Сборник историй (миди) по соукоку

Дазай и Чуя поженились, однако их отношения по-прежнему были непростыми (во многом благодаря беременности омеги).

И без того скверный характер Чуи во время беременности стал только хуже. У него часто случались резкие перепады настроения, иногда он просто по-детски капризничал, на что Осаму лишь закатывал глаза, с трудом себя сдерживая, чтобы не сказать что-то резкое или обидное. Дазай понимал, что причина такого поведения мужа заключается в том, что он вынашивает ребёнка, да и Огай ему не раз говорил об этом и утверждал, что это вполне нормально в его положении.

Однако Чуя иногда бывал просто невыносим. Он будто специально пытался вывести Дазая из себя, словно желая испытать его терпение. Он мог посреди ночи разбудить Дазая и сказать, что ему вдруг очень сильно захотелось мороженого со вкусом вишни или ещё какого-нибудь десерта, на что Дазай, с трудом продрав глаза, сонно отвечал:

— Чуя, а это не может подождать до утра?

— Не может. Я хочу сейчас.

И Дазай поднимался с постели, шёл умываться, одевался и отправлялся в круглосуточный магазин, который, благо, находился рядом с их с Чуей домом, который они купили всего два месяца назад.

— Купи три штуки! — кричал Чуя из спальни, пока Дазай обувался.

— Может, с разными вкусами взять? — спрашивал Дазай.

— Нет, хочу три штуки вишнёвого мороженого.

Минут через пятнадцать Дазай возвращался из магазина с мороженым, однако Чуя мог устроить очередной сюрприз, неожиданно сказав, что больше не хочет вишнёвое мороженое, а хочет моджи (Японское мороженое в рисовом тесте. со вкусом ванили).

С трудом сдерживая раздражение, Дазай говорил:

— Чуя, ты издеваешься? Я же тебе предлагал взять мороженое с разными вкусами, но ты сказал, что хочешь три штуки вишнёвого.

— Да, я хотел, но что-то перехотелось. Хочу теперь ванильное моджи.

— Иногда мне хочется тебя придушить, — тихо бубнил себе под нос Дазай и снова отправлялся в магазин. На этот раз он покупал мороженое всех видов по одному, чтобы больше не пришлось никуда бегать. Конечно, такое количество мороженого даже в холодильнике не могло поместиться, однако Осаму было плевать на это и на потраченные в пустую деньги. Главное, чтобы Чуя его не доставал и дал, наконец, поспать, ведь завтра предстояло идти на работу, а Накахара на работу уже не ходил, так как был на седьмом месяце беременности.

Однако, порой, и покупка такого количества мороженого не спасала Дазая, потому что Чуя вполне мог сказать что-то типа:

— Дазай, тебя только за смертью посылать, и то ты быстрее её найдёшь, чем я тебя дождусь. Пока ты ходил, мне перехотелось есть мороженое. Хочу Кастеллу.

— Чуя, блядь! Ты издеваешься? Я больше никуда не пойду, — с трудом себя сдерживая, чтобы не сорваться на него, говорил Дазай, на что Чуя отвечал:

— Тогда ты спишь на диване.

— Ну и посплю, — бросив мороженое в коридоре, Дазай снимал верхнюю одежду и обувь и ложился спать на диван, а Чуя брал в руки телефон и заказывал себе доставку десертов на дом.

Дождавшись доставки Накахара (фамилию он не сменил, несмотря на то, что они поженились с Дазаем), ложился спать. Но иногда всё же сменив гнев на милость (только вот на милость ли), он ложился рядом с Дазаем и начинал его целовать, оглаживая тело руками, пробираясь под нижнее бельё, лаская член, довольно быстро приводя альфу в возбуждённое состояние.

— Чуя, ну что ты творишь? — сонным голосом спрашивал Осаму. — Мне завтра рано вставать.

Не обращая внимания на слова мужа, Чуя продолжал осыпать поцелуями его лицо и тело и ласкал возбуждённый орган рукой, пока Дазай не сдавался, а потом они занимались сексом.

Иногда, видимо, во время странного озарения, Чуя мог спросить после секса что-то вроде:

— Ты так спокоен, это странно. Почему?

— В смысле? — вопросом на вопрос отвечал альфа.

Чуя проводил пальцем по щеке Дазая или по нижней губе, неотрывно глядя в карие омуты, как и сейчас, и между ними происходил один из этих странных разговоров:

— Терпишь мои выходки и даже ни разу мне не нагрубил. Мне кажется это странным. Это на тебя совсем не похоже. Скажи, что ты задумал?

— Так ты специально всё это устроил? Для чего? Чтобы испытать, насколько велико моё терпение?

— Нет, не для этого.

— А для чего?

— Хочу знать, в чём причина твоего странного поведения.

