Decalcomania

***

Выйдя из госпиталя Ханянг Юнги отправился переодеваться, а после решил сразу с утра навестить лучшего друга, хоть тот и не помнит, что является таковым. Сегодня суббота, а значит Чон только пару часов назад припёрся с клуба бухущий в хлам и целует лбом паркет в своей комнате. Не сомневается, и даже точно знает нынешнее состояние Хосока. Стандартную схему алкотусы на каждую пятницу, плавно перетекающую в субботу Юнги вместе с Хо же и придумывал, досконально изучил и продолжительное время использовал. Шуге этого не хватает, не хватает ночных разговоров под бутылку пива и игры в приставку до самого утра, не хватает задорного смеха Чона, который вечно заставлял Юнги улыбаться. Когда кому-то из них было чертовски плохо, когда всё конкретно доставало и ненавидели весь мир, когда устали и хотели просто уйти в лесную глуш, где никто не смог бы потревожить, когда нужна была настоящая поддержка и совет, то Хосок и Юнги были друг у друга. Проходили вместе через огонь и воду, и неужели сейчас, когда Хо настолько необходим, так сильно нужен в данный момент не сможет выслушать и поверить? Неужели столько лет дружбы способны раствориться по одному щелчку? Не верит. Мин отказывается принимать всё то, что происходит, отрицает сегодняшний день и последующий не видит. Это не его жизнь, Джин лишил Юнги всего и поселил в пустоту, зажги хоть сотни свечей, огороди себя десятками фонарей и разведи пылающий до небес костёр, но всё равно не разглядишь выхода из ужасающего мрака и не найдёшь даже помощи. Приходится каждый день бороться и выживать, выбивать своё же место, свою же жизнь. Джин хотел, чтобы Юн нашёл себя в этом бреном мире, определил свой смысл жизни и решил что для него важнее, не тратил юные года на постоянные драки за деньги и не прожигал ночи с девушками «на раз». Вот это — не жизнь, такой образ просто позволяет существовать и делает вид, что всё нормально. Но на самом деле это ужасно, нет такого человека, которому ты бы мог рассказать о боли в душе и проблемах, нет того, кто будет ждать тебя дома до поздней ночи, и нет человека, что будет делить жизнь с тобой, проживая одну на двоих.

(mp3: Teddy — Brand New)

Шуга подходит к большому двухэтажному дому из пепельного камня и переступает с ноги на ногу, поглядывает то на свою светло серую кофту «FG», то на чёрные рваные джинсы, то на свои угольного цвета высокие ботинки «DAVID STONE». Стучит мощной подошвой о порог и руки в карманы джинс складывает, по сторонам осматриваясь. В душе закладывается слабая неуверенность и тревога, будто сейчас всё вновь закончится криками и кровоточащими ранами, но страх не в этом, а в том, что не удастся убедить в своей правде лучшего друга, зная его упрямство. И, к слову, сейчас, посмотрев на Хосока и его поступки по отношению к другим людям со стороны и представляя рядом себя, становится как-то тошно и противно от самого себя, понимая, что когда-то Юнги тоже всё это делал и, более того, ему это жутко нравилось. Не то чтобы теперь Мин яростно выступает против насилия, просто в данный момент это больше не влечёт и даже немного отвращение вызывает. Парень выдыхает, потирая глаза, и решает пустить ситуацию на самотёк, пусть будет так, как и предназначено. Блондин жмёт на звонок несколько раз и нервно облизывает губы. Менее, чем через минуту дверь открывает мать Хосока Чон Наён и тепло улыбается стоявшему парню на пороге, а Юнги уважительно кланяется женщине.

— Здравствуйте, я друг Хосока. Он дома?

— Здравствуй, проходи, — тёмноволосая женщина пропускает Шугу в дом и закрывает за ним дверь. — Он спит. Всю ночь гулял. Но ты можешь идти и разбудить, а то он будет спать до вечера, — смеётся Наён.

