Проект Ангел - Крылья Свободы

Кто бы эти люди ни были, но, видимо, старались они на славу, чтобы их пернатое сокровище было цело, если даже додумались кинуть её в самый безопасный район Подземного города. Если даже додумались кинуть в Подземном городе, чтобы её не нашли! Будьте честными, военная полиция с мыслями, что они не стали бы рисковать, не додумалась спуститься в этот пыльный городок и искать её.

Но кто это они?.. Секта? Вдруг верующие опять дела натворили? Видите ли, им нельзя раскрывать секрет. Да плюнуть Аккерману хотелось тогда! Сколько людей умерло... Умерли, чтобы узнать, что всё это время секреты хранились внутри стен? До титанов в стене никто бы не додумался, а эти умники, кажется, молчали с их появления!

Леви нахмурился, издав свой фирменный «тц».

Повязка... Бывают секты, носящие повязку на руке или другие знаки, доказывающие их принадлежность к определенной «религии». Врачи тоже повязку на руке носят, но только квалифицированные или работающие в высоком лазарете столицы. Бывает, что и ученики из высоких учебных заведений носят повязку.

Но с треугольником капитан ни одну секту или заведение не помнит и не знает. Вообще, что означает треугольник в этой их религии или в медицине?

Мужчина взглянул на свою спутницу, с нескрываемым любопытством смотрящую на здания и по сторонам. И смотря на неё... Первые, кто в голову в этот момент приходят, это Хоши и Сэдэо. Эти двое имеют семью, в которую входят восемь сопляков, но они, чёрт возьми, решили вступить в разведку?

Вот и эти двое могут быть связаны с этой историей. А зная их уже больше трех лет, они знают толк в вранье... При этом врут, будто они родились с этим талантом. Они в Королевской полиции работали два года, но до этих перемен выбывали из игры достаточно тихо и без скандала, как и ещё парочка молодых. Что заставило их так резко развернуться и сразу подать документы на поступление в разведку? Говорят, они могли заранее это сделать, но обстоятельства под названием «восемь цыплят» им этого не позволили. Но нашли выход и из этой ситуации, оставив всех на голову их соседки, которая, кстати, была рада иметь столь шумную компанию в доме. Странно... Что их могло так напугать, что они решили пойти в разведку? Неужто и они знали о Рэй, но хранили молчание?

Акайко успел проболтаться на славу. Он сказал, что именно они заставили почти всех пойти по их пятам. Неужели именно на это надеялись? Неужели они знали, что Эрвин не даст Хасэгаву полицаям? Да тут и особенной гадалкой быть не надо, чтобы это понять. Смит приковывает каждого в разведку. Но об остальных не очень заботились или словно знали, что они не погибнут в той вылазке. Что ещё интереснее, именно они просили населить девушек на чердаке, а на вопрос почему, ответом они сказали, что заботятся о комфорте своих чад, а Эрвин... Эрвин — человек понимающий.

Но, помимо этого, в душе брюнета проснулось любопытство, которое прикрывала частица ярости необдуманного решения Хасэгавы. Меховые обложки обычно делали охотники или пастухи, имеющие шкуры то лисицы, то овцы, жившие раньше рядом со стенами Шиганшины, а сейчас Каранеса. Редко, когда пастухи продавали шкуры животных на рынок, чего не скажешь про охотников и женщин, ценящих рыжую шубу лисицы.

А тут ещё и перекрашенная обложка в голубом и сделана из овечьей шерсти. Леви даже думать не станет, насколько дорогие обложки из овечьей шерсти сейчас на рынке. Но учитывая, что книга далеко не новая, да и не попасть ей никак в Подземный город без помощи, значит, она была создана до потери Шиганшины.

— Рэй, у вас в доме есть такие книги с меховой обложкой? — поинтересовался Аккерман, взглянув на Хасэгаву, оторвавшую глаза от зданий. Она подошла ближе, чтобы оказаться плечом к плечу с капитаном, начавшим этот разговор как обычно спокойным тоном.

— Они слишком дорогие, чтобы мы могли себе такие позволить, — с ноткой грусти ответила девушка, прижав книгу к груди, словно драгоценный подарок. Леви на несколько секунд задумался. Дорогие...

— Услышал, что Хоши и Сэдэо работали в ювелирном магазине в Митрасе, — не замедляя шаг, задумчиво, но терпеливо добавил Аккерман, продолжив: — Обычно от такой работы мало кто отказывается, ведь и зарплата хорошая.

Рэй хмыкнула, нахмурив брови. Её пальцы слегка сжали книгу, а уголки губ еле нервно поднялись на несколько секунд, показывая раздражённую улыбку. Она горько усмехнулась. Аккерман сразу приковал взгляд к ней, неторопливо идущей рядом с ним.

— Дело в том, что хозяин магазина проснулся с угрозой под дверью. Оказалось, что это были влиятельные чиновники, которым была нужна территория магазина. Потом... — Рэй неуверенно отвела взгляд в сторону, мямлив. — Потом завязался конфликт... Который перерос в опасность как для самого владельца магазина, так и для его работников. Многие сразу ушли, другие остались. Но в конце концов, сам владелец им сказал, чтобы они взяли, что хотели, и покинули магазин. Под конец он удвоил зарплату и отправил всех по домам.

