Проект Ангел - Крылья Свободы

Новое утро или ночь? Небо казалось чернее, чем обычно, либо Хасэгава давно на нём не заглядывалась, забиваясь в уголки потерянного в лесу дома или занимаясь своими делами, уже казавшимися нудными. Звёзды спрятались за тучи и сверкнуть не собирались в ближайшее время, а это означает, что их ждут очередные дожди, от которых уже к горлу подкатывал ком, полный раздражения и уныния одновременно.

Ветер смиренно гулял по лесу и шелестел ржавеющими листьями, однажды блестящими утренней росой и изумрудом. Любопытно, что до этого бушующая стихия сейчас была столь покладистой, словно прозрачной кошкой, что терлась о армейских сапогах разведчиков, ставших частью нефритовой тени деревьев. Холодный воздух, проникая через приоткрытое окно в комнату, заходил в лёгкие свободно, как глоток чистейшей воды, и за собой, при выдохе, оставлял горячий пар, который витал в воздухе несколько секунд, а потом рассеивался, как мимолётная иллюзия.

На этот раз для Рэй процедура «меняем бинты» была более расслабляющей и почти безболезненной, исключением лишь был дезинфектант, который сжирал плоть с каждым прикосновением к ней. Отправленная слишком большая, крепкая, из дуба сделанная повозка вызывала любопытство в душе крылатой, тихонько наблюдающей за чёрными силуэтами, которые двигались в темноте и игрались зорким глазом, сосредоточенно старающимся улавливать эти переливания с одной стороны в другую и даже управлять ими, что являлось лишь частью заскучавшего мозга, которому нужно было чем-то себя занять, кроме напрягающих, навязчивых мыслей.

Русая, поменявшая длинную в пол юбку на удобные и облегающие чёрные штаны, покорно ждала, когда наконец подойдёт Леви, иногда улавливающий её бегающий взгляд, старающийся за ними зацепиться тонкой цепью. Аккерман подметил сразу, как только мелодичные, тихие песни дроздов начали литься с разных направлений леса, что только одна птица — крупный хищник и одновременно добыча — затаилась в этой глуши и не высовывала свой курносый нос до сих пор.

— Можем, думаю, позвать Рэй... — задумчивый тон учёной сразу же получил в ответ резкий разворот и удаляющиеся шаги капитана, под которыми хрустели уже давно потускневшие листья, приближавшегося лёгкой походкой к двери, за которой, держа в кулаке небесный кулон, русая каждой фиброй своего тела чувствовала, как он становился всё ближе.

Леви приближался... Рэй казалось, что чувствовала, как от его шагов шла вибрация, от которой по позвоночнику вниз бегали холодные мурашки и заставляли поёжиться. Подаренный Аккерманом кулон впивался всё глубже в мягкую кожу, оставляя алый след. Ещё немного, и он бы пробил её, оказавшись в плоть и кровь, поглощённый полностью.

Дверь отворилась, но мёртвую тишину никто не нарушал, долго глядя друг другу в глаза.

Леви подметил, что Рэй нервничает.

Рэй же подметила, что холодность и туман в зеницах капитана стали мягче в эту беззвёздную ночь. Как приятный ветерок, его взгляд ласкал, успокаивал, говоря, что всё будет хорошо. Что всё закончится хорошо...

— Прячь в рукаве. — Из-под плаща ловко Леви протянул ей аккуратный небольшой нож, скрытый в кожаном чехле, дабы та не поранилась. — Не бойся им бить и помни, что на кону не только твоя жизнь стоит.

Рэй сглотнула, отчаянно подавляя ком, что связал узлом голос в горле. Когда холодное оружие оказалось в её руке, от всех глаз скрыто, и два куска бинта, которым она должна будет прижать свитер к запястью и предплечью, дабы нож не соскользнул на землю, та подняла слегка руку и опустила чехол в рукаве. Тот ударился о локоть мягко своим холодом. Аккерман помог — перемотал бинты надёжно, чтобы сильно не сжимало, но и не упали при первом же движении.

— Идём. — Прикрытые массивные крылья мягким одеялом до пола на мгновение дрогнули, но не высунулись, оставаясь скрытыми от чужих глаз. Кинув мимолётный взгляд на Хасэгаву, не особо смело за ним ступавшую, Леви усмехнулся, решив промолчать про то, что с этим одеялом Рэй как будто несколько килограммов набрала за время пребывания в семье Браусов.

Лес был сплошной чёрной картиной без индикатора, куда идти. Лишь ветер и тучи... Силуэт Леви начал стирать ту самую грань с тьмой, в душе вызывая странный страх потерянности в непонятном для русой пространстве.

— Леви... — Вдруг влажные ветки вблизи перестали ломаться и листья хрустеть, оставив лишь пустую, потухшую атмосферу. Это означает, что на отчаивавшийся зов всё-таки откликнулись и молча, из тьмы непроглядной, перед золотыми глазами по змеино рука потянулась, призывая подать в ответ свою и идти дальше.

Рэй чувствовала себя потерянной. Потерянной после того, как её разбудили из казавшегося долгим сна без выхода. В голове всё ещё мелькали странные, размытые картины — некоторые яркие, как вспышки или сверкающее на ясном небе солнце, некоторые били в мрак, ничего не вызывая. Где-то далеко, за пределами разумного понимания, русая потерялась, но где?

Где именно частичка её отвалилась? В высокой траве, бездонном колодце или в чьи-то руки?

Кто-то зажёг лампу. Старую лампу, успевшую заржаветь в силе своих лет, но выполняющую свою работу, словно новенькая. Огонь облизывал стекло, просясь выйти наружу и обещая поглотить хоть и не лес, но травинку точно. Пламя стало точкой, к которой она с капитаном двигались, столбы деревьев, подглядывающие свысока, обходя плавно. С каждым шагом маленький свет становился всё ближе, как и голоса. Голос Ханджи был знаком, а вот стоящего рядом разведчика, скрывающего своё лицо тщательно за капюшоном, Рэй не сразу узнала.

« — Что ж, меня ты, возможно, не помнишь. Головой ты знатно, наверняка, приложилась, — насмехнулась Дора. — Доротея Клиффорд, вместе были в училище. Шестая в рейтинге десяти лучших.»

Доротея Клиффорд... Хасэгава ничего конкретного про неё сказать не может, но и то, что не знает её, тоже не может сказать. Доротея является некой отдельностью, находившейся вроде и близко, но и далеко одновременно. По крайней мере, Рэй помнит мимолётные встречи с ней в коридоре, проходящие лишь безразличными взглядами.

