Феликс, мне нет смысла тебе врать.
Доехав до дома родителей Феликса, Чан вздохнул, собираясь с мыслями. Он понимал, что встреча будет непростой — родители блондина наверняка переживают, а ему нужно успокоить их. Постучав в дверь, он услышал торопливые шаги, и вскоре дверь открылась. На пороге стоял встревоженный мужчина - отец Феликса.
— Здравствуйте. Я так понимаю, вам уже позвонили? — начал Чан, пытаясь говорить как можно спокойнее.
— Да, вы знакомы с Феликсом? — спросил отец блондина, нахмурив брови.
— Мы с ним работали над сценарием. Думаю, он упоминал меня, — ответил Чан, стараясь держаться уверенно. - Можно войти?
— Конечно, проходите, — отец отступил в сторону, чтобы пропустить гостя в гостиную.
— Как вас зовут?
— Чан. Я пришел сообщить, что с Феликсом всё хорошо. Он в больнице, уже в сознании, — сказал Чан, садясь на предложенное место.
— С ним всё хорошо? У него ничего не сломано? Кто это сделал? — мать блондина засыпала Чана вопросами, пытаясь разобраться в происходящем.
— Госпожа, с ним всё в порядке, не волнуйтесь. Я приехал от него, он попросил, чтобы вы не переживали. Завтра его уже должны выписать, — мягко, но уверенно сказал он, надеясь немного облегчить их беспокойство.
— Это вы отвезли его в больницу? — спросил отец, внимательно глядя на Чана.
— Да, я не мог ждать, пока приедет скорая, поэтому отвёз его сам. Всё будет хорошо, — сказал Чан, постаравшись, чтобы в его голосе звучала искренность.
Несмотря на свою вежливость, Чан чувствовал себя немного неуютно от их пристального внимания.
— На самом деле, мне нужно возвращаться домой. Уже поздно, мои родители наверняка беспокоятся, — он сделал шаг к двери.
— Спасибо вам, Чан. Вы хоть немного, но успокоили нас, — сказала мать Феликса, с благодарностью смотря на него.
— Не нужно благодарности. Для меня важно, чтобы и вы, и ваш сын были спокойны. Феликс для меня много значит, — с лёгкой улыбкой ответил Чан.
Отец кивнул, провожая Чана к двери:
— Вы очень добры, Чан.
— Ни о чём не беспокойтесь, я всегда готов помочь Феликсу, доброй ночи — сказал он, кивая в знак прощания.
Сев в машину, Чан почувствовал, как на душе стало легче. Он знал, что сделал всё, что мог, чтобы успокоить родителей друга. На удивление, дорога домой оказалась быстрой.
Оказавшись дома он первым делом принял душ, позволяя тёплой воде смыть усталость и напряжение от прошедших двух недель.
Переодевшись, он опустился на кровать и потянулся к телефону, открыв чат с Феликсом.
Ответил Чан, невольно задумавшись о собственных родителях.
Прочитав сообщение, Чан улыбнулся, отложил телефон и практически моментально уснул. Впереди были выходные, которые обещали быть спокойными после двух напряжённых недель.
Утро выходного дня.
Феликс сидел на жестком стуле больничного кабинета, ожидая вызова на рентген. Его мысли текли медленно, но нервы были напряжены. Врач вызвал его, и процедура заняла считанные минуты. Теперь оставалось только ждать результатов.
Возвращаясь в палату, блондин заметил знакомую фигуру. Хенджин сидел на скамье рядом с дверью, нервно теребя ткань халата.
— Феликс! — воскликнул он, подскакивая на ноги. — Ты как?
— Я в порядке. Чего ты так рано здесь? — спросил Феликс, немного удивившись.
— Тебя пришёл проведать. Всю ночь не мог уснуть, переживания так и крутились в голове, — ответил Хенджин с облегчением в голосе.
Феликс жестом пригласил его в палату:
— Ну проходи.
Они вошли, и Хенджин сел на стул возле кровати, всё ещё выглядя немного взволнованным.
— Тебя вчера скорая забрала? Просто я не видел врачей, — спросил он, нахмурившись.
— Я не знаю. Скорее всего, Чан привёз меня. Медсестра говорила о молодом парне врачу, — сказал Феликс, садясь на кровать.
