Под руку с тенью
для меня важно
чтобы вы оставляли
звезды и комментарии,
этим вы помогаете продвигать
историю, и мне от этого
безумно приятно, спасибо❤️
____________________________________
Я проснулась не от звука. Не от движения. А просто... потому что стало по-настоящему спокойно.
Глаза медленно раскрылись, я лежала на спине, в белоснежных простынях, мягких, словно пена. Комната тонула в золотистом утреннем свете — лучи пробивались сквозь полупрозрачные шторы, рисовали длинные полосы на полу, на стене, на подушке рядом. Она была пуста. Валеры не было.
Я потянулась, тихонько застонала от усталости, которая всё ещё держалась в теле, но в голове было как-то удивительно чисто. Сердце било ровно, и в груди было спокойствие — такое, каким оно бывает только рядом с тем, кто важен.
Медленно села. Ноги коснулись мягкого ковра, и я поёжилась от лёгкой прохлады. Мои волосы спутались, халат сполз с плеча, но мне было всё равно. Я просто сидела в этой тишине, слушала, как где-то внизу тикают часы, и чувствовала лёгкий аромат — что-то кофейное, ванильное, обволакивающее.
Я поднялась и, накинув халат, вышла из спальни. Прошла по коридору босиком, ступая почти бесшумно, но каждое движение отдавалось в теле приятно, будто я снова возвращалась к себе.
На кухне горел свет. Из чайника поднимался пар, и в воздухе витал запах свежемолотого кофе и поджаренного хлеба.
Валера стоял у плиты. Без рубашки, в тёмных спортивных штанах, босой, с чуть взлохмаченными волосами. В одной руке — чашка, в другой — ложка, которой он мешал что-то в сковороде. Он был до боли настоящий. Не глава мафии. Не самый богатый мужчина столицы. Просто мужчина, у которого обнажённые плечи и ровная спина.
Я остановилась у входа в кухню, прислонилась к косяку и чуть улыбнулась.
— Доброе утро, дядя, — пробормотала я хриплым, утренним голосом.
Он обернулся, взгляд на секунду зацепился за меня, и лицо его мягко разгладилось.— Доброе... — он отставил чашку и пошёл ко мне. — Ты только посмотри на себя.
Я закатила глаза:— Не начинай.
Но он уже подошёл, положил руки мне на талию, прижал ближе. Я уткнулась носом в его грудь и вдыхала аромат кожи, кофе и сна.
— Спала? — спросил он, поглаживая мою спину.
— Как убитая.
— Так и выглядишь.
Я отстранилась и хлестнула его по животу краем халата:— Очень смешно, Валера.
Он рассмеялся и поцеловал меня в лоб:— Иди садись. Я тебе сделал кофе. Твоя кружка — с котёнком.
— Какой ты заботливый. — Я села за стол, подогнув под себя одну ногу. — А завтрак?
— Я тебя удивлю. — Он подмигнул.
— Ты не представляешь, как это странно — видеть тебя вот так... на кухне, без пистолета, без криков.
— Я вообще-то всегда такой. Просто не все доживали до завтрака, — хмыкнул он.
— Прекрасно. Убедительно. Спасибо, что живу.
Он поставил передо мной кофе, потом наклонился и прошептал:— А ты теперь будешь жить долго.
И вот... это утро. Слишком настоящее, слишком тихое. Как будто в доме осталась только одна жизнь — наша. Без охраны, без встреч, без документов. Просто мы. На его кухне. В этом утреннем свете.
Мы завтракали не торопясь. На тарелке передо мной лежали тосты с яйцом, сверху чёрный перец — аккуратно, как в ресторане. Я уставилась на них с подозрением.
— Ты что, секретно работал поваром? — прищурилась я, взяв вилку.
— М-м, нет. Просто знаю, что ты голодная и капризная. — Валера откинулся на спинку стула, держа в одной руке чашку, наблюдая за мной.
— Охренеть... И это ты? Мой мужчина, который кидает людей в реку, умеет готовить завтрак?
— Для тебя. — Он смотрел так, будто в этом мире уже не было ничего важнее.
Я отвела взгляд и уткнулась в еду.
Несколько минут была только тишина. Я ела, он пил кофе и читал какие-то бумаги. Кухня наполнялась светом, звуком вилки по тарелке, запахом корицы и обжаренного хлеба.
И всё это казалось не нашей жизнью. А чьей-то чужой, вырезанной из фильма — где герои живут в доме, любят друг друга, и утро всегда пахнет кофе.