Хасэгава замолкла, не имея желания продолжать рассказ, и отвела взгляд в сторону, нервно поджав засохшие губы. Возможно, Леви понимал почему, а возможно, он лишь догадался, что Рэй сама завязалась в тогдашнюю перепалку. Русая сама не знала, как очнулась с разбитой губой и синяками, и сама не поняла, как нанесла первый удар. Это было... Неожиданно. Особенно, что Рэй пытается не прибегать к избиению и драке, если есть другой, более «дипломатичный» путь. Аккерман продолжения не требовал, благоразумно идя дальше по улицам подземного города.

Фонари иногда мерцали, привлекая к себе внимание русой, смотрящей больше с любопытством, нежели с недоверием на это место. Иногда встречались сидящие под разваленной стеной люди, с опущенными головами смотрели в землю, а иногда, имея силы, поднимали их на разведчиков.Рэй всегда от любопытства, из-за которого, как и сказал Леви, она однажды «подохнет», смотрела на них.

Её всегда встречали пустые глаза, полные боли и печали. В них впитывались самые глубокие, негативные чувства. Боль, грусть, печаль, ярость и... Засохшие слёзы... Они словно умоляли не оставлять их тут, не оставлять в этой бесконечной тьме, где может казаться, что даже фонари не служат светом для этого подземелья, где каждый потерян.

Рэй чувствовала напряженность, при этом вместе с ней странное спокойствие... Видимо, спокойствие от того, что жители не собирались их со всех сторон пырнуть ножами.

У Хасэгавы ноги становились ватными, то ли от яда, который всё ещё еле действовал в её крови, то ли от волны сожаления, нахлынувшей на неё, как толстый слой снега за стенами. Она не понимала, как Леви шёл дальше, при этом даже не глядя на людей, сопровождающих их пустыми взглядами.

И именно это её сожаление и замедлило их, а то она отставала от Аккермана.

— Рэй, я понимаю, ты сочувствуешь им... — Леви сделал небольшую паузу и повернулся вполоборота к девушке, с интересом взглянувшей на него. Тон был мягкий, и холод в его взгляде на несколько секунд растаял, чтобы потом замёрзнуть вновь. Брови мужчины недовольно нахмурились. — Но шевели палками, а то придётся тебя за собой тырить за волосы, — Леви отвернулся, как ни в чём не бывало идя дальше. Хасэгава скривила губы, хотела она что-то сказать, но молча последовала за ним и его приказу. И всё начиналось так красиво!.. Но, как всегда, по старой, доброй традиции, Аккерман все моменты переломает и протрёт их в пыль и прах, а потом, возможно, забудет. Самое бесящее, что, если попытаешься что-то сказать, в ответ можешь получить под рёбра.

Пришлось торопиться, дабы этого не было.

Они сейчас находились в другой части города, ближе к лестничной площадке. Порой встречались чиновники, которых пришлось обходить стороной, а так, на удивление, город, или, скажем так, район, о котором ходят сказки и по сей день спокоен.

И всё-таки, бродя по городу, мало мест вызвали в Хасэгаве так называемое «дежавю». А когда вовсе услышала, что из уст капитана вылетело спокойное «возвращаемся», то где-то внутри неё маленькая «Я» обрадовалась.

Рэй даже не помнит, как очутилась на поверхности, но с лестницы девушка разочаровалась, услышав тяжёлые капли дождя, барабанившие по крышам домов. Дождь она любит, но не тот дождь, решивший поймать их в Митрасу.

 Как приятно вновь иметь небо над головой и знать, что такое ветер. Дождь начал идти быстрее, словно боги их за что-то наказывали. Чёрные тучи стали заменой привычному всем голубому небу, а гром эхом разнесся по нему, проникая через облака и исчезая, словно его и не было.

Хасэгава, несмотря на то что выросла в городе, сейчас шарахалась, будто впервые видит такое скопление людей в одном месте. Она начинает чувствовать себя неудобно среди стольких людей. Ей тяжелее между ними находиться, будто бы невидимая нитка душит её изнутри. И это так странно. Рэй редко так нервничает в городе. Но тишина влияет по-разному. За месяц она успела привыкнуть к ней и, конечно же, и к Леви, который даже не старается крикнуть, чтобы она спустилась из спальни на кухню или наоборот.Тишина или нет, русая точно сказать не может, но сейчас, когда в голове гудят больше ста разных голосов, хочется откинуть копыта.

Сейчас она покорно шла за ним, оставляя на его плечи обязанности лидера. Рэй не хотела разрушить стену молчания между ними. Пока что. Потом посмотрит.

Аккерман же знал, куда ему надо направляться – аптечка. Почему? Да потому что он вспомнил, что из всех коробок, что они нашли в доме, оказалось, что в их аптечке пластырей нет, да и цитрамона. А они никогда не помешают.

С каждым шагом вода брызгала из-под тёмных сапог, а отражение в луже размывалось. Каменная дорога блестела, привлекая к себе внимание сорок и ворон, осматривающих её с любопытством, словно хотели удостовериться, что никакой лишний блеск не разрушит этот «идеал».Холодные капли, падающие с небес, разбивались о землю, впитывающую их, как губка. Приятный запах дождя витал в воздухе. Он проникал в лёгкие, успокаивая душу, которая билась в теле, отчаянно ища свободу, за которую цепляется каждый.

Многим людям дождь дарит чувство окрылённости. Даже та мимолётная лёгкость для человека что-то значит. Именно она даёт ему шанс сделать для себя новый порыв вперёд, чтобы быть ближе к свету.

