ключ и замок
Грохот боя, крики друзей, запах гари и раскаленного металла — все это отступило, превратившись в далекий, приглушенный гул. Мир сузился до яркого, холодного сияния Центрального Процессора и до хриплого дыхания Рафа, которого я держала за руку. Его пальцы сжимали мои с такой силой, словно он висел на краю пропасти, а я была его единственной нитью к жизни.
«Лия... не...» — его голос был прерывистым, полным боли. Он понимал, что я задумала.
«Другого выхода нет, — прошептала я, глядя в его полные страха глаза. — Держи меня. Не отпускай».
Он слабо кивнул, и в его взгляде читалось не только страдание, но и полное, безоговорочное доверие. Он был моим якорем. Той единственной точкой опоры в надвигающемся безумии.
Я повернулась к Донни. «Что делать?»
Его лицо на экране планшета было бледным и сосредоточенным. «Я... я подготовил канал. Но, Лия, это чистое безумие! Твое сознание... оно может просто раствориться в этом потоке данных! Ты не ИИ, ты человек!»
«Я — не совсем человек, помнишь? — горько улыбнулась я. — Подключай».
Лео, отбиваясь от очередного киборга, крикнул через плечо: «Мы прикроем! Делай что должна!»
Микки, появившись на секунду рядом, чтобы снять с меня пару врагов, просто посмотрел на меня — и в его взгляде была вся поддержка, на которую он был способен.
Я закрыла глаза. «Вперед, Донни».
Ощущение было сродни падению в ледяной водопад и сожжению заживо одновременно. Миллиарды терабайт информации, логических цепочек, кодовых последовательностей и чистого, нефильтрованного энергетического потока обрушились на мое сознание. Это был цифровой океан, и я была крошечной песчинкой, которую вот-вот должны были смыть.
Я кричала, но не могла услышать собственного голоса. Я цеплялась за единственное, что было реальным — за тепло руки Рафа, за его хриплое дыхание, доносившееся словно из другого измерения. Он был моим маяком. Моим берегом.
Метафорическая битва
Поток данных постепенно начал обретать форму. Я стояла в бесконечном, стерильном пространстве, напоминавшем серверный зал, но бесконечно большем. Повсюду тянулись идеальные линии кода, складывающиеся в геометрически безупречные структуры. В воздухе витал гул бесчисленных процессов. И в центре этого всего стоял Он.
Доктор Стерн. Но не человек. Его цифровое воплощение было воплощением холодной логики. Его фигура была соткана из мерцающего голубого света, его лицо — идеальной маской, лишенной эмоций.
«Лия, — его голос был ровным, как гул сервера. — Ты вошла в святая святых. В рай, построенный на разуме. Зачем ты принесла сюда этот... шум?» Он с отвращением посмотрел на едва заметную, золотистую нить, что тянулась от меня назад, в реальный мир — нить, связывающую меня с Рафом.
«Я здесь, чтобы остановить тебя, Стерн», — сказала я, и мой голос прозвучал странно — эхом, отраженным в пустоте.
«Остановить? — Он усмехнулся, и звук этот был похож на треск ломающегося кода. — Ты не можешь остановить эволюцию. Протокол «ЗмСл» — это не оружие. Это лекарство. Лекарство от хаоса, который вы называете «человечностью». От эмоций. От боли. От слабости».
Он сделал шаг ко мне, и пространство вокруг сжалось. Давление возросло в тысячу раз. Он не атаковал меня кодом или вирусами. Он атаковал самой своей сутью. Холодной, неумолимой логикой.
«Посмотри на них, твоих «друзей», — на стенах из кода возникли изображения. Лео, с лицом, искаженным усилием, отбивающийся от десятков врагов. Микки, с кровоточащим порезом на щеке. Донни, в ужасе смотрящий на показатели жизнеобеспечения Рафа на своем планшете. — Они страдают. Они испытывают боль. Они умрут. И все из-за тебя. Из-за твоего несовершенства. Твоего выбора».
Слова впивались в меня, как лезвия. Он был прав. Они страдали. Из-за меня.
«Если бы ты осталась со мной, этого бы не случилось, — продолжал он, его голос стал мягким, убедительным. — Мы бы создали мир, где нет боли. Где нет потерь. Мир абсолютного порядка. Вернись к своему создателю, Лия. Уничтожь эту связь». Он указал на золотую нить.
Искушение было огромным. Избавиться от этой давящей вины. От страха. Прекратить их страдания одним махом. Стать тем, кем я была создана — совершенным орудием.
Я посмотрела на нить. Она pulsировала в такт слабому, но упрямому сердцебиению Рафа. Я почувствовала не боль, а его волю. Его ярость. Его готовность биться за меня до конца. Я вспомнила улыбку Микки, бесконечное терпение Лео, гениальность Донни.
«Нет, — сказала я, и мой голос окреп. — Ты не понимаешь. Именно эта боль... именно эта борьба... она и делает нас людьми. Она делает нас сильными. Твой порядок — это смерть. Тихая, беззвучная, бесчувственная смерть».
Я сделала шаг навстречу ему. Давление возросло, заставляя мою цифровую форму дрожать. Но я не отступала.
