Проект Ангел - Крылья Свободы

Пустота внутри и мысли в голове долго сжирали и давили, говоря, что из всех существующих ошибок, нестандартной ошибкой природы была, возможно, она. Да, Хасэгава была ошибкой, но стала удачной попыткой достигнуть чего-то за гранью человеческого. Хасэгава была доказательством того, что это возможно. За всё это время девушка, словно окаменев, с кровати не двинулась и дневник из рук своих цепких не отпускала. Огонь полыхал в лампе и меланхолично прилипал к стеклу.

Её гложила паранойя, а вместе с ней и тревожность, что клыками своими острыми рвала плоть. Стены, казалось, имели глаза, безмолвно окаменевшие, подобно притаившемуся хищнику.

Может, идея была бредовой, но Рэй хотела встретиться с Агатой и поговорить лицом к лицу. С Агатой, твердящей, что является её создателем.

Её создателем и её Богом. От каждой мысли за спиной подёргивались гарпийнные крылья, и хвост прижимался к кровати от безвыходности послушно. На миг горло пересохло и стенки начали сдавливать голосовые связки, заставляя вздохнуть через ноздри сильнее.

Послушной — возможно, такой была бы она, если бы не вытащили её из пламени огня и безумия. Агата была ключом с острым лезвием в начале.

Рэй — её создание.

Рэй — её фрукт и трофей, к которому она тянет усердно свои руки.

В прозорливой голове проскакивала даже пропитавшаяся до дна чёрным ядом мысль вонзить нож в лебединую шею, с неопытной резкостью повернуть его раза два остриём к северу, дабы этот липкий хруст окрасил тишину кровью, и отпустить с глухим грохотом тело, чья плоть слезет с костей и чья кровь в разорванных венах отнюдь кипеть не будет больше. В прозорливой голове эта мысль проскакала, но, покачав ею в отрицание собственной фантазии, Рэй огорчённо вздохнула.

«Агата ведь тоже чья-то пешка, — пыталась она мыслить рационально, без бушующих эмоции и ненависти, что с каждым разом в сердце всё глубже корни пускала. — Но она самовольно действует».

Не укладывалось в голове крылатой, чей зрачок презрительно сузился, подобно кошачьему, как вести ей себя по правилам разведки, когда изнутри разъедали по кусочкам гнев и ненависть, караулящие сознание всё активнее. Может, встретив ещё раз Агату, Хасэгава бы не смогла заставить себя сидеть на месте.

Как ей быть снисходительной к персоне, что является чуть ли не самостоятельной шахматной фигуркой, одной из важных, с большим количеством ходов?

С каждым часом сверху потухали голоса, словно звёзды на рассвете, и позже вовсе стало настолько мертво, что русой казалось, что она слышит, как собственная кровь циркулирует спешно по венам.

От напряжения лицо юной разведчицы побледнело, и крылья начали дрожать, шурша неимоверно громко для чувствительного птичьего слуха. Это её раздражало. Это шуршание специально не хотело давать покоя?

Шаги с конца коридора приближались, но русая пискнуть не смела. Мало ли кто это, и по какому указанию спустился в забытый коридор.

Когда кто-то повернул ключ в замочной скважине, сердце дрогнуло от неожиданности, и глаза зацепились за дверь онемевшим взглядом, полные непонятного, метавшегося в душе испуга. Натянутые от ожидания нервы были как гибкая резина — готовы лопнуть в любой момент, от чего у крылатой начал дёргаться глаз.

Дверь отворилась медленно.

Мучительно медленно, и в конце, наконец, выглянула тёмная макушка, потом и римский нос показался, а позже вовсе зеницы кофейные лукаво заблестели удивлением, когда наткнулись на Рэй, что как была до этого растрёпанной, так и сейчас растрёпанная одинаково. Взъерошенная, будто по ней прошлась вьюга и белая, словно мелом себе лицо разрисовала. Ни один волос с её головы не двинулся и не упал. Пальцы сжимали дневник, казалось, боязливо, зрачок же утопал в золоте снова, чтобы после вздоха и короткого моргания этот мрачный омут расширился обратно.

Ханджи не припёрлась с пустыми руками, и зоркая Хасэгава быстро это смекнула.

— Можно в душ? — заметив стопку одежды, спросила Рэй с надеждой в голосе своём тихом, позабыв поприветствовать майора, зашедшую кошачьим шагом к ней в скромную комнатушку. Зое только легонько, по-тёплому улыбнулась после недолгой оглядки разведчицы с ног до головы. Она точно оценивала её лохматый вид, вышедшего, кажись, из глуши зверя и кивнула, даже не задумываясь. Что-что, но не помешал бы душ русой, уже представляющей себе, как будут прилипать к коже приятно тёплые капли и как попросится язык высовываться наружу, дабы ловить их по детской и глупой привычке. — Я ждала этого двенадцать дней.

Устало вымолвила она, протирая тот самый, нервно дергающийся глаз указательным пальцем. Звёздное небо под златыми монетами ее глаз стало темнее, словно Рэй не отдыхала совсем ночью и, будто увидев саму себя в зеркале, та раздраженно румяные губы искривила.

— Верю, — поправила очки учёная, сбавив ухмылку, хотя тепло с глаз никуда не делось. — Поэтому давай, разомнёшься и вспомнишь, как выглядит разведка.

Русая горько вздохнула, почувствовала, что холодный воздух стал на мгновенье тяжёлым, и приняла с рук майора свою новую одежду, тёплую на ощупь и приятно лежащую на коже. Разведку она давненько не видела и даже интересно было бы поглядеть, что успело измениться, какие слухи появились, какие разговоры ещё ошиваются по коридорам и что в целом говорят люди.

Рэй понимала, что ей не светит это в этом сезоне, поэтому грустно уголки губ вверх потянулись, чтобы потом смениться на упоение от прикосновений к шёлковой ткани, что на лебяжий пух похожа.

Самодовольно крыло распахнула наполовину Хасэгава, лаская стены перьями и чуть ли не замурлыкала от удовольствия, пристраиваясь под руку Зое подобно покладистой кошке, когда представляла себе какое блаженство ждёт её после двенадцати адских дней на дне повозки. Чистая одежда сейчас казалась поощрением каким-то со стороны её троих начальников, два из которых сейчас вдыхали запах чернил и ненавистных бумаг.

Рассматривая с нескрываемым любопытством тёмных оттенков ткань, брови взлетели удивлённо вверх, и Рэй подняла голову к Ханджи, что-то вслух про себя говорившей.

— Ты одежду под крылья сшила?

— Нет, — до этого помычав задумчиво, помотала головой шатенка, губы надув уточкой на несколько секунд и, пожав плечами, она продолжила: — Ну, переделала скорее.

Обычные непримечательные пуговицы привлекли внимание птицы, облизнувшей пересохшие бледные губы и, поиграв с ними немного, то крутя, то вертя их кончиками пальцев, с уст Хасэгавы вырвался мимолётный «хм», и улыбка окрасила юное лицо крылатой девы, расслабившейся потихоньку.

Присутствие Зое давало повод отпустить тревожность хоть на несколько минут и почувствовать, как груз усталости на плечи вываливался медленно, растягивая время. Ханджи была персоной, рядом с которой частенько замечала русая, что становится спокойно и легко, будто от мира всего они отгорожены чем-то столь тонким, что очи не улавливают это сразу.

— Мастер на все руки, — подчеркнула Рэй умело, подмигнув шатенке, удивлённо глаза разувшей.

— Я? — будто не веря словам бестии, спросила Зое, руку к груди приложив и дивясь театрально. Изобразив, что по бледным щекам кисточка с лёгким румянцем прошлась, Ханджи вжала голову в плечи и прижала одно колено к другому, согнув до этого ногу грациозно. — Ой, да брось, смущаешь.

