part 16
***
4 days later
Я сидела за столом и пересматривала папку Ламина. Последние заключения, снимки, записи осмотров... Всё было в порядке, но одна мысль не давала мне покоя: массаж-терапия. Для его лодыжки это было бы идеально — снять остаточное напряжение, разогнать лимфу, подготовить ткани к полноценным нагрузкам, даже если сезон и завершился.
Пара дней процедур, не больше. Я поставила чашку на стол, открыла мессенджер и на секунду задумалась. Он же в отпуске. Стоит ли его дёргать? Но потом вспомнила, как Ламин сам всегда был за системность, за дисциплину — даже на отдыхе. Он бы и сам это назначил кому-то другому.
Я нашла его контакт и нажала вызов.
— Алло? — его голос был чуть охрипший, будто я разбудила его. Но в трубке было тихо, как будто он был один.
— Доброе утро. Надеюсь, я тебя не выдернула из сна? — я осторожно улыбнулась, машинально убирая прядь волос за ухо.
— Ну как сказать... если и выдернула, то только ты имеешь на это право, оленёнок. Что то случилось?
— Ничего серьёзного. Просто... — я взглянула на открытую передо мной схему мышечной нагрузки. — Я подумала, что тебе было бы полезно пройти пару сеансов массаж-терапии. Спокойных, расслабляющих. Именно для твоей лодыжки. Восстановление ведь не заканчивается с концом сезона.
На другом конце провода была короткая пауза, а потом:
— Ты хочешь, чтобы я приехал на базу?
— Если ты не против. Это займёт не больше часа. Массажист будет ждать. Я тоже буду там, прослежу, чтобы всё сделали правильно. — Я услышала, как он вздохнул.
— Ладно, врач. Еду. Ради тебя.
Через сорок минут я уже была в «рекавери-зоне». Массажист — Мануэль, проверенный профессионал — готовил стол, подушки, масла. Я стояла с планшетом в руках, отмечая, какие зоны нужно проработать особенно тщательно.
— «Работаем с латеральной стороной лодыжки. По возможности — мягкое давление по икроножной мышце, особенно ближе к ахиллу. Никакой сильной нагрузки — только лимфодренажный эффект. И смотри за его дыханием, он иногда сжимается, когда терпит боль».
Мануэль кивнул, не задавая лишних вопросов.
И тут, наконец, вошёл он — Ламин. В шортах и футболке, с капюшоном, надвинутым на глаза. Я посмотрела на него и чуть улыбнулась.
— Выглядишь как будто тебя на пытки вызвали.
— Ты просто не видела, как я спал. Только начал видеть сны — и тут ты. — Он усмехнулся и лёг на массажный стол. — Но если честно, это приятно. Давно не был на массаже. И приятно снова тебя видеть.
— Спасибо. Устраивайся поудобнее, я буду тут рядом.
Пока Мануэль начал работать — мягко, спокойно, по методике, которую я ему распечатала — я села рядом на пуф, достала папку с отчётами и продолжила разбор. Ламин лежал молча. Я украдкой бросала на него взгляды — мышцы его плеч были расслаблены, пальцы рук чуть подрагивали. Он дышал глубоко, размеренно.
Минут через пятнадцать я услышала лёгкий, ровный выдох и не сразу поняла — он уснул.
Я закрыла папку, медленно подошла к нему. Его лицо было спокойно, губы чуть приоткрыты, а правая рука свисала с края массажного стола. Он спал. Настоящий, глубокий сон, который приходит только тогда, когда ты чувствуешь себя в безопасности.
Я аккуратно достала плед из ящика в углу и накинула его, чтобы не продуло. На мгновение замерла, наблюдая, как его ресницы чуть дрогнули, но он не проснулся. Такой он редкий — спокойный. Не шуточный, не дразнящий.
Вернувшись на своё место, я снова взялась за бумаги. Но теперь мне было как-то... тепло. Мы сидели в тишине. Он — спящий. Я — работающая. И было в этом что-то удивительно правильное.
