почерк
Чан встретил Феликса у входа, аккуратно закрывая за ним дверь, коротко сказал:
— Проходи, вещи можешь здесь оставить.
Младший снял ветровку и остался в белом лонгсливе. На секунду старший замер: это был тот самый подарок, который он сделал Феликсу на день рождения. В памяти всплыли моменты, связанные с этим: как он выбирал его, переживая, понравится ли, как упаковывал, стараясь оставить в этом хоть что-то личное, как блондин нашёл его и улыбнулся, как открывая коробку, увидел записку.
— Классный лонгслив, — подметил Чан, почти незаметно улыбнувшись.
— Спасибо. Это подарок на день рождение, — ответил Феликс, тоже слегка улыбаясь.
Чан кивнул, а Феликс прошёл дальше, оглядывая просторный первый этаж. Всё выглядело современно, стильно и, как-то даже одиноко.
— Ты что, один здесь живёшь? — спросил он, оглядываясь.
— Да. Родители в разъездах постоянно. Люди деловые, сам понимаешь, — объяснил Чан. Он быстро добавил: — Ты не голоден? Если хочешь, можем что-нибудь заказать.
— Нет, спасибо, — отрицательно покачал головой Феликс.
— Тогда проходи наверх. Там будет дверь открыта — это моя комната. Я сейчас подойду.
Чан ушёл на кухню, а Феликс, держа сценарий в руках, поднялся по лестнице. Найдя открытую дверь, он зашел в комнату.
Она оказалась просторной, выдержанной в холодных, спокойных тонах: серый, чёрный, немного белого. Длинные тёмные шторы закрывали часть панорамного окна. Большая кровать стояла посередине, а на столе, идеально убранном, лежали ноутбук, листки с текстами и папка со сценарием.
Феликс медленно подошёл к столу и невольно остановился, оглядев его он заметил какие-то записи, может быть конспекты, а может просто наброски чего-нибудь. Блондин пригляделся.
— Почерк... — прошептал он. — Он похож на тот, что был в записке. От этой мысли сердце ёкнуло. Услышав шаги за дверью, он вздрогнул, резко выпрямился, взяв телефон и сделав вид, что печатает сообщение.
— Я принёс воды и немного перекуса, чтобы не бегать вниз, — вошёл Чан, держа поднос с двумя бутылками воды и несколькими тарелками с печеньем, фруктами и небольшими сендвичами.
— Хорошо, спасибо, — ответил Феликс, отворачиваясь от стола.
Чан поставил поднос на стол и сел на край кровати.
— Думаю, мы можем разобрать вторую половину сценария. Сегодня не будем засиживаться, а с понедельника прогоним полностью. Успеем выучить за выходные?
— Да, думаю, да, — коротко ответил Феликс, садясь напротив.
Чан тихо включил музыку на фоне, чтобы заполнить тишину, и они принялись разбирать текст.
Работа шла продуктивно: они шутя исправляли ошибки друг друга, обсуждали детали и смеялись над отдельными сценами.
— Я заметил, у меня такие странные фразы— хмыкнул Чан, указывая на свой текст.
— Потому что ты ведущий, который любит вставлять странные шутки, — быстро отозвался Феликс, улыбнувшись.
— А ты, значит, идеален? — приподнял брови Чан, глядя на младшего.
— Естественно! Я же главный профессионал здесь, — Феликс изобразил гордую позу, откинувшись назад.
— Ну-ну, — Чан усмехнулся, заметив, что начинает слишком часто смотреть на Феликса. Его взгляд то и дело задерживался на блондине — на его лёгкой улыбке, на серьёзном выражении лица, когда он изучал текст.
К Чану казалось возвращались прежние чувства, от которых он пытался сбежать, но теперь окончательно понял, что больше никогда не сможет причинять этому человеку боль.
— Наконец-то закончили, — тяжело вздохнул Феликс, закрывая папку.
— Да, я даже немного утомился, честно говоря, — Чан закрыл глаза, падая на кровать.
Он нащупал телефон и взглянул на время.
— Уже поздно. Твои родители не будут переживать?
Феликс махнул рукой.
— Я их предупредил, что могу задержаться. Сказал, что будем работать над сценарием.
Чан кивнул, улыбнувшись.
— Тогда давай поужинаем. Потом я тебя отвезу.
— Хорошо, — согласился младший, и они вместе спустились на кухню.
На кухне Чан быстро нашёл что-то легкое для перекуса. Они ели молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами о том, как прошла репетиция. Затем оба парня оделись и Чан отвёз Феликса домой.
По дороге оба молчали. Атмосфера в машине была спокойной, но густой от мыслей, которыми они не делились.
Наконец Феликс нарушил тишину:
— А зачем ты тогда приезжал к моему дому? — неуверенно спросил он, смотря на профиль Чана.