Рэй только усмехнулась от такого актёрского мастерства, прибавившего ей настроения, и подождала пока послышится за спиной щелчок ключа, который сразу спрятала учёная в кармане белых брюк крылатой, не забыв до этого в привычной манере покрутить между пальцами.

— А если встречу кого-то? — не унималась русая до сих пор, глядя на Ханджи из-под длинных ресниц, на шафранные искорки акцент делающие.

— Направь его с невозмутимым лицом ко мне и иди дальше, — Рэй на слова учёной лишь пожала плечами, сомневаясь в этом решении каждой фиброй своей души но, сказав напоследок до того, как их пути разделились, что в случае чего она виноватой не будет и получив подтверждение собственным словам, русая в темноте скрылась, оставив за собой лишь призрачную крылатую тень биться о стены.

Шла она бесшумно. Уже сил прислушиваться к каждому листику не было, и, спускаясь обратно в подземелье после одного коридора, да сворачивая за угол, накрытый мраком, в глаза тёплый свет ударил нежно, всё равно заставляя русую прищуриваться. Взору открылись душевые кабинки, каждая из которых была прикрыта плотной шторой. Пройдясь только кончиками пальцем по первым двум, почему-то Рэй остановилась на третьей.

Пока снимала обувь, крылатая еле успела среагировать, дабы не споткнуться и опереться о каменную стенку, а пока снимала тёплые носки, она успела трижды поклевать носом. Шаг за шагом, но потихоньку тело оставалось обнажённым в тишине, сжимающей её со всех сторон. Ханджи со свитером сделала тоже самое, что и с новой одеждой — разрез на спине и пуговицы, одежду застёгивая как корсет, но оставляя место для громадных крыльев, постоянно прилизывающих пол.

Босиком она тихонько прокралась за шторку, словно вор, оставив только пернатый хвост торчать за пределами кабины и придерживать штору. Одежда лёгким движением приземлилась на стальной крючок и Рэй, вдохнув тихонько в лёгкие влажный воздух, повернула маховик в сторону алой точки, выбивающейся из контраста тёплых цветов и тонах.

Не сразу подалась навстречу струям воды Хасэгава, для которой два дня без душа — это уже как пытка. Сначала она рассматривала капли, что разбивались о землю, потом же как о собственную аккуратную девичью ногу, доводя себя до взбудораживающих мурашек и распушивания серых перьев и, позже вовсе полностью залезла под воду, не забыв до этого волосы собрать в русый растрёпанный пучок резинкой, что у той в кармане покоилась ещё от госпожи Браус.

Вода была тоже частичкой свободы, расслабляющей перегруженные плечи и крылья, а её звук ласкал барабанные перепонки, будто симфония. Старалась Рэй крылов не трогать, хотя в один момент рукой начала взмахивать в их сторону, дабы капли прилизали перья и пали к кончикам вниз. Бинт не трогала девушка даже мокрыми руками. Быстро русая потеряла счёт времени при таком наслаждении небесном. Конечно, не помещалась она полностью в кабинке — слишком уж большая её ноша была, но не жаловалась Хасэгава, с лица которой улыбка не спадала.

Жаловаться на такой момент спокойствия — грех и неблагодарность.

В коридорах пусто, тишина гробовая — в голове то же самое. Рэй слилась с настроением штаба и стала снова его частичкой. Стохестский дом уже не казался столь родным, да и разведка тоже, но почему-то, будто мимолётное видение, ей показалось на мгновение, что она дома. Может быть, тёплый свет так действовал, или, может быть, понимание того, что забывчивому дежурному повезло, что она на стрёме, ведь потушит лампы вместо него, но ей показалось, что она дома.

Когда она вышла из душа, за ней поднялся клубок пара, исчезающий потихоньку и оставляющий холодный воздух в покое. Рэй чувствовала себя как подснежник — столь же чиста и бела, да хрупка. Будто вышедшая из-под слоя снега, Хасэгава с облегчением подняла голову к каменному потолку и взмахнула ею разок, дабы русые волоски с лица откинуть по бокам обратно.

Несмотря на то, что было поздно, эта ночь лучше всех последних ночей из её жизни.

Быстро добралась обратно до подвала русая. Коридоры огибала не впервой, к шумам прислушиваться стало легче вдвойне и приятнее. Шелест листьев и ветер снаружи не водили хороводы и не наводили суету, предпочитая сегодня более спокойную, милую сердцу мелодию. Проходя мимо одного из окон и прижимаясь чуть ли не к стене, дабы не попасть под лунный свет, Рэй поняла, что она до сих пор улыбается глупо. Даже когда зашла в подвал, в маленькое помещение и уже мозолившие глаза четыре стены, уголки губ не опустились.

Когда заперла дверь и плюхнулась на кровать, Хасэгава не помнила, ведь холод стал тоже сладким, расслабляющим, как и провальная попытка держаться за последнюю нитку сознания, от усталости потухшее прямо так — с пучком на голове, в свободной пижаме в виде мужской рубашки и носков, тянувшихся до колен.

***

Так продолжалось дня четыре. Ханджи приходила к ней с едой, одеждой и целью поболтать, а ночью Рэй выходила на носочках в душ, не забывая брать с собой спичечный коробок, ведь поджечь лампы в душевой нужно, плюс не всегда луна с окон светила так ясно, как в первый день, а спичку потушить легко — подуй разок на ней и всё.

Хасэгава восстанавливалась потихоньку, и свой сбитый режим сна и еды тоже. С первого дня ни Эрвин, ни Леви её не навещали больше, взвалив всё на плечи редко спящей, с постоянно бурлящим в крови адреналином Ханджи, что была вполне себе не против и даже раза пять постаралась про титанов с русой заговорить, что еле как через часа два поддерживала диалог. Рэй быстро привыкала к стабильности, и этот раз не стал исключением. Замечала она резко изменения — принюхивалась к ним как зверь и оценивала, скаля зубы, если они не были благополучными, но, оказывается, не только у неё нюх к изменениям, даже малейшим, хороший.

Хикэри, что опоздала из-за того, что была дежурной в столовой и помыла горы посуды после ужина, тоже пришла ночью в душ со стопкой чистой одежды, дабы смыть с себя раздражение, но, вместо того, чтобы сразу в первую приглянувшуюся ей кабинку зайти, она застыла на пороге. В рубиновых зеницах заплескались подозрение и интерес, уже начавший бурлить по венам, как только в лицо ударила теплота, которой неоткуда взяться в этот час, и её догадки подтвердились, когда Алая, заглядывая в каждую кабинку поочерёдно, остановилась на третьей, что была мокрой.

Мокрой, значит, ею недавно пользовались.

В голову быстро прокрались мысли, что кого-то скрывают у них в штаб-квартире, ведь и капитан Леви стал настойчивее во время тренировок и строже начал контролировать коридоры, дабы поймать неспящих поздно разведчиков и отправить пинком под коленную чашечку в кроватку. Екошо, чей долгий взгляд застрял на капающих мирно с лейки капель, не стала никому об этом рассказывать, предпочитая рот на замке держать, и самой свои догадки подтвердить, без помощи.

Знала она что мимо Леви не пройти так просто и что его маршруты непредсказуемы, поэтому, чтобы в самом деле самой провести расследование, Хик подставила после ещё трёх дней самовольного дежурства на кухне Ацуко, дабы Аккерман на неё отвлёкся. Сама лиса с красной шкурой проскользнула через тьму в нужный ей коридор и подвал. Даже так почувствовала режущий до боли взгляд капитана на своей уходящей во мрак спине, понимая, что тот, вероятнее всего, её заметил.

Торопилась Хикэри сильно, так, что даже на ступеньки не глядела и чуть ли вниз не полетела с половины пути. Благо успела зацепиться за металлический кружок для факела и удержать равновесие — как-никак не даром УПМ владеет.