Никакой суеты. Только спокойствие. Только этот мягкий свет лампы, шелест бумаги и его ровное дыхание.
И в этот момент я поняла: если бы можно было выбрать, где быть — я бы выбрала быть именно здесь. В этом кресле, в этой комнате, с этим человеком рядом. Пусть и спящим. Пусть и просто как «пациент». Но рядом.
Он проснулся внезапно — как будто организм сам напомнил ему, что слишком расслабляться нельзя.
— Мм... — Ламин издал глухой сонный звук, пошевелился под пледом и приподнялся на локтях. Моргнул пару раз, прищурился на свет и, наконец, сфокусировался на мне. — Ты всё это время сидела рядом?
— Ага. Работала. И наблюдала, как ты храпишь. — Я слегка улыбнулась, не поднимая глаз от планшета.
— Я не храплю. — Он тут же сел, чуть встряхнув головой, и потянулся. — Спасибо... За плед, за массаж... и вообще. Я вырубился как ребёнок.
— Знасит это было нужно. Организм взял своё. А теперь ты готов хоть в горы лезть, — я спрятала улыбку в бокал воды, — но я всё равно тебе не разрешу.
Он усмехнулся и собирался уже что-то ответить, но в этот момент у меня завибрировал телефон. На экране было написано: Бабуля ❤️. Я сразу отбросила планшет и ответила, выпрямляясь:
— Бабушка?
— Невра, доченька, здравствуй... Прости, что беспокою. Я не хочу, чтобы ты волновалась... но что-то мне нехорошо. — голос бабушки звучал тихо, чуть устало. — С утра какая-то слабость. Голова будто не моя.
— Ты меряла давление? Сахар?
— Сахар нормальный. Давление низковатое... Но я не падаю, не переживай. Просто полежала сегодня больше обычного.
Я уже вскакивала на ноги, хватая сумку:
— Я сейчас приеду, бабушка. Ничего не делай, хорошо? Не вставай, не таскай ничего. Я через час у тебя.
— Не спеши... Я просто хотела предупредить, вдруг ты будешь занята.
— Занята я только если не ты мне звонишь. Всё, скоро буду. Обнимаю.
Я сбросила звонок и начала быстро собирать бумаги в папку. Руки немного дрожали.
— Невра? — Ламин подошёл ближе, глядя внимательно. — Что случилось? Ты будто выдохлась резко.
— Бабушка моя. Говорит, что ей нехорошо. Слабость, голова кружится. Она старается меня не волновать, но я знаю её — если она позвонила, значит, не так уж всё и легко. Я должна к ней поехать.
— Ты не поедешь одна. — Голос Ламина прозвучал твёрдо, безапелляционно. — Я с тобой.
— Но ты только что... У тебя массаж, ты спал, ты вообще в отпуске...
— Мне всё равно. Я всё равно был бы неспокоен, если бы ты ехала одна в таком состоянии. Всё, поехали.
Мы уже ехали в машине. Марк, как всегда, за рулём, а я сидела на заднем сидении, прижавшись лбом к стеклу, сжимая в пальцах ремешок сумки. Дорога, хоть и привычная, сегодня казалась бесконечной. Я ловила себя на том, что снова прокручиваю голос бабушки в голове, словно выискивая в интонации признаки чего-то серьёзного.
Рядом — Ламин. Он смотрел на меня из-под бровей, заметив, как я обхватила плечи руками. И без слов обнял. Осторожно, но крепко. Потянулся и перекинул руку через мои плечи, притянув ближе к себе.
— Ты так дрожишь. — прошептал он. — Всё будет хорошо. Ты приедешь, проверишь её. Если надо — повезём в клинику. Но не пугай себя раньше времени. Ты не одна.
Я вздохнула и, не задумываясь, положила голову ему на плечо.
— Спасибо, Ламин. — почти шёпотом.
— Я с тобой, оленёнок. — его пальцы поглаживали меня по плечу. — Всегда.