Рэй уже почувствовала этот вкус «окрылённости». Первое время кажется, что попал в сказку, где можешь лечь на пушистые облака и заснуть под пение птиц или тишину. Но потом... Это теряет свои первые краски. Всё становится как обычная рутина, в которой ты лишь делаешь взмах, чтобы отрываться от земли.

Первый взмах крыльями всегда необычный и пугающий. Чувствуешь новые эмоции, давно забытые чувства и желания. Этот странный вкус ветра на языке даёт непонятную надежду на будущее.

Второй взмах не так пугает, как толкает взлететь выше, чтобы на этот раз касаться облаков. Просыпается любопытство, заставляющее тянуть руку к белому меху небес и нырнуть в него с надеждой, что приземлишься на мягкую, воздушную подушку.

На третьем взмахе уже начинаешь ощущать, как эти незабываемые чувства медленно угасают, словно что-то невидимое подавляет их обратно внутрь сердца. Но пару крупиц всё-таки остаются снаружи, чтобы потом и они исчезли, дабы пришлось спуститься на землю ногами.

И так раз за разом чувствуешь, как всё теряет свои цвета и смысл. Отрываешься от земли. Первый взмах, второй, третий и так по кругу, пока не окажешься на нужной тебе высоте и не выпрямишь тело в горизонтальном положении. Можно, конечно, в это время сделать пару «кувырков», резко менять направление, таким образом, чтобы еле дошло, что ты опять сделал такой же игривый поворот, как и прошлый.

Но полёт не теряет свой смысл. Рэй не знает, как у других, да и кажется уже шанс, чтобы спрашивать не появится, но для неё находиться в полёте – это оставить все проблемы там, где им и место – на земле.

Для Хасэгавы дождь несёт смысл окрылённости.

Для Леви же он другой – спокойствие и тишина...

В тишине можешь копаться в душе, нырнуть на её глубину, разбросать все осколки в поиске чего-то и достать оттуда невероятные, пыльные и забытые воспоминания.

Спокойствие же, это когда каждая эмоция словно угасает, душа не брыкается, не ищет поводов для лишних движений, и всё вокруг темнеет.

Но среди этих двух чувств не хватает третьего – теплоты. Редкое явление для капитана. Но всё-таки... Оно бывает иногда. Шевелится в сердце, чтобы дать знать, что она ещё держится, а потом утихает... Утихает ли она, чтобы потом тот думал, что её нет? Возможно. И капитан против этого ничего делать не может, да и не старается.

Для него многие цвета потускнели. Бывали моменты, что они становились чёрными, превращались в пыль и шли следом за ветром. Но даже в такие моменты трещина краски оставалась открытой. Это трещина чувств, которые он ещё не потерял. Но, живя вместе с русой, он понимал, что понемногу, еле-еле, но трещина становится больше. Его это немного смущало.

И сейчас... Сейчас здания оставались позади. Аптечка в Митрасе находится почти что рядом с воротами Стохеса, и несмотря на то, что Митра может позволить себе ещё одну аптечку где-то ближе к центру, прошлые власти не были столь любезны воспринимать просьбу горожан всерьёз. Жадность фраера погубит.

Рэй же знает, кто работает в аптечке, и с этой персоной у неё достаточно много конфликтов. Почему? Да русая сама не знает. Вот просто возникало желание поспорить и издеваться у обеих. Но сейчас встретиться с Кариссой у Хасэгавы особого желания не было. Возможно, многое поменялось, но возможно, ничего. Вообще, она славится благодаря сезону яблок и фруктов. Ни один огород или сад не мог остаться целым, когда она и её компашка бродили по городу в поиске новой цели и жертвы их «фруктовой атаки».

Хоши и Сэдэо, бедные, что только не делали, лишь бы они дома остались. Но что запереть в комнате, что поставить замок на окна – одно и то же. Всегда каким-то магическим образом они выходили. Со временем это уже стало привычкой, а Хаяси совсем забил, но предупреждал, что если придёт кто-то к ним с жалобой, то три шкуры спустит с каждого лично.

И всё-таки, никто так и не пришёл, пусть и знал, что это они тащили мешками яблоки или груши. В скором времени много пацанов и девушек присоединились к их «атаке», таким образом, по двадцать человек к одному саду, и то выбирали садов ближе к стенам, ведь те побольше. Но об этом... Это уже отдельная история. Их знаменитая история и золотые годы, прерваны потом службой. Возможно... Возможно, на этом эти годы не прекратились, и их продолжают просто другие.

Рэй остановилась, не смея переступать порог аптечки, на что Леви изогнул бровь в недоумении.

— Я подожду тебя, — коротко вымолвила Хасэгава, отведя взгляд в сторону. В её ярких, золотых глазах блеснуло разочарование и грусть. Будто радужка углубилась, что дало понять, что Рэй о чем-то задумалась, вспомнив. Леви задержал взгляд на ней. Долго, задумчиво, но в конце концов лишь кинул такое же короткое «хорошо» и развернулся. Русая оперлась спиной о стену и скрестила руки на груди, прикрыв глаза.

И всё-таки... Те годы не уходили. Они лишь остались позади, протянув руку, чтобы она опять приняла их, но Рэй не протянет свою ладонь в ответ. Она лишь будет думать... Думать и задаваться вопросом – а что было бы, если они не пошли на службу? Как тогда их история крутилась бы?