Когда свернула за угол, словно мышь, в уши ударили глухие стуки тёплых капель, разбивающихся о землю, и вовсе не подозревала разведчица, что опять в третьей кабинке та, что стоит под лейкой словно каменная статуя, меняет планы отступления, слова и действия, как перчатки в голове своей, поэтому уж смело приближалась.

— Ты кто, чёрт возьми? — прозвучало в помещении одиноком грубый клекот Хикэри, руки в кулаки сжавшей с уверенностью. Рэй, чей хвост о стену опирался и мялся, и крылья приподнялись над полом, застыла с паникой в златых глазах, прислушиваясь к знакомому гласу и шагам, что до этого вода приглушала успешно. Не упала тонкая рука на белый маховик, застыв в воздухе замертво. — Послушай.

Будто начала переговоры утихомирившаяся Екошо, чей отчаянный вздох ударился о стены. Во время этого короткого молчания хотелось скрипеть зубами и чертыхнуться раз тридцать, если не больше.

— Ты либо говоришь кто ты, либо я штору отдёрну в сторону.

Тут конкретно Рэй замялась, понимая, что эта безумная алая искра не шутит, и что она на самом деле пойдёт на это, со словами, что сама виновата, раз не согласилась на поставленные изначально условия или не выдвинула свои. Хасэгава голос свой потеряла и слова даже в горле не застревали, ведь их не было вовсе. Скорее, крылатая не столь за себя боялась, как за последующую реакцию со стороны Хика.

Долго русая размышляла, представляла свои последующие действия, но всё равно её опередили.

— Хрен с тобой, я предупредила.

— Постой ты!.. — вырвалось с губ поздно, ведь уже в сторону штора полетела, открыв перед собой вид, что оставлял с разомкнутыми губами надолго. Прикрывалась Хасэгава крылом от шеи до самых кончиков пальцев на ногах, ощущала, как к коже чувствительной прилипали пёрышки и, держась за призрачную надежду на капельку понимания, не выдержала сама. Рефлекторно подалась вперёд, прикрывая ладонью небольшую грудь и резко впилась в штору, обратно себя ограждая от разведчицы, назад отпрянувшей так, будто перед её ногами кипяток разлили. — Хикэри! Ну ты серьёзно?! Чёрт возьми, ты так себе заработаешь фиговую репутацию! И крылом ещё ударилась...

— Серьёзно?! — ахнула красноглазка удивлённо, игнорировав от нервов вылетающие друг за другом фразы Хасэгавы, поглаживающая своё чудо пернатое с сочувствием. — Какой придурок будет в полвторого мыться, Рэй?!

— Я! — с уверенностью каркнула в ответ русая, выпрямив спину. Хикэри усмехнулась, руку в бок уперев в привычной ей манере, когда ждёт кого-то, и с облегчением вздохнула. Всё-таки её шестое чувство не ошиблось, и красноволосая поймала с поличным того, кого так тщательно в их стенах скрывают.

Рэй — то самое ставшее легендой «крылатое чудище», что скрывается во мраке их коридоров от любого луча солнца и выходит только ночью, но почему она здесь, в эпицентре? Неужто командор Эрвин решил взять неожиданностью? Да и как обратно её притащили-то незаметно?

В любом случае Алая, что от облегчения расслабилась, примерно нечто такое себе и представляла — просто Рэй, только с крыльями за спиной и хвостом, но не думала она почему-то, что они такие большие по сравнению с маленькой фигурой знакомой сестрички-лисички. Может быть, собственное воображение, к этому подготовившее, помогло ей справиться с испугом, накатившим неожиданной волной, или, может, дело в уверенности в собственных силах, но на удивление самой Хик, быстро она успокоилась после первой встречи с крылатым чудом.

— Тут бы табличку повесили, что ли... — задумчиво подперла Екошо подбородок, всё ещё в смятении пребывая.

— Тебе на шею, — зашипела в ответ русая, чей верхняя губа хотела обнажить острые клычки.

Узнаёт Алая Рэй, которой лишь бы огрызаться. Даже покорив небо, русая не изменилась, оставаясь такой же язвой и кислой виноградкой.

Разговоры притихли, слова давно разбились вместе с каплями воды о пол, но Рэй не спешила повернуть маховик и вырубить льющуюся воду, на пальцы ног падающую из-под потолка.

Хикэри не была простой. Может быть, она бестию на землю повалит или схватит от недоверия как-то болезненно. Екошо чаще силой решала конфликты, нежели словами, понимая, что речь человеческая ей не подвластна, поэтому тратить своё время не стоит. Скорее Хикэри не «проста», а «неожиданна», поэтому, зная её, русой остерегаться надо поначалу кровавой бури, сейчас смиренно за шторой стоящей.

«Она не зашла в другую свободную кабинку, боясь, что я уйду незаметно, — хмурое лицо Хасэгавы расслабилось, став задумчивее, и чёрный омут сузился в эти два яркие жаргона. — Значит, она меня ждёт».

В голове прокручивались все возможные вопросы со стороны разведчицы, чьё молчание казалось затишьем перед бурей. Принюхивалась Хасэгава аккуратно, стараясь незаметно улавливать каждый шорох или вздох, но, в конце концов, та только вздохнула от безысходности.

— Задавай вопросы, Хик, — Рэй повернула маховик влево, дабы вода прекратила литься, накинула себе на шею дымного цвета полотенце, и, схватив его за оба конца, начала с силой тереть о чувственную кожу. Несмотря на то, что зажата она в маленьком кубе, в котором еле-еле крепкие крылья помещаются, Хасэгава даже этим наслаждалась, забивая на пространство. — Я же шкурой чувствую, что они у тебя есть.

Да, у Екошо и в самом деле были вопросы, только с какого начать, та не решила ещё, поэтому ляпнула первое, что в голову пришло.

— Как давно у тебя крылья?

«Вопрос хороший, — признала Хасэгава, взмахнув полотенцем так, что его край даже за шторой выглянул».

— Не могу сказать с точностью, но до звездопада, — перейдя к талии, ответила непринуждённо русая, зевнув тихонько. — Можешь зайти помыться, я не уйду никуда.

— Откуда ты знаешь, что я не зашла ещё? — не удавалось скрывать любопытство, перемешанное с подозрением Екошо, чья алая бровь вверх взлетела вопросительно, поэтому Рэй, успокоившись наконец и расслабив крылья, всё время хотевшие распахнуться для полёта рефлекторно, лишь усмехнулась.

— У меня слух раза в три лучше, чем человеческий, — помолчав немного, что-то про себя обдумав, Рэй добавила следом коротко: — И зрение тоже.

— То есть ты больше к птицам принадлежишь, чем к людям, — вслух поразмышляла Хикэри, всё ещё не торопясь зайти в рядом стоящую кабинку. Слышала Алая, что тон птицы стал тоскливым, да кислым словно виноград, и точно златые зеницы опечалились от её фразы и, возможно, поэтому у неё самой краснота с радужки сгустилась, став тусклее.

— Скажем и так, — понемногу, но сама русая начала принимать правду, от которой только вздыхать хотелось, заварить себе чай и подглядывать в окно, в тиши лесной и при дождливом небе, отгоняя одновременно крутившихся над головой чёрных воронов. — Не могу сказать что по природе прям ближе к ним, но есть от них много чего.

— Например?

— Тот же слух, зрение, реакция и, видимо, рефлексы — от последнего услышанного слова Хикэри наклонила слегка голову набок заинтересованно, пытаясь вспоминать, какое у птиц поведение, но быстро одна мысль сменила другую.

— Что в городе случилось? — Екошо сомневалась, что Рэй, всё это время даже от них самих скрывающаяся самовольно, решила показать себя всему миру в столь важный для человечества день, в котором переворот власти вошёл в их историю, закрыта в клетке.