Юнги вежливо улыбается и оглядывает гостиную, вспоминая всё, что когда-либо происходило с ним в этих стенах. Дом Чонов настолько был Мину родным, что он приходил сюда в любую свободную минуту и ночевал здесь, наверное, больше, чем в собственном доме. Смотрит на торшер возле массивного дивана из красной кожи и сразу вспоминает как в одну из устроенных им и Хосоком вечеринок, пока родители уезжали на отдых, разбили вдребезги хрупкое изделие, а зная строгий характер отца Хо и насколько дороги сердцу Наён все детали интерьера, парням пришлось чинить этот торшер, собирая из кусочков. Мысленно усмехается, что прошло уже полгода, а никто так и не заметил повреждений и неровно склеенных кусочков криворуким другом. Разворачивается к лестнице, ведущей наверх, и вновь погружается в воспоминания, когда после того самого боя, чуть ли не убившего Юнги, боя, после которого Хосок заставлял лучшего друга уйти из клуба и прекратить выходить на ринг, саморучно лечил Шугу. В тот день блондин пришёл к Чону весь в крови и еле дышал, на нём не было ни одного живого места и, зайдя в дом, смог дойти лишь до этой самой лестницы, а потом отключился. Сам же дом никак не изменился, хотя и прошло уже почти четыре месяца, как Юн в последний раз был здесь. Всё стоит на своих местах, и даже свежая газета, что каждое утро читает мистер Чон перед работой, лежит на том же столе, в том же углу, что и обычно, и, наверняка, на той же странице, ибо дядя Тэкван никогда не доходил дальше седьмой страницы и читал газету только ради статей про экономику. Юнги слишком хорошо знает эту семью, их правила, характер и тайны. Парень опускает взгляд на однотонный белый ковролин и думает: Почему в его семье было не так? Почему никогда не разговаривал с матерью, не просил совета у отца? В какой момент они стали чужими друг другу? Ведь мама за него действительно всегда переживала и волновалась каждый раз, когда он куда-нибудь попадал. Забота родителей — это не деньги и разные материальные подачки. Забота — это волнение за своё чадо, попытки выведать что же скрывает эта отчуждённая душа и почему больше не подойдёт, не поцелует в щёчку и не скажет как много для него значат родители. Мин не может ответить на эти вопросы, поскольку и является их причиной. Резкость, вечная агрессия, вымещающаяся на семью, отстранённость и закрытость Шуги послужили яблоком раздора в его семье.

— Как тебя зовут? — вырывает женщина из мыслей, обеспокоенная затянутым молчанием незнакомого ей молодого человека.

Юнги голову на неё поднимает и только сказать что-то собирается, как из кухни выходит до боли знакомая женщина. Парень рот приоткрывает и вовсе дар речи теряет, не может совладать с собой, чувствует нечто жгучее в груди и дышит сбивчиво, а с уст невольно слетает тихое, еле слышное: «Мама...»

— Наён~а, кто это?

— Это друг Хоши... — прищурилась женщина на блондина, мол: «Так как же тебя всё таки зовут?».

— Ми... — понимает, что не стоит называть свою фамилию. — Юнги, — кланяется, и возвращает взгляд к глазам матери.

— Очень приятно. Я Мин Инха. Подруга мамы Хосока, — вместе хохочут женщины, а Юн всё по-прежнему смотрит на мать, будто настолько соскучился, что сердце разрывается.

— Юнги, — дотрагивается миссис Чон до его плеча, — комната Хосока на втором этаже, последняя дверь слева.

