Что на сердце
Иван Гончаров, всё ещё смущённый своей резкостью, поспешно вытер руки о фартук и пододвинул тебе стул.
Иван (уже с улыбкой): - Ну вот, садись. Извини за мой тон - вспылил я. Но вижу, у тебя характер есть, не растерялась!
Т/и (тихо, но твёрдо): - Я не обижаюсь. Но в следующий раз подумайте, прежде чем так кричать.
Гоголь (засмеявшись, хлопая Ивана по плечу): - Ах, Ванечка, да расслабься ты! Она у нас девочка с характером. Видишь - и меня, клоуна, не боится.
Ты улыбнулась сдержанно, но в глазах всё ещё блестели следы слёз.
Иван поставил на стол бутылку вина, пару рюмок и, хитро прищурившись, произнёс:
Иван: - Ну что, гости дорогие, давайте-ка выпьем! Только предупреждаю - штука эта ядрёная.
Гоголь не стал ждать. Он ловко разлил бокалы, подмигнул тебе и поднял свой:
Гоголь: - За встречу и за то, чтобы твой брат когда-нибудь научился улыбаться без подвоха!
Ты осторожно сделала первый глоток. Горечь вина обожгла горло, и ты невольно скривилась.
Т/и: - Фу... Оно горькое.
Гоголь (рассмеявшись): - Ахах! Вот именно, вот оно - настоящее вино. Его не пьют ради вкуса, его пьют ради смеха и забвения.
Он одним махом осушил свой бокал, налил снова и подвинул бутылку ближе к тебе.
Иван заливисто рассмеялся, глядя на вас.
Иван: - Ну вот, другое дело! А то зашли такие мрачные, как на похороны. Давайте, веселитесь, пока есть повод!
Ты слегка покраснела и сделала ещё один глоток, уже смелее. Гоголь хлопнул тебя по спине так, что ты едва не поперхнулась.
Гоголь (широко улыбаясь): - Вот так! Молодец, моя маленькая девочка. Видишь - всё не так страшно, когда в сердце вино.
Ты почувствовала лёгкое тепло и впервые за долгое время - крошечную, но настоящую улыбку.Ты сделала ещё один осторожный глоток, чувствуя, как лёгкое тепло растекается по телу. Щёки порозовели, и сердце билось уже не так тяжело, как раньше.
Гоголь, весело размахивая бокалом, вдруг замер и посмотрел на тебя внимательнее.
Гоголь (мягче, чем обычно): - Ну что, моя маленькая девочка, скажи честно... Ты счастлива с ним? С Фёдором.
Ты уставилась в бокал, избегая его взгляда. Горло сжалось.
Т/и (шёпотом): - Я... не знаю. Он делает всё ради меня, я это вижу. Но рядом с ним всегда страшно. Будто... я исчезаю.
Слова сами вырвались наружу - вино развязало язык, и в груди стало чуть легче.
Гоголь, вместо привычного смеха, тихо вздохнул и налил вам обоим ещё.
Гоголь: - Фёдор - гений, но гении всегда страшны. Знаешь, он как шахматист: видит всё наперёд и двигает фигуры. Даже если эта фигура - его родная кровь.
Ты подняла на него глаза, полные боли.
Т/и: - Но я же не фигура... Я его сестра. Я хочу, чтобы он видел во мне не часть игры, а просто... меня.
На мгновение в глазах Гоголя мелькнула печаль. Он залпом осушил бокал и откинулся на спинку стула.
Гоголь (с кривой усмешкой): - Эх, если бы он умел так смотреть на людей... Я бы сам ему в морду дал, чтоб проснулся. Но знаешь, - он наклонился ближе, понизив голос, - ты для него всё-таки не фигура. Ты - его слабость. И именно поэтому он держит тебя так крепко.
Ты прикусила губу, в глазах зажглись слёзы.
Т/и: - Но если я его слабость... значит, я же и его гибель.
Гоголь резко рассмеялся, но в смехе слышалась тоска. Он обнял тебя за плечи и слегка встряхнул.
Гоголь: - Ох, моя девочка... Не думай так! Ты не гибель, ты - жизнь. Просто напомни ему об этом. Иногда даже Достоевскому нужен кто-то, кто заставит его перестать играть и просто быть человеком.
Ты впервые за вечер улыбнулась по-настоящему и тихо ответила:
Т/и: - Спасибо, Николай...