Хасэгава прижала к груди тёплую одежду, вздыхая её сладкий аромат, напоминающий весеннее возрождение после льда и снежного кристалла, покрывающего землю ковром. Что сказать ей Хикэри, жаждущей и заслуживающей правды? Сказать ли бредовую, но, возможно, правдивую теорию Ханджи, или ответить без подробностей на вопрос, дабы та потом задавала их всё больше?

« — Ошибка природы, — не подумав ляпнул как битой по луже Леви после слов Эрвина, поняв слишком поздно, что перегнул палку сильнее чем стоило бы».

Зрачки сузились резко, кислота словно стала ярче и одичала, кипя в собственном котле безумья. Ошибка природы. Пальцы снова хотели сомкнуться, а ногти — впиться в ладони до царапин, пока клычки покусывали уже ставшую алой губу, треснувшую от ветра. Сколько бы они ни старались, но люди никак не могут принять даже своих, отличающихся в мелочах. Может, тогда Леви пошутил, но эта шутка ударила острой стороной ножа, заново заставляя всколыхнуться ту самую детскую агрессию — маленький шрам, видимо, ещё не затянувшийся полностью.

— Рэй? — спросила Хик, всё ещё ответа не услышавшая. — Что случилось в городе?

— За мной сильная организация гонится, вот что случилось, — раздражённо выпалила та, белые брюки сложа, будто кто-то сзади гонит. Пряжка ремня с лязгом о стену ударилась, когда Хасэгава к себе его потянула грубо, будто кусок кожи чем-то провинился перед ней, у которой будь побольше пространства, то взбудоражено крыло бы вскинула в воздухе. — Я от испуга трансформировалась в городе, по мне стрелять начали, обвинили в воровстве какой-то тиары и по итогу настроили народ против меня самой, а я, дабы спастись от этой напасти решила, что надо чуточку полетать, но кто бы знал что в меня попадут, и я упаду в чёртовом доме, сломаю крыло и получу трещину в рёбрах.

— И тебя притащили сюда, чтобы в случае если та организация найдёт, защищали разведчики? — попыталась в логическую цепочку свести все события Хикэри, на что в ответ уже натягивающая на ноги армейские сапоги Рэй фыркнула громко, дабы её точно услышала собеседница ненаглядная.

— Мне-то знать что ли? — не дав Екошо перебить, Хасэгава быстрее изрекла, жестикулируя активно свободной рукой и складывая одновременно ремень поверх стопки дневной одежды. — Вроде чтобы зажило крыло и была ближе к Ханджи, Леви и Эрвину в случае реального нападения, плюс легче попытки слежки прервать таким образом.

— То есть, ты сама не знаешь, почему тебя сюда притащили, чёрт возьми? — с явным недоумением спросила Хик, голову назад отдёрнув, будто отстранилась от чего-то непонятного ей.

— Я думаешь спрашиваю, что ли, почему мы идём сюда, а не туда? — Рэй с горем пополам последнюю на спине пуговицу длинной ночной рубашки, до розоватых колен доходящей, застегнула. Не любила она во все позы скорчиваться и изгибаться когда на спине крылья давили к полу и от влажности потяжелевшие перья казались мешками. — Я просто следую приказам. И так из-за меня разведку могут обвинить в измене, а мне ещё выпендриваться, что ли?

— Что за организация-то?

— Черти его знают. Мы подумываем, что научная организация, что занимается запретной деятельностью, — слово «организация» у русой начало ассоциироваться с Агатой, от чего ту уже воротило и крутил желудок, угрожая разнервничавшийся крылатой сильной тошнотой и ещё большим стрессом. Екошо, имеющая расплывчатое представление слов разведчицы, только и оставалось задавать дальше вопросы, приносившие ещё больший туман в голову.

— Запретной деятельностью?

— Не могу сказать с уверенностью, — отдёрнув штору наконец, Рэй вышла на свет ламп, позволив им пасть мягко на белую кожу и неряшливый пучок, который она распустила, позволяя своим длинным светлым волосам волнами заструиться по плечам, и натянула эластичную резинку на тонкую кисть. — Но эксперименты на людях.

У Екошо, привыкшей постоянно действовать на месте и вовсе не подключающей фантазию, если не витает рядом с ней адреналин, на этот раз тоже не сразу подключилась к своему воображению, но, когда попыталась это сделать, позабыла вовсе, ведь перед ней — крылатая девица, чудище, о котором так твердили в Митрасе и которую успели отнести и к чертям, и к павшим ангелам, и к ангелам тоже заодно. Только куда её ни метали и к какому мифическому клану ни отнесли, дабы выдвинуть свою теорию и добавлять к ней всё более абсурдные аргументы.

И ведь каково будет удивление народа, когда перед ними девушка обычная появится с крылами за спиной метра два и хвостом, пол подметающим за ней постоянно. Рэй зевнула бесшумно, и тут же пернатое чудо распахнулось, распушилось словно облачко, кончиками перьев потолка касаясь, и сама Хасэгава, одной рукой стопку одежды придерживая, потянулась кое-как, то выпрямляя спину, то изгибая позвоночник внутрь, чуть ли не до его хруста.

— Ой, мама! — отпрянула Алая, дивясь и не скрывая этого, когда могущественное крыло тенью своей её покрыло с ног до головы, а ей только и осталось, что поднять впервые голову, когда с Рэй встречалась лицом к лицу. Хикэри необычно было видеть такое зрелище, выглядевшее чуточку даже чудаковатым для её разума. Доходящие до пола с внешней стороны снежные перья, по которым будто прошлись чернилами зигзагом, крепкие, с толстым, скрытым за пухом стержнем дрогнули и от плеча, по предплечьям крыла по ту сторону тянулась серость тёмная, металлическая и выглядевшая тяжелой, да жёсткой на ощупь. За спиной Рэй, выглядевшей хрупко в этой молочной рубахе, мелко, с бледными, но розоватыми щеками крылья выглядели эффектно, а спадающие вниз по ним сверкающие при свете волосы только добавляли удивления и аханья.

Рэй не была похожа на черта, ведь не имела те копыта, о которых наслышалась Хикэри уже. Не была похожа на ангела, ведь от природы ангельского характера ей не видать. Может, только на падшего, и то, с трудом, с поломанным над головой нимбом и глубокими тенями под очами, придающими остроты золоту, которое смоляные ресницы прикрывали. Рэй была похожа скорее на нечто за гранью человеческого, но на радость, титанов не обгоняющая ничем.

— Прошу, не трогай меня ими, они огромные, — пятясь муравьиными шажками, протараторила Алая, нервно покусывая губы и брови прижимая к переносице настолько плотно, насколько это возможно, то ли пытаясь пригрозить молча Хасэгаве, то ли выражая свой страх, что так тщательно хотел скрыться под уверенностью, рухнувшей перед лицом крылатой, сама уперевшись в стенку опасливо. — Матерь Божья, аж дыхание перехватывает.

— Давай понимать, что я сама боюсь тебя, потому что у тебя преимуществ больше надо мной сейчас, поэтому уж из нас двоих паниковать стоит мне, — бегом начала оправдываться русая, обратно прижимая пернатую бестию к своему худому туловищу, на котором рубашка висела как на вешалке. Широкие рукава пали вниз крылами бабочки, сама же Рэй в сапогах и в такого типа пижаме явно не выглядела эталоном моды.

— Паниковать сейчас надо будет обеим, — Хасэгава сглотнула с жадностью резко воздух, настолько влажностью пропитанный, что тот у неё в горле застрял и вниз к лёгким не скатился сразу, душа изнутри старательно и царапая стенки плоти. И так бледная, свет не видавшая Рэй будто побледнела сильней, когда леденящий глас развеял лёгкий страх, превратив его в растерянную панику по щелчку пальцев. Хикэри же чуть ли в стену голову не запрокинула и не заработала себе шишку. — Марш чёрт побери по комнатам, и чтобы до утра ни одна из вас из своей комнаты не кукарекала.