«Это для капитана Леви!», — это громкое заявление почти не заставило её поперхнуться воздухом. Хито. И слушая разговор... Оказалось, что капитан решил подыграть ему. А выйдя из аптечки, Рэй по лицу брюнета поняла, что тот не был рад такому повороту, а Хито тем более.

— Сейчас ответь мне, Хито, с каких пор ты делаешь заказы от моего имени? — цепкий взгляд пронзил шатена как стрела, от которой у него по спине прошлись холодные мурашки. Брови капитана нахмурились, и тот даже не спешил отвести взгляд от него. Взгляд Хита нервно метнулся в сторону.

— Вы просто первый, кто пришёл в голову, — неловко произнёс парень, почесав затылок.

— Не вините его, капитан Леви, — вмешивалась Рэй, приближаясь к капитану, кинувшему недовольный взгляд на неё.

«Тц, нашлась, защитница», — Аккерман всем видом дал понять, чтобы та не вмешивалась, но русая даже заметить не хотела его взгляд, говорящий за самого капитана, хмурящего брови.

— Карисса та ещё любопытная особа и, возможно, ему пришлось соврать лишь бы та отстала он него, — Рэй попыталась придать ту же спокойную ноту, которую придал Леви. Аккерман усмехнулся, переведя взгляд обратно на мальчугана, мигом подтверждающего слова разведчицы одним коротким кивком.

— Тебе никто слова не давал, — наконец-то подал голос капитан после недолгого молчания и краем глаза взглянул на Хасэгаву, даже не смевшую реагировать на его слова. Рэй ничего не ответила, решив остаться позади, на расстоянии нескольких шагов от него. Холодный взгляд мужчины, в котором блеснула искра любопытства, перевёлся на Хито, нервно сжавшего край плаща. — Зачем тебе снотворное?

Миура прикусил нижнюю губу, а его взгляд, выдающий всю тревогу, метнулся в сторону.

«Действительно, зачем? Разве не ты хотел украсть ключи до коронации, чтобы зайти в подвал?», — с ядовитым смешком ускользнула та мысль, обычно приносившая собой сомнения в свои действия. Хито уже и не был уверен, что это хорошая идея. Но под двумя пристальными взглядами ему вообще хотелось прикусить язык до крови, чтобы ничего не сказать.

— Это ради того, чтобы украсть ключи Джеймса... — тихонько выдал тот, попятившись назад с опаской. — А сейчас... Сейчас мне надо идти!

И Хито убежал, скрывшись среди всех этих людей. Его зелёный плащ затерялся, а низкий силуэт скрылся за переулком под не удивленным взглядом капитана.И всё-таки, никто не пытался его остановить, ведь смысла не было.

— У него точно не лихорадка? — с еле уловимым смешком поинтересовался Аккерман, глядя тому вслед, на что Рэй тихо рассмеялась.

— Кто его знает, — пожала плечами русая, легонько улыбнувшись. Леви взглянул на неё, при этом без злобы в глазах, которая должна была быть после того, как русая решила защищать парнишку, даже не ответившего на его вопрос.Мужчина усмехнулся, переведя взгляд обратно на толпу, в которой затерялся Хито.

И кто его знает, что нашёл Эрвин в этом мальчугане, если решил доверить ему столь важную миссию... Возможно, и зря он Смиту не доверял по поводу его выбора.

***

И через «не хочу», но Миура переступил порог штаба, сейчас активно готовившегося к коронации. Солдаты бегали туда-сюда, а кто-то уже гонял в сторону замка лошадей.

Коронация состоится в замке из-за дождя, поэтому там уже половина народа столпилась в ожидании, когда их новая королева сядет на трон, станет отдавать первый приказ и подержит речь, к которой она ночами готовилась.

Там должны быть и разведчики, которых он не должен пропустить. Хито же повернул за угол, чтобы дойти до своей комнатушки, а когда открыл дверь, то сразу завалился на мягкую кровать. Громкий вздох нарушил пятисекундную тишину.

Мешок он не смел отпустить из рук, а лениво встав на ноги, резко открыл деревянную тумбу столика и кинул его в нее, но задумчивый взгляд задержал на мешочке.

И если таблетка попадёт в чай, то дело в шляпе, товарищи! А пока... Пока ему надо ждать, когда волны успокоятся. Джеймс всегда пьёт чай после трех, а сейчас четырнадцать и тридцать с чем-то минут. Значит ближе к трем много полицаев покинут корпус чтобы не опоздать на столь важное мероприятие. Тогда он спокойно сможет проникнуть в кухню и там уже бросить таблетку в чай, при этом даже чашку Джеймса помнит. Господи, к чему его приводит эта идея увидеть, что в подвале?..

И всё-таки часы не стояли на месте. Их стрелки тикали и тикали, пока одна из них не коснулась цифры «три». Это стало маленьким намёком того, что пора действовать.

Хито прихватил с собой таблетку и, держа её в своем кулачке, тот вышел из комнаты. Он старался не выглядеть подозрительным, шёл уверенно, взгляд не метался по сторонам, но Миура наблюдал за тем, что творится в коридоре. Никто не обращал внимания на него. Он будто был тенью этой суеты. Тенью... Обманчивой тенью...

Шатен проскользнул на кухню, где царила мёртвая тишина... Почти мёртвая.

— Сахара нет?! — закричал в ярости повар, ударив кулаком по столу с такой силой, что показалось что тот треснул, а стены завибрировали. Остальные же подпрыгнули от такого удара. — Как это сахара нет?! Солёный чай решили сделать?! — не услышав ответа, а лишь молчание со стороны коллег, мужчина яростно зашагал в сторону выхода, а за ним помчались и остальные неуверенным шагом.