Впереди замаячил знакомый поворот к дому бабушки. Я подняла голову и выпрямилась. Сердце колотилось быстрее, чем следовало бы. Но теперь хотя бы не от тревоги. Не только.
— Почти приехали.
— Держись, — сказал он, сжимая мою ладонь.
И в этот момент я поняла: в его объятиях — мне действительно не страшно.
Мы зашли в дом, и я сразу почувствовала, как сердце пропустило удар. Обычно бабушка Зехра встречала меня в прихожей — хоть с пледом на плечах, хоть в тапочках, но всегда стоя, с теплотой в глазах и лёгкой иронией на губах. Сегодня было иначе. В доме стояла тишина, почти стерильная. Я сразу направилась в её комнату, и Ламин последовал за мной.
Бабушка лежала на кровати, под пледом. Она была бледной, чересчур, даже для неё. Её обычно живые глаза сегодня были чуть потухшими, в уголках губ не было и намёка на улыбку.
— Бабушка... — я прошептала, подходя ближе и сев на край кровати. — Ну что ж ты мне не сказала раньше?
— Я же не хотела тебя пугать, милая... — ответила она, голос был слабым, как будто каждый слог давался с усилием. — Просто день не задался...
— Дай я тебя посмотрю, — я уже доставала из сумки тонометр, глюкометр, всё, что нужно. — Ты не переживай, я рядом. Всё проверим.
Мои пальцы дрожали, пока я закрепляла манжету на её руке. Я старалась быть профессиональной, спокойной, но... она — мой человек. Моя опора. И видеть её такой безжизненной — ломало что-то внутри.
— Давление понижено, — пробормотала я, глядя на экран. — Сахар... почти в норме, но нестабилен. Ты что-нибудь ела сегодня?
— Пару ложек каши... вроде.
— Так, лежи спокойно. Сейчас мы всё решим, — я обернулась, ища взглядом Ламина. Он стоял чуть позади, смотрел молча, но с такой же тревогой в глазах, как и у меня.
— Что нужно? — сразу спросил он. — Продукты? Лекарства? Я могу сказать Марку, пусть съездит.
— Было бы здорово... Я сделаю список. — Я достала ручку, написала всё нужное и протянула Ламину. — Попроси его, пожалуйста. И пусть возьмёт какие-то лёгкие фрукты. Бананы, может, йогурт.
Ламин кивнул и, не теряя ни секунды, вышел в коридор, чтобы передать список Марку.
Я же продолжала осматривать бабушку. Измерила температуру, пульс. Сердце работало стабильно, но общее состояние было слабое. Я чувствовала, как напряглось всё внутри. Так, будто это я сейчас лихорадю, а не она.
— Тебе бы нужно немного покапаться. Или хотя бы полежать под наблюдением... Но я понимаю, ты не хочешь в больницу, да?
— Не хочу, милая. Я и дома отойду. Ты ведь со мной.
Я взяла её за руку, крепко сжала.
— Конечно. Я рядом, бабушка. Всегда.
Минут через двадцать вернулся Марк. Он принёс всё: и продукты, и нужные препараты. Ламин разложил их по кухне и сразу занёс в комнату бутылку воды и лекарства. Он подал мне всё в молчании, мягко, внимательно. Его взгляд всё время держался на мне. Как будто он читал мою тревогу по губам.
Я дала бабушке нужные таблетки, помогла ей немного перекусить — совсем чуть-чуть, но уже что-то. Она устала, глаза начали слипаться. Я поправила ей подушку и плед.
— Полежи. Я никуда не ухожу.
Она кивнула, и её веки медленно опустились.
Я вышла из комнаты и опустилась на диван в гостиной, выдохнув тяжело, как будто всё это время сдерживала дыхание.
— Ну что? Как она? — спросил Ламин.