— Чуя, — Осаму с тяжёлым вздохом притянул омегу к себе, чмокнув его в губы. — Я ничего не задумал. Я же тебе говорил, что люблю тебя.

— Да, говорил. Но почему-то я тебе всё равно не верю.

— Почему? Я ведь рядом с тобой и Амэей, мы живём вместе почти семь месяцев. В чём ты сомневаешься?

— В твоих чувствах. Ты ненавидел меня до той встречи в парке и вдруг резко переменил ко мне своё отношение. Но ты не такой человек, каким хочешь казаться.

— Я изменился, Чуя. Да и кто тебе сказал, что я тебя ненавидел? Мне просто нравилось тебя бесить, — Дазай усмехнулся, глядя в голубые озёра, вспоминая былые времена. — Это было так весело. Меня всегда тянуло к тебе, но из-за того, что мы постоянно ругались и дрались, а скандалы, как известно, не улучшают отношений, когда я был в мафии, не мог признаться в этом даже себе. Мы были слишком молоды и, наверное, не очень умны в то время, но теперь всё иначе, мы оба повзрослели и многое поняли. Я не хочу, чтобы наши отношения хоть в чем-то были похожи на те, которые у нас были до моего ухода из мафии. Я же тебе говорил, что я изменился.

— Да, я тоже не хотел бы, чтобы всё стало как тогда, когда мы были подростками. Но я тебе всё равно не верю, по крайней мере, не на все сто. Люди не меняются.

— Меняются. А ещё они взрослеют.

— Взрослеют, да? — Чуя с недоверием смотрел на Дазая. — До той встречи в парке, когда ты увидел меня с Амэей, ты ведь вёл себя так, как и прежде, а тебе тогда уже исполнилось двадцать два.

— Это была ответная реакция на твою грубость и рукоприкладство, — Дазай притянул голову Накахары к себе, целуя его в губы, а когда поцелуй закончился, продолжил: — Ты всю жизнь будешь сомневаться во мне?

Чуя пожал плечами и произнёс:

— Не знаю, мне очень сложно поверить тебе после всего и воспринимать тебя как-то иначе, чем жестокого, холодного ублюдка.

— И сколько должно пройти времени, чтобы ты поверил, что я люблю тебя? Что мне сделать, чтобы убедить тебя в своих чувствах?

— Я не знаю, Дазай. Но мне кажется, что ты со мной только из-за Амэи и моей беременности.

— Чу-уя... Мне очень жаль, что ты так думаешь. Да, Амэю мы не планировали, так как были юны и не задумывались о последствиях, отдавшись страсти, но вторая твоя беременность вовсе не была случайной.

— Что? — Чуя подумал, что ослышался. — Так ты специально? Ты всё спланировал? Зачем?

— Да, вынужден признать, что твоя вторая беременность была спланирована мною. Ведь это я вытащил твои ослабители, мне было известно, что ты не предохраняешься от беременности, и я повязал нас намеренно. Секс с омегой во время течки с проталкиванием узла всегда приводит к зачатию. Я мог тогда вытащить, и не проталкивать его в тебя, но сделал это специально. Прости, я просто хотел, чтобы ты остался со мной, потому что понял, что люблю тебя. Но ты меня ненавидел и не желал слушать, и ты, наверное, был прав, я вёл себя, как последний мерзавец по отношению к тебе, но всё же я хотел добиться твоего прощения, и твоя вторая беременность могла этому поспособствовать, так и произошло.

— Ты знаешь, какая ты сволочь, Дазай?

— Ага.

— Всё равно я тебе не верю, — упрямо продолжал Чуя. — Как-то странно всё это. Я бы поверил, если бы мы с тобой как-то общались до «Мерсо», если бы наши отношения не были в то время такими, тем более, что ты меня чуть не утопил тогда вместе с Достоевским. Только не говори, что риска для моей жизни не было, потому что он был. Я это знаю, противный привкус той гадкой воды до сих пор стоит у меня во рту, когда я думаю о тех событиях. Если бы ты любил меня, как утверждаешь, ты бы не совершил тот поступок.

— Именно тогда я и понял, что люблю тебя, Чуя. Когда я чуть тебя не потерял. До того момента, я старался не думать о своих чувствах к тебе и пытался убедить себя в том, что это какое-то наваждение, и меня не тянет к тебе с непреодолимой силой, и метку я тебе поставил для того, чтобы испортить жизнь, а не потому, что хотел сделать тебя только своим; пытался убедить себя в том, что ненавижу тебя, только это оказалось не так. В тот момент, когда ты лежал на полу в «Мерсо» и не дышал, с каждой прожитой секундой мне самому хотелось перестать дышать. Хотя всё шло по чётко составленному мною же плану, я очень за тебя испугался. Я бы не простил себя, если бы мой план провалился и ты погиб. За те две минуты, пока ты находился между жизнью и смертью, вся моя жизнь промелькнула перед глазами, и все мои мерзкие поступки по отношению к тебе давили на грудь с непреодолимой силой. Именно тогда я осознал, что люблю тебя и ни за что не потеряю вновь.