— У тебя встреча сегодня? — тихо спросила я, отодвигая тарелку.
Он кивнул, даже не отрываясь от бумаги:— Через час. И хочу тебя кое с кем познакомить.
— С кем? — Я насторожилась.
— Спокойно, с человеком, который будет заниматься твоей безопасностью, пока я не рядом. Просто формальность.
— Я не хочу чужих людей рядом, я хочу Винта.
Он поднял на меня взгляд, и голос стал чуть ниже, медленнее:— Я слишком хорошо знаю, как легко тебя могут отобрать. Это не обсуждается.
Я хотела возмутиться. Сказать, что я не ребёнок. Что умею за себя постоять. Но... вспомнила, как он нашёл меня после трёх лет. Как держал, когда я теряла сознание. И промолчала.
— Хорошо. Но только если он будет стоять в десяти метрах и не мешать мне жить.
Он рассмеялся:— Договорились.
Он собрался быстро — всё точно, слаженно, будто по внутреннему графику. Часы, кольцо, бумажник. Белая рубашка, пальто. Запах его парфюма наполнил спальню. Я стояла у стены, наблюдая, как он закидывает через плечо чёрное пальто и смотрит в зеркало.
— Я отойду на пару часов. Не скучай. — Он подошёл, обнял меня за талию.
— Что мне тут делать?
Он усмехнулся:— Исследуй дом. Посмотри, чем дышу я, когда тебя рядом нет.
— И что, найду шкаф с костями?
— Возможно, найдёшь свои фотографии.
Я удивлённо приподняла бровь, но не успела ничего сказать — он поцеловал меня в висок, крепко, как точку.— Если что — звони. Телефон всегда при тебе. Охрана снаружи, тебя никто не тронет.
— Валерий Станиславович, не надо так официально, — буркнула я, и он рассмеялся, открывая дверь.
Как только он ушёл, наступила тишина.
Настоящая. Глубокая. Не тишина чужого дома, а тишина, в которую я вдруг оказалась вписана. Всё здесь пахло им. Сдержанно, элегантно, чуть винтажно. Книги в кожаных переплётах. Камин в гостиной. Белые стены, чёрная мебель. Всё — как он.
Я ходила босиком. Заглядывала в комнаты, открывала шкафы, трогала книги, на которых были сделаны пометки от руки.
Я подошла к окну. За воротами — движение, машины, пыль. А здесь — другой мир. Без шума. Без страха. Без прошлого.
Просто дом, где я могла быть собой.
И впервые за очень долгое время — без страха закрыть глаза.
...Комната наполнилась тишиной, даже часы на стене будто затаили ход. Я стояла у окна, глядя на холодное солнце пряталось за крышами, и его свет скользил по стенам домов напротив — мягкий, почти рыжеватый. Было непривычно спокойно. Даже слишком.
Я прислонилась лбом к холодному стеклу, провела пальцем по раме и глубоко вздохнула. Всё казалось каким-то нереальным — дом, охрана, кухня с круассанами, Валера на крыльце с сигаретой. И я — в этом доме. Не в бегах, не в страхе. Просто... здесь.
Повернувшись, я медленно подошла к кровати и опустилась на край матраса, чувствуя, как подо мной чуть пружинит. Комната была уютной, минималистичной, сдержанной — такой же, как и он. Бежевые стены, тяжёлые шторы, ничего лишнего. Всё на своём месте.
Кроме одной детали.
На стене напротив висела огромная картина. Пейзаж. Тёмные деревья, какой-то лес, чуть мрачноватый тон, будто написан в осенний вечер. Но не это бросалось в глаза.
Она висела... странно. Чуть неровно. Почти незаметно, но угол заваливался влево, будто ей что-то мешало плотно прилечь к стене.
Я уставилась на неё. Что-то в этом было... неправильное.
Сначала я отмахнулась — ну мало ли, может, просто крючок не тот, стена неровная, мало ли. Но мысль уже засела. И не уходила.
А вдруг там что-то?
А вдруг лучше не знать?
А вдруг я нарушу его границы?..
Я просидела так минут пять, буквально застыв, не решаясь. Смотрела в одну точку. Потом всё-таки встала. Подошла ближе. Стояла прямо перед ней, в упор.
Сердце колотилось. Я даже чувствовала, как оно бьётся в горле. Может, не надо? А если я сейчас сделаю что-то непоправимое?..