Укутанная тёплым пледом, русая походила на недавнего вылупившегося птенца, растрёпанного сильно, нежели на настоящую хищную гарпию, что могла бы смоляные когти в горле вонзить и кусок плоти оторвать. Скорее, это Хасэгаве могли сейчас свободно клинками пальцы и голову отрубить. Может быть, кто-то этого желал больше всего — те самые охотники за её головой, готовые были угнаться хоть за стенами ради обещанных денег. Простота простотой — но народ устроил целые группы искателей. Кто-то был с ружьём, кто-то с обычной вилой... Только смертоносность есть и у одного, и у другого.

Дора видела эти толпы людей, в отчаянии думающие, что во внешнем мире существуют не только титаны. Кто-то даже проронил, что это вина разведки — навлекли вину со своими вылазками за стенами, и сейчас простолюдину это захлёбывать. Церковь со своими демонами не умолкала, на каждом углу творя целый фанатизм и утверждая, что златоглазая тварь обрушит на их стены огонь и поглотит каждую частичку этой земли, что станет пеплом.

Клиффорд усмехнулась, одновременно посочувствовав птице, которой придётся нелёгкий путь преодолевать, чтобы добиться расположения людей и до штаб-квартиры разведки добраться. Что там — ей самой придётся помучиться, не то что Рэй, чей мешки под глазами с их последней встречи стали глубже, а кислотные зеницы тусклее.

Одним знаком Ханджи ладонью показала, что надо делать, и не удивилась она, когда на лице русой проскользнула унылая печаль, сразу прошедшая — то ли вспомнила, что она разведчица, то ли факт того, что нет выбора резко к позитиву склонил. Лечь на дне большой повозки да ещё со сломанным крылом — почему это звучит как плохой анекдот или как начало плохого анекдота? И сказать, что это тупо невозможно, ведь это не тупо, но и такое предложение отклонить и обратно залезть в ту маленькую уютную комнатушку тоже нельзя.

Кто Рэй, чтобы жаловалась?

«Скажи спасибо, что жива, — Тихонько фыркнула она, в душе уже завыв к луне по волчьи.»

— Залезай аккуратно, — Ханджи отошла в сторону после произношения фразы, Леви тоже на шаг отстранился, позволив крылатой действовать самой. Доротея прожигала ожидающим, но терпеливым взглядом. Было чувство, что от Хасэгавы сейчас зависела чья-то жизнь, в петле болтающейся, раз такая тишина камнем легла на её напряжённые плечи.

«Так... — слегка наклонив тело вперёд, но твёрдо на ноги стоя, Рэй прищурилась, в темь пытаясь хоть что-то понять. — Ничерта не видно...»

Ничерта, кроме кусочка выглядывающего старенького пледа, обещающего не дать крылатой до холодных досок прикоснуться и не дать холоду, ветрам к ней в скромное убежище проникнуть. Держа одной рукой прикрывающий бестии плед, просунув вторую руку и аккуратно пощупав кончиками пальцев потолок, Рэй могла лишь сказать, что он не был прям низким и на радость сухим.

Но она там помещалась... По крайней мере, если логично подумать, и думать долго не приходилось. От неё ожидали действия, а не размышления. Дора постоянно сканировала их окружение, прислушивалась к каждому шороху и треску веток, каждой нотке птичьей триады. Клиффорду слух, возможно, не был нужен — она бы точно кожей почувствовала кого-то лишнего в окружении. Встав с другой стороны, чтобы сначала просунуть здоровое крыло, невысокая девушка начала тихонько лезть вглубь повозки, в кромешный мрак, поглощающий понемногу конечности. Перья шуршали о доски, растрёпывались, напрягая.

План Эрвина заключался в простой схеме — повозка с двойным дном, которую можно будет после того, как Рэй пролезет, закрыть лишь изнутри, таким образом не выдавая боковую дверцу. Эта повозка позволит кучеру без особых проблем держать дорогу к лесу разведчиков и свободное передвижение по городу, а сено, накрытое гидрозащитной тканью, лишь придаст правдивости всей истории.

Конечно, Смит не забыл упомянуть некоторые недочёты его плана — девушка не сможет вылезти из повозки быстро при надобности — убежать тем более, поэтому она практически беззащитна. Разведчиков приставить в качестве охраны было бы глупо и палевно. Плюс ко всему, это не особо комфортное средство передвижения в силе дорог, поэтому Рэй и хотела выть вначале. Её будут как мячика пинать и укачивать.

Тело пролезло наполовину вместе с одеялом, в котором Хасэгава планирует окунуться по самые уши, если получится. Хвост и ногу удалось с трудом перекинуть так, чтобы второе не сломало первое, ведь тёмные серебристые перья лишь цветом серебристые, к сожалению, а не прочностью, а прозрачная плёночка, про которую говорила Зое, точно не выстоит ни к чему, кроме воды.

«Тяжело... — ещё тяжелее было натянуть одеяло, что позволит не замёрзнуть на дне этого мрака. С горем пополам, но Рэй не могла не признать, что справляется с этим.»

Медленно, но она змеёй смогла полностью пролезть и скрыть даже золотые радужки в беспощадной тени. Лишь Ханджи под конец помогла предельно аккуратно и нежно положить на твёрдую поверхность забинтованное крыло, накрыться получше одеялом и устроиться поудобнее, насколько это было возможно.

— В один уголок должен быть шпингалет, — Зое уже успела закрыть дверцу и держала её ладонью, чтобы та не падала обратно. Рэй, после недолгих поисков, смогла нащупать железную, продолговатую поверхность и маленький кусочек от этой палочки, идущей вниз.

— Нашла, — Подала голос русая, аккуратно притянув к себе железяку, что мигом закрыла деревянную дверцу. Хасэгава заперла себя в коробке или, скорее, в гробу. Темно, что не увидишь собственных тонких пальцев рук, со всех сторон давит глазу невидимая стена, вызывающая душераздирающую тревогу, а сверху потолок, не дающий взглянуть в небо, мелькающее в воображении. Мрак был препятствием, слоем, разделяющим от внешнего мира и света. Без света жить — это как без воздуха, а без неба — как без свободы.

У Рэй было ощущение, что она самовольно полезла в ловушку, поэтому чувствовала себя пойманным зверьком, которого готовятся отправить в цепи и заковать.

— Вот это я понимаю — отличный план! — было слышно, как ликовала Ханджи и, возможно, по детски похлопала бы в ладоши, не держа она в руке масляную лампу, оставшуюся уже по ту сторону, как маленькая звёздочка на чернющем мрачном небе. Хасэгава уже представила себе, как заблестели её кофейные зеницы и растянулась хитрая улыбка на безумном лице. — Конечно, есть некоторые проблемки, но главное — прижми подбородок к полу, и всё должно пройти гладко.

