о других вещах, которые я, кажется, неправильно расслышал». Томмен снова посмотрел на отца. «Ходили слухи, что моего отца посадили в тюрьму, и я собирался заступиться за него, но, похоже, я ошибся».

«Он был пленником некоторое время. Он нарушил данную мне клятву и рискнул сделать то, чего не следовало делать... однако, посоветовавшись с другими, я понял, что его намерения не те, что я изначально предполагал. Он снова принял свое место в качестве Королевского гвардейца и будет выполнять свои обязанности».

Джон наблюдал, как глаза Томмена затуманились от горя, и не винил парня. Серсея была злом, но для Томмена она была его матерью. «Я также решил, что Западные земли будут освобождены от всех еще не выплаченных контрибуций, и Лорды могут призвать свои знамена для грядущих войн».

«Они разорили наши земли и ввергли Королевство в войну!» Эдмар Талли говорил с убеждением - если кто-то и имел право ненавидеть Ланнистеров, так это он. «То, какие наказания были назначены, недостаточно!»

«Лорд Талли, платежи, которые были сделаны... большая часть пойдет на восстановление Речных земель». Джон наклонился вперед. «Учитывая, что вы видели угрозу, с которой мы столкнулись, не понаслышке, вы знаете, как и я, о необходимости мира и единства». Тем не менее, лорд Эдмар, испытывая боль, молчал. Сир Бринден схватил его за плечо, успокаивая его. Санса была бы лучше, если бы сняла напряжение, но она занималась чем-то гораздо более важным в данный момент. Всему свое время . Когда все было улажено, Джон поднялся со своего места и прочистил горло, приказав Дейенерис вернуться на диа и встать рядом с ним. «Мои лорды и леди... это было трудное время для всех нас. До моей коронации я смог объединить королевство, не поднимая копья и не обнажая меча, но хаос и кровопролитие были просто отложены, поскольку Эурон Грейджой оставался на свободе».

Все внимательно слушали, изучая его в поисках хоть какой-то подсказки. Джон хотел протянуть руку и сжать руку Дени, ища ее утешения и знания, что она и драконы пережили его вторую встречу с Вороньим Глазом, но он воздержался. Сейчас было не время, и он хотел, чтобы это объявление было идеальным.

"И все же победа была за нами. Эурон мертв, а его флот разбит. От Красных пустошей Кварта до самого западного острова Железных островов царство живых пребывало в мире. Объединившись, чтобы противостоять Армии Мертвых и ее правителю, готовым спуститься с севера от Стены, чтобы уничтожить все на своем пути". Он приготовился к объявлению. "Основываясь на реалиях и древних пророчествах, только всадник дракона Таргариенов может повести живых в эту войну".

«Но какой именно Таргариен?» - спросил Давос, опережая всех остальных.

«Неважно», - сказал Джон, «неважно, касается ли это меня или Дейенерис, это не будет иметь значения. Дейенерис поклялась сражаться вместе с нами против армии Короля Ночи... и мы объединим наши фракции под одним знаменем. Квиберн, - позвал Джон, и Квиберн шагнул вперед, - «пошли ворона в Цитадель, чтобы они разнесли по всем королевствам весть о том, что я беру Дейенерис Таргариен и Сансу Старк в жены».

Коллективный вздох шока и благоговения пронесся по двору. Тот, который Джон увековечил, ухмыльнувшись и теперь открыто взяв руку Дейенерис. Сжав ее, жест, на который она ответила взаимностью. Наконец, наконец, не было ничего, что мешало бы ему открыто выражать свои чувства.

Были некоторые, кто открыто выражал свою поддержку. Давос был одним из них, ухмыляясь как сумасшедший. Леди Миссандея была немного более сдержанной, подчеркивая «немного», поскольку она сияла от счастья, которое, несомненно, выражала Дейенерис. Некоторые из других, не связанных с их малым советом, одобрили, Дорнийцы для одного, Томмен Ланнистер для другого - хотя больше для Сансы, чем для Дейенерис, оба Талли выглядели счастливыми... ну, настолько, насколько Бринден Талли когда-либо мог выглядеть счастливым.

Остальное... "Это неожиданно, ваша светлость, - сказала леди Оленна, обмахиваясь веером. - Вы хотите жениться на них обоих?"

«Да», - просто сказал Джон.

Рядом с ней сир Бейлор Хайтауэр прочистил горло. «Доктрина исключительности позволила бы вам жениться на вашей тете, если бы вы того пожелали, и нет ничего, что мешало бы вам жениться на вашей кузине, но она исключает двоеженство».

Он был вежлив, чтобы Джон не выражал гнев, но черт возьми, если он закончил быть бескорыстным здесь. «Честно говоря, сир Бейлор, мне насрать». Некоторые были возмущены, некоторые смеялись, в то время как большинство просто наблюдали, что произойдет. «Все, о чем меня просили, было сделано. Каждую ночь я замораживал себя к северу от Стены, молясь, чтобы одичалые не перерезали мне горло. Молясь, чтобы мертвые не превратили меня в труп. Я сражался с Болтонами, надеясь, что союз северных лордов рухнет или будет слишком много жертв. Каждый день моего похода на юг был адом, я беспокоился, не смогу ли я предотвратить кровопролитие... только чтобы обнаружить, что моя тетя, женщина, которую я люблю...» Он замолчал, закрыв глаза, чтобы отогнать худшие эмоции.