Хито же отпрыгнул в сторону, вылупив глаза на яростного повара, не обращавшего на него своё внимание. Поварихи взволнованно что-то шептали друг другу, а правая рука повара – худой, высокий паренёк с растрепанными волосами шоколадного цвета и с веснушками, недавно поступивший на работу, а сразу получивший повышение кивал, следом что-то комментируя.

Странный этот Керчи. Он Хито никогда не внушал доверия, и обмена взглядами хватает, чтобы понять, что парень был того же мнения и о нём. Презирали друг друга и показывали это взглядами.

Миура хмыкнул и, сутулившись, неуверенно шагнул вперёд, отрывая взгляд от выхода.

Столовая достаточно большая, светлая. Большие окна, чистые стены с четырьмя чёрными линями и почти блестящая, бежевая плитка. Много столов, за которыми обедают разные отряды. Но за столами, находившимися в самом конце этой огромной комнаты, обедали главные. Капитаны, командоры, майоры, лейтенанты, офицеры и изредка сержанты. Кроме того, что пьют тоннами да курят по четыре пачки сигарет в день, убираются неплохо.

Тьфу, зациклился кареглазый на столовой. Оглянувшись по сторонам, убедившись, что никто не идёт, а лишь проходит мимо, шатен торопливым шагом отправился в глубь помещения. Звук каблуков сапог разлетелся по комнате и ударился о толстые стены эхом. Тяжёлая, дубовая дверь была слегка приоткрыта и, ещё раз оглянувшись по сторонам, парень проскользнул в комнату, аккуратно закрыв за собой дверь.

А кухня... Ну и большая... По центру огромный, тяжёлый стол, на котором уже красовались глубокие или не очень порезы ножа. Сковородки, кастрюли, половники... Взгляд паренька метнулся глубже в комнату. Маленький, сделанный из берёзы столик, стоял в углу этого большого помещения. А на нём фарфоровые чашки чая красовались.

Тихим шагом парень подошёл к столику.

Белые, красивые, в некоторых уже был залит сладкий, ароматный чай, но как Миура ни наклонялся, как ни кривился, но нужную кружку глаз не мог увидеть. Ну и где эта чёртова кружка с голубой розой?.. И лишь подумав о ней, шатен замечает её рядом с кружкой с золотой полоской.

«Чёрт, пустая», — мысленно выругался кареглазый, нахмурив брови. До ушей доносились шаги, доносящиеся из столовой. И, возможно, если бы не они, у него в голове такое даже не ударило бы.

Аккуратно взяв случайную кружку с чаем, шатен вылил всю горячую жидкость в фарфоровую кружку его дяди. Шаги становились всё ближе, они были тяжёлые, а как громкий звук каблуков эхом раздавался по комнате, то вообще бросало в дрожь. Хито кинул таблетку в напиток. Шипение, бульканье, а потом всё встало на свои места, будто ничего и не было.

Хито быстро оглянулся вокруг, хаотично бегая глазами в надежде найти спасение.

— Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт! — бубнил паренек, схватившись за волосы. В голове было пусто, пока... Что там Рэй балакала? Точно!

«— Первая идея, прилетевшая в голову – это лучшее что могло прийти в короткий промежуток времени!»

И что ему в голову пришло? Миура потушил одну лампочку, накинул капюшон на голову и забился в уголок комнаты, прижавшись спиной к кухонному столу. Он прижал колени к груди, обхватил их руками и уткнулся лбом в них. Дыхание сбилось, сердце билось в птичьем ритме, но тот старался не двигаться, не вздрагивать, слиться со стенами и с окружением. В его угол не падал свет надоедливой лампочки, а тёмный плащ лишь помогал ему в этой ситуации.

Дверь открылась, кто-то вошёл в помещение. Хито не смел поднять голову. Кто бы это ни был, но он недолго вертелся. Видимо, подошёл к столу, взял чай, а потом как пришёл, так и ушёл – бесцеремонно. Но когда в ушах била лишь тишина, шатен решил поднять голову и взглянуть на столик.

Привычной ему белой, фарфоровой кружки с маленькой, голубой розой больше не было. Значит, заходил Джеймс... В сердце Хито невидимая ниточка дрогнула, а тревожность накатила волной.

Заметил ли его брюнет или не заметил – Миура узнает лишь если тот попьёт проклятый чай. Карисса сказала, что надо ждать двадцать минут, и человек уже провалится в мир сновидений.

Хито некоторое время сидел на полу в кухне. Ждал, чтобы кто-то вошёл в столовую. Если и догадаются, что в чай кинули снотворное, то он не будет первым в списке подозреваемых. Всё-таки он шустрый малый, а просто проскользнуть в коридоре для него не проблема.

Уже полкорпуса опустело, но всё равно иногда попадались солдаты. Начальство немного позднее покинет штаб. Джеймс вроде уже отдал приказ своему отряду покинуть корпус и отправиться в город на защиту замка, а он сам остался с предлогом, что «ему ещё подписать пару документов». Ну ничего, подпишет, когда его разбудят.

Хито поднялся на второй этаж. В почти пустом коридоре иногда слышались приглушенные голоса, а за стенами тот мог поспорить, что происходит ничто иное, как очередная партия азартных игр и алкоголя. Новая власть, старая власть – в Военной полиции ни черта не меняется. Сегодня они скажут что праздник, и повод пить есть, а завтра... Да кого Хито обманывает? Для них, кажется, каждый день как праздник.