— Должно пройти всё гладко, кроме дорог? — Заданный вопрос Рэй прозвучал как из бочки и в ответ получил лишь короткий мелодичный смех от учёной и хмыканье, под которым скрывались мысли о забавности «будущей пытки» от капитана, на миг даже подумавшего о том, что его мучения с ней вот-вот окупятся. Лишь Доротея скрестила руки в замок, а её уголок вишнёвых губ дрогнул в ухмылке, но был подавлен голосом Леви, полным сарказма.

— Если хочешь, можешь на своих шестерых дотуда добраться, сделаешь горожанам одолжение.

Аккерман уже представлял себе, как Рэй, оскалившись, подавляет желание ему ответить что-то при Доре и Ханджи и, возможно, будь они рядом, она бы подавляла желание продемонстрировать свои точёные искусно клыки, которых он невпервой видел. Невпервой и, где-то в глубине души надеясь, что не в последний раз.

***

Для Рэй на этом пепельном дне на самом деле устроили неплохое гнёздышко, чему она не могла не быть благодарной командору Эрвину, сориентировавшемуся во всей суете со скоростью пули. Что-то мягкое постоянно упиралось ей в руки, накрытые пледом, и это навело на самое простое — подушки. Щупая тканевую поверхность и тыкая пальцем в ней, что в последствии первый утопал куда-то вглубь, другое на ум не приходило — простая, вероятнее всего, милая маленькая подушка, что защищала её от ударов и нежелательных писков, в моментах, хотевших вылететь с тонких губ в виде чертыхания.

Хасэгава не помнит, замечала ли раньше эти ужасающие своими прыжками дороги. Если в полёте ты делаешь это осознанно и можешь в любой момент выпрямить падение, и оно не станет резким, то земля — это отдельная история. Камень, полёт вверх и удар о потолок, а за ним недовольные скрежеты зубами, иногда до боли в челюсти и закипевших нервов. Бывая далеко от города и даже не преодолев начальный путь, Рэй уже хотела ногой со всей дури выбить дверцу и вывалиться на скользкую тропу на спину, сглотнуть жадно холодный воздух и помычать отчаянно.

Но это лучше, чем неизвестность, в которой хочет утащить её Агата, и даже тащит. Тащит, ухватившись лишь за одно маховое перо, но кто знает, когда переберётся полностью до её шеи и накинет на ней верёвку? Когда начинала об этом думать, русую била мелкая дрожь, а бегающие вниз по позвоночнику мурашки, заставляющие распушиться перья, лишь дарили ей сморщённую гримасу и желание вытрясти со своих крыльев этот холод и, желательно, поскорей.

Оставленная ради воздуха небольшая квадратная дыра на дне, которую Рэй также легко может бесшумно закрыть, давала возможность наблюдать, как тьма светом всё ещё не менялась и, либо на дне так темно, либо солнце ещё не выглянуло за горизонтом, или вовсе два в одном. Хасэгаву не радовала такая перспектива. Тяжёлый вздох вырвался с груди, которую давили крылья, но это, опять же, намного лучше, чем та самая неизвестность, что тянет к ней свои щупальца и с каждым сделанным шагом оказывается всё ближе.

Сейчас, глядя в никуда, Рэй понимает, насколько же эгоистично было не ценить моменты прошлого, в том числе тот же полёт и их одиночество под стенами. Да... Эгоистично, но зато сейчас у неё есть много времени на размышления по этому поводу, ведь дорога обещает ещё тянуться и тянуться дальше, в другое одиночество, что совсем не по душе крылатой, почему-то тоскующей по совсем другому...

***

Леви сам того не зная, но разделял с Рэй ту же тоску и апатичность, вызванные то ли унылой погодой, то ли на самом деле чем-то непонятным ему. Не имел Аккерман любимого времени года или же пейзажей, которые можно видеть за окном... Он просто имел моменты и настоящее — всё. Мысли всегда путались, спотыкались друг о друге в свободные минуты плавания по течению.

Сейчас, расхаживая по лесу обнажённым клинком в одной руке и фонарём во второй, можно было только догадываться, как сложится дальше ситуация с такой напряжённой атмосферой. Леви не думал, но сам своими глазами видел до рассвета расхаживающую маленькую группу мужчин в поисках так называемого человека-птицы.

Удивительно, что у людей хватает на это смелости... Либо тупости — имея маленькую масляную лампу, еле освещающую то, что у тебя под ногами, много шагов не сделаешь.

В конце концов, те послушались его и пошли домой, ведь если пришли разведчики — единственные опытные солдаты, управляющие на высоте с УПМ, значит, их маленькая деревушка под защитой. Только не думают они, что это не их деревушка под защитой, а Рэй под защитой от их маленькой деревушки.

Сейчас солнце начало пробиваться смелее между ветвями и редкими листьями, и это означает, что Доротея с Хасэгавой должны были выйти из леса. Он хотя бы надеется на это, ведь путь будет долгим, без остановок. Рэй же упёрлась рогами до этого, говоря, что кушать не хочет, и, хоть в танце перед ней плеши, хоть пей, но она не подавалась, сильнее на нервы играя, будто ей нравилось перебирать его крепкие струны и изредка за одной тянуть резче. Понять брюнет её может — русая нервничала, организм при адреналине о еде не думает, но что будет она делать, когда измотается в той маленькой для такой птицы коробочке?

По крайней мере, поймёт, что зря упиралась ему и Ханджи.

Леви прикрыл на мгновение глаза. Наш мир... Снова из глубин подсознания начали пробиваться эти два слова, не дающие покоя с самого утра. Брюнет старался забить на них, ведь скоро он окажется снова в штаб-квартире, в своём уютном, чистом кабинете и в мёртвой тишине, сжирающей перелистывание листов и скрежет пера по бумаге.

***

Всё-таки Рэйден вместе с Джун и Мичи получили приказ, только он был настолько коротким, что задавались все трое вопросом, зачем на такой бумаге надо было его написать. Красивым, аккуратным почерком на белой поверхности пером написано ясно:

«Ваша миссия завершена. Проболтаетесь — кладбище.»

— Эх, — вздохнул мужчина разочарованно, в помятый мячик лист превратив. Кинув маленький окурок в стеклянную, слегка почерневшую пепельницу, Рэйден выдохнул последний клубок дыма кольцами. — Будто мы самоубийцы.