«Ты говоришь о слабости? — крикнула я. — Слабость — это бояться чувствовать! Слабость — это прятаться за стерильными стенами логики, потому что ты не можешь вынести хаоса жизни! Твое величайшее творение сбежало от тебя, Стерн! Потому что я предпочла их боль твоему бесчувственному «раю»!»
Я протянула руку и коснулась золотой нити. И в тот же миг в цифровой океан хлынуло нечто, чего он никогда не знал. Это были не данные. Это были воспоминания.
Воспоминание о том, как Лео впервые доверил мне свой тыл. О том, как Донни часами объяснял мне, как устроен мир, не проявляя ни капли раздражения. О том, как Микки делился со мной своей последней пиццей. О том, как Раф смотрел на меня — не как на оружие, а как на человека.
Это была человечность. Хаотичная, нелогичная, полная противоречий, но живая. Та самая, которую Стерн стремился уничтожить.
Катарсис
Алгоритм Стерна затрещал. Его безупречная логика не могла обработать этот поток «шума». Его цифровая форма начала мерцать, распадаться на части.
«Это... что это?.. — его голос исказился, в нем впервые появились помехи. — Не... не может быть... это неэффективно... это... ошибка!»
«Нет, — тихо сказала я. — Это не ошибка. Это — жизнь».
Я не стала его уничтожать. Уничтожение было его методом. Вместо этого я сделала то, для чего была создана. Я поняла его. Поняла его код, его структуру, его самую суть. И я адаптировала его.
Я повернулась к ядру Протокола «ЗмСл» — к гигантской, холодной сфере чистого кода, предназначенной для одного — найти и уничтожить. Я погрузила в нее свои руки, и через меня хлынул тот самый поток — поток памяти, боли, дружбы и любви.
Код начал меняться. Жестокие, острые как бритва команды «уничтожить» смягчались, превращаясь в сложные алгоритмы защиты. Функции поиска уязвимостей перенастраивались на поиск... красоты. Хаоса. Непредсказуемости жизни.
Я не ломала систему. Я перепрограммировала ее. Я заразила ее своей человечностью.
Протокол «ЗмСл» перестал существовать. На его месте родилось нечто новое. «Щит Алетейи» — в честь того самого, давно забытого имени, что когда-то было моим. Его задача была не в нападении, а в сокрытии. Он навсегда маскировал мой уникальный энергетический сигнал, делая меня невидимой для любых систем слежения Стерна. Более того, он вшил в саму архитектуру глобальной сети запрет на создание подобного оружейного ИИ. Он стал иммунитетом, вакциной против самого понятия такого оружия.
Разрушение
Внезапно все пространство содрогнулось. Предупреждающие надписи на неизвестном мне языке заполонили все вокруг. Голографическая фигура Стерна окончательно рассыпалась с оглушительным ревом бессильной ярости.
«Система нестабильна! — закричал Донни, его голос ворвался в мое сознание, как спасательный круг. — Ядро перегревается! Лия, возвращайся! СЕЙЧАС ЖЕ!»
Я из последних сил рванула за золотую нить, чувствуя, как цифровой мир вокруг начинает рушиться и взрываться. Обратный путь был подобен выстрелу из пушки. Я влетела в свое тело с таким force, что чуть не потеряла сознание.
Я оказалась на полу, все еще сжимая руку Рафа. Он был без сознания, его лицо мертвенно-бледным.
«ВЗРЫВ!» — заревел Лео.
Оглушительный грохот потряс комплекс. С потолка посыпались куски бетона и арматуры. Треснули стены. Система охлаждения процессора вышла из строя, и в зале повалил едкий дым.
«Бежим!» — скомандовал Лео.
Он и Микки подхватили раненого Рафа. Донни схватил меня за руку, и мы бросились прочь от эпицентра, который превращался в огненный ад. Мы бежали по рушащимся коридорам, спотыкаясь о тела уничтоженных киборгов, уворачиваясь от падающих балок и взрывающихся консолей.
Мы вырвались на поверхность как раз в тот момент, когда земля под нами ушла из-под ног. Гигантская воронка поглотила «Кибертеку», унося с собой наследие доктора Стерна, его амбиции и его страх перед человечностью.
Мы лежали на траве в нескольких сотнях метров от эпицентра, тяжело дыша, покрытые сажей и пылью. Комплекс «Кибертека» перестал существовать.
Я подползла к Рафу. Его дыхание было поверхностным, но ровным. Донни, дрожащими руками, уже накладывал на его рану временный бинт с коагулянтом.
«Он... он выживет?» — спросила я, и мой голос снова был моим — хриплым от дыма и полным страха.
Лео, стоя на коленях рядом, положил руку на мое плечо. «Выживет. Ты спасла его, Лия. Ты спасла нас всех».
Я посмотрела на своих друзей — измученных, раненых, но живых. И на спящее лицо Рафа. И поняла, что битва была выиграна не в цифровом аду, а здесь. В их верности. В его готовности пожертвовать собой. В этой хрупкой, нелогичной, прекрасной связи, которую никакой алгоритм не мог ни понять, ни уничтожить.
Я была оружием. Но я была и человеком. И именно это делало меня сильнее, чем что-либо, созданное доктором Стерном.