Парень медленно кивает и, с силой заставив себя развернуться, направляется в комнату Хо. Появление матери в этом доме не было бы так удивительно, если бы за эти четыре месяца Юнги хоть раз её увидел. Он остолбенел, замер, словно статуя и понял, что хочет посетить дом, хочет прийти в свою комнату и из-за угла наблюдать как родители в обнимку смотрят телевизор. У них часто не хватало денег на излишества, карманных денег блондин не получал, а в магазине мать старалась экономить. Нехватка денег и заставила Мина пойти на бои, но, получив денег, никогда не давал их родителям, осуждал и презирал, а сейчас себя ничтожеством чувствует. В то время, как он эти деньги в клубе на алкоголь, сигареты, наркоту и баб тратил, мать с отцом лишний раз перекусить отказывались, дабы подлому сыну хватило, когда вернётся с гулянки. Хотя тот никогда и не притрагивался к домашней еде, мама всегда оставляла ему, и вместо того, чтобы выбросить или съесть самой, ждала пока это сделает сын. Ненавидит. Себя Юнги с каждым днём всё больше ненавидит.

Поднявшись наверх, Шуга стучит в дверь, но дрыхнувший Хосок не собирается открывать, поэтому Юн сам заходит в комнату, направляясь к кровати, на которой тихо сопел красноволосый, с головой укутывшись под одеялом. Мин одеяло скидывает на пол и резкий запах перегара в ноздри вбивается, парень морщится и перед лицом рукой машет, а Чон только на другой бок перевернулся. Светловолосый по щекам Хосока бьёт и тот быстро подскакивает, свалившись с кровати. Как и ожидалось, уснул в том же, в чём и пришёл: светлые джинсы и излюбленный оверсайз красного цвета, слава Богу, в этот раз хоть ботинки снял с себя. Хо затылок трёт и голову на стоящего перед ним парня поднимает.

— Чего? Опять ты? — изогнул он бровь и поднимается. — В моём, блять, доме?

— Мы сейчас будем разговаривать, — уверенно произносит Юнги и зрительный контакт налаживает. — Хочешь или нет, но будем.

— Чтоб тебя...

Хосок на ноги поднимается и, хватая Юнги за грудки футболки, толкает назад, пока тот спиной в шкаф не впечатывается. Чон кулаком замахивается и ударяет, но Мин вовремя наклонился, поэтому удар пришёлся по деревянной поверхности. Блондин выкручивается и руки Хосока заламывает за спиной, лицом прижимая к шкафу. Хо голову резко назад подаёт и нос Шуге разбивает, отталкивая от себя. Назад отшатываясь, Юнги быстро стирает кровь и кулаком по челюсти Хосоку врезает и тот, ударившись ещё и ногой об стол, уровновесить своё тело пытается, дабы не завалиться.

— Выслушай меня! — повышает Мин голос. — Мы были с тобой друзьями...

Хо встаёт и по животу Юнги правым кулаком ударяет, а левым по челюсти, отчего он падает и Хосок хотел сверху нависнуть, чтобы добить, но Юн ногами от себя его отталкивает, тот падает на спину, и Юнги правой ногой по столу бьёт, чтобы стоявшая на нём ваза упала прямо на Хо, именно так и получается. Огромная керамическая ваза падает Хосоку на лицо и разбивает бровь.

— Один придурок какую-то хрень магическую сделал и теперь все обо мне забыли! — успокаивает Шуга отдышку и за ударенное место на животе держится.

— ЧЁРТ ТЕБЯ БЕРИ! АЙЩЩЩ... — кричит Чон и притрагивается к брови, а голова начинает жутко болеть. — ЧТО ТЫ ЗА ЧУШЬ МНЕ НЕСЁШЬ, ПСИХ?

— Я, блять, тебе могу доказать только дай мне шанс, — оба лежат напротив друг друга и за раны свои держатся, только начали драться, а уже кровью пол запачкали. Оба слишком сильные, чтобы драться друг с другом, слабыми синяками тут не обойдётся, продолжи они драку, и сами же это прекрасно понимают.

— Проваливай, — Чон поднимается с пола и, швырнув в Юнги осколок вазы, подходит к столу, на котором стоит бутылка минералки.

— Придурок, — Мин тоже поднимается на ноги и подходит к Хосоку, удивив его своей настойчивостью и бесстрашием. Такой же, как и он. — Никогда ты слушать не умел.