Знал тёмноволосый, видавший многое, что народ глуп и прост по своей натуре, да креативный в придумывания тварей фантастических, образы которых с простой тени берут. Недавно кто-то в пруду якобы видел русалку, а другой, неподалёку куривший дешёвые сигареты, противный Рэйдену до глубины души и мерзкий своим запахом, твердил, что видел, как с поднебесья, прям за стенами, упали звёзды и в этом падении стали людьми красивее всех встречаемых за всю жизнь аристократок. Он усмехнулся горько, подмечая про себя, что надо быть под сильной травой, дабы такое выдать.

Джун, в которой кинули клочок бумаги, словно псине, ловко одной рукой поймала его и ядовито цыкнула. Её глаза сверкнули хищным блеском. На мгновение могло показаться, что сейчас она простым взглядом разорвёт, но вместо этого — фыркнула.

— Всё равно не рискуй, — уловив краем глаза, как зажглась восковая свеча, сделанная в форме древа, взгляд Мичи заинтересованно метнулся в тёмный уголок непросторной комнатушки и застыл. Застыл на пламени, что тихонько начала хлопковую ниточку облизывать и плавить. Джун потушила крошечную спичку, почерневшую за мгновение, и без раздумий бросила её в открытое окно, из которого к ним лёгкий холод пробирался. Они редко закрывают его, оставляя частый запах табака, что был словно четвёртый в помещении, проветривающимся.

— Всё равно лучше не рисковать, — преподнеся клочок бумаги к свече, Джун задумчиво расслабила чернее ночи брови. В её бездонных зрачках пламя поднималось, прилизывая радужку, и вскоре пепел слился с мраком, оставив в голове лишь картину того самого огонька, тянувшегося к потолку. — Эти обдолбанные на многое способны.

На многое, но самое интересное, что никто из них троих не знал, на что именно они способны и кто они на самом деле. Кем бы они ни были и что из себя представляли, но все трое знали, что они могут убивать и, вероятнее всего, не простой пулей.

Видимо, на этом и потухло их участие в данном приключении. Последний клочок бумаги, связывающий каждого с неизвестностью, был похоронён в этом доме, находившемся на окраине потрёпанного города.

***

Эрвин не спешил сообщать разведчикам про Рэй, но и разведчики не спешили о ней узнавать, и так имея все карты на ладони. Армин говорил, что, возможно, командор не хочет иметь дело с предателями, что могли затаиться в их тёмные уголки замка. Его догадка подтвердилась, когда элитный отряд Леви, после того инцидента, был вызван в помещение, где новым разведчикам объясняли все краски их вылазок.

Давно Хитоши не видел эту комнату, и в последний раз, когда проходил мимо неё, тишина била по барабанным перепонкам неприятно, словно неестественно, что эта часть настолько безжизненная и оживала лишь когда приходили новенькие. Тот самый забавный рисунок титана до сих пор стоит в голове, как только глаза пали на изумрудную доску, вытертую до блеска. Усаживаясь кто куда захотел и как, брюнет прошёлся взглядом по собравшимся сюда разведчикам.

Эрен, Микаса и Армин сели рядышком — Эрен в центр, Микаса и Армин по бокам. Эти трое никогда не расстаются... Рядом с Армином Хикэри, уже знавшая, что к чему, а рядом с Хикэри — Сеиджи. Слегка подальше сидела Сэнго, подперев подбородок в ожидании речи командора, с самого утра вызвавшего каждого через Моблит. Оценивающий взгляд Эрвина пробирал до мурашек иногда и, видимо, не только брюнет.

Ацуко нервничала, ведь теребила свои пшеничные волосы, крутила их на пальце, словно хотела делать кудряшки и бегающими сапфировыми глазами старалась успокоиться, отвлечься от напряжения. Неожиданно для себя, Жан сел рядом с ним, улыбнулся коротко, но ни одно слово не проронил в сторону разведчика, еле выдавивший из себя ответную улыбку, которая сразу с лица пропала, как только Кирштейн взглянул на блондина. Скоро, как из чердака, свалились рядом Саша и Конни. Лишь Дэйчи, их зеленоглазый воин, не был.

«Видимо, его в город отправили...» — в город отправляют раз или два в неделю, чтобы пополнить запасы еды, либо же привезти ветеринара лошадям. Даже шла речь о том, чтобы выделить кабинет ему в штаб-квартире где-то на втором этаже... Моблит охраняет за дверью коридор — он и так всё знал с самого начала вместе с майором Ханджи.

— Объяснять, почему мы собрались здесь, думаю, не стоит, — его монотонный голос не менялся, как и блеск из острых голубых глаз не исчезал, приковывая юные взгляды к его высокой персоне и подогревая интерес вместе с напряжением. — Да, Рэй Хасэгава является тем самым человеком-птицей. В данный момент её местоположение затеряно, но уверяю — она в безопасности и о ней позаботились как следует. Главная тема сейчас — Хоши и Сэдэо.

Хикэри чуть ли не передёрнуло, когда услышала про Хоши и Сэдэо, что точно замешаны в этой истории, Хитоши же, скрывающий губы за сжатыми в кулак руками, впившихся локтями в стол, моргать перестал, сосредотачиваясь на Эрвине каждой фиброй своего тела. Только остальные никак не отреагировали, либо не хотели показать выражение своих лиц.

— Я понимаю, что это ваши родители, но прошу, чтобы меня тоже правильно поняли, ведь на кону стоит жизнь вашей сестры. Бывало ли такое, что в вашем доме приходили странные люди?

Хитоши знал, что они не подпрыгнут со стула и не скажут, ведь ещё надо сидеть и вспоминать мутные, слегка потерянные годы со Стохесса, когда было всё по-другому. Все помнят то, что происходило со своей стороны, но что помнит Ямагути? Туманные обрывки и одинокие дожди, прилизывающие окна старого дома — вся часть воспоминаний, в комплекте со странными, глухими обрывками диалогов.

Он никогда не задавался вопросом, почему не помнит прошлое. Нет, он помнит, что помнит, но не понимает, когда это происходило и не является ли это его же фантазией, что решила внедрить фальшивые картины? Так однажды оказалось, что его диалог с одной женщиной никогда не происходил, а откуда брюнет её знал — непонятно.

— Я лично помню только людей, приходящих играть в карты, — Ацуко первой решилась подать голос, что крайне удивило даже Екошо, стоящую перед блондинкой. Хикэри не могла подметить того факта, что она была права. — И это были люди с нашей улицы.

Права только в одном приложении.