— Не всё критично, но ей действительно нехорошо, — сказала я, обернувшись к Ламину. — Она обезвожена, ослаблена. Стресс, жара, возраст. Но я прослежу, чтобы всё стабилизировать. Главное — сейчас не паниковать.
Ламин сел рядом, кивнул, чуть сжал моё плечо.
— Ты сильная, оленёнок. И она тоже. Всё будет хорошо.
Я сидела на краю дивана, всё ещё в себе. Мои пальцы теребили край пледа, глаза смотрели в пустоту. Я не помню, когда последний раз так уставала — не физически, а как будто душой.
Ламин молча смотрел на меня, затем тихо заговорил:
— Невра... Дай себе чуть-чуть выдохнуть. Я сейчас позвоню хорошему врачу-сиделке, она приедет и будет рядом с бабушкой. С ней всё будет в порядке, а ты хоть немного отдохнёшь.
— Нет, Ламин, я не могу так просто уехать. Это моя бабушка. Мне надо быть рядом...
— Оленёнок, ты уже была рядом. Всё сделала. Теперь тебе нужно передохнуть, хотя бы на пару часов. Ты ничего не изменишь, если вымоталась. А я не позволю тебе упасть на ходу.
— Ну я не знаю... — я по привычке начала крутить прядь волос, всё ещё колеблясь.
— Доверься мне. Пожалуйста. — Его голос был мягким, но в нём чувствовалась твёрдость. Я посмотрела в его глаза. Тепло. Забота. Надёжность.
Я кивнула. Не уверенно, но всё же кивнула.
— Хорошо. Только... ненадолго. Как только всё устроим, я поеду домой, — выдохнула я.
Ламин достал телефон и отошёл немного в сторону, чтобы всё уладить. Я же тем временем заглянула к бабушке — она уже начинала просыпаться. Я села на край кровати и нежно поправила одеяло.
— Ты ещё здесь? — прошептала она, открывая глаза.
— Конечно. Я рядом. Как ты себя чувствуешь?
— Слабость есть, но уже лучше, честно. И ты такая молодец... Но, дочка моя, ты же совсем вымоталась. Иди отдохни. Не беспокойся, я справлюсь.
— Бабушка, к тебе сейчас приедет врач-сиделка. Очень хорошая женщина, будет рядом, всё проконтролирует.
— Ну, раз так... Тогда ладно. — Она прикрыла глаза и улыбнулась. — Я так люблю тебя, родная.
— Я тоже тебя, бабушка.
Вскоре раздался звонок — врач приехала. Молодая женщина с уверенным лицом и мягким голосом. Я вышла, чтобы объяснить ей всё по пунктам: какие лекарства, какие продукты, когда что давать. Она внимательно слушала, записывала, уточняла — в неё я могла быть уверена.
Пока я говорила с ней в коридоре, бабушка позвала Ламина к себе в комнату.
Он зашёл, чуть склонив голову в знак уважения.
— Слушаю вас, сеньора Зехра.
Она посмотрела на него пристально. Глаза у неё всё ещё были уставшие, но в них появилась искорка.
— Ты — хороший. Я вижу. Только не разбей ей сердце, сынок.
Ламин застыл. Он не ожидал. Несколько секунд он просто молчал, потом мягко кивнул, чуть улыбнувшись уголками губ.
— Спасибо. Я... не подведу ни за что.
Он вышел в коридор, где я уже заканчивала говорить с врачом. Я почувствовала, что он на меня смотрит, но пока ничего не сказала. Только кивнула бабушке:
— Мы скоро вернёмся. Отдохни, пожалуйста.
Она улыбнулась в ответ. Такая родная. Такая сильная, даже сейчас.
Мы вышли за порог дома. Ламин молча открыл передо мной дверь. Я села в машину, на сердце было чуть легче. Бабушка под присмотром. А я — под защитой.
Под его.
***
Lamine:
Мы подъехали к её дому. За окном начинал сгущаться вечер — тот самый золотой час, когда всё окрашено в тёплый, мягкий свет, а улицы будто замирают.