— В это сложно поверить, Дазай, но, знаешь, я тебе верю, наверное, — Чуя положил голову на грудь Осаму, тяжело вздохнув. — Я ведь тоже всячески убеждал себя в том, что меня к тебе не влечёт. — Накахара провёл пальцами по груди Дазая. — Мы были врагами, постоянно дрались и скандалили, а я чувствовал к тебе влечение, это так странно, я бы сказал тогда — ненормально. В твоём присутствии всегда что-то ёкало в груди, но я отгонял от себя эти мысли, стараясь быть нарочито грубым; часто намеренно затевал драки с тобой и всячески пытался убедить себя, да и тебя в том, что ничего кроме ненависти к тебе не испытываю. А когда ты ушёл из Мафии, мне было больно; я искал тебя после того, как узнал о своей беременности, хотел сказать, вернуть, наверное, не знаю. Но со временем лишь обозлился и действительно поверил в то, что ненавижу тебя.

— А что ты чувствуешь сейчас?

— Я не знаю. Но я хочу быть рядом с тобой всегда, — Чуя приподнял голову и встретился взглядом с Дазаем. — Но знай, Дазай, если ты меня предашь, я тебя убью.

Осаму усмехнулся, прижимая Чую к себе крепче, и потянулся своими губами к его, прошептав в них:

— Я никогда больше тебя не предам и не оставлю. Только смерть разлучит нас.

Чуя фыркнул, а потом Дазай затянул его в глубокий поцелуй. В эту ночь ему так и не удалось нормально поспать, но он ни о чём не жалел. Наконец-то они с Чуей открылись друг другу и Накахара, кажется, начал ему доверять. Что по сравнению с этим какой-то сон?

***

Месяц спустя Дазай исчез. Его искали и детективы, и Мафия. Совместными усилиями им удалось выйти на его след. Как выяснилось, Дазай был похищен противоборствующей группировкой, в которой состояли с десяток эсперов и не менее двухсот бойцов.

— Мори-сан, как так вышло? Дазай ведь всегда предусматривал такие ситуации, — говорил Чуя боссу. — Он не единожды сам подстраивал свои похищения, может быть это тоже его план?

— Не знаю, Чуя, не знаю, — Мори задумчиво прошёлся по кабинету, сцепив руки в замок за своей спиной.

— Удалось выяснить, где Дазай?

— Да, я уже отправил за ним Акутагаву, а директор Агентства — Ацуши. Группа зачистки их прикроет.

— Но, Мори-сан, почему не меня? Дазай мой напарник и супруг — это дело касается меня лично, как никого другого. А вы даже не предупредили меня.

— Чуя, в твоём положении вступать в битву — это безрассудство. Ты должен осознавать риски.

— Я осознаю, но никто не знает Дазая лучше, чем я; в бою мы понимаем друг друга без слов. Если кто и должен вытаскивать его, так это я.

— Нет, Чуя, ты не пойдёшь, — твёрдо проговорил босс Портовой Мафии. — Это приказ, и он не обсуждается.

— Когда Акутагава с Накаджимой пошли за Дазаем, Мори-сан?

— Час назад. Чуя, иди домой. Как только будут новости, я тебе позвоню.

— Босс, я не могу спокойно сидеть дома в такой ситуации, — возразил Накахара.

— Не можешь сидеть дома — иди работай, — Мори холодно посмотрел на Чую. — Нужно разгрести кучу бумажной работы, так что давай за дело, Чуя.

Накахара ничего не ответил, а молча вышел из кабинета Огая и пошёл к себе. Чуя ненавидел бумажную работу, но сейчас это было лучше, чем, ничего не делая, мерить шагами комнату, полностью погрузившись в свои мысли. Прошло два часа, но Огай не звонил. Чуя набрал его номер, но Мори не брал трубку. Тогда Чуя, закрыв свой кабинет, отправился к боссу.

Возле дверей кабинета Мори была охрана, и Чуя спросил:

— Босс у себя?

— Да, Накахара-сан, — ответил один из охранников, — но он занят, просил не беспокоить, у него Акутагава... — охранник не договорил, так как Чуя его перебил:

— Что? Рюноске вернулся? — охранник кивнул, а Чуя, не говоря больше ни слова, открыл дверь кабинета, которая оказалась не заперта и, без стука, вошёл внутрь: слишком уж он был взволнован.

— Всё здание взлетело на воздух, — услышал Чуя обрывок доклада Рюноске боссу. — Там были газовые баллоны. Когда началась перестрелка, пуля или несколько пуль попали в них и они взорвались. Никто не выжил, босс.