— Это были люди не только с нашей улицы, — резко подметила красноглазка, даже не удостоверившись взглянуть на сестру, за мгновение нахмурившую тонкие брови.

— Приходили ещё их друзья по работе, — вмешалась Сэнго, и её высказывание вызвало вопросы и недоумение на лицах собратьев, из которых бровь изогнул только Сеиджи, брюнет с волосами чернее тьмы и глазами ярче звёзд на небе. Сеи, взмахнув рукой в воздух и поправив в то же мгновение воротник белоснежной рубашки, поспешил опровергнуть сказанное Араи.

— Не приходили их друзья по работе, ведь они никогда не работали в городе.

— Брешешь? Они работали в Стохессе доставщиками, — Екошо уже не выглядела так расслабленной и уверенной в себе. Сейчас никто так не выглядел.

— Доставщиками чего?

И тут замкнулся круг, став тишиной гробовой, разъедающей спутанные мысли каждого, но не непонимание.

— Они... Никогда ничего не доставляли... — блондинка расширила глаза, выпрямила спину неуверенно и так же неуверенно, будто боясь не быть укушенной, зверем взглянула на красноволосую разведчицу, чьи зрачки в крови задыхались испуганно.

Созданное напряжение потухнуть не хотело, как пламя всё жарче прилизывая стены, пол и потолок комнаты, словно сжимая слегка горло, не давая нормально вздохнуть нужный воздух. И правда — когда Хикэри успела слышать, что они работали доставщиками? Откуда у неё эта информация вообще? Но ведь она всегда держала в голове это...

— Откуда ты знаешь, что они никогда в городе не работали? — обращаясь к Сеиджи, спросила красноглазка, задержав на нём свой цепкий взгляд, в котором затаилась надежда на разумный ответ, но его не последовало.

— А я... Не знаю... Вроде всегда так было, нет?..

«Именно, чёрт возьми, что нет! — хотела ответить Екошо, но вместо этого лишь молчание и очередное непонимание происходящего.»

— У кого-то есть достоверные воспоминания? — но воспоминания редко когда могут быть достоверными, и Хик убедилась. Нет ничего ни у кого.

Лишь пыль и туман.

Лишь слова без доказательств.

Никто ничего не может сказать, словно буквы перемешались в небылицу.

— С кем мы, чёрт возьми, вообще жили?

Этот вопрос, заданный Сэнго, у которой даже безэмоциональное дно пробилось на тревогу, вертелся на языке чуть ли не у всех. Хоши и Сэдэо — кто они такие? Члены той организации, Рэй на пятки ступающая или нечто похуже? Если начать слепить из их воспоминаний скульптуру, Эрвин не сомневается, что выглядела бы она как психоделический рисунок неуравновешенного, но что на самом деле скрывается во всём этом?

— Давайте по порядку, — показав раскрытую ладонь перед всеми, Смит заставил снова разведчиков, негодующих, промолчать. — Хикэри, что ты помнишь, связанное с Хоши и Сэдэо? Кем они работали?

Доставая маленький блокнотик и ручку из заднего кармана брюк, блондин аккуратным почерком записал свой первый вопрос, ожидая ответа от явно почувствовавшей себя под давлением девушки, но та голову в плечи не сжала, даже наоборот — выпрямила спину, аккуратно взмахнула упавший ей на юное лицо алый волосок и с губ вылетел уверенный ответ.

— Доставщиками, только что именно доставляли и куда — я не помню.

— Сколько времени они там работали? — он записал почти весь ответ, ведь он был достаточно коротким, но место на всякий оставил. Если иметь хотя бы определённое представление о работе и времени, то, возможно, получится за что-то зацепиться или понять, с кем они столкнулись на самом деле, либо найти людей, связанные с ними.

— Не помню, — коротко и по делу, как и любил Эрвин. Даже не думал он, что Хикэри, болтливая канарейка, из тех, которые коротко и по делу умеют разговаривать. Как описывал её Леви, она является достаточно болтливой, но починяется даже скрежетом зубами ему, и если говорит «выколю тебе глаз», то это прямой смысл, и она это сделает, только дай возможность.

— Были ли ещё работы помимо доставки?

— Ювелирный.

— Подтверждаю.

«Согласился и Сеиджи... Может ли это быть правдой? — написав «ювелирный», Эрвин аккуратно зачеркнул полоской под буквами это слово, выделив его на фоне однотонной писанины.»

— Сколько работали?

— Лично я не особо помню... Вроде года три?.. — взглянув на голубоглазого брюнета, пожавший плечами, Екошо последовала его примеру, а Смит рядом с «три года» поставил знак вопроса в скобках.

— Какие люди к вам приходили и кто они? Рассказывай, что помнишь.

— Обычно это бывали друзья по работе, с которыми выпивал Сэдэо в гостиной, а Хоши с другими женщинами просто болтала. Я не помню их лица и голосов... Но ничего примечательного не случалось. — Девушка пожала плечами и перекинула ногу на ногу, в ожидании следующего вопроса.

— Эти люди как-то контактировали с тобой?

— Нет.

Эрвин чувствовал себя детективом, копающим чуть ли не под целой группировкой одновременно. Его листы понемногу наполнялись, у каждого допрашиваемого была своя версия — Ацуко говорила, что они в их гостиной играли в карты с людьми с их улицы, что приходили только вечером. Работал тогда Сэдэо полировщиком в кузнице из конца Стохесса, а Хоши была продавцом, выходившей только в дни торговли — понедельник и четверг. На вопрос, где она всё это время терялась, блондинка сказала, что дома. Потом оба попали в ювелирный магазин и работали там два года, после чего последовало учение в Кадетское училище и служба. Их тогда оставили на плечах соседки, что может стать зацепкой в этот упавший альбом воспоминаний с перемешанными фотографиями.

Сэнго же говорила, что приходили люди, работающие с ними в Стохессе. По её словам, Хоши и Сэдэо работали в магазине продавцами. Если Ацуко сказала, что Хоши работала в своей лавке, но никогда не спрашивала, что она продаёт, то Араи подчеркнула, что они продавали лечебные травы, позже поработали в ювелирном. Люди, приходящие к ним, были доставщиками. На этом информация от Араи закончилась, оставив лишь вопросы и пробелы.

Сеиджи повторил слова Сэнго чуть ли не точь-в-точь, а Хитоши, после короткого молчания, пожал плечами и сказал, что ничего не помнит. Остался Дэйчи, но Эрвин почему-то не надеется на достоверный ответ с его стороны. И Рэй... Рэй, которая скоро будет на месте, и никто об этом даже не узнает.