Мягкий поцелуй в щеку. Простой, целомудренный жест, который, тем не менее, говорил о всей подлинной любви, которую Дейенерис испытывала к нему. Этого было достаточно, чтобы успокоить его, Джон встретился с ней взглядом и поднес ее руку к своим губам. Поцеловал ее. Она улыбнулась в ответ.

Он продолжил. «Я нашел ее схваченной, заточенной и порабощенной Эуроном Грейджоем. Я справился с этим, но, боги, это почти уничтожило меня». Джон оглядел всех. «Если это проклянет меня, если я скажу, что не могу сделать это без них, то так тому и быть».

Наступило долгое молчание, но, похоже, даже сир Бейелор и другие благочестивые лорды кивнули в знак согласия.

Хотя оба Талли, несомненно, так думали, Робин Аррен был тем, кто выразил свою обеспокоенность за своего кузена. «Мой король, вы с Дейенерис оба - всадники драконов, но леди Санса - нет. Разве это не делает ее меньшим монархом?»

За него ответила Дейенерис. «Вы ошибаетесь, лорд Аррен. Леди Санса - связанная наездница дракона Визериона».

Это вызвало столько же смущения и шума, сколько и объявление о помолвке. «Как это возможно?» - спросил лорд Эдмар с благоговением.

«Честно говоря, я не уверена», - ответила Дени. «Может быть, это пророчество, может быть, Визерион счел ее достойной, но она - всадница на драконе. Третья голова трехглавого дракона нашего дома, и это символично, как и все остальное. Я, валирийский, выросший в Эссосе. Она, смесь андалов и Первого человека, выросшая во всем Вестеросе. И король Эйгон, союз обеих кровных линий. Мост между востоком и западом. Битва, которая нас ожидает, может быть трудной, но я не вижу другого союза, который мог бы так выковать узы, которые объединят нас, войдя во врата семи адов и выйдя победителями».

Возможно, все еще были какие-то неприятные чувства по поводу помолвки. Возможно, тот факт, что их было всего трое, и каждый из них был всадником дракона, убедил большинство поддержать ее. Джону было все равно - истинное укрепление их новой династии могло произойти, если они переживут Долгую Ночь. Такова была его цель, его единственный долг, и он доведет ее до конца превыше всего. «Теперь, милорды и леди, уладив все остальные неотложные дела, мы должны подготовиться к походу в Винтерфелл. Созовите свои знамена и начинайте поход».

«Разве Стена все еще не стоит?»

Он посмотрел на одного из Лордов Предела, который это сказал. «Возможно, но мы не можем рассчитывать на то, что так будет и дальше. Король Ночи слишком силен... только встретившись с ним в битве, мы сможем победить». Он хлопнул в ладоши. «А теперь вы все можете выйти во двор. Моя невеста Леди Санса готовит для вас небольшую демонстрацию». Золотые Плащи и Гвардия Дома начали вести Лордов и Леди туда, куда хотел Джон, пока он и Дейенерис, все еще держась за руки, спускались по ступеням к своей семье и советникам. «Все прошло лучше, чем ожидалось», - размышлял он.

«Маленькое разногласие, сынок», - сказал Давос, обнимая Джона. Это было неожиданно, но Джон ответил взаимностью.

Миссандея обняла Дейенерис. «Поздравляю, ваша светлость».

«Мы уже знали, что это произойдет, но это так здорово, что он открыт», - просияла Дени, возвращаясь к Джону. Тело слилось с его телом. «Где Арья?» Джон заметил, что его сестра исчезла.

Джендри покачал головой. «Сказал, что ей нужно что-то сделать, а не беспокоиться о ней и не заставлять Сансу ждать».

Когда Дени посмотрела на него, Джон просто пожал плечами. «Ты слышал ее».

Окруженные королевской гвардией и кровными всадниками Дени, король и королева прибыли как раз в тот момент, когда остальные гости занимали свои места в специальных креслах, приготовленных для этого случая. Санса ждала с Гончей и просияла, когда увидела их приближение. «Все готово?» - спросила она.

Джон кивнул. «Я не могу дождаться, чтобы жениться на тебе, моя невеста».

Ее реакция была гораздо более бурной, чем у Дейенерис, обнявшей его и поцеловавшей его в губы. Он с радостью поцеловал ее в ответ, хотя и коротко, когда она прервала поцелуй, чтобы обнять Дени. «Все готово, помолвленные», - ухмыльнулась она, такая счастливая.

Он был полон решимости всегда делать ее такой же счастливой, как сейчас - и Санса, и Дейенерис заслуживали этого. «Тогда давайте посмотрим, как это будет сделано».

Железный Трон стоял одиноко в центре двора. Сотни людей собрались вокруг, чтобы посмотреть, что произойдет. Джон просто ждал с Сансой и Дейенерис рядом с ним, не говоря никому ни слова. Единственным шумом были тихие разговоры мужчин и женщин, наблюдавших за происходящим, слабое потрескивание факелов и холодные зимние ветры, мягко проносившиеся мимо.