Джеймс редко сидит за разговорами со своими коллегами, пьющими по тонне водки и пива. А всё потому, что ему самому алкоголь не по вкусу, и не хочется говорить с пьяными товарищами. Знаете, не самая приятная вещь, когда тебе горланят на ухо.

Алкоголь не любит, не курит, семью тоже не имеет, а женщины-то в его сторону глазками стреляют! Мужчина, дравшись с титанами, когда Шиганшину пробил колосс и бронированный. Оттуда, если Миура не ошибается, и глубокий, тёмный шрам, идущий от тонкой, вороной брови до щеки брюнета. Чудом не потерял зрение. И всё-таки... Хито его не ненавидел, но и не любил, как дядя. Почему – он сам не знает. Вот не сложились у них отношения.

Он дошёл до дубовой двери, даже слишком ему знакомой. Кабинет Джеймса находился в самом конце, подальше от кабинетов других капитанов. Шатен сомневался в своём решении и правоте. Вдруг его раскусят? Вдруг Джеймс его уже ждёт? Вдруг потом узнают, что это был он? Какая участь его ждёт, интересно? И ответ находился лишь за этой дверью, на которой глубоко была нацарапана цифра «двадцать пять».

Его не видели, ведь он был в конце этого длинного коридора. Тени прикрывали кареглазого. Прикрывали своим чёрным крылом. И всё-таки... Как он себя ни накручивал, знал, что ответ находится в знакомом кабинете. Ладонь сама упала на холодную ручку, пальцы сами сжали серый, блестящий металл, и маленькой силы хватило, чтобы открыть дверь.

Хито сделал уверенный шаг вперёд, распахнув деревяшку. Полы плаща слегка поднялись, рука оцепенела в воздухе, а нервный до этого взгляд смягчился от облегчения. Джеймс уснул за документами. Его лицо было прикрыто изгибом локтя и, если прищуриться, можно заметить, как его спина слегка поднималась из-за редких вздохов.

Миура грациозно зашагал в его сторону, не забыв закрыть дверь, и, в случае чего, запер её. Кареглазый обошёл стол, и его цепкий, хитрый взгляд упал на пояс, где будто глазом делали блестящие ключи. Какой ключ от подвала Хито уже знает – самый новенький из всех. Да не видел его парень у Джеймса на поясе, а потом «магическим образом» появился.

Хито аккуратно взял ключи, оставив остальные в покое. Он ни звука не издал и, медленно выпрямив спину, мальчуган взглянул на дверь, а потом и на окно. За окном лес, за дверью коридор. Выбор очевиден. Не забыв отпереть до этого дверь, Миура открыл окно.

Ветер бил в лицо, играл с тёмными волосами парня и полами зелёного плаща, бегал по кронам деревьев, встряхивая все листья, утратившие свой зелёный, яркий окрас.

Шатен поставил ногу на подоконник и взглянул вниз. Второй этаж... Не так уж и высоко. Кареглазый кинул мимолётный взгляд за спину, а потом, вздохнув, схватился за рамы окна и аккуратно опустил первую ногу, слегка болтая ею в воздухе. Потом вторую, а потом, схватившись поудобнее за раму, Хито спрыгнул. Он навис в воздухе. Вот окно бы закрыть, было бы гениально, а так, увы, пришлось отказаться от этой затеи. Пусть подумает, что это ветер.

Хито согнул колени и прижал их к груди, схватился поудобнее и оттолкнулся от каменной стены. Он отпустил раму. Парень сгруппировался и успешно приземлился на носочки с тихим шипением. Лёгкая боль ударила в ступни, но несмотря на неё, выпрямив спину, шатен повернулся в сторону леса.

Он исчез во тьме, чтобы потом выйти по ту сторону корпуса, дабы отдышаться. Сейчас ключи были в его руке.

***

Взгляд русой прицепился к детям, играющим в догонялки. Их радостные крики разлетелись по улице, а смех, похожий на весёлый звон серебристых колокольчиков, был унесён ветром дальше, на другие улицы Митры. Девушка слегка облизала леденец, оставивший на кончике языка сладкий привкус, и тихо усмехнулась, не отрывая взгляда от ребятишек, сказав:

— Вспомнила, как мы всей улицей ушли в глубину леса, там сделали свой первый, маленький штаб и всегда под вечер делали костёр, — девушка задумчиво взглянула на крышу, потом, не заморачиваясь, добавила: — Обычно шли туда, когда обижались на родителей по пустякам и могли встретить других, а потом обиды забывались, — Хасэгава слегка улыбнулась, схватила клычками леденец, сжала его, чтобы тот в конце концов треснул, и хмыкнула. Кристаллические, сладкие и маленькие кубики упали ей на язык.

— Сколько вас на одной улице было? — поинтересовался мужчина, замедлив шаг, чтобы Рэй оказалась наравне с ним. Разведчица хмыкнула.

— Двадцать четыре, — бесцветно ответила та, опять сжав до хруста леденец. Леви усмехнулся, взглянув обратно вперёд. Хотел он что-то опять спросить, как его прервали: — Ну, нас было восьмеро, из кого я ещё помню, это пара близнецов. Вроде Афериджи, если не ошибаюсь, — пожала плечами русая, наслаждаясь сладким вкусом леденца во рту.