Хосок делает глоток газированной воды, но не придающей освежающий эффект. Блондин отлично знает друга и после похмелья минералка никогда не спасала, поэтому ярковолосый прятал пару банок пива в тумбочке последнего ящика. Хосок разгневанный взгляд на парня поднимает и бутылку крышкой закручивает, а Шуга фыркает и к тумбочке, что возле шкафа, подходит. Чон внимательно следит за его действиями и удивлённо выгибает бровь, когда незнакомец вытаскивает спиртную заначку и протягивает одну банку ему, а вторую сам открывает и пьёт.

— Всё там же прячешь? Не меняешься, старик, — ухмыляется Юн и, поднимая бутылку, будто чокаясь, делает ещё несколько глотков.

— Все заначки имеют. Это не значит, что мы были близки, — открывает банку и подносит к губам.

— Я много чего знаю.

— Удиви, — не веря, улыбается Хо и отворачивается к окну.

— В твоём школьном шкафчике презервативов больше, чем школьных принадлежностей, — Хосок разворачивается к Юнги и хмурится, думая, что тот и в школьном шкафчике уже побывал.

— Когда залезть успел?

— У тебя в ванной, в вентиляционной трубе лежат деньги, на случай, если решишь свалить от родителей, — Юн всё пытается убедить Чона, что не врёт, но упрямый друг лишь считает, что Шуга какой-то ненормальный сталкер.

— Все хотят свалить от родаков.

Мин бесится, но себя в нём видит, сам бы тоже не поверил, скажи ему такую бредятину. Облокачивается бёдрами об стол и ставит на него банку, руки на груди скрещивает и в глаза упёртые смотрит. Хо не из тех, кто верит на слово, ему нужны доказательства, реальные аргументы, тем более в этом случае. Красноволосый к окну прислоняется и улыбается, словно ненормального перед собой видит, забавным считает и интерес к настойчивости блондина проявляет.

— Спроси у Хаын.

— Она твоя подружка что-ли? — фыркает Чон, делая глоток пива, а блондин щеку тихо закусывает. — Мне плевать на чьи-то слова и убеждения. Хочешь мне что-то доказать? Так сделай это по другому. Скажи мне хоть что-нибудь, во что я поверю. Что-то, что знал только ты и я, если это, конечно, правда, а не твоя шизофрен...

— Тебя взяли из детдома ещё при рождении, — прервав Хосока, Юнги ошарашил его, отчего тот подавился пивом и уронил банку на пол.

Хосок оцепенел и замер, глядя в бездонные глаза напротив. В голове творится полная неурядица, а противоречивое чувство загоняет в тупик. Понимает, что всё сказанное про магию — бред, но не может даже предложить откуда этот парень знает то, о чём известно только родителям и самому Хосоку, и то, родители понятия не имеют, что сын тоже в курсе о своём происхождении. Хо действительно приёмный в семье, его родная мать умерла при родах, а более близких и не было. Через пару недель пришла молодая пара и хотела взять маленького ребёнка, тут как раз Хосок им и приглянулся. Наён и Тэкван поклялись друг другу, что никогда не расскажут Хосоку об этом, почему-то им тогда казалось, что это разумно, считая, если он узнает, то будет пребывать в депрессии. Несмотря ни на что Хосок для них родной сын, кто бы что не говорил, какая бы экспертиза не показала, что Хо не кровный сын, им плевать. Они приняли его, любят больше жизни и считают собственным сыном. Хосок это понимает, поэтому и отреагировал совершенно спокойно, когда узнал, но посчитал нужным промолчать и не нервировать лишний раз родителей, хотя, иногда кажется, что это та тайна, которая разламывает семью и от неё следует избавиться. Случайно узнал, когда после очередной вечеринки хотел спрятать оставшееся спиртное и, проходя по полу на чердаке, одна дощечка сильно шаталась, поэтому туда и решил спрятать алкоголь, но, открыв её, обнаружил документы на усыновление, спрятанные там. Сидел он в этом чердаке около часа, пока не вернулись родители, думал, размышлял и пытался смириться. Юнги видит, что нажал на нужную кнопку в сознании друга и, довольный собой, разливается в приторной улыбке.