— Что?! — не желая верить в услышанное, вскричал Накахара, подбегая к Рюноске и хватая его за грудки, когда он, как и Мори, развернулся на голос Чуи. — Скажи, что его там не было.

Акутагава нервно сглотнул, пытаясь дрожащими пальцами отцепить от себя руки Чуи. Он и сам был в шоке от произошедшего, ведь Дазай был его любимым наставником и, несмотря на всю его жестокость к Рюноске в былые времена, тот его очень уважал и любил. А теперь его нет, и до Акутагавы ещё самого не до конца дошёл смысл случившегося, но он должен был отчитаться боссу, что сейчас и сделал. Правда, скорее на автомате, так как сам ещё не осознал, что произошло нечто непоправимое.

— Чуя, — Огай подошёл к Накахаре и положил руку на его плечо, — ты должен взять себя в руки, успокойся.

Но Чуя словно не слышал босса. Он встряхнул Акутагаву и прошипел:

— Скажи, что это не правда! Скажи, что он жив! — неосознанно засветившись красным, кажется, от сильнейшего нервного потрясения, способность Чуи вышла из под контроля, Акутагава и Мори были отброшены ею на несколько десятков метров, проломив своими спинами стены нескольких кабинетов, а сам Чуя после этого отключился.

Пришёл в себя Накахара в больничной палате. Открыв глаза, он огляделся по сторонам, а затем, вспомнив произошедшее, вновь закрыл их, желая только одного: уснуть и больше не просыпаться, по крайней мере, в ближайшие несколько лет. Тяжёлые мысли крутились сейчас у него в голове. Дазай погиб при взрыве газовых баллонов в том самом здании, а он, Чуя, ничего не сделал, чтобы его спасти, подчинившись приказу босса и оставшись в штаб-квартире Мафии, вместо того, чтобы на всех парах нестись к базе похитителей. И как теперь с этим жить?

Из уголков глаз Накахары покатились горячие слёзы. Он не знал, как ему жить без Дазая и стоит ли вообще теперь продолжать своё жалкое существование? За то время, что они были с Осаму вместе, Чуя понял, что любит его, хотя так ни разу ему об этом и не сказал, а сейчас жалел об этом, ведь теперь говорить эти слова было некому.

Чуя попытался подняться с больничной койки, однако низ живота прорезала острая боль. Как только он пришёл в себя, ощущал тупую, ноющую боль, но она была вполне терпимой, а попытавшись сесть, Накахара вскрикнул, так как ему показалось, что его пырнули ножом. Опустив свой взгляд вниз, Чуя не увидел своего довольно большого живота и, не веря своим глазам, ощупал его и убедился в том, что его живот стал плоским.

— Что? — в полном шоке вскричал Накахара. — Что произошло? Что с моим ребёнком?

Ответа Чуя не дождался, так как в палате он был один, но, проходившая мимо палаты, медсестра услышала его крик и, открыв дверь, влетела внутрь.

— Вы пришли в себя, Накахара-сан? — видя, в каком состоянии находится мафиози, медсестра подошла к нему ближе и успокаивающе погладила его по плечу.

— Что с моим ребёнком?

— Не волнуйтесь, всё в порядке, — заверила девушка Чую. — У Вас начались преждевременные роды из-за нервного стресса. Возникли осложнения, пришлось делать кесарево сечение, но ребёнок выжил. С ним всё будет хорошо.

Слова девушки немного успокоили Чую, и он, с облегчением вздохнув, спокойно откинулся на подушку.

— Пить, — простонал эспер.

— На тумбочке кружка с водой, — сказала девушка, — рядом вата. Пить Вам пока нельзя, но можно смачивать губы водой.

Чуя нащупал вату и, смочив её в кружке, приложил к губам, повторив это действие несколько раз.

— Кто у меня? — спросил Чуя. Конечно, ему делали УЗИ во время беременности, однако они с Дазаем решили не узнавать пол ребёнка до родов: хотели, чтобы это было сюрпризом. Снова тяжёлые мысли нахлынули на Накахару, ведь Дазай так и не узнал, а теперь и не узнает, кто у них родился. Снова слеза скатилась по щеке, и Чуя поспешил отвернуться к стенке, чтобы медсестра её не заметила.

— У Вас мальчик, — сказала она, выходя из палаты. — Я позову доктора.

Минут через двадцать в палату вошёл седовласый мужчина лет пятидесяти. Как потом понял Чуя, это был врач. Он осмотрел пациента, поинтересовался его самочувствием и, сказав Чуе, что ему нельзя нервничать, а следует отдыхать, покинул палату.

— Как будто у меня есть другой выбор, — пробормотал себе под нос Чуя, снова погружаясь в тяжёлые мысли.

Через пару часов его посетил босс Портовой Мафии. Едва увидев Мори, Чуя спросил:

— Босс, удалось точно выяснить, был ли там Дазай?