Но руки уже тянулись.
Осторожно, очень медленно я поддела раму снизу и аккуратно, не дыша, сняла картину с крючка. Она оказалась неожиданно лёгкой. Почти невесомой.
И тут...
Я замерла.
За картиной...Не было ни сейфа, ни дырки в стене, ни оружия.
Там была другая картина.
Небольшая. Почти в половину размера той, что я только что сняла. Она была спрятана. Прижата спинкой к стене, перевёрнута. Я медленно вытянула руки и потянула её на свет.
И когда развернула...У меня перехватило дыхание.
Это была я.
Нарисованная карандашом. Внимательно, тонко, до последней детали. Волосы, вплетённые в плечо, тонкая шея, взгляд — чуть снизу вверх, будто я кого-то слушаю. Слишком узнаваемо. Слишком точно. Почти фотография. Но в карандаше.
Я смотрела на неё и не могла поверить.
Кто-то рисовал меня... давно? Недавно?
С фотографии? С памяти?
Я провела пальцами по бумаге — штрихи были мягкими, почти живыми.
— Чёрт... — прошептала я, сжимая раму.
Меня трясло. Не от страха — от удивления. И чего-то ещё... нежного, тревожного, неразгаданного.
Он нарисовал меня? Когда? Зачем? Почему не показал?..
Я прислонилась спиной к стене, всё ещё держась за раму. А в груди было тепло. Будто кто-то открыл во мне дверь, которую я давно держала закрытой.
Я всё ещё стояла, не двигаясь, глядя в глаза самой себе, нарисованной на бумаге.
Будто смотрела не на портрет, а в чужую душу, в её самые сокровенные чувства, которые никогда не были сказаны вслух.
Каждая тень, каждый мазок, каждая прядь волос — всё было настолько живым, будто он рисовал это с меня.
И в этот момент я поняла: он видел меня. Видел по-настоящему. Не просто глазами — сердцем.
Я долго не могла оторваться, словно картина держала меня за руку.
Но потом медленно выдохнула и, будто извиняясь, аккуратно поставила портрет обратно, закрыв его тем пейзажем, что мне казался таким чужим в этой комнате.
Прижала картину к стене, выровняла угол, как было, и шагнула назад. Словно ничего и не происходило. Только сердце всё ещё билось слишком быстро.
Я отошла к кровати, медленно села, потом поднялась — нужно было что-то делать.
Открыла пакеты, достала свои вещи и принялась раскладывать их по шкафу. Медленно, вдумчиво. Платья, футболки, бельё. Всё своё, всё родное. Хотелось, чтобы это место стало хоть чуть-чуть моим.
Чтобы было ощущение: я здесь не случайно. Я — дома.
Я только закончила с последней полкой, как вдруг в коридоре послышался быстрый стук в дверь.
Я замерла.
Потом почти бегом подскочила к ней, приоткрыла — и едва не вскрикнула:— Артём?!
Он стоял на пороге — как всегда, с этой своей мягкой, хитрой улыбкой и блеском в глазах.
Я бросилась к нему, обняла крепко, почти вжалась в него:
— Боже, я не верю... Ты здесь... — голос дрогнул.
— Живой, целый... — я держала его за плечи, словно проверяла, не иллюзия ли это.
— Ну ты даёшь, — усмехнулся он, — ты, главное, живёшь у самого Валеры и ещё удивляешься, что тебя могут найти.
Я улыбнулась сквозь радость и чуть отступила в сторону:— Проходи. Быстро. Пока никто не передумал.
Он вошёл, и я прикрыла за ним дверь, ощущая, как снова возвращается чувство чего-то своего, близкого. Артём был мне почти как брат. Связанный с тем временем, теми улицами, откуда всё началось.
Он присел на подлокотник кресла, устало провёл рукой по волосам.
— Отец в бешенстве. Он буквально рвёт и мечет.
После твоего исчезновения и истории с Дамиром он спускает собак на всех. Весь Питер гудит.
— А он знает, что я с Валерой? — спросила я тихо, садясь напротив.
Артём кивнул:
— Да. Но... — он сделал паузу, — ты же понимаешь: он ничего сделать не может. Не против Монолита. Не против него.
Я молчала. Это было и облегчением, и тревогой одновременно.
— Но это не значит, что ты в безопасности, — продолжил Артём, — ты знаешь, каким может быть твой отец, особенно если чувствует, что проигрывает. Он затаится. Будет ждать момента.