На пороге, как дикий зверь зарычав низко, что, казалось, пижама с тела русой содрогнулась и начала вибрировать вместе со стенами, потускневшие под его давлением, Леви показался взорам поникшим. Его цвета мрака волосы чуть ли дыбом не стояли от разъяренности, что вырвалась наружу и в крылатую хотела вцепиться ногтями крепко да цепко, и Рэй, еле как сглотнувшая подкативший к горлу тяжёлый ком, понимала, что ему ничего не мешает к ней прийти и поприветствовать её перед сном.

Хикэри забыла о том, что в душ хотела, Хасэгава же чуть ли крылом не взмахнула, дабы побыстрее пролететь мимо Аккермана, вокруг которого воздух становился тяжкой ношей.

— Если хоть одно слово про Рэй от тебя услышу, Хикэри, — брюнет, до этого спиной к тьме стоящий, повернулся резко, точно вьюга ледяная к потухшей морально от страха Екошо и пронзил взглядом из ядра кругов адских, самых хладных красноглазку, позабывшую вовсе где её комната, кто она и кем является. — Собственными руками язык вырву и заставлю тебя поглотить его целиком, не пережёвывая.

После этого даже русая затихла в мысли, не то что её сестрица Хик, еле как проронившая короткое тихое «есть» в сторону мужчины, чью ауру Рэй будет чувствовать каждым участком своего тела, и в каждом кошмаре его присутствие улавливать.

«Ростом низка — ногами быстра! — подбодрила её внутренняя сущность, заставляя бесшумно и быстро двигаться по коридорам, без спички в руках, на одну Божью помощь надеясь и на нюх, от адреналина каждую тонкость холода улавливающий».

Если Хикэри отделалась от Леви, то Рэй почему-то шкурой чувствовала, что сейчас он её зажмёт в те четыре стены и играться с ней долго не станет. До того, как спускаться по длинным бетонным ступенькам вниз, дабы не сломать себе ещё одну конечность, русая застыла на входе, решив, что надо бы зажечь спичку, и желательно тоже с ястребиной скоростью, дабы он её тут в мраке безмолвном не поймал.

Дрожащими руками еле как вытащила крылатая тоненькую спичку, и то, держала её кончиками изящных пальцев, будто после пьянки подрагивающими. Промахивалась русая раз тридцать точно. То мимо коробки, то просто спичка не зажигалась.

«Да твою мать! — скрежетала зубами и чуть ли не цокнув клыками чертыхалась Рэй про себя, подавливая хотевшее вылететь наружу шипение всем нутром. — Почему ты не можешь быть как нормальная спичка и не зажечься сразу?!»

С сороковой попытки, во время которой у крылатой и волосы, и перья дыбом встали, всё-таки свет коснулся стен, вылизав их серость хладную. Коробочка спичек оказалась у той в сапогах, чьи стук был равен мышиному писку. Спускалась Хасэгава вниз тихонько, будто плавала по ступеням и оседлала воздух, пока сзади перья прилизывали старую пыль, ровные полоски оставляя за своей хозяйкой, дабы ступающий по следам зверь случаем не запутался.

Зверь, что дышал в саму тонкую шею птицы ступал точь-в-точь за ней, вздыхал с ней одновременно и, возможно, сердце стальное билось в одном ритме с золотом лихорадочным, запертом в клетке костяной. Может, так продолжалось бы до самой двери, что должна была оказаться перед очами, напуганными до метавшихся в зрачках чертей но, кинувшей за спиной свой взгляд Рэй помешала чуйка, шепчущая той на ухо, что ступают ей по пятам тихо, клыками кожу нежную ласкают и впиваются зеницами точёными в каждый русый волос.

Хасэгава повернулась, словно вьюга, крылом по щеке виновника её испуга прошлась и пяткой в пол ударила, да так, что звон с одного конца мрачного коридора до другого разлетелся мигом. Сжались тонкие пальцы в крепкий кулак, мимо лица смекнувшего Леви пролетевший стрелой и, казалось, воздух дрогнул, когда чуть в стену не воткнулись белые костяшки птицы, назад отпрянувшей за мгновенье, когда мягкие подушечки пальцев коснулись изящной кисти призрачно.

— Ты на кого замахиваешься, птенчик? — цапнув за руку крылатую ловко, Аккерман притянул к себе её будто в танце, заставив чуть ли ему в губы не дышать прерывисто. Волосы Рэй — постоянно распущенные волны, пахли лёгкой зимой, напоминающей тепло камина, потрескивающих мирно дров и керосиновой лампы, чей свет о стекло отражался. Гласом своим низким прикоснувшись к уху нежно, за мгновенье заметил мужчина как утихомирил бурю, чьё крыло снова о стену с глухим стуком ударилось. Точно Хасэгава от боли тошнотворной искривилась. Лишь одна мысль, и мозг тут же каждую полочку черпал, изучал тщательно, что бы ему кинуть в лоб, как юное лицо разведчицы становилось постепенно недовольным. Недовольным временами от раздражения, временами от тупой боли, что она, неуклюжая, сама себе причиняла.

Временами она забавная, сама того не понимая. Если надувала бледные обычно щёки, чуть краснеющие, когда она злилась, то Леви тяжело было воспринимать её всерьёз и не говорить с ней как с непослушным ребёнком. Вела она себя капризно, пыталась постоянно донимать его, вывести на эмоции, что капитан пресекал. Сама Рэй не тактильна, но не всегда против чужих прикосновений, пусть и смотрит как-то косо-криво, с непониманием странным, перемешанным со смирением. На его редкие, совсем мимолётные прикосновения она реагировала также, даже во время тренировок, но в итоге сдалась, привыкнув к ним.

Брюнет усмехнулся тихонько, ведь снова птичье сердце билось о его грудную клетку пугливо, пока Рэй сама, точно гарпия неукротимая, искала его кислыми глазами в мраке кромешном. Он почувствовал, как впились длинные пальцы в серую рубашку замертво и как за ключицы чуть не схватилась Хасэгава как за ветви. До какой же паники был Леви тёплым для неё и до какой же растерянности его голос, услышанный мимолётно, казался колыбелями успокаивающими.

— Успокойся.

— Леви? — задала вопрос то ли брюнету, то ли себе Рэй ради собственного спокойствия и дабы убедиться, что точно чуйка не ошиблась.

— Почему чёрт возьми каждого человека с какими-то аномалиями надо перевоспитывать? — нахмурил брови врановые Аккерман и цыкнул под конец кончиком острого языка, да ядовитого. Что Эрен вёл себя как сорвавшийся с цепей бешеный пёс временами, что Рэй то ли на ментальном уровне, то ли генетическом, но следовала его примеру активно, то в нитках путаясь на чердаке, то мужчину в озеро на дно за собой притягивая.

— Много людей с аномалиями встречал? — скептически спросила Хасэгава, обратно прижав крыло, плотно к спине прилегавшее. Принюховшись тихо, подметила крылатая быстро, что недавно Леви наслаждался чёрным крепким чаем, при том ароматным. Его пальцы запястье сжали, чувствуя, как мышцы напряглись в тщетной попытке освободиться.

— Достаточно двоих, чтобы понять, что не все дома у таких людей, — разговоры притихли, словно спичка, которую Хасэгава давно как уронила на бетонный пол и пепел её осыпался у ног разведчиков. Если Рэй, находясь по ту сторону шторы, когда была с Хикэри чувствовала некую опустошённость, то в случае с Леви, о чём-то задумавшемся, в душе трепеталось только тягучее ожидание. Непонятно, чего она ждала, почему сжимала и кусала мягкие блестящие губы и чего её глаза во тьме непроглядной пытались составить силуэт Аккермана, нарисовать тонкой кистью и чернотой вместо красок его острые черты лица и суженные как у хищника зрачки, тянуть полосу вниз, к шее, потом вернуться к волосам, которых ночь одарила самым мрачным цветом смерти.

— Что ты сказала Хикэри?