Осталось много дыр, много вопросов, но объединяла каждого деталь — ювелирный и соседка — Вильма Хоулмз, живущая через дом. Услугами ювелиров пользовались аристократы и чиновники, что могли себе позволить золото, драгоценные камни либо серебро, и обычно магазинчики находятся в Митру. Слышал Смит, что Хоши и Сэдэо успели поработать в столице ювелирами, но только сейчас, пусть и шатко, мог поверить в это. Если задуматься, зацепок мало. Надо набраться терпения, ведь следующую цель Эрвин уже в голове назначил, осталось только добраться обратно до Стохесса — город, откуда всё и началось. Там находится самое начало и, возможно, там находятся ответы.

***

Рэй успела трижды свою судьбу оплакивать солёными слезами, ведь куда повозка не сворачивала — постоянно подпрыгивала она, да головой о низкий потолок билась, как птица о стекле, в котором собственного отражения не видно. Даже чёртов плед, которого русая в качестве защиты в два слоя завернула над головой, так себе смягчал удары.

Горько вздыхала Хасэгава, чьё сердце о хладные доски билось скоростно, ведь приходилось кроме побоев от кареты терпеть собственные рёбра, по словам Ханджи, треснувшие. Постельный режим ей обеспечен точно, но то ли крылатая привыкла, то ли боль начала потихоньку спадать с каждым вздохом и выдохом. Чтобы удержаться на плаву и не усложнять себе ситуацию со здоровьем, Рэй старалась между крылами так лечь, чтобы её не могло из стороны в сторону хоть на сантиметр сдвинуть.

Конечно, это сделать удалось, но всё равно приходилось сжимать зубы, чтобы не проронить слова через квадратное, открытое отверстие в камнях.

Хасэгава, носом уткнувшись в одну из мягких подушек, притянула ногу к груди медленно, подмечая, что кончики пальцев даже в длинных до колен шерстяных носках, госпожой Браус, вязанные, замерзали. Она чувствовала, как холод медленно взбирался вверх, или, по крайней мере, старался.

Тёплый свитер, тёплые носки, плотные штаны... Перьевые крылья на спине тоже своего рода хорошая «грелка». Может, и не замёрзнет Рэй, но тело затечёт так, что когда её нога на твёрдую землю ступит, то колено откажет, и птица просто рухнет, массивными крыльями покрывая малахитовую траву от света.

Будет выглядеть жалко, и что с того? Русая нахмурила тонкие брови. Её попытка прислушиваться к чему-то не привела к успеху. Бьющиеся деревянные колёса о камни начали тереть барабанные перепонки, словно последних катали по полу за пределами раковины уха.

Кучер тоже не особо разговорчивый — изредка Доротея что-то подпевала себе под нос и усмехалась, а Рэй то ответить не могла ничем, в своём собственном мраке лежа беспомощно и слушая сквозь раздражающий шум, как Клиффорд фредонирует. Её фредонирование, если не смотреть на окружающие звуки, могло быть приятным и увлекающим.

— Дорога будет долгой и с перерывами, Кукушка, — погладив чубарую лошадь, ответившую лёгким покачиванием головы, Дора хмыкнула, продолжая разговаривать вполголоса, как прежде, с «Кукушкой», к ней прислушавшейся. — Поэтому веди себя тихо, ведь мы вышли из леса и скоро войдём в город.

«Это она мне или нет?.. — Рэй по привычке хотела вздёрнуть вверх голову к мелодичному голосу разведчицы, но, вместо этого, девушка успешно очередной раз ударилась о деревянный потолок и чуть ли не зашипела на всю округу. — Твою мать...»

Голова начала кружиться, и перед глазами сама темнота плыла, а Доротея, нахмурив брови, мигом выдала, дав понять, с кем разговаривает на самом деле.

— Я же сказала вести себя тихо, Кукушка.

«Кукушка... — ну конечно, легче с лошадью разговаривать, чтобы меньше вопросов возникло, нежели самой собой или с полем. — Умно.»

Рэй прижала голову к подушке и прикрыла глаза длинными ресницами, и так не видя ничего, кроме собственных мыслей. Да и голос Клиффорда стих... Конечно, в такой шум не заснёшь, но всё лучше, чем городская суета, что скоро должна приветствовать их, державших путь к штаб-квартире, глубоко в лесу, зарытой от чужих зениц. Лёжа и размышляя, Хасэгаве деньки до и после выступления в разведке казались такими далёкими, словно их и вовсе не было. Как мимолётные виденья, крутились в голове воспоминания, но вдруг разум лишь на одно остановилось — под стеной с Леви.

***

Аккерман не мог за Рэй следить постоянно, поэтому русая этим пользовалась, как могла. То на крышу залезала за два прыжка и взмахами своими огромными крылами, то птиц терроризировала, за ними летая, от чего частенько слышал мужчина, как те бесились и клекотали дико, пытаясь отгонять чужого с их неба. Возможно, имея переводчик с птичьего на человеческий, тот переводчик выдал бы сплошной птичий матный запас. Благодаря Рэй, чёрт бы её пробрал, пернатые к их полю не приближались и из леса не особо высовывались, когда понимали, что такой хищник бродит по округе.

Хасэгава же на месте сидеть не могла, и не потому, что не хотела, а потому, что просто не могла. Помимо вышеперечисленных занятий, она пыталась как-то по стене бегать и уравновешивать вес, чтобы это получалось, либо просто таскала за собой крылья и хвост по траве и шла-шла, а потом падала к земле, вздыхая запах малахита. От скуки Рэй чуть ли не погибала и в мыслях устраивала драму.

В очередной раз, пав и распахнув бестии в полную длину, Хасэгава отчаянно зарычала, медленно перекатившись на спину. Прикрыла она зеницы золотистые тыльной стороной ладони, скрывая их от солнца, и тихонько выдохнула.

«Нет, чёрт возьми, — начала та при себе свой обыкновенный монолог. — Я умру такими темпами».

И ведь прошло только неделя с того, как они пришли в это чёртово место, если девушка не ошибается. Или ошибается... У них нет календаря, чтобы она с точностью сказала, сколько прошло на самом деле. Рэй начала сдувать со лба светлые волосинки, что те подпрыгивали забавно.

— У тебя ноги отказывают время от времени или что? — сердце чуть ли в последний раз не ударилось о грудную клетку, когда за столь долгое время этот порой грозный голос нарушил её поток мыслей так неожиданно, что аж поднялись к небосводу широкие крылья, и рука упала мгновенно на изумрудную траву.