Марк остановил машину у подъезда. Я вышел первым, открыл дверь и подал Невре руку. Она взяла её молча — пальцы были чуть прохладными, как и взгляд. Её глаза блуждали в пространстве, будто она всё ещё мысленно была у бабушки. Я не стал говорить лишнего. Просто держал её руку, пока мы поднимались на этаж.
Квартира встретила нас тишиной. Внутри было уютно, пахло чем-то еле уловимо сладким и домашним. Я помог ей снять куртку и аккуратно поставил её сумку на тумбу. Она прошла на кухню, но тут же облокотилась на стол, прикрывая глаза. Я мягко положил ладонь ей на спину.
— Ляг. Я сам заварю тебе зелёный чай. Как ты любишь. С мятой?
— Угу, — кивнула она еле слышно. — Спасибо...
Я проводил её до кровати, она устало легла, закутавшись в плед. Её лицо было чуть бледным, ресницы едва дрожали. Я наклонился, убрал с её лба прядь волос.
— Всё будет хорошо, оленёнок. Ты сильная, знаешь? И твоя бабушка — тоже. Она выкарабкается. У неё есть ты.
— Просто... я боюсь. — Голос у неё чуть дрогнул.
— Ты имеешь право бояться. Но ты не одна. Я рядом. Всегда.
Она лишь кивнула, уткнулась лбом мне в грудь. Я улёгся рядом, обнял её, и какое-то время мы лежали в тишине. Мои пальцы перебирали пряди её волос, а дыхание её становилось всё ровнее.
Она уснула.
Я лежал, прислушиваясь к её спокойному дыханию. Тепло её тела всё ещё ощущалось рядом, но теперь в комнате осталась только тишина, и мои мысли.
Я смотрел в потолок, ощущая, как странно переполнено моё сердце. Хотелось вытащить её из всего этого напряжения, стресса. Хотелось вернуть ту её улыбку — настоящую, широкую, озорную, как в тот вечер... когда она игралась с той собакой во дворе. Маленький, радостный щенок подбежал, и она присела, смеялась, гладила его, глазам не веря.
Я тогда только стоял рядом, но в тот момент понял — в ней живёт доброта, которую невозможно сыграть. И тогда я поймал себя на мысли: ей нужен щенок.
Просто, чтобы напоминал — в мире есть ещё свет, радость, спонтанное счастье.
Я подарю ей щенка. Кокер-спаниеля. Беленького, с рыжими или блондинистыми пятнышками. И обязательно — с голубыми глазами.
Я тихо встал, стараясь не разбудить её, накрыл одеялом чуть плотнее. Потом оставил записку на кухне: «Я скоро вернусь. Спи спокойно. Всё хорошо.»
Марк уже ждал в машине. Я сел, чуть прикрыв глаза.
— Куда едем, шеф? — с усмешкой спросил он.
— В зоомагазин. Потом к заводчику. Мы ищем идеального пса для идеальной девушки.
— Ну, наконец-то, — хмыкнул Марк, и машина тронулась.
Пока мы ехали, я набирал в поиске нужный питомник. В голове рисовалась картина: она выходит на кухню, а навстречу ей мчится мохнатый комочек с глазами цвета неба. Я представлял, как она прижимает его к груди, как улыбается, смеётся — этот звук я бы слушал вечно.
Марк остановился у большого супермаркета для животных.
— Пока не забрал самого малыша, купим всё нужное, — сказал я и вышел.
Я ходил между стеллажей, собирая всё по списку в голове:
• Мягкая лежанка, серо-кремового цвета.
• Две миски — для еды и воды.
• Натуральный корм для щенков.
• Небольшие игрушки — мячик, плюшевый зайчик, резиновая косточка.
• Щётка для шерсти.
• Поводок и ошейник — светлый, мягкий, не натирающий.
На кассе продавщица улыбнулась:
— Новый друг?
— Да. Очень важный, — сказал я, глядя на всё, что было в тележке.Я чувствовал, что делаю что-то действительно нужное.