— Что за... Откуда? Я был один и никому не рассказывал.

— Я же говорю. Я и сам не мог поверить в эту ересь, но, как видишь, — разводит Шуга руки, — всё так, как оно и есть. Ты помнишь всё, но не до конца.

— В смысле?

— В тот день, на чердаке, мы вместе были. Прятали бухло, ты нашёл свидетельство, и мы долго говорили об этом. Ты хотел всё забыть, а я говорил, что ты должен поговорить с родителями. Но всё равно не послушал. Никогда ты слушать не умел... — сам себя цитирует Мин, будто делая акцент, что именно это с самого начала он и пытался донести.

Чон начинает смеяться и за виски держится, в голове действительно возникают какие-то картинки с того дня, будто дежавю, затерянные воспоминания, которые кто-то усердно пытается скрыть. Смотрит на Юна и думает дать возможность, хотя-бы попробовать поверить, ибо откуда он столько знает, если даже Хосок себя забыть об этом заставляет.

— Ладно, ладно, — красноволосый кивает головой и протягивает кулак, в знак мира, но Юнги лишь фыркает и, схватив друга за затылок, притягивает к себе, соприкосая лоб со лбом. Дружеское взаимодействие с детства, то, что просто обязан вспомнить Чон. Мешают свою кровь с друг другом, братскую кровь.

— Только так мы выражали мир, доверие и дружбу. Хорс, мне нужна твоя помощь...

***

(mp3: Sufjan Stevens — Visions of Gideon)

Тэхён весь день обрывал настойчивыми звонками телефон Хаын. Девушка специально не брала трубку и лишь мысленно умоляла его прекратить названивать. Она не хочет использовать Тэ, и не хочет рассказывать ему всё. Хаын общается с Кимом около двух месяцев, знает как трудно ему заводить настоящих друзей из-за имеющихся денег, знает, как он ненавидит меркантильность и знает, если даже Тэ и не будет злиться на неё, то пойдёт к Сонми и станет наезжать на неё. Вот тогда то Чхве всё ему и выложит, и это будет намного хуже, чем просто оттолкнуть от себя Тэхёна. Юн видит, что он хороший человек, добрый, заботливый, весёлый, но не тот, кому бы она открыла своё сердце. Не хочет мучать парня глупыми надеждами и мечтами, она не из таких девушек. Но и Ким не из тех, кто просто так отступит и отдаст, он упрям и неуступчив, ценит Хаын, ведь таких как она не просто трудно найти, а практически невозможно. Выскажет всё в лицо, укажет на все твои недостатки и ещё врежет. Это называется искренность, пусть и смешанная с резкостью.

После ухода Юнги, через несколько часов пришли родители, встревоженные и до слёз напуганные. Мать и отец около часа просидели в ногах дочери и пытались спокойно поговорить, но на все вопросы получали лишь слабое: «Переходной возраст...». Родители ушли за час до окончания часов посещения и отправились домой, где около двери сидел Тэхён и засыпал, сложив руки на груди и облокотившись об дверь. Родители разбудили парня и обо всём рассказали, когда тот представился другом Хаын. Тэхён вызвал такси и поехал в больницу, о которой также узнал от матери Юн. Брюнета не пустили в больницу, так как часы посещения закончились, поэтому он применил старый, проверенный и подходящий для всего метод — заплатил большую сумму денег. Хаын переодевалась в другую одежду, дабы избавиться от больничного запаха. Стояла лицом к окну, надевая светло-серые шорты, и уже натягивала майку, совершенно не ожидая, что в этот момент кто-то зайдёт. Поправив края белой майки, девушка поднимает голову к окну и, увидев в нём отражение Тэ, отскакивает назад от неожиданности, но парень подхватывает Юн, обнимает за талию и крепко прижимает к себе, кладёт голову на плечо и зарывается в шею. Хаын пытается разомкнуть руки Тэхёна, но он лишь сильнее их сжимает и к себе притягивает. Он испуган, ему и в голову не могло прийти, что тем вечером Хаын решится на самоубийство, его трясёт, руки дрожат, а тело ломит. Он прижимает к себе девушку так сильно, словно боится, что она сейчас отойдёт и снова решится покончить с собой. Тэхён боится потерять единственного человека, увидевшего в нём душу, а не деньги, человека, что дарит тепло и уют, человека, которого полюбил. Теперь он точно чувствует, Тэхён любит. Любит так, как не любил прежде. Хочет обнимать это фарфоровое тело и целовать вишнёвого цвета губы, хочет полностью, хочет навсегда.