Тут пришлось уже сглотнуть, ведь Рэй не знает, ляпнула ли она лишнего.

— Она меня спросила, когда появились крылья, я сказала что до звездопада, — короткая пауза на кончике языка стала почему-то чуточку горьковатой, будто стебель одуванчика. — Поговорили про мой слух, зрение, реакцию и крылья. Потом она меня спросила, что случилось в городе, на что я случайно выпалила, что меня, возможно, преследует научная организация.

Наученная прошлым тоскливым опытом, Рэй долго скрывать от Леви не стала правду, от которой та сгорбилась чуточку, в напряжении, ожидая что ей, возможно, влетит. Не знала крылатая, если подслушивал их где-то капитан, но рискнуть и подорвать его доверие, казавшееся колыхающимся листиком, вот-вот готовым с ветви сорваться, не хотела.

— Как ты не услышала её?

— Видимо, льющаяся вода приглушала её шаги, — не стала Хасэгава вдаваться в догадки, что Алая, возможно, давно уже положила глаз на неё и караулила это место в попытке поймать гулящего разведчика в час ночи, а то и так дорого Екошо обошёлся с ней короткий разговор.

Русая не стала вдаваться в подробности, нить которых Леви, замолкнувший, и так улавливал.

Хикэри на самом деле опередила их чуточку, ведь следующая миссия будет ей поручена и одной из лучших разведчиц их отряда — Микасе Аккерман, что изредка зыркает на Екошо с явным подозрением из-за её огненной густой шевелюре.

«Повезло тебе, — усмехнулся еле уловимо брюнет, ослабив сильную, до красноты хватку. — Не то чай с солью пила бы».

— Сменяй режим на ночной, — приказал Аккерман как приказывал ей раньше, таким же стальным твёрдым тоном, никогда не дрогнувшим. Рэй, может быть, отвыкла от солдатских обязанностей, к которым тянулось уже птичье сердце потихоньку, в надежде вылезти из этого бардака, но деться ей куда? — Днём спи — ночью бодрствуй, чтобы пойти в душ позже. Слышишь или встречаешь кого-то — поворачивай назад или в другой коридор. Мне тебя учить, что ли?

— Нет, капитан Леви, — с привкусом горькости ответила русая, улыбнувшись темноте, в ответ ей оскалившей клыки, что в сравнении с брюнетом совсем не страшны.

— К службе потянуло?

— Ещё бы чтобы не потянуло, — наклонила девица голову набок, и чёлка её русая начала свисать вниз, подобно лиане. Всё-таки да, не видя очи Аккермана во тьме, разум рисовал подробно его безупречный лик и волосы, к которым рука хотела потянуться. Была ли права Ханджи в своих догадках? Безупречно. Рэй скользила постоянно пристальным взором по атлетическому телу, выглядывалась в серость убийственных очей, может быть, смело, и даже храбрилась прикасаться в воображении кончиками пальцев как под гипнозом к выступающим на шее венам.

Чувствуя его так близко, Хасэгава не могла не заметить уверенность в движениях и некое странное желание. Нет, уверенность в своих действиях Леви присуща, но желание было странным, неописуемым, лишь на эмоциональном уровне доступным ей и понятным, но никак не на словесном.

Свободная рука проскользнула мимо талии и легла на спину Аккермана, сразу напрягшегося. Рэй, что до этого хотела отдёрнуть кисть из цепких пальцев, сейчас прижалась к нему сильнее, вздыхая его тонкий запах тела, что надолго как приведение будет навещать её во снах и гулять по коридорам. Брюнет пах приятным, еле уловимым запахом мыла, придающим свежести.

— Знаешь, что такое личное пространство? — вполне себе логичный вопрос задал Леви, никак не отреагировавший на этот знак со стороны русой, усмехнувшейся, хотя в глубине души он даже вздрогнул на миг, ведь не видел глаз зоркий её.

— Прости, — отстранилась неторопливо Рэй, почувствовав себя столь расслабленно, раз позволила себе прилипнуть к капитану словно к мёду с желанием, скрываемым во мраке. Желание ведь было простое, пусть и не признавала его девушка — сомкнуть очи у того на груди и погрузиться в сладкий сон, параллельно касаясь выступающих вен на руках и крепкой шее.

— Рэй, — своё имя с его уст не сразу восприняла девица как зов, ведь сейчас каждая буква произнесена Леви казалась умироворением. — Ни с кем не разговаривай больше, даже если это твои.

— Почему предпринимаете такие жёсткие меры? — Хасэгава удивилась знатно. Насколько же они не доверяют собственным разведчикам? А доверяют ли ей? В сердце что-то хрустнуло, когда колющий вопрос коснулся черепной коробочки, и, может быть, даже испугалась русая, поджавшая сразу губы тонкие нервно. Леви ей, возможно, доверяет только с горем пополам, а про Ханджи с Эрвином для Рэй вовсе мутно всё.

— Хоши и Сэдэо, что несколько лет работали у нас как ни в чём ни бывало, доказательство того, что не стоит доверять даже своим братьям и сёстрам, — и Рэй знала, что Аккерман был несомненно прав. Возможное предательство со стороны бывших разведчиков подталкивало на навязчивые мысли, постоянно твердящие, что кто-то из столь близкого окружения крылатой может быть следующим, кто смело чихнёт на годы дружбы и на всё вокруг.

— Думаешь, ещё кто-то из моих может быть из причастен к этому? — на вопрос, заданный со стороны девушки монотонным тоном, с оттенком напряжения, Леви только пожал еле заметно плечами, понимая, что бестия крылатая не увидит его жест во тьме, выглядевший на миг как неуверенное подёргивание мышц.

— Что ни спроси у вас, каждый ответит по-разному, — начал брюнет, тонко намекая на разговор Эрвина с разведчиками, прошедший в хаосе от разбросанных воспоминаний, но с одной единственной точкой. — Логично, что будут вопросы и поставят под сомнением чью-то «правду». Странно, что у вас никогда речь об этом не заходила.

Порывшаяся в армейских сапогах Хасэгава ради коробка спичек в недоумении прищурилась, обратно выпрямляя позвоночник. Неужто Леви серьёзен сейчас в своём подозрении?

— По твоему детям, жившим в достатке было интересно, откуда у их родителей деньги на их хотелки? — на полном серьёзе спросила русая, изогнув бровь и губы мягкие уточкой надув забавно. Спичка прошлась головкой по шершавой поверхности и вспыхнула в крошечных зрачках капитана пожаром, пока в зрачках Рэй, расширенных до предела до момента, когда коснулся свет их границ, пламя была лишь крошечной звёздочкой на чёрном полотне.

— По-моему да.

— Ошибаешься, — отрезала Хасэгава резко, прикрыв наполовину спичку ладонью, дабы она не потухла.

— Почему?

— Потому что с самого начала нам в голову вдолбили, что мы пойдём в кадетское училище и станем жить припеваючи.

Может, сейчас игрались с ней воспоминания, что являются размытым пятном в мозге, но в каждом слове и выражении лица их опекунов она видит фальшь, слышит притворство и чувствует отчуждённость, из глаз их исходящий. От пшеничных волос, что как змеи пали по широким плечам, исходил зимний холод. От шевелюры цвета воронового крыла неслась ночь с тварями из недр ада.

— Они хитры, — признал Леви неохотно, с ноткой раздражения, на что в свой адрес бестия крылатая зыркнула из-под длинных ресниц угрожающе, не стесняясь пронзить дождливую погоду, в радужке капитана постоянно играющую. Опустила слегка голову девица, тени заставив сгуститься под очами златыми. По плечам сыпались светлые волны, чьи концы всё ещё секлись и глядели в разные стороны. И ведь была похожа Хасэгава и впрямь на какую-то экзотическую диковину, что нарасхват. — Не смотри на меня так, ты бы не додумалась до такого.