Наступила короткая пауза, но она быстро была нарушена серьёзным тоном Хенджина:
— Кстати, мне есть что тебе рассказать, — начал он, его лицо изменилось. Теперь в его выражении читались недовольство и убеждённость.
Феликс выдохнул:
— Ты опять хочешь говорить о том, что Чан странно себя ведёт?
— Нет, не совсем об этом. Хотя, если честно, это тоже касается Чана. И теперь я полностью уверен в том, что говорю, — ответил Хенджин, сжав кулаки.
— Знаешь, Хенджин, как только Чан начал проявлять хоть малейшую заботу, ты, как мне кажется, начал ревновать меня к нему. Может, хватит? — возмущённо сказал Феликс, вскинув голову.
— Феликс, мы с тобой лучшие друзья. О какой ревности речь?
— Да о такой, я стал больше времени проводить с ним, и ты это видишь. Ты пытаешься оттолкнуть его от меня, потому что не уверен в нём, а я уверен! — не дав договорить Хенджину, возразил блондин.
Но друг не собирался отступать. Его голос прозвучал резко:
— Зря, Феликс. Вчера в туалете я случайно услышал разговор Сынмина с твоим Чаном. Знаешь, что он говорил? Что ты для него ничего не значишь. Ты — просто коллега по сценарию. Работа, обязанность. Он к тебе ничего не чувствует.
Феликс побледнел, слова друга отозвались болью.
— Хенджин, ты уверен, что это был Чан?
— Феликс, мне нет смысла тебе врать. Я сам это слышал, — твёрдо ответил друг.
Наступила тишина. Феликс сидел, как будто парализованный. Он не хотел верить в эти слова, но что-то внутри подсказывало, что Хенджин как-будто бы прав.
— Ты можешь оставить меня? — глухо произнёс он, не глядя на друга.
— Феликс, просто...
— Я хочу побыть один, понимаешь? — перебил его блондин, подняв взгляд.
Хенджин сжал губы, явно переживая, но всё же встал:
— Хорошо, Феликс. Если что, ты всегда можешь мне позвонить, — сказал он, покидая палату.
Оставшись один, блондин лежал на кровати, погружённый в свои мысли. Боль и обида на себя, на Чана, на свою наивность разрывали его изнутри. Как он мог поверить в то, что человек, который всегда был так резок и отстранён, мог вдруг искренне заботиться о нём? Все те зарождающиеся чувства, которые только начали расти, теперь казались ему ложью, теперь они тонули в горечи, ненависти и разочаровании. Он лежал на кровати, уставившись в потолок, борясь со слезами.
Спустя два часа в палату постучал врач.
— Ли Ёнбок, верно?
— Да, это я, — отозвался Феликс, пытаясь говорить ровным голосом.
— Ваши результаты рентгена готовы. Нет никаких переломов, смещений. Всё в порядке.
— Я могу сегодня выписаться и продолжить восстановление дома? — с надеждой спросил блондин.
— Конечно, но под контролем родителей, — ответил врач.
Феликс подал ему телефон:
— Звоните
Пока врач разговаривал с матерью, блондин медленно переодевался. Часть одежды, привезённая Чаном, вдруг напомнила о нём. Феликс стиснул зубы, стараясь отогнать воспоминания.
Через 20 минут его родители прибыли в больницу. Они с теплотой обняли сына, а врач передал рекомендации и лекарства.
Когда Феликс вернулся домой, он тут же поднялся в свою комнату. Закрыв дверь, он лёг на кровать, снова погрузившись в гнетущие мысли. В родных стенах он хоть и ощущал себя спокойнее, но все равно внутри оставалась боль.
Тем временем Чан проснулся, открыл телефон, но новых сообщений не обнаружил.
— Наверное, он занят, — подумал он, решив не тревожить младшего.
Списавшись с друзьями Минхо и Джисоном, Чан предложил сходить в компьютерный клуб. Собравшись, они встретились в назначенном месте.
Зайдя внутрь Чан, Минхо и Джисон заняли место у ряда компьютеров. Пока Минхо настраивал оборудование, он вдруг поднял голову и бросил случайный взгляд на Чана:
— А где Сынмин? Он что, не пойдет? — спросил Минхо.
— Я ему не звонил, — коротко ответил Чан.
Минхо удивленно поднял брови:
— Почему? Вы же вроде обычно вместе собираетесь.