Наконец, сверху послышался звук хлопающих в воздухе огромных крыльев и рычание дракона. Множество окружённой толпы расступилось, чтобы немедленно убраться с дороги, где должен был приземлиться Дрогон. Земля содрогнулась от стука, когда чёрный дракон ступил на землю и поднял своё тело на самую высокую высоту, на которой он мог отдыхать.

Дейенерис сидела на спине своего скакуна, глядя строго, как она делала всякий раз, когда общалась с претендентом. Она взглянула на Джона и Сансу, первая только кивнула ей, не как способ сказать, что нужно идти до конца, а чтобы утешить ее тем, что у нее есть силы.

Сделав глубокий вдох, Дейенерис твердым и почти сдержанным тоном произнесла одно слово: «Дракарис!»

Дрогон зарычал, когда тени за его зубами исчезли, и сияние пламени вырвалось наружу и охватило Железный Трон. Огромный вздох страха и шока пронесся среди наблюдателей, как знатных, так и простых. Пламя продолжало разгораться, и многочисленные мечи трона начали светиться тусклым красным, прежде чем стать ярко-оранжевым. Свет горячего металла почти стал слишком интенсивным, чтобы на него смотреть, как раз перед тем, как кончики лезвий начали разрушаться. Горячая лужа жидкого металла росла вокруг Железного Трона, продолжая сжиматься и плавиться.

Драконий огонь наконец прекратился, поскольку он больше не был нужен, поскольку Железный Трон погрузился в себя. Воздух вокруг разрушенного трона рябил от жара, даже когда сталь начала затвердевать, а свет угасать.

Спустя триста лет со дня своего зачатия Железный Трон снова исчез. Не жертва драконьей скорби и гнева, а драконье смирение и сила.

Оглядываясь на Дейенерис, Джон увидел, что на ее щеках были полосы слез, и она показывала, что этот поступок действительно сильно на нее повлиял. Она слезла со спины своего дракона, который снова взлетел, как только она спрыгнула, и вошла в объятия Джона и Сансы, но она не плакала. Она просто хотела, чтобы ее обняли.

**************

Присутствие его забавного, очаровательного дяди обычно было радостью для Томмена. Он всегда отпускал самые смешные шутки и тайком приносил ему и Мирцелле угощения из кухни, которые его мать или гувернантки не позволяли. Однако теперь, когда он вырос... "Пожалуйста, племянник, перестань расхаживать туда-сюда".

«Тебе легко говорить, дядя». По крайней мере, Тирион все еще был его дядей. Что же касается его настоящего отца, то было чертовски невозможно думать о нем так. Дядя Джейме всегда был дядей Джейме... «Я не был предназначен для этого. Никогда. Мать никогда не учила меня. Отец... Король Роберт никогда не учил меня...»

«Роберт никогда даже не беспокоился о твоем брате», - парировал Тирион. «Он был не очень-то отеческим типом. Есть около двадцати трупов его бастардов, которые могли бы это подтвердить».

Это сделало его отчасти более терпимым. То, что Роберт Баратеон не был его отцом, было скорее проблемой потери личности, а не любовной связи между ними. Не говоря уже о том, сколько боли пришлось пережить его светлости королю Эйгону, чтобы найти свою истинную личность. Томмену, по крайней мере, было лучше.

По правде говоря, Томмен любил свою мать, даже несмотря на ее недостатки. Роберт был просто тем, кого он видел время от времени. «Дядя» Джейме всегда был для него больше отцом, по иронии судьбы. Теперь он понимал, почему Джейме всегда настаивал на том, чтобы быть рядом с ним, Джоффри и Мирцеллой.

Все это ему не помогло. «Он мог бы научить меня чему-нибудь, чему угодно. Как махать мечом, как быть лидером людей».

Тирион вздохнул. «Мне жаль, Томмен. Мне правда жаль». И теперь урезанные, но сохранившиеся силы Западных земель - закаленные в боях и ветераны двух десятков сражений за всю Войну Пяти Королей - должны были выступить из-за пределов Королевской Гавани, соединиться с гарнизонами в Речных землях, направиться к Перешейку, и он, более способный из всех Ланнистеров, должен был возглавить их.

Это сводило Томмена с ума. «Дедушка, по крайней мере, научил бы меня чему-нибудь, но ты...» Он прикусил язык, поморщившись на дядю. «Дядя...»

«Нет. Я убил его. Так что не стоит ходить вокруг да около правды, ведь больше никто этого не делает».

«Зачем... зачем ты это сделал?» Его мать сказала ему, что Тирион был злым бесом, который просто хотел видеть, как страдает семья, поэтому он убил Джоффри. Но он не убивал Джоффри...

Вздохнув, Тирион посмотрел в окно. «Когда правда была всего лишь слухами о твоей матери и отце, ты когда-нибудь чувствовал себя замороженным под взглядами людей, которые им верили? Ты когда-нибудь чувствовал себя съежившимся под взглядами, которые видели в тебе мерзость, а не человека?»

Томмен сглотнул. В тот момент, когда его дядя задал такие вопросы, его тело содрогнулось при воспоминании о том, как простые люди смотрели на него точно так же, за то, кем он был на самом деле.