На этот раз Рэй скептически приподняла бровь, руку в бок поставила по-деловому и наклонилась чуточку корпусом вперёд, к Аккерману, одну ногу вытянув тоже к нему также деловито. Рубашка была явно больше чем само хрупкое тело, скрытое под белым слоем ткани, но ведь русой бестии она шла, пусть и была похожа она своей бледностью на приведение. Да, крылатое приведение и нынешний страх церкви как и, видимо, целой организации.

Крылья на спине придавали некий мифический шарм лёгкости и неимоверной ловкости Хасэгаве, чуточку брови сильнее нахмурившей, придав серьёзности своему лицу миловидному.

Казалось, что начни гоняться ты за ней по лесам зелёным, полям, залитым светом или по прямой стене, то не догонишь. Рэй гибка и ловка или от природы, или от изменений, в ней произошедших, но она все еще гибка и ловка, с точной реакцией и приближенным к идеалу зрением и слухом.

***

— «Чем тебе, Леви, Рэй не мила? — спросила Зое, ухмылку лисью скрывая от него, Ястреба внимательного, следящего за каждым шевелением уже полном недовольства видом. Знал же Аккерман, что прищурились кофейные зеницы Ханджи и ликовала она, хохоча в себе знатно, спиной чувствуя как серость его сгустилась и стала цвета стали искусной. — Подумай только!

— Мне не о чём подумать, — отрезал капитан, ноги скрестив, как ему казалось, как обычно, без резкости в движениях, выдающей его раздражение.

— Как это не о чём? — повернулась учёная к нему быстро и с таким наигранным удивлением, что у Леви чуть глаза на лоб не полезли. Знала же Зое, как вести себя драматично, за какие ниточки дёрнуть и когда именно стоит их трогать, от чего хотелось мужчине скрипеть зубами беззвучно. Запер его с очкастой, чёртов Эрвин! Нашёл же к кому отправить его, дабы пообсуждать дальнейшие действия, пока его нет в разведке.

— Она к тебе неравнодушна.

— И мне ты что предлагаешь с этим делать? — Эрвин его отправил чтобы одно пообсуждать, но, конечно, с Зое будешь чуточку перепрыгивать с темы на темы, если обстановка расслабляющая, без напряжения и давящих врагов из одной пачки с Агатой.

— То есть ты признаёшь тот факт, что она к тебе неравнодушна?

Ну что ему сказать? Называется это здрасьте приехали, товарищ капитан! Добро пожаловать обратно в разведку, Леви Аккерман! Будто ему недостаточно иногда через чур тонких намёки Эрвина, так ещё и Зое сейчас прям подскочила с этой темой. Не удивится брюнет, если коварный командор и прозорливая Ханджи в сговоре.

Леви застыл немного, дабы подумать какой колкостью ответить шатенке так, чтобы ответ был неоднозначным но, так и не найдя никаких подходящих слов, вздохнул горько, не забыв процедить ядовито:

— Ради Бога, Ханджи, что ты от меня хочешь? Будто Рэй первая и последняя дурочка у которой гормоны играют, — кинул безразлично Аккерман эти слова, как на ветер, сам в них сомневаясь, еле чувствуя сердцем, бьющимся в груди. Может, не последняя?..

Зое лишь молча вскинула брови вверх, повернулась она словно вьюга, и губы её разомкнулись, чтобы ответить что-то Леви, но, как только встретилась с его взором, сам за себя всё говорящим, она поняла — нет смысла добиваться пока что каких-либо откровений со стороны брюнета, вовсе не настроенного на такие открытые разговоры.

Грубый, резкий, привыкший применять грубую силу, если не согласишься с первым его предложением. Красивый внешне, притягательный, но внутренне всё ещё дикий волк, бродящий в холодные зимы, закапывающие каждого под толстым слоем снега. Леви, доверия которого добиться даже на коленях умоляя, не можешь, и ведь остаётся только один вопрос, что читался в долгом взгляде, на его персоне застрявшем:

— И что только в тебя находят...»

***

И ведь правда — что в нём находят эти барышни? Леви не является лучшим кандидатом для героя в любовные романы.

— Я бы тоже не додумался, если честно, — пробубнил тихонько брюнет, на основную тему переключившись наконец, на что Хасэгава в лёгкой победной ухмылке расплылась, обратно выпрямляясь более гордо и грациозно.

«Ты смотри как распушилась, — шепнуло что-то в голове Леви с ноткой забавы, аж у того в серости глаз блеснувшей. — Важная вся».

— То-то же, — самодовольству Рэй предела не было. Может, она почувствовала сладкий вкус маленькой победы над Леви, который всегда был на шаг вперёди неё практически во всём. Тут уже Аккерман прочесть в лисьих зеницах не смог, что именно её заставило выпрямить спину так уверенно. В мёртвой тишине слышал он собственное сердце, бьющееся в груди спокойно. Сейчас за пределами тьмы подвальной где-то сыч завопил из всего горла в лесу дико, предупреждая своих сородичей, что занял он территорию для охоты и тот, кто столь храбр, что будет к нему приближаться, вкусит острые когти в глотку целиком.

— Вот скажи ты мне, Рэй, — наклонил голову на бок Аккерман, и чёлка его упала на глаза, прикрывая чёрные тонкие брови, чуточку приподнявшиеся в интересе. — Что будешь делать в случае, если на нас нападёт та организация, или если встретишься с ними?

Хасэгава в безмолвии своём успела выразить все эмоций только с помощью мимики, за три секунды принявшей разнообразные оттенки, начиная от удивления, продолжая растерянностью и заканчивая непониманием, с опаской перемешанной. Рэй, что до этого была горда чуточку и довольна, сейчас еле заметный шажок сделала назад, словно опасалась самого Леви, поднявший этот вопрос, сразу когтями прошедшегося по коже табуном неприятных мурашек.

— Ты ждёшь определённого ответа, — с подозрением заклекотала русая, что обошла легонько вопрос стороной, покрутив до этого раз пять в голове каждое слово. Поняла она, что нечего ей ему сказать и, даже если выпалит сейчас что-то, по лицу Леви было видно, что ждёт он определённого ответа, которого, вероятнее всего, она не даст. — Предпочту сейчас получить приказ для этого случая.

— Убей, — приказ поступил быстро, без оглядки и раздумий со стороны капитана, что славился своей универсальностью во всём и вся, что связано с военной темой. Съёжилась Хасэгава от такого короткого ответа, прозвучавшего во тьме будто эхо. Пламя начало колыхаться, незначительно вздрогнув само. Только Леви остался безэмоционален как всегда, без капли притворства или сарказма, который так хотела почувствовать русая в его тоне.

«Убей?..» — каркнула в мыслях с испугом Рэй, чей глаза расширились в растерянности полной.

— Убей, скрывайся, убегай — делай всё, чтобы тебя не поймали. Пока ты у нас, битва ещё не проиграна, — как бы ни хотелось русой признать, но Леви был прав. Притихла бестия, голову опустив легонько и расслабив до этого нахмуренные тонкие брови, острые как веточки. Пока она у разведки в руках, битва не проиграна и, вероятнее всего, она только начинается. В данной ситуации Рэй является пассивной пешкой во втором ряду доски, защищённой солдатами.

— Они ведь не знают, что я здесь.

— Вопрос времени, когда узнают, — кажись, сама чернота потускнела от услышанного с уст Леви, сказавшего это столь беззаботно, будто у Эрвина завалялся где-то в каком-то кармане белых брюк план на этот случай, что станет точно непредсказуемостью. Аккерман уже знал, что делать, как действовать и как поглубже всадить в мясо клинки, а Рэй что? Может, недавно она чувствовала себя способной на убийство, а сейчас при прямом приказе растерялась так, будто её только что поймали за кражей чего-то дорогого.

— Но если убью, не станут они использовать это как-то против нас? — с какой надеждой чирикала русая, глядя на непреклонного Леви с явной мольбой в златых монетках, ведь душа её птичья не готова морально к таким поворотам.