— Просто... не счел нужным, — слегка отстраненно сказал Чан, явно стараясь закрыть тему.
Джисон, поглядывая на друга, тоже заметил странность в его поведении:
— Ты чего такой? Всё нормально?
Чан вздохнул и потёр переносицу, будто пытаясь сбросить напряжение:
— Да, всё нормально. Просто решил немного сменить обстановку. Без лишних людей.
Минхо переглянулся с Джисоном, но не стали дальше расспрашивать. Тон Чана ясно давал понять, что он не хочет обсуждать тему.
— Ну ладно. Если что, сам нам расскажешь, — пробурчал Минхо, нацепив наушники.
Игра началась, но Чан не мог сосредоточиться. Внутри росло ощущение странной пустоты, смешанное с легким раздражением. Он пытался отвлечься, переключаясь между игрой и разговорами друзей, но мысли о Феликсе и событиях последних дней не оставляли его.
Почему Феликс даже не пишет ничего — мелькнуло у него в голове.
— Чан, ты что делаешь? Мы тебя прикрываем, а ты тупишь! — раздался голос Джисона, вырывая его из размышлений.
— Прости, задумался, — ответил старший, встряхнув головой.
Остаток времени Чан старался быть вовлечённым, но чувствовал, что даже друзья замечают его рассеянность.
После игры друзья откинулись на спинки кресел, обсуждая прошедший матч. Минхо с увлечением рассказывал о своём «гениальном» ходе, который, по его словам, спас всю команду.
— Если бы не я, мы бы точно проиграли! — хвастался он, широко улыбаясь.
— Да-да, великий спаситель. Только забыл, как пять минут назад чуть не завалил всё из-за своей импульсивности, — поддел его Джисон.
Минхо отмахнулся, но заметил, что Чан лишь механически кивал, не вступая в беседу.
— Эй, ты вообще тут? — спросил он, стукнув друга по плечу.
— Да, да, здесь, — Чан выдавил из себя улыбку, но она не выглядела искренней.
— Ты весь день какой-то странный, — хмуро сказал Минхо. — Про Сынмина ничего не рассказываешь, теперь тут ты как будто не с нами. Что происходит?
Чан сделал глубокий вдох, будто собираясь ответить, но передумал.
— Всё нормально, — тихо сказал он, вставая из кресла. — Просто голова забита кое-какими мыслями.
— О, эти «кое-какие мысли» случайно не связаны с Феликсом? — догадался Джисон, хитро прищурившись.
Имя Феликса заставило Чана вздрогнуть. Он попытался взять себя в руки:
— Джисон, хватит. У меня правда всё в порядке.
— Ты точно уверен? — спросил Минхо, уже более серьёзно.
— Да. Простите, парни, я, наверное, на сегодня всё. — Чан накинул куртку и взял рюкзак. — Пойду домой.
— Ладно, если что мы на связи, — кивнул Минхо.
— И напиши ему, если так переживаешь, — добавил Джисон улыбаясь.
Чан только кивнул в ответ и направился к выходу.
Уже в машине, двигаясь по улице. Ночная дорога была пустой, фонари отбрасывали длинные тени, а тишина только усиливала его мысли. Он мельком взглянул на телефон, но сообщений от Феликса по-прежнему не было.
Не раздумывая долго, он резко развернул машину и направился к больнице, где лежал блондин. Когда Чан подъехал к зданию, часы на приборной панели показывали уже за полночь, но ему было всё равно.
Зайдя в приёмную, он подошёл к стойке регистрации. Медсестра за стойкой посмотрела на него с лёгким удивлением.
— Ли Ёнбок. Как пройти к нему? — спросил Чан, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё сжималось.
Девушка нахмурилась, заглянула в компьютер и ответила:
— Часы посещений давно закончились. И, кстати, этого пациента выписали сегодня утром.
Слова медсестры ударили по нему сильнее, чем он ожидал. Чан растерянно отступил от стойки.
— Выписали? — переспросил он, словно надеясь, что ослышался.
— Да. Родители забрали его утром.
Чан замер, затем, поборов замешательство, обернулся к девушке и вежливо поблагодарил.
Он вышел из больницы, но ноги словно отказывались нести его дальше. Почему Феликс ничего не сказал? Почему скрыл, что его выписали?