Его дядя посмотрел на него глазами, сдерживающими ярость. "Насколько это было больно? Как ты можешь выносить такое чувство хотя бы день, не говоря уже о всей твоей жизни от твоего собственного отца, который хотел твоей смерти больше, чем кто-либо другой. Я убил его, потому что он ненавидел меня, и я отказался позволить этому продолжаться. И теперь я здесь, пытаюсь исправить ущерб, причиненный моими действиями. Но я не буду искупать убийство Джоффри. Я этого не делал".

«Мать верила, что ты это сделал».

Он пожал плечами. «Страсть моей сестры нисколько не смутила твоего деда. Думаю, я был просто удобным козлом отпущения, чтобы сохранить союз Тиреллов».

«Много хорошего ты сделал для Королевства», - раздался третий голос, привлекший внимание Томмена.

Все мысли покинули его в тот момент, глаза расширились, а челюсть отвисла. «Маргери...»

Его дядя выглядел примерно так же. «Моя леди, вы выглядите...» - слова были недостаточны.

«Я приму это как комплимент усилиям Квиберна». Улыбаясь лучезарно, той же улыбкой с их первой брачной ночи, которая осталась самым счастливым моментом в короткой жизни Томмена, она вошла в солярий, который в настоящее время занимали Тирион и Томмен. Взяв руки Томмена в свои. «Муж».

Они, по-видимому, все еще были женаты. «Мне сказали, что ты покрыт шрамами похуже, чем у Пса. Но ты выглядишь...»

Те уродства, которые остались после покушения на ее жизнь, спровоцированного его собственной матерью, исчезли, остались только тени. Вдоль нижней правой стороны ее лица и шеи были отметины, более розовые, чем на остальной коже. Но Маргери Тирелл выглядела так же прекрасно, как и в тот день, когда он женился на ней. Заняв свое место рядом с королевой Дейенерис и леди Сансой как великие красавицы Королевства. «Квиберн проделал изумительную работу, хотя мне пришлось долго восстанавливаться».

«До меня дошли слухи, что ты был с ним... похоже, я не слишком ценил его таланты. Уж точно лучше, чем то, что случилось с Григором Клиганом».

«Да, я бы предпочел, чтобы он хвастался своей работой надо мной, а не над собой». Восстановленная красота, очарование Маргери вернулось, хотя в глазах Томмена оно казалось... более подлинным. Так что раньше она не была подлинной.

Кого он обманывал, думая, что она действительно его любит?

Умная женщина, она, по-видимому, заметила его настроение и прочистила горло. «Лорд Тирион. Не могли бы вы дать нам с мужем минутку уединения?»

Тирион понял, кивнув. «Ну конечно. Не торопись, сколько нужно». Он неторопливо вышел, закрыв за собой дверь.

"Муж..."

"Жена..."

Томмен покраснел, а она слегка хихикнула от их одновременных слов. Маргери указала на кушетку. «Почему бы нам не присесть?» Томмен позволил ей провести его к кушетке, хотя и был удивлен, когда она села рядом и лицом к нему. «Нам нужно о многом поговорить».

Он кивнул. «Я знаю».

«Хотите начать?»

Почти запинаясь, он ощутил странную смелость. «Ты когда-нибудь любила меня, Маргери?»

Если она и была удивлена ​​его уверенностью, то не показала этого. «Томмен...» Это сказало ему все, что ему нужно было знать, но Маргери протянула руку и взяла обе его руки в свои. «Было очевидно, что наш брак был политическим. Все мои были, что на фоне невест его светлости и помолвки его сестры делает мою жизнь довольно жалкой».

Томмен вздохнул. «Я знал это, но я был уверен, что ты полюбишь меня».

«Я полюбила тебя, конечно». Она улыбнулась ему, лаская тыльную сторону его ладони. «Ренли и я были почти чужими, все, что я знала о нем, исходило от моего брата». Томмен знал достаточно, чтобы не желать подробностей. «Что касается Джоффри...»

«Я знаю, каковы были его наклонности». Томмен поджал губы. «Он был жесток и со мной, и с Селлой».

«Когда он умер, я не плакала. Я была рада, что он умер, и мне не придется провести с ним ни одной ночи». Ее улыбка стала немного застенчивой, что было странно видеть у уверенной в себе Маргери Тирелл. «Наша первая ночь вместе мне очень понравилась».

Он покраснел. «Я до сих пор с теплотой вспоминаю ту ночь».

Подняв руку, Маргери коснулась его щеки. «Ты был молод, Томмен. Слишком молод, чтобы я знала, кем ты вырастешь... и мы с бабушкой надеялись манипулировать тобой. Я так и сделала, когда говорила о том, чтобы отправить твою мать в Кастерли-Рок».

«Справедливости ради, для всех было бы лучше, если бы она пошла туда». Взгляд в прошлое всегда был лучшим способом видеть.

Она усмехнулась, но тут же снова стала серьезной. «Мне жаль, что я так с тобой поступила, сделала тебя пешкой в ​​игре моей семьи. Так устроен мир, и я не могу сказать, что не сделала бы этого снова, но мне жаль. Ты этого не заслужил».

Из всего, что он мог сказать, Томмен просто взял ее руку и поцеловал костяшки пальцев. «Спасибо, и я прощаю тебя». Наступила многозначительная пауза. «Маргери».

"Да?"