— Пожелаю вам обоим лёгкого начала, — подмигнула она.
Я вышел из магазина и сел обратно в машину.
— Теперь за чудом, — сказал я, открывая адрес питомника.
Мы ехали по окраине города, мимо зелёных холмов и спящих улочек. За окном — приглушённое солнце, золотое, как мёд. На душе — странное волнение. Ни перед матчами, ни перед сложными моментами на поле я не чувствовал такой дрожи. Это было другое.
Адрес вел к небольшому, но ухоженному дому с табличкой "Can Montserrat — кокер-спаниели с любовью". Мы остановились у ворот, и уже через минуту к нам вышла женщина — лет сорока, с добрым лицом и пушистым псом у ног.
— Добрый вечер! Вы по поводу щенка? — с лёгким акцентом спросила она.
— Да. Белый с рыжими или блондинистыми пятнышками... и голубые глаза. Если у вас есть такой — я его заберу.
Женщина засмеялась.
— Так точно вы знаете, чего хотите! Повезёт щенку с хозяином. Пойдёмте, покажу помёт. У нас как раз один такой родился два месяца назад. Он ещё маленький, но очень яркий.
Мы прошли через сад, и я услышал лай и тонкие попискивания. Маленькие тёплые комки копошились в загоне — шестеро, не больше. Я застыл на месте, будто попал в другой мир. Один крошечный щенок оторвался от остальных и, едва ковыляя, поспешил в мою сторону.
— Вот он, — сказала женщина. — Белая шерсть, уши с мягким бежево-рыжим оттенком, а глаза — посмотрите сами.
Я присел и протянул руку.
Щенок подошёл, понюхал мои пальцы, а потом, не раздумывая, ткнулся носом мне в ладонь. Он поднял голову, и я увидел их — глаза. Чистые, почти прозрачные, как кусочки неба в апреле.
— Ну всё, дружище, — прошептал я. — Кажется, мы с тобой нашли друг друга.
Я взял его на руки — он был тёплый, лёгкий и абсолютно доверчивый. Зарывшись носом в мой худи, он издал звук, похожий на вздох. Я чувствовал, как сердце сжимается от нежности.
— У него уже есть имя? — спросил я у хозяйки.
— Нет. У нас по документам просто помёт "К", но клички вы можете дать свои.
Я задумался на секунду. Имя... нужно что-то особенное. Что-то, что подойдёт её щенку.
— Кейни, — тихо произнёс я. — Пусть будет Кейни. У неё уже есть маленький Кейн, пусть теперь будет и пушистый Кейни.
Женщина улыбнулась:
— Уверены?
— Более чем.
Мы уладили формальности, мне вручили документы, ветпаспорт, плед с запахом его дома и небольшой мешок с кормом «на первое время». Я аккуратно посадил Кейни в специальную переноску, и он даже не скулил. Сидел, смотрел на меня теми своими глазами и будто всё понимал.
Когда мы вернулись в машину, Марк посмотрел на нас и тихо сказал:
— Ты конкретно попал, шеф.
Я усмехнулся, пристегивая переноску:
— Надеюсь.
На обратном пути я думал только об одном: как она отреагирует? Улыбнётся ли, засмеётся ли, прижмёт ли к себе — я не знал. Но я знал, что этот подарок — не просто щенок. Это — немного света для моего оленёнка. Мягкое «всё будет хорошо». Ответ на то, чего я не могу сказать словами.
И если есть хоть один шанс, что это сделает её счастливее — я сделаю это снова. И снова.
***
Nevra:
Я проснулась от мягкого света, пробивающегося сквозь занавески. Комната была залита теплым утренним сиянием, но чего-то не хватало. Или... кого-то. Я потянулась, прижимая подушку, и в ту же секунду ощутила — рядом пусто. Тепла больше не было. Я сразу села в кровати, волосы слегка растрепались, плечи поёжились от утренней прохлады.