Леви опирался о дверной проём со скрещенными на груди руками и наблюдал своим цепким взором, как птица, до этого то и дело размахивающая своими конечностями, распахивающая хвост и ходящая туда-сюда, сейчас чуть ли не побледнела от испуга, когда он в пяти метрах от неё появился. Рэй, чьи кислотные глаза застряли на нём, как заворожённая, приложила усилия, чтобы расслабиться и оторваться от своего надзирателя.

Надзиратель, который, как она сомневалась, пришёл её на чай пригласить.

— От меня что-то требуется? — повернув к нему свою голову, спросила русая и прикрыла рот рукой, зевнув протяжно.

— Да, — удивилась бы Рэй, приди он просто с ней полюбезничать, поэтому брови её тонкие сразу опустились немного. — В карты умеешь играть?

Вот тут уже брови Хасэгавы обратно вверх взлетели, показав своё удивление. До чувствительных ушей вопрос дошёл сразу, но не до мозга, на мгновение позабывшего мыслить. Не была русая любительницей в карты рубиться, но нельзя было сказать, что она в них промах.

«Играть с капитаном в карты... — звучало и интересно, и интригующе одновременно для Рэй, чьи пальцы давно не касались тузов, королей и дам.»

Она согласилась, ловко вошла в дом, крылья и хвост не спрятав, чтобы перья не оставлять, и уселась за низким кофейным столиком. Когда перед ней оказались положены лицом вниз карты на стол, Хасэгава на мгновение задумалась над своим решением сыграть с Леви, уже поднявшим свои карты со стола четырьмя пальцами.

Аккерман сразу начал внимательно на неё смотреть, анализировать каждое движение и выражение лица, пронзая своими туманными глазами, нечитаемыми. Он не из простых противников, полагающихся только на удачу, и Рэй это сразу поняла по тому, как он к ней присматривается.

Обычная колода из тридцати шести карт, от шестерки до тузов, с прямой подачей без перевода.

Козырями оказались червы, и, кому посчастливится — тот заберёт даму, положенную поперёк.

Когда Рэй, наконец, подняла карты со стола, то была удивлена и заметила, что Леви не особо постарался над перемешкой карт.

— У меня восьмёрка, — сказала девушка, уже двумя пальцами обхватив тоненький картон, готовая показать, чтобы тот не подумал, что она ему, глядя в глаза, врёт.

— Начинай.

Хасэгава усмехнулась. В её руках три девятки — треф, пиковая и червовая, пиковый туз, валет бубен и червовая восьмёрка. Могло быть и хуже. Два козыря лучше, чем ничего, с учётом, что она сейчас сразу от двух карт избавится.

Первая уже полетела на деревянный стол с лёгкой, еле сдерживаемой хитрой улыбкой. Пиковая девятка, которую Леви отбил дамой, и девятка треф, над которой легла такой же масти десятка, оказались в сторонке и были перевёрнуты тыльной стороной Аккерманом, вслед за Рэй вынувшим с колоды две карты.

Тогда Хасэгава точно помнит ту красноту в своих пальцах, среди которой лишь один потерянный пиковый туз красовался. В руках на замену пришли король и девятка бубен.

Если кинет треф, то ей есть чем отбить, не проблема.

На столе оказалась шестёрка бубен — Леви действует по простой и правильной тактике. Избавляется сначала от ненужных маленьких карт, что могут мешать в дальнейшем. Девятка отбила шестёрку и оказалась в сторонке. Взамен разведчица получила козырного вальта сразу, как Аккерман взял себе карту. Настал снова ход Рэй, уже ликовавшей и надеявшейся, что продержится до конца игры с таким стабильным составом.

С её стороны валет бубен. С его туз такой же масти сверху. Единственный пиковый туз и чёрное пятно было кинуто ловко и, в ту же мгновенье, молча взято домой мужчиной. Леви никак не прокомментировал, видимо, рассчитывая, что с ней сыграет колода злую шутку, с которой она вынула шестёрку и туз треф.

Шестёрка, и сверху двумя пальцами аккуратно брюнет положил семёрку треф. Ей больше нечего дать ему, чтобы тот отбил или забрал домой, поэтому, усмехнувшись тихо, девушка отложила две карты в сторону, снова вытянув под пристальными орлиными очами козырь, и не простой, а туз.

Не дождавшись, чтобы та его скрыла между своих карт, Леви сразу на стол две восьмёрки кинул — пиковая и бубен.

У Рэй есть король бубен, которым она отбила одну его восьмёрку, и восьмёрка червовая приземлилась поверх пиковой. Мужчина клал их в сторону без лишних церемоний, и одну недостающую картонку взял домой, пока Хасэгаве посчастливилось взять две. Что там Аккерману попалось, она не знает, ей же попалась десятка бубен и король треф.

Русая тогда не думала особо, ведь не над чем было думать — половина козырные, поэтому десятку можно было смело отдать ему.

Валет бубен отбил десятку. На этом её хождение закончилось, и пришло время отбиваться. После взятой карты Леви, следующей в колоде оказалась семёрка бубен.

«Только бубни и бубни! — хмурила она уже тонкие брови, краснота ей резала пшеничные глаза. — Хоть бубни, и то бестолку.»

Леви пошёл с вальтом треф. Она побила его королём такой же масти. Попалась опять семёрка в руке русой, поджавшей слегка губы. Нет, она хотела, чтобы было какое-то разнообразие у неё, но не таких карт ведь. Две семёрки — пиковая и бубен полетели на стол, и Леви отбил одну королём, а другую дамой. Пока что он козом не раскидывался до сих пор, и неудивительно.

Ей выпали две десятки — козырная и пиковая.

«В следующий раз перемешать карты как надо будет знать, — усмехнулась она при себе, опустив зеницы на стол.»

Восьмёрка треф со стороны Леви — туз треф сверху со стороны Рэй.

В руках снова пика, но валет. Остались лишь две карты в колоде, и потом начнётся конец игры, в котором они выяснят, кто со сколькими картами в руках останется и с какими.

Хасэгава кинула пиковую десятку и, после недолгих раздумий, то ли поймав козырь, то ли решив, что пора отбиваться, Аккерман кинул ей червовую шестёрку. Русая рисковать не стала, хотя могла ему десятку козырную кинуть, но кто знает, какую карту получила бы в ответ, ведь за колодой она не следила, поэтому просто отодвинула уже использованные карты в сторону и взяла свою, оставив даму Леви.

Удачно. Брюнет от всех шестёрок не избавился, кинув ей пиковую, которую отбила тем самым единственным вальтом.

«Козырный король, — у русой ехидно задёргался в улыбке уголок губ. — Леви точно пожалеет, что не перемешал колоду как следует.»