Он видел ее обнаженной, видел ее, когда она скакала на нем или была под ним, но когда их души были обнажены в признании, она никогда не выглядела более прекрасной. «Ты когда-нибудь думал, что полюбишь меня?»

Маргери на мгновение замолчала. «Я думаю», - наконец сказала она, «что я бы полюбила тебя, если бы у нас было больше времени вместе. Долгий период мира, когда мы могли бы расти и общаться как следует». Она улыбнулась. «Мне нравилось быть замужем за тобой, и я очень любила тебя, Томмен».

Он сглотнул, впервые в жизни спонтанно и смело. «Тогда, может быть, нам стоит начать заново». На этот раз Томмен удивил ее. Ее широко раскрытые глаза и открытый рот придали ему уверенности. «Теперь я - лорд Утеса Кастерли, и я все еще в высшей степени достоин тебя».

«Томмен... ты действительно этого хочешь?»

«Да, но, возможно, гораздо медленнее».

Это заставило ее кивнуть. «Помедленнее, так будет лучше. Я бы хотела настоящего ухаживания». Они улыбнулись, и Маргери наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. Затем в губы, что-то целомудренное, но с долей обещания. «Я знаю, кем бы я хотела быть в первую очередь, мужем».

«И что это?»

«Прогулка по саду. Прошло слишком много времени с тех пор, как я последний раз это делал».

Томмен усмехнулся, вставая и протягивая петлю. «Позвольте мне вести, моя леди». Глаза Маргери сверкнули, когда она пожала протянутую руку.

****************

В Большом зале сегодня утром было довольно тихо, люди постоянно украдкой поглядывали на стол Брана и перешептывались с теми, кто сидел с ними. Почему бы и нет, конечно? Это был первый раз, когда Дети леса решили позавтракать в присутствии других, а не в одиночестве в Сломанной башне. Они так долго задерживались в чардреве, что об их присутствии в Винтерфелле почти забыли.

К Брану и Детям присоединились Мира и ее отец, Лорд Рид. Каждый из них наслаждался своим беконом и помидорами. Хотя технически говоря, именно Бран присоединился к Детям и Ридам, когда его привели поесть. Хауленд пригласил Детей приехать на болота и пожить среди жителей болот. Их изолированный образ жизни был тем, что привлекало Детей, но предложение еще не было отклонено или принято.

«Мой лорд Бран», - сказал лорд Рид как раз в тот момент, когда Бран закончил жевать жареный помидор, - «Вчера вечером я узнал, что вы уже несколько дней после битвы не посещали Богорощу. Могу я спросить, почему?»

Бран сглотнул и отложил вилку и нож. "Мне больше не нужно сейчас. Пророчество Красного Бога исполнилось, и мне больше нечего искать. Теперь я могу помочь Рикону и Винтерфеллу как Старк".

Лорд Рид склонил голову набок. «Я понимаю, почему такой прецедент заставил вас так предположить».

Обернувшись к Детям, Бран обнаружил, что они смотрят на него с лицами, согласными с Лордом Ридом. «Но что еще? Принц, которому Обещали, принесет Рассвет. Это единственный способ победить Короля Ночи». Он усмехнулся и откинулся на спинку стула. «Я не пытаюсь лениться, но я действительно не могу придумать, что еще мне нужно искать».

Лиф поставила локти на стол и наклонилась к нему. «Ты ничему не научился? Это было твое решение взглянуть на воспоминания, которые привели тебя к ответу? Нет, это был взгляд, который привел тебя к пониманию того, что ты должен сделать, чтобы выполнить свою роль». Она помолчала минуту. «Пока Король Ночи не мертв, ты не можешь позволить себе быть Брандоном Старком. Пока нет».

Сначала Бран собирался противоречить такому требованию словами своего покойного наставника. Работа Джона и Бородатого Брана также заключалась в том, чтобы убедиться, что он не станет существом, которое стерло бы то, кем он был. Но, размышляя над ее словами, он понял, что Лиф не имела в виду эту радикальную трансформацию характера, а просто посвящала свои обязанности тому, чему они должны быть. Она была права. Сделав вдох, Бран кивнул. «Ладно, я извиняюсь. Я вернусь к этому после завтрака».

Лиф кивнула и казалась самой близкой к позитивному настрою, которую он когда-либо видел у нее или у кого-либо из Детей. Они всегда были на острие ножа. «Ты можешь стать гораздо большим, если попытаешься». То, как она это сказала, было похоже на что-то неизведанное.

«Как ты думаешь, что еще мне нужно увидеть?» - спросил Бран Хоуленда.

«У меня нет ни малейшего представления», - сказал лорд Рид с некоторой улыбкой, - «поскольку мой опыт в этом видении очень мал, и моя интерпретация ключевых моментов нашей истории для меня столь же затруднена, как и для почти любого другого человека, который никогда бы не догадался, когда наступят моменты, которые нужно увидеть...»

«БРАН!» - раздается гневный голос из коридоров, достаточно громкий, чтобы разбудить людей в Асшае.

Все глаза обратились туда, откуда доносился крик, но Бран просто продолжал есть, словно все было хорошо в этом мире, ухмыляясь успеху своей мести.

"ОТРУБИ!"

«Что ты сделал?» - спросила Мира, заметив, насколько самодовольным стал Бран.