— Рюноске видел его незадолго до взрыва. Он был прикован к какой-то трубе наручниками, Акутагава не успел его освободить. Пока он уничтожал врагов вместе с оборотнем, произошёл взрыв. Только они вдвоём и выжили.

— А нашли его останки? — отстранённо спросил Накахара. Всё это казалось ему дурным сном, и он лишь хотел проснуться от этого дикого кошмара и забыть всё, будто ничего и не было.

Огай покачал головой.

— Никаких останков обнаружено не было. Всё было уничтожено взрывом. Хотя кое-где (а точнее, в противоположной от баллонов части здания) были найдены обгоревшие тела людей, но от тех, кто находился в центре и ближе к баллонам, ничего не осталось. Даже идентифицировать нечего.

— Но, Мори-сан, может, Дазай всё-таки выжил? Ведь Вы сами говорите, что останков нет.

— Чуя, мне жаль, но ты цепляешься за соломинку. Рюноске уверен, что он не выбрался из здания.

— Он не мог умереть, он обещал, что никогда не оставит меня, я знаю, что он не врал. Он не мог не предусмотреть этого, он не мог...

— Чуя! — прикрикнул на подчинённого босс, заметив, что Накахара засветился красным. — Возьми себя в руки!

— Что? — Чуя тоже это заметил и, неверяще окинув себя взглядом, погасил способность. — Что происходит? Я теряю контроль над своим даром.

— Да. И меня это очень сильно беспокоит. Если ты не в состоянии контролировать способность, то и порча может прорваться наружу, а поскольку Дазая нет, тебя некому будет обнулить, и ты умрёшь, возможно, прихватив с собой на тот свет половину Йокогамы. Если об этом станет известно правительству, тебя уничтожат, и даже я не смогу ничем помочь. Поэтому возьми себя в руки, ты должен вернуть контроль над способностью.

— Может, это будет и к лучшему, Мори-сан? Что, если так и должно быть? Дазая нет, и я тоже не вижу смысла продолжать жить.

— Да очнись ты, Чуя! И выбрось эти мысли из головы. Да, ты потерял любимого человека, но у тебя осталось двое детей, его детей. Ты думаешь, Дазай бы хотел, чтобы ты ушёл вслед за ним и оставил ваших детей сиротами? Ты должен жить ради них. Дазай бы этого хотел.

— Да, Мори-сан, Вы правы. Я должен думать о детях, но если действительно активируется порча, то и им может грозить опасность. Амэя хоть и унаследовала свой дар от Дазая, но он ещё не полностью проявился у неё. Он не всегда срабатывает. Если я хочу защитить своих детей, я должен держаться от них подальше, пока не буду уверен, что контролирую свою способность полностью.

— И что ты предлагаешь?

— Мне нужно подумать. Амэя с Вами?

— Она с Коё.

— Мори-сан, а, может, стоит использовать страницу?

— Тебе известно, где она?

— Нет. Она ведь была у Дазая, он где-то спрятал её, а, может быть, вернул правительству.

— Скорее всего. Но, если это так, вряд ли тебе удастся ею воспользоваться. А если и удастся, нет гарантии, что она сработает. Из-за способности Дазая.

— Но ведь он делал на ней какие-то записи, и они сработали.

— Мы не знаем, что он сделал, возможно, как-то схитрил. Ты ведь его знаешь.

— Босс, а сколько времени прошло после того, как я разнёс ваш кабинет?

— Это произошло вчера.

— А Вы не могли бы передать Акутагаве, чтобы он зашёл ко мне? Я хочу с ним поговорить.

— Хорошо, я скажу ему.

— Мори-сан, простите за тот случай. Я не контролировал себя в тот момент.

— Я знаю, Чуя. Потому и говорю, что тебе нужно взять себя в руки, чтобы не было повторения той истории, а то и чего-то похуже.

— Босс, а Вы не сильно пострадали?

— Я похож на пострадавшего? Всё нормально, спасибо Акутагаве. Ладно, я пойду, отдыхай.

Огай ушёл, а Чуя остался наедине со своими тяжёлыми мыслями, временами впадая в апатию, временами — в беспокойный сон. Всё-таки чувствовал он себя после операции неважно, да и от наркоза ещё не до конца отошёл.

Снова проснувшись, Чуя бросил взгляд в окно. На улице стемнело, но сколько сейчас было времени, Накахара не знал. Минут через десять в палату постучали и Чуя сказал:

— Войдите.

На пороге показался Акутагава. Подойдя к постели эспера, он произнёс:

— Босс сказал, что ты просил меня зайти.

— Да, Акутагава, — Чуя кивнул.

— Ты хочешь поговорить о Дазае, о том, что там произошло?

— Да. Расскажи мне обо всём, Рюноске. Дазай действительно не выбрался?

