теперь я другой
Феликс, хоть и был тронут словами хёна, но не мог отпустить свою обиду. Эта откровенность лишь сильнее давила на него, был ли Чан действительно искренен или играл с его чувствами. Услышанные слова болезненно отзывались в груди. Даже не смотря на то, что парни не так много знакомы Чан больше не был для него кем-то чужим. Он стал слишком близким, а это делало всё происходящее невыносимо тяжёлым.
Боль от того, что старший все это время скрывал свои чувства, продолжала тлеть внутри. Он не был готов простить его за всё, что произошло. Чувства были слишком запутаны, и, несмотря на то, что он понимал, что полюбил Чана, внутри его жгло раздражение и боль. Он не мог просто так отпустить, не мог забыть те моменты, когда Чан, несмотря на свои чувства, продолжал держать всё в себе, оставляя младшего в неведении. На душе было тяжело, и эти мысли медленно, но уверенно подталкивали его к действиям, которые он сам до конца не понимал. Сейчас это не было осознанным решение — это был порыв нахлынувших эмоций, вызванных обидой, растерянностью, горечью и какой-то странной надеждой, которые сейчас сжимали его сердце.
Шагая домой по пустым улицам, Феликс погрузился в собственные мысли. Каждая вспышка фонаря будто освещала его сомнения. Зайдя в магазин, парень механическим движением направился в нужный отдел. Он нашел пачку черной краски и его взгляд задержался на ней. Он уже не был так уверен, но что-то все-таки подтолкнуло к этому шагу. Он подавленно взглянул на упаковку, и изнутри ему тихо шептало, что это как будто бы избавит его от боли. Без лишних раздумий он пошел на кассу, оплатил и, не оглядываясь, пошел дальше, словно пытаясь сбежать от своих мыслей. Оказавшись уже на улице, парень вызвал такси и направился домой.
В это время Чан тоже возвращался из парка. Холодный ветер трепал его волосы, но он его не чувствовал. Мысли вертелись только вокруг Феликса. Чан понимал, что теперь одних слов недостаточно. Он уже признался Феликсу в своих чувствах, но этого было мало, чтобы растопить лед недоверия и обиды в сердце младшего. Нужно было сделать что-то большее, что-то настоящее. И тогда он вспомнил о подарке, который когда-то оставил в шкафчике Феликса — маленький символ его нераскрытых чувств. Тогда он не решился открыться, оставшись в тени, позволяя Феликсу гадать, кто мог оставить тот подарок. Но сейчас всё было иначе. Чан больше не хотел прятаться и скрывать свои чувства. Всё было ясно, Чан решился действовать уверенно, не боясь быть искренним.
Феликс тихо вошел в дом. На часах было далеко за полночь. В тишине спящего дома каждый его шаг по лестнице казался особенно громким. Родители уже давно спали. Парень поднялся на второй этаж, зашел в ванную. Закрыл за собой дверь, открыл пачку краски и начал читать инструкцию. Его руки дрожали, но он продолжал, словно на автомате.
Феликс сел на край ванны, краска стояла рядом, но он не торопился. Сейчас парень наверное хотел быть кем-то, кто способен забыть, кто может закрыть прошлые переживания и начать всё заново. Но в какой-то момент он осознал, что это не только желание измениться, но и бегство от того, что он действительно чувствует. Он не хотел чувствовать боль, и, может быть, так надеялся избавиться от нее. Несколько минут Феликс просто сидел, уставившись в одну точку.
Зачем я это делаю? — мелькнуло в голове. Но ответа не последовало. Только глухая боль и обида. После чего он на автомате начал наносить краску на волосы.
Тем временем, Чан, вернувшись домой, снял верхнюю одежду и поднялся в свою комнату.
Он сев за ноутбук, долго смотрел на пустой экран. Словно сам с собой, он открыл свой любимый плейлист, достал листок и начал писать. Чан пытался подобрать слова для Феликса. Хотел объясниться, извиниться, но фразы казались пустыми. Всё звучало неправдиво, не так, как он чувствовал. Он смял листок и открыл соцсети, бессмысленно пролистывая ленту, как будто ища там хоть какой-то знак.