Бран посмотрел на нее. «После того, как он это сказал, Рикон вбежал в Большой зал, и его голова и верхняя часть тела были покрыты целым беспорядком.

«Это твои вороны в моей комнате! Они везде нагадили!»

Бран ошеломленно посмотрел на брата. «Нет, что ты имеешь в виду? Это могут быть чьи угодно вороны».

Лицо Рикона краснело все сильнее. «Это из-за бороды из сажи? Потому что это была шутка. Это чертовски отвратительно!» Он указал пальцем на Брана. «Если ты хочешь играть так, то ладно. Лучше держи этих воронов при себе с этого момента». Он умчался прочь, оставив тех, кто все еще разговлялся, в ошеломленном молчании.

Бран начал смеяться. Правда, часть его чувствовала, что он зашел слишком далеко, но, с другой стороны, Рикон был прав. Все было действительно довольно скучно, и хор смеха в комнате доказал обратное. Когда он оглянулся на тех, кто сидел с ним за столом, каждый из них разделил тот же взгляд, который ставил под сомнение его зрелость.

«Теперь», Бран поднял палец, «мы снова можем стать серьезными».

Мира усмехнулась и покусала внутреннюю часть щеки. «Мальчики». Она встала и ушла, Дети последовали за ней, так как их еда уже закончилась.

Лорд Рид остался. «Знаете, обычно женихи пытаются произвести впечатление на семью девушки, которую они ищут».

«В свою защиту», - сказал Бран, - «Рикон - тот, кто говорил, что мы все отупели друг друга до смерти. Я просто пытаюсь следовать его желаниям».

«Хм», - лорд Рид кивнул и встал, но Бран едва успел заметить легкую ухмылку, которая могла бы перейти в смех.

После завтрака леди Бриенна вывезла Брана из замка в Богорощу, где он должен был присоединиться к Детям.

Сделав глубокий вдох, он приложил ладонь к лицу чардрева и вошел в это зрелище, позволяя потоку воспоминаний увлечь его, пока он не нашел опору в воспоминаниях из далекого прошлого, но не древнего.

Бран стоял на мосту, пересекавшем большую реку. По обе стороны моста были две похожие сцены. Две стояли друг напротив друга. Армия на северной стороне была в три раза больше армии на южной стороне, но среди рядов южной армии был колоссальный черный дракон невероятного присутствия.

Знамена каждой армии идеально указывали на ведущие Дома. Старк и Таргариены. Был только один момент в истории Севера, когда между ними и Таргариенами было такое противостояние.

Небольшое войско Старков приближалось пешком по мосту. Если Бран правильно помнил свою историю, то их возглавлял его родственник, Брандон Сноу, незаконнорожденный брат короля Торрхена Старка. С ним были два стражника и три мейстера, все они были тяжелы в своих цепях, как и в их годы.

Бран следовал за ним, горя желанием и волнением стать свидетелем столь знаменательной вехи в истории своего народа. Не было никаких записей о встрече, которая произошла между Брандоном Сноу и Эйегоном Таргариеном. И вот он здесь, собираясь стать свидетелем этого сам!

Небольшой отряд солдат Таргариенов и посланник ожидали войско Старков.

«Лорд Сноу, - чопорно поприветствовал посланник, - его светлость, король Эйгон Таргариен, ждет вас. Но сначала вы разоружитесь».

Двое охранников Старка недоверчиво переглянулись, услышав требуемый жест.

«Конечно», - сказал Брандон, словно не обращая на это внимания, - «не хотел бы кровопролития перед битвой». Он расстегнул пояс и обернул им ножны своего прекрасно сделанного меча, прежде чем передать его одному из солдат Таргариенов. Старки сделали то же самое, отдав свои копья, щиты и мечи.

«Сюда», - сказал посланник, и войско Таргариенов расступилось, пропуская Брандона и его людей.

Бран следовал за ним. Никто не обменялись ни словом за весь путь до большого шатра, окруженного величайшими из всех драконов, парящих над Вестеросом. Драконы Дейенерис Таргариенов были практически детьми по сравнению с Балерионом. Как могло существовать столь огромное существо? А он еще не был полностью взрослым...

Балерион поднял свою огромную голову и наблюдал за толпой людей, приближающихся к палатке его всадника, словно он чувствовал напряжение и точно знал, кто эти враги.

Но Брандон Сноу не замедлил шага. Он завороженно смотрел на Балериона, но нисколько не замедлился.

Солдаты Таргариенов остановились и пропустили группу Брандона вперед.

«Подождите здесь», - приказал Брэндон своим людям. «Я вернусь».

Брандон двинулся дальше, но посланник оглянулся. «Мейстеры?» - сказал он так, словно спрашивал, что они вообще здесь делают, если не присоединиться к Брандону.

«Свидетели переговоров, сир. Если дела пойдут не так, так сказать, и право на мир будет нарушено, они сообщат об этом в Цитадель, а Цитадель сообщит об этом всему Вестеросу, и Эйгон сможет вписать историю в историю своего трона».

Бран бросился вслед за Брэндоном Сноу в палатку. Оказавшись внутри, он был удивлен, насколько она была роскошна. Она затмила нынешнюю королевскую палатку в Красном замке.