— Нет, — видно было за километр, что слово Аккермана, если прозвучало уверено, на отрез и без оглядки, то решение его железобетонное. Что он, что Эрвин с Ханджи велись по одному простому знанию о той организации, так тщательно старающаяся Рэй обратно в свои стены запереть — они при любых обстоятельствах стараются удерживать свой статус скрытности и оставаться в тени от всех, поэтому не покушаться на разведку в открытую.

Проблемой и зудом ещё является военная полиция, в которой у них есть и связи, и свои правящие люди, со стоящим чего-то голосом, но что те скажут против того, что нынче правящая Хистория Рейсс на стороне легиона разведки?

— Ну ты издеваешься, что ли? — закатила девушка глаза устало, вздохнув тоскливо. — Ну хорошая же была беседа.

«Начали за здравие, а закончили за упокой», — раздражалась русая знатно от таких переходов в диалогах, поэтому и позволяла чтобы субтитры на её лице описывали негатив, чуть ли драконьим паром из ноздрей не обернувшийся.

— Да, беседа хорошая, — признался Леви то ли с сарказмом, привычным для всех, то ли на самом деле искренне, без той капельки хамства. — А сейчас поворот и шагом марш в свою комнату так, чтобы даже я забыл, что увиделся с тобой.

Резко и грубо, но с ясным намёком на окончание разговора между ними. Аккерман начал это, и также он поставил точку пером на странице, описывающую эту ночь, лёгким движением в ритме вальса развернув птицу, сам не забыв до этого отстраниться от её крыльев огромных и толчком в спину отправил ту в темень, забив на проклятья по поводу потухшей спички.

***

И Хикэри встретиться лицом к лицу с капитаном не то, что опасно, а прям противопоказано, поэтому сегодня она старалась избежать его, насколько это возможно, дабы тот не вспомнил о вчерашней ночи, и его лампочка в голове не загорелась, напоминая о ещё каких-то неразрешённых вопросах между ними.

Будь у неё выбор, может быть, Алая осталась бы в комнате, которую недавно командор Смит любезно предоставил ей и её сёстрам, но куда там! Не дай Бог Господь вести себя подозрительно — Леви сразу начнёт тыкать в этом Хика чуть ли не мордой и давать понять, что лучше уж делать так, как изначально приказал, не то на себя пинай. При виде чёрных шевелюр Екошо вздрагивала как при ударе током, словно зверь, параллельно шепча при себе разнообразные ругательства, похожие на сатанинские поклоны дьяволу.

— Что ты такая дёрганая? — когда подсела Хикэри на своё место рядом с Жаном, уже наполовину доевшим горячий суп и оказалась под орлиными взорами разведчиков, тогда и почувствовала странное напряжение, на плечи за мгновение упавшее. На неё и впрямь пялились так, будто если она не расскажет в чём дело, то сожрут, разрывая белую рубашку и кожаную куртку в клочья, а Кирштейн, задавший, казалось, нелепый вопросец, единственный глядел, не прищуривая очи.

Что сказать красноглазке, только севшей за стол и еле как контролирующей глаза, хотевшие по столовой бегать в поиске аспидного зверя? Скажет что-то нелогичное, её тут же сцапает Армин, Сэнго, стоящая прям перед ней или того хуже — Микаса.

«Чего меня Аккерманы так недолюбливают-то?» — пробурчала Хик в мыслях с обидой явной в тоне своём, надув чуточку щёки бледные. Куда ни гляди — только приключения. С самого начала на неё странно пялилась Микаса, акцентируя знатно своё внимание на кармазинного цвета бровях и волосах, а сейчас, будто не хватало людей в разведке, что кидали за ней, идущей куда-то, взоры, и Леви подключился, своим молчанием говорящий больше, чем Саша с Конни вместе взятые.

— Видимо Жан во сне дёргал... — изрек Спрингер, прислонившись к уху Сеиджи, до этого чуточку голову набок наклонивший когда заметил краем глаза, как потянулся к нему разведчик шутливый. Не поняла Хик, если этот «шепот» был намеренно громким, словно шипение или это прокололся белобрысый, но прыснувшие в кулаки солдаты дали понять, что весь стол услышал Конни, следом ойкнувшего. У Жана суп чуть через ноздри вместо пара не вылетел, пока Сей валялся у ножки стула. Даже Сэнго, которая редко могла подавать какие-то признаки эмоциональности в плане позитива, сейчас скрыла губы за кулаком и отвела в сторону кофейные зеницы, стараясь переключиться на остывающий в кружке чёрный чай.

Екошо сморщилась и от недовольства верхняя губа чуть не дрогнула в оскале.

— Иди убейся, — проворчала та, цыкнув кончиком языка, словно змея ядовитая, вот-вот готовая оторваться от стола и схватить за шею Спрингера. Хикэри не забыла закинуть ногу на ногу и опустить чуточку ресницы длинные над кровавыми радужками потускневшими. — Просто от капитана недавно влетело, вот и чувствую себя не в своей тарелке.

Наконец, опустив голову, вымолвила Хик, схватившись за ложку.

— Когда успела? — покусывая жадно кусок хлеба, спросила Саша, чуть не давясь собственными слюнями от райского наслаждения. Саша сильно смахивала на воробья — лишь бы бесплатный хавчик откуда-то огрести и втолкнуть в себя, разве что не падая в эйфории вкусовых рецепторов.

— Недавно случайно о ведро споткнулась и разлила воду, а капитан Леви был неподалёку, — дабы придать ещё капельки правдивости всей басни фантастической, актриса Хикэри закатила очи свои алые чуть ли не до потолка и, набрав хорошую ложку супа с маленьким куском картошки, да поменьше зелени, затолкнула себе в глотку с силой. Кушать разведчице не хотелось, нервы всё ещё щекотали каждый участок тела, и играясь сознанием, которому то шептало что-то что капитан Леви смотрит на неё, шкуру с неё снимая мысленно, то бурчало что подойдёт к ней, и кирдык, пригласит гостевать пару часов у него в кабинете.

— Хикэри Екошо, — ложка чуть не застряла в горле, когда Хик услышала собственное имя, прозвучавшее как низкий рык волка, в лесах обитающего. Горячий суп обжёг горло, о стальную ложку ударились с лязгом белые зубы, и глазницы выкатились до предела. Начала откашливаться девушка по-дикому, заливаясь новым, все более насыщенным оттенком красного с каждой попыткой вдохнуть в лёгкие кислород.

— Эй! — удар между лопаток от Кирштейна заставил разведчицу прийти в себя и с солёными слезинками на глазах поднять свой взор на застывшего во главе стола Леви, скрестившего руки на груди и хмурившего смоляные брови. Одна ресничка упала на нос красноволосой, пощекотав кончик и едва не принудив ту чихнуть с силой что, возможно, привела бы за собой врачей из лазарета.

— Да, капитан! — хрипло каркнула Хик, протирая одной рукой застрявшие на нижних ресничках горячие бусины, а другой убрав неудачно павшую ресничку, которую будто она оплакивала. — О Боженька, думала умру...

Шепнула она Жану, что криво усмехнулся и молился, дабы брюнет не слышал и не увидел, как шевелились маковые губы, блестевшие заманчиво.

— Чтобы видел тебя в своём кабинете вместе с Микасой через двадцать минут.

«Ну всё, кирдык, — побледнела Екошо прямо на глазах, пока Леви, развернувшись, уходил к толпе разведчиков, его остерегающихся, к Ханджи, ему помахавшей рукой приветливо. Когда она перевела взгляд на Микасу, помрачневшую, то будто упала с мира всего. Слова застряли где-то комом в горле, воздух стал чужим и руки чуть ли в собственные густые волосы не зарылись. — Меня сейчас зафигачат два Аккермана!»

~Продолжение следует~