Рюноске подошёл к окну и, взяв стул, перенёс его ближе к постели Чуи. Присев на него, Акутагава сказал:

— Мне очень жаль, Чуя. Он не мог выбраться. Я видел его перед взрывом: он был в здании, у него бы не хватило времени, чтобы спастись.

— Этого просто не может быть, — прошептал Чуя. — Он не мог погибнуть, я не верю. Ты видел, как он умер?

— Нет, меня отбросило взрывом, и лишь способность меня спасла. Но...

— Что «но»? — Чуя с надеждой смотрел в глаза Акутагавы, цепляясь за это «но», как утопающий хватается за соломинку.

— Во всём произошедшем было нечто странное, Чуя. Я до сих пор не могу понять, зачем он это сделал.

— Сделал что? И кто сделал? Дазай?

— Да. Я не стал говорить Мори-сану, но думаю, что ты должен об этом знать.

— Да не тяни кота за яйца, Акутагава! — вспылил Чуя. — Говори уже.

— Это он стрелял, — ответил Рюноске.

— Что? — не понял Чуя. — Дазай стрелял?

— Да. Он освободился от наручников, убил одного из вражеских бойцов и, отняв у него пистолет, произвёл несколько выстрелов в эти баллоны с газом. Он сделал это намеренно, Чуя. В том месте не было никого, да и не мог Дазай промахнуться. Перед взрывом он посмотрел на меня таким странным взглядом и улыбнулся. Он улыбнулся мне без насмешки и издёвки впервые в жизни.

— Что? Рюноске, я совсем ничего не понимаю. Ты уверен?

— Абсолютно.

— Но зачем? Зачем он это сделал? Он решил покончить с собой, а заодно прихватить с собой группу зачистки, вас с Накаджимой и всех врагов? Это на него совсем не похоже. Я ничего не понимаю. Он не мог так поступить со мной, я ведь поверил ему. Поверил, что он меня не оставит, а сам трусливо сбежал и на этот раз навсегда.

— Чуя, успокойся, — Рюноске притронулся к руке эспера, пытаясь его как-то успокоить, поддержать, видя его взвинченное, нервное состояние, но Чуя вдруг схватил его за руку и посмотрел в серые глаза своими голубыми.

Акутагава попытался высвободить руку, но Чуя держал крепко.

— Акутагава, ты ведь альфа?

— Да, ты же знаешь.

— Я хочу кое-что проверить.

— Что именно?

— Акутагава, поцелуй меня, — неожиданно попросил Чуя, неотрывно глядя в глаза Рюноске.

— Что? — Акутагава, не ожидавший такого предложения, отпрянул от Чуи и попытался высвободить свою руку, но Чуя не отпустил. — Чуя, у тебя от горя помутился рассудок. Мне это не нужно, да и тебе тоже.

— Рюноске, я тебя очень прошу, сделай это. Я не могу просить Мори-сана или ещё кого-то из альф Мафии, но мне это сейчас необходимо. Я хочу убедиться.

— В чём?

— В том, что он действительно мёртв.

— Чуя, я всё равно не понимаю, как это может помочь?

— Акутагава, не задавай вопросов, просто сделай это. Я обещаю, что это произойдёт всего один раз. Мне это сейчас очень нужно.

— Хорошо, — после недолгих раздумий согласился альфа и, склонившись над Чуей, накрыл его губы своими, однако, даже не успев углубить поцелуй, был отброшен способностью Накахары. — Что происходит? — Рюноске удивлённо посмотрел на Накахару.

— Прости, — Чуя вдруг расплылся в счастливой улыбке, — это было до жути больно. Ты ничего не почувствовал?

— Кажется, нет. А что я должен был почувствовать?

— Не знаю. Может быть, отвращение, неприязнь, какой-то мерзкий запах? Что-нибудь из этого или всё сразу.

— Да вроде бы нет, хотя я толком ничего не успел понять. Но я не скажу, что мне было приятно тебя целовать, хотя и отвращения или запаха я тоже не ощутил. Я понимаю, зачем ты просил меня поцеловать тебя. На тебе ведь метка. Его метка, так?

— Да. И мне было больно из-за неё, а значит, он жив. Ведь, если альфа, пометивший своего омегу, умирает, метка исчезает, и я бы не чувствовал сейчас боли, если бы Дазай был мёртв.

— Чуя, а, может, ты выдаёшь желаемое за действительное? Ведь я ничего не ощутил.

— Нет. Я не сошёл с ума, Рюноске. Мне правда было больно. Я изучил всю информацию об этих метках, когда Дазай ушёл из Мафии. Пытался найти способ избавиться от неё. Но способ есть лишь один: альфа, оставивший её, должен умереть. Я чувствую боль, но ты ничего не чувствуешь, а это значит, что действие метки ослабло. Такое происходит, если альфа серьёзно ранен или находится при смерти. Ему срочно нужна помощь, но я не могу даже встать. Рюноске, ты должен помочь мне.