Он сидел один за столом с кувшином вина и двумя золотыми кубками. Сам Завоеватель, Эйгон Первый, одетый в прекрасные красные одежды с золотыми и черными нитями, продетыми через грудь, и небольшими кусочками драконьего стекла, вшитыми в воротник. Больше всего Брана потрясло то, насколько Эйгон был похож на Джона. Завоеватель был немного более мускулистым, а Джон был более поджарым, но их лица были практически одинаковыми, за исключением волос, конечно. Но глаза, несмотря на разный оттенок, имели что-то в них, что имело тот же пронзительный взгляд.

«Лорд Сноу», - спокойно поприветствовал Эйгон. Он налил в чаши вино из Арборского золота и подтолкнул одну к Брандону.

«Я не лорд, ваша светлость», - сказал Брэндон, садясь и принимая золотую чашу с вином цвета меди. Он поднял ее. «За завтрашний день, что бы он ни принес».

«Действительно», - Эйгон протянул свою чашу Брандону, и они оба отпили большими глотками, почти допив свои кубки.

Брэндон поставил чашу и вытер рот рукавом. «Мой брат дал мне право голоса между нами. И хотя я не согласен с некоторыми его тактиками, я буду чтить его голос».

Эйгон наклонил голову к нему. «Ты скромный человек, раз отказался от своих желаний ради другого. Я уважаю это в тебе».

«Уважение от повелителя драконов», - Брандон поднял чашу. «Я возьму ее». Он отпил и поставил ее на стол, опираясь на локти к Эйгону. «Ты видел там армию?»

«Я это сделал. Тридцать тысяч сильнейших воинов, которых я видел с тех пор, как начал свою кампанию. Не в блестящих доспехах, как Ланнистеры или Зеленые Руки, и не с клинками, запятнанными кровью тысяч, как Хоары. Это воины, воспитанные и выращенные».

«Совершенно верно, и я могу добавить, что среди них нет ни одного языческого рыцаря». Брандон с гордостью бил себя в грудь, напоминая Брану о Большом Джоне Амбере до начала Войны Пяти Королей. «Мы - Север, Первые Люди до мозга костей. Камень, лед и дуб проходят через наши души, а Древние Боги сделали нас сильными».

"Я понимаю."

Но Брандон покачал головой. "Прости меня, король Эйгон, но нет, ты не знаешь. В то время как королевства на юге наслаждаются годами солнца, мы всегда несем снег, и не для того, чтобы мы могли внезапно позволить южному королю вторгнуться в наши земли, о которых он ничего не знает. Я видел юг, но я живу на севере, я и есть север. Я знаю каждую травинку, которая отмечает конец нашей границы на перешейке. Я знаю каждый ручей и мост, каждое дерево и крепость. Что ты знаешь об этом?"

Эйгон развел руками и покачал головой. «Земли твоего народа для меня так же чужды, как Великое Травяное Море и Асшай. Я знаю карту, маркеры и грубый рельеф местности. По всем правилам и целям любой, кто попытается обосноваться в твоем королевстве, является иностранным захватчиком. Я завидую твоей любви к дому, Брандон. История твоего народа связывает вас всех с ним такой прекрасной силой». Он покачал головой. «Дом моей семьи исчез. Руины, отходы, призраки и проклятия - вот все, что осталось в Валирии».

«А теперь вы пытаетесь восстановить свою империю».

«Если бы мои намерения были столь амбициозны, я бы сжег вас всех на месте и поработил ваш народ. Но я не стремлюсь к тщеславию и величию».

«Тогда примите свои завоевания и сохраните свои королевства. Вы уже овладели большей властью, чем когда-то была у Гарта Гринхэнда. И я слышал, что король Аргилак даже предложил вам свою дочь в жены».

«У меня уже есть жены, и я люблю их с такой же страстью, как вы любите свой дом. Но я не могу остановиться. Моя судьба - объединить королевства под одной короной, миром или кровью, я сделаю это».

Брандон глубоко вздохнул и вздохнул. «Я верю тебе». Он встал. «Завтра я посмотрю на небо с поля боя, чтобы увидеть тебя верхом на твоем чемпионе, защищенном от стали, но я не называю тебя трусом. В тот момент, когда я увидел твоего дракона, я пожалел, что не могу стать валирийцем на день». Он повернулся спиной и сделал два шага, прежде чем Эйгон встал.

«Прежде чем ты уйдешь», - Брэндон остановился и повернул голову, - «ответь мне на следующее. Из всего, что я слышал о Севере, все говорят одно: Север помнит».

Брэндон кивнул. "Да, мы это делаем. Неважно, даже если вы превратите всех мужчин, женщин и детей в пепел. Чардрева наблюдают. Север будет помнить".

«Тогда помнишь ли ты свои собственные легенды? Истории о зимах, которые были такими ужасными, что длились поколениями, покрывая мир тьмой».

«Ты думаешь, я не знаю о Долгой Ночи?»

«Я рассчитывал на это...» - Эйгон опустил взгляд на стол и медленно сел обратно. «За год до того, как я начал свое завоевание, мне приснился кошмар, который преследует меня и по сей день. Я стоял на грани зимы, во власти великого шторма льда и холода, и... там было что-то. Армия, непохожая на ту, что видел мир прежде. Трупы свежие и гниющие, идущие как солдаты к своему командиру... своему королю. Я никогда не встречал зверя столь ужасающего. И эти глаза, эти ужасные глаза, которые заморозили мою душу...»