— Ламин? — тихо позвала я в тишину квартиры, но в ответ — только звонкая тишина.
Я встала, натянула на себя его кофту — ту самую, мягкую, в которой он вчера укрывал меня. Прошла по квартире босиком, выглядывая в каждую комнату. Его нигде не было.
Но вот... на кухонном столе я заметила записки. Почерк был его. Я сразу узнала.
Одна видимо была написана вчера, но я тогда вырубилась и не вставала до утра.
Первая записка:
«Я скоро вернусь. Спи спокойно. Всё хорошо.»
Вторая:
"Я так понял ты ещё не просыпалась. Спи, оленёнок. Я скоро. Не заглядывай в холодильник, будь умницей. ❤️
Твой Л."
Я улыбнулась. Вот и попробуй не заглянуть теперь.
Но вместо холодильника я всё же пошла резать себе фруктовый салат — просто чтобы перекусить. Я нарезала яблоко, киви, персик и клубнику, смешала всё в чашке и полила йогуртом. Вкусно и полезно. Я села за стол, поставила чашку перед собой и достала телефон.
И тут он мигнул — пришло сообщение.
Анита.
Анита: "Невра, привет. Слышала, что твоей бабушке было нездоровится. Как ты? Если нужна будет какая-то помощь — пиши. Мы с Гави всегда рядом. Обнимаю 🫂❤️"
Я едва не прослезилась. Такие простые слова — но как они согрели.
Я быстро напечатала ответ:
Невра: "Привет, Анита. Спасибо тебе огромное! Уже лучше, но я всё равно очень переживаю. Ты чудо. Обязательно дам знать, если что-то понадобится. И обнимаю в ответ 💗"
Я поставила телефон на зарядку, доела салат и как раз в этот момент услышала, как открывается входная дверь.
— Невра! — раздался голос Марка. — Нам можно?
Я выбежала в коридор и... застыла.
На пороге стоял Ламин. А в его руках — крошечный, пушистый комочек. Белоснежный кокер-спаниель с бежевыми пятнышками на ушах и... голубыми глазами.
— Ты... — выдохнула я, не веря в происходящее. — Ты что?.. Он...
— Это тебе, оленёнок, — тихо сказал он, улыбаясь. — Для света. Для радости. Чтобы хоть немного разгрузить твою душу.
Я шагнула к нему, забрала щенка на руки. Он был невесомый, мягкий, как плед, и тёплый, как утреннее солнце. Я прижала его к себе, вдыхая щенячий запах, крутанулась с ним, смеясь, как ребёнок.
— Боже мой... он настоящий? — я чуть не заплакала. — У него глаза... ты видел?
— Видел, — прошептал Ламин. — Чистые как небо. Его зовут Кейни.
Я опустила щенка на пол, и он тут же начал вилять хвостиком, обнюхивать тапочки и весело крутиться на месте. А я... я не могла оторваться от Ламина. Я смотрела на него так, как будто он — самое настоящее чудо.
— Иди сюда, — прошептала я и с разбега кинулась к нему в объятия.
Он крепко обнял меня в ответ, я прижалась носом к его щеке, поцеловала его туда — нежно, благодарно, с дрожью в сердце.
— Спасибо. Ты даже не представляешь, как это важно для меня. — Я держала его за шею, не отпуская.
— Представляю, — ответил он, и в его голосе было столько тепла, что я снова едва не расплакалась.
Сзади стоял Марк и тихонько кашлянул:
— Ну, я всё в машину не потащу обратно, да? Тут полжизни щенячьей!
Мы оба рассмеялись.
— Пошли, Кейни, — сказала я, наклоняясь к щенку. — Сейчас мы тебе всё покажем.
Мы с Ламином начали расставлять всё, что он купил: подстилку, миски, игрушки, расчёску, маленький домик и даже косточку с бантиком. Щенок прыгал и бегал от одного угла к другому, пару раз чуть не перевернул миску, а потом запутался в собственных ушах.