— Как?

— Ты должен привести сюда Йосано Акико. Чем быстрее, тем лучше.

— Хорошо, я приведу её. Но, может, ты скажешь, что собираешься делать дальше?

— Прости, но ты уже раз облажался. Мне просто нужно встать на ноги как можно скорее. Я спасу Дазая.

Акутагава тяжело вздохнул и покинул палату Накахары, не зная, верить ему или нет. Конечно, ему хотелось верить, и он решил выполнить его просьбу и привести к нему докторшу из Агентства.

***

Чуть больше суток назад...

Дазай выхватил из-за пояса убитого им врага пистолет и направил его в сторону баллонов с газом. Их было тут достаточно много, всё здание должно взлететь на воздух, а оно было огромным. И Дазай выстрелил несколько раз, перед этим заметив Акутагаву и улыбнувшись ему самой искренней и доброжелательной улыбкой, на которую был способен.

Зачем он это сделал? — спросите вы. Нет, Дазай вовсе не собирался сейчас покончить с собой и взлететь на воздух с остальными, он лишь хотел выманить главного врага, чтобы его поймать. Он специально попался в эту ловушку, позволил схватить себя. Всё это время он думал о Чуе. Дазай знал, что в этот раз Чуя не придёт, ведь тот был уже на восьмом месяце беременности, и он предполагал кого Мори отправит его вытаскивать, как только вычислит убежище вражеской группировки (даже не группировки, а организации). Только вот никому не было известно, кто является её главой, но Дазай догадывался. И вот теперь он ждал, что этот человек проявит себя, не позволит ему умереть, да и сам не захочет подыхать. Почему он должен был спасти его? Потому что этот человек испытал бы огромное удовольствие не от факта самой смерти Осаму, а от факта его убийства собственноручно. И Дазай не ошибся, хотя, если бы он ошибался, то эта ошибка, несомненно, стоила бы ему жизни, но Дазай всегда знал, что делает, и был уверен в результате.

Баллоны с газом взорвались, левую сторону лица, шеи и правый бок обожгло болью, а затем он провалился вниз, как и предполагал. Так как, изучив план коммуникаций здания, знал, что под ним расположены катакомбы глубоко под землёй. Эти катакомбы были вырыты более 1000 лет назад под старым городом, который располагался намного ниже современного, и о них мало кому было известно. Лишь тому, кто устроил в здании над ними свою базу. Катакомбы находились на глубине свыше сорока метров и, естественно, упав с такой высоты, Дазай несомненно бы разбился (да и кто угодно разбился бы!), но не тот, кто его сюда переместил.

Больно стукнувшись о землю задницей, Дазай охнул, сказав:

— Ой! Блядь, опять моя жопа пострадала. Нельзя ли помягче?

— Ну и зачем ты это сделал, Дазай-кун? — послышался рядом знакомый голос, который Осаму, несомненно, узнал. — Ты загнал нас в ловушку. Мы теперь оба здесь умрём.

— Разве я просил тебя перемещать нас вниз, Гоголь-кун? Я лишь хотел убедиться в том, что это ты всё устроил, и я убедился в этом.

— Ха-ха-ха-ха-ха! — рассмеялся блондин. — Не просил он. Тех баллонов было достаточно для того, чтобы разнести ближайшую территорию на расстоянии метров 50-60; моя способность так далеко не действует, и тебе об этом известно.

— Точно, — Дазай закинул обе руки за голову и улёгся на спину. — Значит, умрём здесь вместе дня через три-четыре.

— А ты мне нравишься, Дазай-кун. Весёлый ты человек, прям как я. Отличная была идея: умереть через несколько дней от обезвоживания.

— Да. Или от недостатка кислорода, ведь эти катакомбы находятся в аварийном состоянии, выбраться из них невозможно из-за завалов. Хотя я думаю, что воздуха нам пока хватит и скорее всего, Гоголь-кун, мы умрём именно от обезвоживания. А точнее, ты умрёшь от обезвоживания через три-четыре дня, а вот я не собираюсь доставлять тебе такое удовольствие.

— Ты знаешь, как выбраться отсюда?

— Возможно, но сейчас я говорю не о способе спасения, а о способе смерти, — Дазай усмехнулся. — Просто я не собираюсь мучиться так долго. Скорее всего, я умру через сутки или двое от потери крови или из-за заражения раны, а если повезёт, то и раньше от внутреннего кровотечения.

— Ты ранен?

— Угу, — с весёлой улыбкой заявил Осаму. — И рана довольно серьёзная. При взрыве какой-то кусок металла полетел в меня и застрял в правом боку, поразив печень. Но прежде, чем умереть, я хочу задать тебе несколько вопросов.

— Спрашивай, — разрешил Гоголь.

— Что ты задумал, Гоголь-кун? Расскажи о своих планах, для чего тебе всё это понадобилось. В том числе и о моём похищении.