«Ты видел его», - прошептал Брандон, снова полностью повернувшись лицом к Эйгону. «Ты видел Короля Ночи». Он молчал, бегая глазами по земле туда-сюда. Наконец, после долгой паузы, он вернулся на свое место и отодвинул чашу в сторону. «Расскажи мне все, что ты видел».

Эйгон дрожал. «Дейнис Мечтательница видела, как Рок захватил Валирию. Теперь настала моя очередь, когда я наблюдал, как эти ужасы маршируют по Вестеросу. Если королевства не объединятся в одно целое, когда они это сделают, то неважно, чья корона будет на чьем скелете». Он посмотрел Брандону прямо в глаза. «Но я видел надежду. Я видел армии Вестероса, объединенные в одно целое, чтобы сражаться вместе до конца. Я должен убедиться, что этот день настанет, неважно какой ценой. Я принимаю суд, который ждет за пролитую и сожженную мной кровь. Но я хочу, чтобы мои дети жили. Разве это не стоит цены короны?»

Бран отступил назад, когда мир вокруг растворился в пыли и преобразился в Трезубец. Поодаль, спиной к Брану, стоял человек в тяжелом плаще и в бронзово-железной короне зимы. Это был король Торрхен, наблюдавший за восходом солнца, когда Эйгон ехал верхом навстречу ему. Эйгон остановился в добрых двадцати шагах, прежде чем спешиться.

«Король Торрхен», - сказал Эйгон, - «Я верю, что твой сводный брат передал...» Эйгон остановился на полпути, и Торрхен повернулся к нему лицом, открыв лицо человека, который был на переговорах вчера вечером.

«Он действительно это сделал», - сказал Торрхен, - «то, как он это передал, я почти почувствовал, что сам был там и чувствовал тяжесть твоих страхов и надежд». Он кивнул Эйгону. «Если то, что ты ему сказал, сбудется, то не будет ничего, что Север сможет вспомнить». Упав на колени с развевающимся на ветру плащом, Торрхен снял свою корону и протянул ее. «Я, Торрхен Старк, настоящим передаю свою корону, свой трон и верность тебе, Эйгон Таргариен, король андалов и владыка Четырех Королевств».

Эйгон полностью приблизился к Торрхену и взял корону из его рук нежными пальцами. «Я настоящим принимаю вашу капитуляцию и вашу верность, лорд Старк. Не позволяйте ни одному северному клинку быть взятым и переплавленным в мой трон».

Бран подумал, что он чувствует в себе желание рассмеяться. Такой невероятный момент в истории был обманом в реальности. Но его улыбка померкла, когда правда настоящего овладела им. Если Эйгон и даже Торрен Старк знали о таком ужасном надвигающемся будущем, почему почти ничего не было сделано, чтобы подготовиться к нему?

Он закрыл глаза и позволил окружающему миру исчезнуть, слушая голоса давно умерших людей в моменты прошлого.

« Мечты твоего отца подразумевают, что сильный король должен править королевствами, Мейгор. Как именно Эйнис приближается к этому образу?»

« Короли всегда использовали свои сны как аллегории. Великий враг с Севера? Кого еще он мог представлять, кроме тех бешеных волков в Винтерфелле? Когда-то они были королями, кто может сказать, что они не просто выжидают своего часа?»

« Последние слова Визериса были такими: избран Эйгон. Истинный наследник - мой сын, а не Рейнира».

« Люди говорили о том, как сильно Эйегон Завоеватель стремился к сильному лидеру в грядущих войнах. В тебе течет его кровь, Деймон, а теперь и его меч, так какая разница, какого цвета дракон на знамени?»

« Теперь ты король, Эйерис. Пророчества, сны - это всего лишь мелочные отвлечения, которые привели к краху многих королей до тебя. Ты не можешь быть таким, как они. Тебе нужно стать мудрее, мой друг».

Вернувшись к реальности, Бран сделал глубокий вдох и убрал руку от сердечного дерева.

«Что ты видел?» - сосредоточенно спросила Бриенна.

Бран был на грани смеха, но сдержался лишь с трудом. «Знаете ли вы, что Брандон Сноу на самом деле был замаскированным Торреном Старком, когда он встретил Эйгона Завоевателя у Трезубца?»

У Бриенны отвисла челюсть. «Ты честен?» - спросила она, почти думая, что это шутка.

Кивнув, Бран понял, что и сам себе не верит. «Он отдал свою корону, потому что Эйгон мечтал о наступлении Долгой Ночи и Мертвецов. Он знал, что Вестерос должен быть объединен, если мы хотим победить в этот раз...» Его улыбка померкла. «Но затем прихоти и желания других затмили пророчество Эйгона на протяжении поколений». Сложив руки на коленях, Бран откинулся назад. Но если Эйгон Первый мечтал об этом и знал о пророчестве, почему не было ни намека, ни подсказки о неудачах, которые последуют, или о выживании Короля Ночи? Почему не было предупреждений о том, что случилось с народом Джона и Бородатого Брана?