— Тэхён, пусти! — ударяет его по рукам, но из-за швов не способна делать это достаточно сильно.

— Нет.

— Тэхён!

— Не хочу.

Парень ненавящего целует Хаын в шею и, разворачивает к себе лицом, обхватывает его руками, и смотрит в эти любимые глаза. Всё равно, что сейчас нет взаимности, не обращает внимания на её попытки оттолкнуть, знает, что не получится. Тэ накрывает губы Хаын своими и не выпускает, настойчиво целует и во всём теле волну мурашек чувствует. Нежно старается эти губы ласкать и любовью своей делится, которую Юн никак не хочет принимать. Девушка отталкивает Кима и пощёчину даёт, не рассчитав силы, сделала мощный удар, отчего в руке жутко заболело, что заставило присесть от боли на корточки и громко вскрикнуть. Тэхён вину чувствует и, обозлившись на себя, помогает брюнетке встать, но она снова его прогоняет. Сама поднимается и на кровать садится, Тэхён рядом опускается и на руки в бинтах смотрит, аккуратно пальцем по одной проводит и извиняется перед Юн.

— Прости, Хаын, — девушка зло косится на него, злится, но не осуждает, ведь о чувствах его давно знает. — Почему ты не сказала, что тебе плохо? Почему просто прогнала? — Тэ обижен до глубины души, ему досадно, что она не доверяет.

— Тэ, зачем тебе это надо было бы? — тихо шепчет и в глаза карие смотрит. — Это того не стоит.

— Что? — обидчиво усмехается парень, а Хаын нервничает от повышенного тона в свой адрес. — Хаын, почему? Почему ты не можешь мне просто сказать что тебя тревожит? Я что, для тебя ничего не значу? Почему я не могу узнать причину, в то время, как этот ублюдок тебя с того света вытаскивает? — девушка глаза на Кима поднимает и брови в кучу собирает, понимая теперь, как Тэхён узнал об всём. — Да, твоя мама мне всё рассказала!

— Тэхён, пойми, я доверяю тебе, но нам нельзя общаться.

— Кто так решил? Ты? Или он?

— Да при чём здесь Юнги?

— А не при чём? Уверена? — Тэхён снова на желанные губы смотрит и медленно приближается, но Хаын руку между ним и собой ставит. Тэхён обречённо вздыхает и губы облизывает, а глаз с Хаын всё также не сводит.

— Можешь остаться на ночь, — кивает она на кресло в углу палаты и тему переводит.

Понимает, что Ким сейчас на эмоциях и вряд ли что адекватно воспримет, не будет слушать и даже не захочет, если в этой истории присутствует Мин. А про Чоже и Мию не может сказать, ей что-то не позволяет это сделать. Тэхён тоже стал ей дорогим другом, и если он будет осуждать и презирать, испытывать отвращение и считать последней тварью — это просто-напросто добьёт. Порой промолчать легче не потому, что это просто, а потому, что разумно. Все тайны скрыты лишь в тебе и до скелетов в твоём шкафу не доберётся никто, так проще, спокойнее...