Николай усмехнулся.

— Да, я знал, что ты задашь этот вопрос, хотя и не понимаю, зачем. Ведь ответ на него ты уже знаешь.

— Знаю. Но хочу услышать это от тебя. А вдруг я в чём-то ошибся и мои суждения о тебе не верны?

— Ты ошибся? Что-то мне сейчас подсказывает, что всё это был твой план с самого начала. — Эспер поднялся на ноги и, включив фонарик на телефоне, посветил им в лицо Дазая. Подойдя к нему ближе, он осветил его правый бок, а заметив рану и торчащий из неё кусок металла, присвистнул. — А ты не шутил, Дазай-кун, говоря о том, что уйдёшь раньше меня. Но меня не слишком устраивает такой расклад. Мне потом предстоит целых два или три дня умирать в одиночестве. А это совсем невесело.

— Так для тебя всё это лишь игра, Гоголь-кун?

— Конечно. Только на этот раз правила устанавливал не я. А может стоит тебя перевязать, Дазай-кун? Вдруг ты проживёшь хоть на несколько часов дольше?

— Сразу видно, что ты в медицине не разбираешься, Гоголь-кун. Я, конечно, тоже не врач, но мне известно, что если сейчас извлечь этот осколок металла из раны и не наложить как внутренние швы, так и наружные, я очень скоро истеку кровью и покину тебя гораздо раньше. Ты ведь этого не хочешь, верно?

— Верно. Я хочу, чтобы ты оставался со мной, как можно дольше, Дазай-кун, — Гоголь выключил фонарик и, подняв телефон вверх, посмотрел на экран. — Не ловит.

— А ты подпрыгни повыше метров на тридцать.

— А это мысль. Позвонить я, конечно, оттуда не смогу, ведь летать я, увы, не умею, но вот СМС отправить вполне.

С этими словами Гоголь принялся набирать текст, а затем он исчез, видимо, телепортировавшись вверх, но через несколько секунд оказался на земле рядом с Дазаем, замедлив немного способностью своё падение, но всё же шлёпнулся на задницу.

— Ну и как? — с усмешкой спросил Осаму.

— Кажется, не вышло.

— А ты разве не можешь телепортироваться вверх несколько раз и таким образом выбраться на свободу?

— Не могу, да ты и сам должен это знать. Для того, чтобы снова телепортироваться, мне нужна любая точка опоры, но её здесь нет. Ведь ты знал, как работает моя способность, потому и разработал весь этот план?

— Не буду врать, так и есть.

— А в него входило ранение?

— Ну, это вряд ли. Фактор случайности. Его ведь тоже нельзя исключать.

— Тоже верно.

— Так ты ответишь на мой вопрос, Гоголь-кун?

— Может, попробуешь угадать?

— Да что тут гадать? По-моему, всё очень просто. Ты считаешь, что правила игры были нарушены, ведь антидот забрал Чуя. И хотел сыграть в другую игру. Только правила были нарушены не мной, а твоим лучшим другом Достоевским, ведь Чуя был обращён в вампира, и антидот он забрал для него, а не для меня, хотя я его и получил, но это уже чисто моя заслуга. Может, ты даже хотел отомстить за своего дружка, несмотря на то, что сам же и хотел его убить. А ещё ты был совсем не прочь узнать некоторые секреты Мафии, но ты выбрал не того человека, от которого можно было бы чего-то добиться пытками.

— Да, в принципе ты сказал всё верно. Почти.

— И в чём же я ошибся?

— В том, что ты был как раз тем человеком от которого я мог всё узнать и пытки тут не причём. И если бы ты не взорвал эти чёртовы баллоны, сегодня мне стали бы известны все секреты Мафии. Хочешь спросить, каким образом?

— Дай угадаю.

— Ну давай, попробуй угадать. Может получится.

— Амэя.

— Да. Я как раз собирался отправиться за ней, но вот незадача. Произошёл взрыв, и мы оказались в ловушке вдвоём. Ты ведь знал, что я собираюсь похитить твою дочь? И именно поэтому ты взорвал эти баллоны с газом?

— Именно.

— Мне пришлось срочно менять план и спасаться бегством, а заодно и спасать тебя. Почему ты был так уверен, что я не оставлю тебя там умирать, Дазай-кун?

— Потому что я тебе был нужен. Ну, а если бы я ошибся, то ты всё равно ушёл бы вниз. Со мной или без меня, но ты бы оказался в ловушке, а Амэя была бы в безопасности. В любом случае мой план сработал. И я рад, что помешал тебе.

— А мне вот что-то не достаёт твоего энтузиазма, Дазай-кун, да и веселья тоже.

— Что ж поделаешь? В дуэли всегда есть победитель и проигравший. И хоть мы оба в ловушке, проигравшим себя я не чувствую.