Брюнет не отрывал глаз от дороги, сжал руль сильнее. Его голос прозвучал резко:
— Я же говорил, что это неважно. Не думай об этом.
Феликс замолчал, не решаясь продолжить. Он посмотрел в окно, наблюдая за мелькающими огнями. Чан, чтобы разрядить обстановку, сделал музыку громче, но разговор так и не продолжился. Каждый из них думал о своём, но мысли неизменно возвращались друг к другу.
Когда машина остановилась у дома Феликса, Чан, посмотрел на него немного улыбаясь:
— До понедельника, Ёнбок.
Младший кивнул, открывая дверь:
— Спасибо, что подвёз, увидимся в понедельник— тихо ответил младший, выходя из машины.
Закрыв за собой дверь, он скрылся за воротами, оставив Чана наедине с его мыслями, смотря на его удаляющуюся фигуру, понял, что этот вечер оставил что-то важное в его сердце.
По дороге домой Чан крепче сжимал руль, наблюдая за потоками света от фонарей, мелькавших на тёмной дороге. Мысли, которые он так усердно пытался оттолкнуть, вновь начали пробуждаться, заполняя сознание. Он вспоминал каждую деталь: как Феликс смеялся во время репетиции, как его глаза становились серьёзными, когда он углублялся в текст.
Он пытался отмахнуться от нахлынувших чувств, пытался убедить себя, что всё это — лишь привычное желание заботы о младшем, их рабочая связь. Но теперь это уже не срабатывало, они оживали с новой силой. Он знал, что это гораздо больше. Хотелось задерживать эти моменты, находить повод для встречи, видеть эти искренние реакции, наблюдать за тем, как блондин погружается в работу.
Чан осознавал, что это желание быть рядом с младшим стало его слабостью. И хотя он не мог избавиться от этой мысли, он отчётливо понимал — реальность может быть слишком сложной для таких чувств. Они — команда, партнёры в работе, а что дальше? Стоило ли разрушать этот баланс ради чего-то, что он не мог полностью понять?
Он даже уже не пытался оправдывать, уговаривать себя — просто знал, что это бессмысленно. Эти чувства стали частью него, слишком сильной и глубокой, чтобы просто исчезнуть. Чан понимал: они не уйдут, как бы он ни старался их подавить, это было больше похоже на борьбу с самим собой.
Несмотря на все то, что брюнет испытывает к младшему, между ними оставалась какая-то невидимая грань. Что-то, что Чан не мог преодолеть, как бы ни старался. Феликс хоть и выглядел расслабленным, но будто сторонился, держался на расстоянии.
Почему? — думал Чан, чувствуя смутное разочарование. — Я вроде бы уже и не даю ему повода для этого. Я больше не груб с ним, не давлю, не подшучиваю. Я просто стараюсь быть... нормальным. Но младший всё равно оставался будто отстраненным, хоть и пытался это не показывать.
Эта скрытая настороженность младшего не давала ему покоя. Чан пытался убедить себя, что просто надумывает, но ощущение пустоты внутри не проходило.
Оказавшись дома, Чан почувствовал, как мысли начинают затихать. Казалось, всё начинало становиться на свои места. Чан чувствовал гордость за себя. У него и правда получилось преодолеть свои старые привычки — те самые шутки и комментарии, которые раньше могли задевать младшего.
Теперь он был рад, что мог создавать атмосферу, в которой Феликс мог почувствовать себя комфортно, несмотря на его некую осторожность и отстраненность.
И самое главное, чем восхищался Чан — младший дал ему возможность проявить себя таким, какой он есть на самом деле. Настоящим. И это было для него, пожалуй, самым важным.
Феликс, вернувшись домой, оповестил родителей, что вернулся и ушел в комнату. Он улыбался, хотя и выглядел немного задумчивым. Парень положил сценарий на стол и, доставая телефон, написал Хенджину: «Зря переживал, все прошло хорошо, без всяких приколов». После этого он уселся на кровать, слегка развалившись, и задумался.
В его глазах мелькнула мысль о листках, лежавших на столе, и о записке, которую он когда-то нашёл в подарке. Он поднялся с кровати и достал её и внимательно рассмотрел почерк. Несколько секунд он пытался вспомнить, как выглядели те записи в комнате Чана, но, покачав головой, отложил мысли в сторону. Подарок явно был не от Чана, и, наверное, это было уже не так важно.
Младший задумался о том, как изменился старший. Он стал другим. Хотя в голове по-прежнему оставалась некая осторожность. Почему он боится этого нового спокойного, почти доброжелательного Чана? Или он не боится? Феликс всё же чувствовал, что между ними больше не будет той боли, той враждебности. Чан не причинит ему зла.
Сделав все свои вечерние дела, парни улеглись спать, каждый погружённый в свои мысли, но всё равно на позитивной ноте.