— Афериджи? — переспросил Леви, перебив девушку, с интересом взглянувшую на него, а потом легонько кивнувшую. — Знакомая фамилия, — монотонно, но с ноткой задумчивости добавил брюнет, выпрямив спину. Рэй пожала плечами.

— Неудивительно, — приглушенно ответила та с леденцом во рту, а потом высунула его и с еле заметным блеском интереса взглянула на мужчину, изогнувшего бровь. — Им принадлежит ферма с юга, при этом они обладатели одного из самых высоких титулов из Митры, — с неким подозрением в своих словах вымолвила девушка, взяв книгу поудобнее подмышку. Леви в ответ промычал, но Рэй, нахмурившая брови, до того, как тот что-то успел сказать, добавила: — Но я услышала, что они поднялись так высоко благодаря преступной деятельности.

Аккерман ничего не ответил на её фразу, решив уточнить:

— От Хикэри услышала? — Леви пристально взглянул на русую, не сразу, но неуверенно кивнувшую.

Неудивительно.

Аккерман уже понял, что Екошо, скажем так, главный источник информации для Рэй, которую еле из чердака выгонишь. Но что эту красноволосую разведчицу делало по-настоящему «опасной», так это острый язык. Она успела нахамить почти всем, но никогда не смела старшим хамить. И даже скрипя зубами и бубня, выполняла приказ, чего не скажешь про Хасэгаву. Её всегда чёрт за язык тянул. И, в отличие от той же Хикэри, выполняющей приказ без лишних вопросов, Рэй, в случае наказания, которое ей кажется несправедливым, начинает спорить.

— Бред, — Аккерман ответил коротко, но более строгим голосом. Мужчина уже не старался начать диалог, и русая тоже, оба решили молча переступить порог отеля. Русая выбросила палочку от леденца в урну.

Колокольчики весело зазвенели, и стоящий рядом цветок слегка покачался, а несколько красных, маленьких лепестков упали, когда разведчики бесцеремонно и тихим шагом вошли в небольшое, светлое помещение. Их никто не встретил.

У Хасэгавы плохое предчувствие... То ли от того, что Леви так резко промолчал, то ли от того, что необычно тихо в отеле. Конечно, иногда слышались шепоты или голоса, но редко.

Коридор был тёмным, даже немного мрачным, его словно завоевали тени и сдули все свечи.

Леви на этот раз не постарался запереть дверь, поэтому даже руку в карман, чтобы достать ключи, не высунул. И когда перед ними оказалась та же комната, Рэй огорчённо вздохнула.

— Не вздыхай так рано, — мужчина снял капюшон, а потом и плащ, повесив его на вешалку. — Тебе приготовиться лучше морально, а то есть вероятность, что Очкастая в отель заскочит.

Рэй закатила глаза, а Леви отвернулся. И только сейчас и она, и он заметили гарпий, а в клюве одной из них маленькое письмецо. Птицы всё это время покорно ждали их, при этом не позволяя никому приближаться к окну или к ним. Леви открыл окно, позволяя им сесть поудобнее на белую раму. Мужчина открыл ладонь, ожидающим взглядом осматривая птицу, аккуратно прислонившую голову вперёд, а потом тихонько опустившую письмо в его руку...

***

И сейчас ключ находился в его руке. Поделанный ключ, блестящий, почти не отличим от оригинала, сейчас был в его ладони! Сейчас всё зависело от него! Дверь... Она так близко!.. Осталось лишь вставить ключ в скважину и открыть... Дверь с лёгкостью поддалась, и Хито неторопливо приоткрыл её. Его голова аккуратно проскользнула в комнату и беглым, тревожным взглядом парень пробежал по... Темноте...

Ни лампочек, ни свечей... Просто кромешная темнота... Темнота и тишина, в которой он слышал собственное сердце, в птичьем ритме бьющееся об грудную клетку. Сильный, неприятный запах спирта, перемешанный со сладким ароматом, витающий в воздухе, ударил в нос и заставил поморщиться. Первая нога оказалась внутри, но пальцы сильнее сжали края двери. Он прищурил глаза в попытке хоть что-то разглядеть. От стен шёл подземный, могильный холод, который он улавливал всеми частичками тела. Но если прислушаться, то можно услышать, как капли воды пали на холодный, каменный пол.

Миура тихонько закрыл дверь, на ключ...

— Ну и запах... — недовольно буркнул кареглазый, сморщив нос. Его рука нырнула в карман куртки и, нащупав холодную коробку спичек, тот облегченно вздохнул.

Хито опять прислушался...

Звук капающей воды раздавался откуда-то... С угла? Возможно. Но кроме этого неприятного звука, всё было тихо... Парень аккуратно взял коробочку и на ощупь высунул первую спичку. Зажёг он её с третьей попытки, но зато зажёг. И темнота... Даже спичка не помогала. Хито шёл вслепую. Он пытался хоть что-то нащупать, но, чёрт возьми, он только на стены натыкался. Но потом... Он всё-таки нащупал что-то. Гладкая поверхность, твёрдая, холодная... Хито повернулся спичкой к... Столу.

Небольшой столик был под стеной, в самом дальнем углу комнаты.

Парень аккуратно подошёл к нему. Его боязливый, но уверенный взгляд пробежал по вещам.