Вернувшись к машине, он открыл телефон и нашёл номер блондина. Пальцы дрожали, пока он нажимал кнопку вызова. Гудки звучали долго, но никто не ответил.
— Ответь же... — прошептал Чан, прежде чем набрать второй раз.
Через три сигнала звонок оборвался.
— Он сбросил? — Чан не хотел в это верить.
Он набрал снова, но на этот раз гудков не последовало вовсе — телефон Феликса уже был отключён.
Чан сжал руль так сильно, что костяшки побелели. Он чувствовал, как разочарование и растерянность переполняют его. Что я сделал не так? Почему он молчит? Почему ничего не сказал?
В голове крутились тысячи вопросов, но ответов не находилось.
Его взгляд упал на дорогу, ведущую к дому Феликса. Не раздумывая, он завёл машину и направился туда.
Через какое-то время он уже стоял на тихой улице перед домом младшего. Свет в окнах был приглушён, но видно было, что кто-то дома.
Чан сидел в машине, не в силах решить, стоит ли выйти. Одна мысль перебивала другую.
Выйти? Постучать? Но что сказать?
"Я снова убегаю от себя..." — пронеслось у него в голове.
Нерешительность взяла верх. Развернувшись, Чан поехал обратно к себе.
Как только он зашёл домой, ноги сами понесли его на второй этаж. Войдя в свою комнату, он без сил упал на кровать. Всю ночь он пролежал без сна, глядя в потолок. Мысли кружились в хаотичном водовороте, а вопросы к самому себе не давали ему покоя.
Почему он ничего не сказал? Разве я сделал что-то не так? Я ведь хотел только помочь... Или он просто больше не хочет со мной общаться?
Может, я перегнул палку? Был слишком навязчивым? Но разве он не чувствовал, что я искренен? Что для меня это важно?
Почему Феликс отключил телефон? Он злится? Устал? Почему он избегает меня, когда я хочу быть рядом?
Сынмин... Почему он так сказал? Что он вообще знает обо мне и Феликсе? Это было специально? Или это просто глупое совпадение?
Каждый новый вопрос рождал цепочку сомнений, которая тянула за собой ещё больше мыслей. Чан чувствовал, как сам себя загоняет в угол, но остановиться не мог. Все эти вопросы накатывали волной, оставляя лишь тягучее чувство разочарования и пустоты внутри.
Феликс же в это время лежал в своей комнате, безуспешно пытаясь укрыться от мыслей. Он переворачивался с боку на бок, но сон не приходил. Слова Хёнджина, сказанные утром, словно эхом звучали в голове, вновь и вновь раня его.
Ничего не значит...
Эта фраза, сказанная с такой уверенностью, будто бы выжигала на его душе болезненный след. Феликс никак не мог от неё избавиться, каждое слово всплывало, тянуло его назад, заставляло переосмысливать всё, что между ними было.
Вспоминались моменты, которые казались искренними. Те ночи, когда Чан поддерживал его в трудные минуты, подшучивал, чтобы поднять настроение. Тот случай, когда они вдвоём оставались допоздна, смеясь над абсурдными моментами в сценарии. Словно кто-то нажимал play, и эти воспоминания крутились перед глазами, лишь усиливая боль.
«Разве он мог тогда лгать? Разве его глаза, полный заботы голос были фальшивыми?» — задавался вопросом блондин, но ответа не находил.
Он вспомнил, как Чан вчера привез его в больницу. Как заботливо убедился, что ему ничего не угрожает. Разве это просто обязанности? Разве кто-то сделает это для человека, который «ничего не значит»?
Но затем снова звучал голос Хёнджина, как напоминание: «Я сам слышал. Ты для него — никто. Только работа, только сценарий».
Феликс не знал, чему верить: словам друга, который всегда был рядом, или своим чувствам, которые подсказывали, что Чан был искренен. Но что, если он ошибался?Если он сам выстроил иллюзию, поверил в то, чего не было?
«Почему я всегда так наивен? Почему я позволяю себе привязываться к людям, которые просто проходят мимо?» — ненависть к себе начинала накатывать волной.
Скорчившись под одеялом, он прижал колени к груди, будто хотел защитить себя от собственных мыслей. Но они всё равно проникали глубже, оставляя внутри лишь холод.
Где-то в глубине души он хотел бы услышать слова опровержения, но его собственная уверенность в том, что услышанное правда, не давала ему ни малейшей надежды.