Потому прошу — аккуратно. Очень.
Я кивнула.— Я понимаю. Спасибо, что пришёл...
— За тебя — всегда.
Он чуть улыбнулся. И взгляд у него был такой... тёплый. Почти отцовский. Будто он сам не верил, что мы снова вот так, рядом.
— А как ты вообще ушёл от отца? — спросила я, прищурившись, пока Артём прохаживался по комнате, осматриваясь.
Он усмехнулся и пожал плечами:
— Да особо и не уходил. Просто... Валера позвонил. Сказал, чтобы я собирался и ехал в Москву. Без объяснений. А когда приехал — мы с ним поговорили. Он сказал: «Ты был с ней с самого начала — значит, и дальше будь рядом. Охраняй её, как раньше».
Вот я и здесь.
Я смотрела на него, ощущая, как внутри странно тепло от того, что Валера помнит. Знает. Доверяет.
— Кстати... — Артём обернулся ко мне, приподняв бровь, — у вас сегодня деловой ужин. Валера решил выйти в свет вместе с тобой.
— В смысле? — я приподняла брови.
— В прямом. До этого его почти никто не видел в лицо. Все знали имя. Легенду. Но не его самого. А теперь — он хочет показать, что рядом с ним есть ты. Официально. Явно. Без тени.
Я закатила глаза и вскинула руки:— Господи... что, прямо ужин с фейерверками и лобстерами?
— Можешь взять кого-то с собой, — хмыкнул Артём, — но он будет с тобой. И ты должна быть... ну, соответствующей.
— Когда этот ужин? — спросила я с нехорошим предчувствием.
Артём мельком взглянул на свои часы:— Через два часа.
— Что?! — я вскочила на ноги, глаза мои округлились, — А я вообще поеду с тобой или с этим... важным мужчиной?
— Валера будет через полтора часа. Заберёт тебя сам.
Я откинула голову назад:— Отлично. Просто идеально.
Артём мягко улыбнулся:— Думаю, я тебе сегодня не нужен. Я пойду.
Я кивнула, подошла и крепко обняла его, коротко, по-своему:— Спасибо, что пришёл. Правда.
— Всегда, — ответил он тихо, и направился к двери. — Удачного вам вечера, звезда.
Я фыркнула и, когда он вышел, повернулась через плечо в сторону комнаты. Часы тикали.
Полтора часа.
Я уже почти побежала. Срочно. Душ, укладка, макияж, платье. Это был не просто ужин. Это была сцена. И я должна была выйти на неё — идеально.
Я почти бегом влетела в ванную. Скинула одежду прямо на полу, забралась под горячую воду, и, пока струи стекали по телу, торопливо намыливала плечи, шею, живот.
— Господи, какой ужин... — пробормотала я себе под нос, — мне бы просто выжить сегодня.
Мысли метались. Я вспомнила про Крис. Может, она тоже будет там? Ведь если это какой-то серьёзный ужин, может, и они с Вахитом придут?
— Надо позвонить... — прошептала я и сразу же выключила воду. Взяла полотенце, наскоро вытерлась, замоталась и на мокрых ногах почти скользнула в комнату.
Подбежала к телефону, схватила его — и...
— Блин.
Я не знала её номера.
— Серьёзно? — я фыркнула, поднимая глаза к потолку. — Просто замечательно.
Отложив трубку, я бросила полотенце на кресло и включила фен. Громко, мощно. Гребень легко проходил по почти высохшим волосам, а я старалась не думать — ни о номерах, ни о Валере, ни об отце.
Потом — зеркало. Лёгкая тональная основа, немного скул, взгляд. Чёрная подводка, тонкая стрелка. Помада — нюдовая, чуть холодная, не перебивающая всё остальное. И тушь. Всегда тушь.
Я открыла шкаф, достала то самое платье, которое купила вчера.
Чёрное, приталенное, чуть выше колена, с глубоким, но благородным вырезом. Оно идеально село на мне, будто сшито под заказ. Я провела ладонями по бокам и медленно развернулась перед зеркалом.
— Ладно... — выдохнула я. — Теперь — посмотрим, как ты собираешься выйти в свет, Валера.
Раздался звонок. Не резкий — скорее, настойчивый и уверенный. Я подошла к двери, приоткрыла — и чуть прикусила губу. Валера стоял на пороге, прислонившись к косяку, с каким-то ленивым, хищным интересом в глазах. Он медленно провёл взглядом от каблуков вверх, будто запоминая каждый изгиб.