Голые или, возможно, уже использованные шприцы блестели, когда тёплый свет спички коснулся их. Газовая лампочка, которую он так и не решился взять, покорно стояла перед ним. Пробирки были пустыми, но, если присмотреться, можно заметить несколько серых капель какой-то странной жидкости. Возможно, это та же жидкость, что он увидел в лаборатории под казармой. Интересно... Её здесь создавали? Вообще, для чего она? Шатен не знал, но одна закрытая пробирка, в которой еле как поблескивала та непонятная ему жидкость, оказалась в кармане чёрных брюк.

Взгляд принялся дальше осматривать стоящие на столе вещи.

Микроскоп и какая-то завернутая бумага. Хито с интересом взглянул на неё. Она лежала в самом дальнем уголке стола, касалась холодной стены, при этом, такое чувство, что её вообще забыли и не трогали. Его любопытство взяло верх. Он был готов протянуть к ней руку, готов засунуть связывающую её нитку в карман куртки, но...

Раздражающий, капающий звук бил в ушах, заставляя стиснуть зубы и тихонько, как раздражённый зверь, зарычать. Хито вздрогнул, зажмурив на несколько секунд глаза. Его рука оцепенела в воздухе, а голова инстинктивно повернулась в сторону звука, пока недовольный взгляд опять ускользнул в темноте.

Миура схватил лампочку и раздражёнными, резкими движениями зажёг её. Свет плавно стал больше, освещая половину комнаты, но только не ту половину, которая ему нужна. Уверенным шагом шатен пошёл навстречу звуку, переступив пелену темноты. Но потом... Его шаги стали медленными и неуверенными... Хито прищурил глаза. Он увидел...

— Столы? — неуверенно, но привычным голосом спросил тот самого себя и в недоумении наклонил голову на бок, сжав губы в одну тонкую линию. Хито сделал неуверенный шаг вперёд. И сейчас... И сейчас он всё видел.

Тяжёлый ком подкатил к горлу. Сердце стрелой пронзил страх, а тело вздрогнуло. Ноги отскочили назад, и тот упал на холодный пол. Горячие ладони прилипли к нему, как мёртвые. Лампочка, мерцая, прокатилась по полу и стеклянным звуком ударилась об деревянную ножку стола.

Хито остолбенел окончательно... Он ожидал увидеть всё, но не это...

Стеклянные глаза, в которых замертво застрял животный страх, были направлены на серый, холодный потолок, от которого шла трещина, стекающая вниз по стене. За этой стеклянной занавеской застрял тот ужас, которого достигает человек, понимающий и чувствующий, что из него медленными, красными ручьями утекает жизнь. Чувствующий, как силы покидают его, как Смерть обнимает сзади и готова отделить от тела очередную никчёмную и грешную душу.

Готова отделить эту душу от этого мира. Тонкие, раньше малиновые, мягкие губы сейчас были синими, болезненными и полуоткрытыми в, возможно, последнем беззвучном стоне агоний и боли. Но они обнажили острые, как готовые, блестящие клинки перед боем, клычки. Эти клычки раньше были готовы вцепиться в плоть, оставлять глубокие следы в коже или, возможно, раздирать тот участок тела, попавший под прицел этого существа. Тонкие, худые руки, как и ноги, были крепко связаны кожаными ремнями со столом. Раньше мягкая, горячая кожа сейчас была бледной, даже местами синей, но, вероятно, сухой... Длинные, чёрные локоны свисали вниз, куда проследил и взгляд Хита, успевшего... Ахнуть...

Огромные крылья рассыпали свои нефритовые перья по полу. Они были в неудобном положении, полусогнутыми, но блестящими. Блестящие, будто серебристый свет луны пустил свои лучи на них вместо лампочки. Перья были взъерошенные, распушенные и оцепеневшие... Другие же лежали на холодном полу и столе неподвижно.

В комнате уже не ощущался тот холод, что был вначале. Уже ничего не ощущалось... Мысли не складывались в его голове, а мозг отказался верить в увиденное. Глаза не хотели отрываться от этого зрелища, застряв на крылатом, мёртвом существе, лежащем на хирургическом столе в паре метров от него. Он хватал воздух ртом, пытался успокоить взбешенное сердце, стучащее с птичьей скоростью в его груди. Парень почувствовал, как пара волосинок прилипли ко лбу из-за пота. Всё тело онемело, не имея никакого желания слушаться.

И только сейчас он почувствовал чужое присутствие... Горячие пальцы аккуратно скользят по его скуле. Щекоча, приближаются к горлу, но останавливаются. Они ускользнули к его челюсти, беспощадно впитываясь ногтями в кожу. Горячее дыхание незнакомца или незнакомки ударило в щёку. До его уха дошёл мелодичный, тихий смешок...

— Как бесстыдно... — для него её голос был чужим, а её фраза, сказанная с наигранным разочарованием, прозвучала, как далёкое эхо среди высоких гор. Он чувствовал страх, приковавший его тело к холодной земле и заставляющий сердце ударять с каждой секундой быстрее.

Но что хуже, это что он, наконец, заметил то, из-за чего он зажёг лампу... Из тусклых, синих перьев, бусинками падая вниз, да разбиваясь об холодные камни, падало то, что должно, по его мнению, быть водой... Лучше бы было водой... В маленькой луже крови отражались такие же остекленевшие глаза, в которых все цвета побледнели.

Холодное лезвие медленно приблизилось к его горлу, еле касаясь чувствительной кожи. Оно засверкало опасным блеском, который отражался в кофейной радужке Хита... Засверкало так, будто загорелось молниями хмурое небо... Засверкало, чтобы приковывать к себе полный ужаса взгляд.

~Продолжение следует~