— Он будто понимает, что теперь у него дом, — сказала я, улыбаясь.
— Потому что у него теперь есть ты, — тихо ответил Ламин, глядя на меня.
И в этот момент я знала точно: этот день — один из самых счастливых в моей жизни, несмотря на то что бабушке было плохо. Ламин смог сделать этот день более красочным и насыщенным.
— А, кстати, — я повернулась к Ламину, вспоминая. — Ты утром оставил записку. «Не заглядывай в холодильник». Это что вообще было?
Он усмехнулся, взъерошив волосы.
— Ну... Я знал, что ты обязательно заглянешь. Но надеялся, что не успеешь.
— Почему? — прищурилась я.
— Потому что там... — он открыл дверцу холодильника, — ...это.
Он достал несколько баночек и коробочек, аккуратно упакованных. На одной из них было написано от руки «для Кейни», на другой — «человеку с самой доброй душой».
А внутри — домашнее мясное пюре для щенка, приготовленное по ветеринарному рецепту, и овсяные печенья без сахара, мои любимые.
— Я съездил с утра к ветеринару и к знакомой, у неё мастерская. Она делает специальные полезные лакомства для собак. И для людей, у которых слишком хрупкое утро, — он многозначительно посмотрел на меня.
Я ничего не сказала. Только подошла, обняла его сзади, уткнувшись лицом в спину.
— Ты серьёзно лучший. Без шуток.
Он вздохнул — как будто всё напряжение спало. И просто держал мои руки на своей талии.
— Ты заслуживаешь больше, чем просто подарок. Но я пока могу вот так. Мелкими шагами.
— А ты видел, как он по ковру скользит? — я рассмеялась, а потом потянулась к миске с его пюре. — Пошли покормим этого комочка счастья.
Кейни и правда в это время уже обнюхивал порог и тыкал лапками в шкаф. Мы поставили миску, и он тут же с жадностью принялся за еду, издавая такие радостные звуки, что я не могла не снимать это на телефон.
— Нам срочно надо будет завести ему страничку в соцсетях. Слишком звезда, — сказала я, снимая, как он хрюкает над едой.
— Только если ты будешь её вести, — рассмеялся Ламин, вытаскивая из пакета поводок и маленький шлейф с рисунками косточек. — Пойдём? Он должен познакомиться с миром.
Я помогла ему надеть поводок, щенок сначала крутился, как волчок, потом сел и удивлённо посмотрел на нас. Но как только мы вышли на улицу и трава коснулась его лап, Кейни сорвался вперёд, будто родился бегать.
Мы шли по двору. Ламин держал поводок, я шла рядом и снимала, как Кейни пытается ловить собственный хвост. Периодически он подбегал ко мне, обнюхивал мои кроссовки и снова убегал.
— Посмотри на него, — выдохнула я. — Он точно откуда-то из мультика. Такой нелепый... такой счастливый.
— Он как ты.
— В смысле?
— Когда ты улыбаешься... — Ламин посмотрел на меня чуть искоса. — Весь мир будто легче становится. Я просто хотел, чтобы у тебя была хоть капля этой улыбки по утрам.
Я остановилась. Кейни, почувствовав это, тут же подбежал, завиляя хвостом.
Я присела, обняла его, прижала к себе, а потом посмотрела на Ламина снизу вверх — с тем самым, почти детским, сияющим взглядом, о котором он говорил.
— Спасибо.
Он подошёл ближе, присел и провёл пальцами по моим волосам и чуть хрипло прошептал:
— Ты дома, Невра. Здесь. Со мной. С ним. Это всё твоё.
И я знала — в этом дворе, под этим солнцем, рядом с этим человеком и этим щенком — мне больше ничего не нужно.
_________________________________
[Тгк: alicelqs 🎀] узнавай первым о выходе глав, задавай вопросы и делись впечатлениями о главе 💗
Не забывайте про звездочки! И я всех вас жду в своем телеграмм канале 🫂🤍