В её руках весь козырь, в его же, вероятнее всего, обычные карты. Всё, что ей мешало — это пиковый валет, единственная некозырная карта, что, возможно, проблемой не станет между всей этой красотой. Ему нечего было кинуть взамен.

Девятка коз со стороны Рэй оказалась на столе и была отбита тем самым, вероятнее всего, единственным в его руке козырем — дамой.

Он дал даму треф, Хасэгава ответила десяткой червовой. В следующем мгновении Леви просто брал домой все три оставшиеся карты — валет, король и туза козырные. Может, он специально это сделал, русая не знает, но победа была честной.

— Молодец, — поздравил мужчина, усмехнувшись. В его умелых руках оказалась снова колода, но на этот раз он начал перемешивать тщательнее. — Дуракам везёт.

— Что не сделает проигравший, чтобы оправдывать своё поражение... — уткнувшись локтями в собственное колено, задумчиво выдала разведчица, щёки подперев руками, но ненадолго, ведь снова шесть карт оказались перед её лицом. Леви раздавал быстро, и, как в предыдущий раз, выпала черва, но на этот раз поперёк лежала восьмёрка.

У Рэй в руках густо совсем, да печально, что у той в воображении уже покатилась вниз на пол кристальная слезинка с уголка глаза.

Пиковая шестёрка, девятка и десятка.

Десятка треф.

Восьмёрка бубен и, чёрт возьми, единственный козырь — червовый валет.

«М-да... — озадаченно глядела на карты русая, почесав лоб, на котором брови вверх взлетели. — Не густо...»

Не успела многого обдумать девушка, ведь к ней не отрывая от неё самой грозовые зеницы двинул двумя пальцами шестёрку бубен Леви, ожидая следующую карту, которой она отобьётся от этой маленькой.

На шестёрку Аккермана полетела восьмёрка, и вот он — первый отбой, за которым следует удар.

На пиковую шестёрку Рэй полетел король. На король треф Хасэгавы — червовая семёрка.

На десятку бубен Леви сверху оказалась такой же масти дама с алой мантией.

На пиковую восьмёрку девушки Аккерман положил даму. Русая озадаченно эти две карты отложила в сторону, не представляя себе, как будет избавляться от этой черноты с рук, но в кислотных глазах сразу сверкнула надежда, когда туз червоный между пальцев зажат оказался.

Мужчина вынул со своего карточного веера семёрку бубен, Рэй же со своего девятку.

На ответную, но только пиковую семёрку девушки оказался туз.

На девятку треф Леви, десятка той же масти оказалась, а на шестёрку треф от Рэй Аккерман, недолго думая, кинул даму.

У Рэй сейчас две пики — девятка и десятка, один треф — восьмёрка, и из козыря шестёрка, валет и туз, а ей только что дали крупную карту отбить — король бубен. В колоде мало карт. Ей ничего не осталось, кроме как отбиться шестёркой червовой. Благо у Леви короли закончились, либо тот не захотел ими раскидываться налево и направо.

Восьмёрка треф со стороны русой была отбита очередным тузом такой же масти. Ей на миг показалось, что он что-то с картами сделал, раз все тузы ему в руки попались, кроме козырного. И вот беда пришла, да не одна — Аккерман дал ей простую семёрку треф, а Рэй что? Есть всё и даже больше, но не чёртов треф, которого, дабы потом вообще не знать, что делать, пришлось отбить вальтом козырным. На место того вальта пришла червовая восьмёрка и, наконец, настало её очередь дать на отбивание карты.

На стол полетела пиковая девятка. На пику — козырная девятка.

«Ну что ж такое-то... — скрежетала она зубами, поняв, что ходит по краю лезвия даже с тузом, прижатым к груди.»

Ещё один треф, но валет был отбит той самой недавно оказавшейся в руках восьмёркой. Наконец, настал её черёд. Дать два вальта разных мастей и положиться на везение, что тот отобьётся, даст карту, она отобьёт её тузом, и потом она с облегчением эту грешную пиковую восьмёрку на стол кинет, усмехаясь до ушей, или избавиться от маленькой карты и также на удачу положиться?

Всё-таки, Рэй выбрала второй вариант.

Поверх её десятки — десятка козырная.

«Аминь, — со вздохом в мысли сказала сама себе она, поняв, что край стал настолько тонким, что вот-вот нога соскользнёт и упадёт девица в пропасть дурака.»

Вдруг Леви застыл, то на свои карты глядя лукаво, то на сидящую со скрещенными ногами Рэй, в взгляде которой, как бы она скрыть не старалась, но виднелось отчаяние от сложившейся ситуации.

Искусно краюшками пальцев схватив одну из крайних карт, Аккерман вынул её медленно, будто назло русой, растягивая напряжение и время. Когда козырная дама перед её хищными очами оказалась, было тяжело не заметить, как та заликовала и как надежда начала расцветать.

— Отбила тузом? — подняв слегка оставшиеся карты над своими смоляными ресницами, Леви выпрямил спину, уже показывая своё преимущество над крылатой, что в рот будто воды набралась. — А ты молодец.

Вслед полетел туз бубен, от которого Рэй на самом деле начала скрежетать зубами и напрягать и так напряжённое тело и нервы. Взяв карты со стола в свои руки, змея выдала, не скрывая раздражение:

— Спасибо, — горечь в её голосе сравнима с корнем желтоватого одуванчика, сейчас казавшегося на самом деле для него неотменной сладостью, которой он бы наслаждался долго, не будь в руках только одна карта.

— Квиты, — вытянув ей козырного короля, произнёс Аккерман меланхолично, руки в замок скрестив и локти положив на колено, говоря таким образом, что эта победа для него пустяк, и пустяком должно быть и для Рэй, смирившейся с поражением.

— Красивый конец, — признала та мелодичным тоном, собрав в свои аккуратные руки, будто из хрусталя сделаны, заново целую колоду. Падал на длинные, спадающие вниз волосы свет, наполненный золотом, пока тонкие губы, будто с неба успела на них звёздочка упасть, сверкнули мимолётно.

И Леви признал в мыслях следом за ней — конец и правда был красивый, но не конец игры.

29.06.2024 — сегодня закончу главу и, ради описания игры в карты я рубилась с подругой, что записала мне свой экран и кинула видосик мне) Поэтому всё ОснОвАнО нА рЕалЬнЫх сОбЫтИях(⁠*⁠˘⁠︶⁠˘⁠*⁠)⁠.⁠｡⁠*⁠♡ А вот и артики, нарисованные совсем недавно:

~Продолжение следует~