Феликс сидел в ванной, пока краска впитывалась в волосы. Он держал телефон, просматривая свой профиль. Одна за другой исчезали некоторые, уже старые фотографии. Потом он наткнулся на ту, где Феликс был дома у старшего и тот, сфотографировал его, когда блондин смеясь, указывал на абсурдный момент в сценарии. Глаза младшего намокли от приходящих мыслей о старшем. В голове снова и снова всплывали его слова: «Ты мне нравишься». Эти простые, но такие искренние слова эхом отдавались в сердце, заставляя грудную клетку сжиматься. Парень невольно задержал палец на этой фотке, но так и не удалил ее. Что-то внутри не позволяло ему нажать на эту кнопку.
Это всё из-за него..., — подумал он, но не с ненавистью, а с каким-то горьким теплом. Это не было желанием сделать ему назло, а больше отчаянное стремление показать, что ему больно. Что он не такой сильный, как хочет казаться. Он не может изменить то, что чувствует, не может прятать свои чувства к Чану. Этот процесс окрашивания стал просто попыткой справиться с собой, а не с тем, что внутри него.
Смыв краску и вытерев волосы, Феликс поднял глаза на отражение в зеркале. Чёрные волосы казались чужими, но в то же время отражали его внутреннее состояние. Слеза скатилась по щеке.
— Теперь я... другой, — тихо произнёс он, едва слышно, смахивая слезу. Он вышел из ванной, закрыв за собой дверь и направившись в свою комнату.
Тем временем Чан продолжал сидел за ноутбуком и листал ленту в соцсетях. Внезапно на его телефон пришло уведомление. Сердце на мгновение замерло. Он схватил телефон, надеясь увидеть имя Феликса на экране, но это было лишь сообщение о зачислении денег от родителей.
— Блять, — он раздражённо выдохнул и отбросил телефон на стол, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза.
— Я знаю, что ему не всё равно. Я чувствую это, — сказал Чан вслух, поднимаясь на ноги.
Он закрыл ноутбук и ушёл в душ, чтобы смыть с себя усталость и тяжесть дня. Мысли о Феликсе хоть и продолжали мучить его, но он знал, что должен двигаться дальше, открыться и показать все, что на сердце.
В своей комнате Феликс сидел на кровати, уставившись в зеркало. Он не узнавал себя. Его белые волосы были его частью, и теперь, когда все изменилось, он не знал, что будет дальше. Чёрные волосы, казавшиеся символом перемен, вдруг показались ему маской.
Почему я это сделал? — он задавал себе этот вопрос снова и снова.
Слёзы уже медленно катились по щекам. Парню было тяжело. Тяжело делать вид, что ему всё равно. Тяжело притворяться, что Чан не имеет для него значения. Он уже не может просто отказаться от своих чувств. Он полюбил Чана, и это чувство было сильнее, чем любые изменения во внешности.
Прошедшие две недели были пыткой. Он заставлял себя отстраняться, быть равнодушным. Но сердце не подчинялось. И это было самым болезненным осознанием.
Чан, выйдя из душа, рухнул на кровать. Он смотрел в потолок, строя планы. Совсем скоро он расскажет всё. Больше никаких недомолвок. Никакой боли.
Ни Чан, ни Феликс так и не сомкнули глаз этой ночью. Чан переворачивался с боку на бок, прокручивая в голове десятки способов, как вернуть доверие Феликса и наконец открыть ему свои настоящие чувства, завоевав прощение. Он больше не хотел прятаться за равнодушием и молчанием — скоро он сделает первый шаг, расскажет о том подарке и покажет, как много Ёнбок для него значит.
Феликс же лежал в темноте, уставившись в потолок. Его терзали противоречивые мысли. Он чувствовал, что поступил глупо, пытаясь скрыть свои чувства за новой внешностью, будто чёрные волосы могли помочь ему стать другим.
Его угнетали мысли о том, что он так и не смог сразу услышать Чана, тогда в парке. Он продолжал делать вид, будто ему всё равно. Но это было ложью, в первую очередь для самого себя. Его сердце всё ещё тянулось к старшему, несмотря на обиду, несмотря на боль. Феликс знал, что не способен на холодное равнодушие
И всё же, среди этого хаоса мыслей, где-то глубоко внутри теплилась надежда. Надежда на то, что скоро всё может измениться. Что Чан наконец сделает шаг навстречу, а Феликс найдёт в себе силы снова услышать его.
Ночь снова для них обоих стала испытанием. Оба уснули лишь под утро, каждый со своей болью и неразделёнными чувствами, но с одной общей мыслью — они больше не хотят терять друг друга.