— Ты сводишь меня с ума, — выдохнул он.
— Это платье на тебе как на грехе, — добавил, подходя ближе и поднимая мою руку к губам.
Я чуть приподняла бровь, скрестила руки на груди:
— И что же ты с этим грехом собираешься делать, великий и ужасный Монолит? — спросила я с ленивой полуулыбкой.— Или ты только на словах так умеешь?
Он фыркнул, покачал головой:— Богиня. Прямо ведьма, честно.
— Не забывай, милый, ведьмы — это те, кто умеют заставить мужчин терять голову... а потом — и всё остальное.
Я прошла мимо него в сторону кухни, но краем глаза видела, как он смотрит мне вслед.
— Иди уже одевайся, мистер загадочный. Хочу увидеть, как выглядит твой выход «в свет».
Он усмехнулся, снял пальто, прошёл в спальню.
Через несколько минут вернулся — всё в нём было идеально.
Чёрная водолазка облегала плечи, подчёркивая линию шеи и силуэт. Брюки — прямого кроя, чёрные, строгие. Часы, ремень — всё лаконичное, дорогое, но без крика. Аромат. Его духи были свежими, глубокими, с нотками амбры и дерева.
Я склонила голову чуть вбок:— Ну что ж... теперь я понимаю, почему ты всегда один. Все остальные просто боятся сравнения.
Он подошёл ближе, наклонился к уху:— Ты первая, кого я беру с собой. Вообще.
Я молча смотрела ему в глаза, и это «вообще» стало внутри чем-то тёплым.
— Каблуки готовы, лицо — боевое, пальто — вон там, — я накинула его, и он молча помог застегнуть пояс.
Он тоже оделся, и мы вышли.
Во дворе уже ждала машина. Дверь открыта, водитель встал, кивнул. Мы подошли, я чуть повернулась к Валере и спросила:
— Крис с Вахитом тоже будут? Или ты решил, что я — весь твой светский дебют?
— Будут.— Он посмотрел на меня чуть сбоку:— Но ты — центр. Всё остальное вокруг.
Я ничего не ответила. Просто села в машину.
А внутри всё было тихо — и как будто немножко волшебно.
Машина плавно катилась по вечерней Москве. Огни отражались в стекле, я смотрела в окно, молча, чувствуя, как под пальто бьётся сердце. Всё было как в кино — Валера рядом, каблуки, свет, аромат его духов, и предчувствие чего-то большого. Не просто ужин. Что-то большее. Официальное. Как рубеж.
Мы ехали довольно долго, проезжая мимо дорогих зданий, набережных, а потом свернули в переулок, где всё выглядело уж слишком... элитно.
— Это не просто ресторан, да? — спросила я, слегка приподняв бровь.
Он только усмехнулся.— Это... безопасное место.
— Безопасное?
— Там мои люди. И наши люди.
Машина остановилась.
Водитель тут же вышел, открыл дверь. Валера первый вышел, затем подал мне руку. Я взяла её, чувствуя, как приятно и надёжно его пальцы обвивают мои. Под руку с ним я сделала шаг на тротуар, выпрямив плечи.
Валера чуть усмехнулся, но взгляд его стал серьёзнее — как только мы перешли через линию входа.
Он открыл передо мной дверь, и я шагнула внутрь, и в этот же миг — будто весь шум в помещении стал глуже. На нас обернулись десятки голов. Разговоры не стихли, но будто на полтона приглушились. Словно нас ждали. Или — не верили, что увидят.
Я шагнула внутрь, каблуки чётко отстукивали по мрамору, рука Валеры — крепко и спокойно держала мою. Мы шли медленно, грациозно, как в кино: он — в чёрной водолазке, брюках и пальто, чёткий профиль, уверенная поступь, я — в чёрном платье, с распущенными блестящими волосами, сдержанным макияжем, прямой спиной и взглядом выше всех. Мы неслись сквозь этот светский приём как король и королева — никто и не спорил бы.
Пространство было совершенно иным, чем я ожидала. Ни столиков. Только мягкий полумрак, тёплый свет от высоких торшеров, золотистые блики от люстр на потолке, и люди — много людей.
Все стояли, рассредоточенные по залу: кто-то в центре у музыкантов, кто-то у длинных белоснежных стоек, украшенных золотыми вазами с льдом, где стояли бутылки шампанского, виски, бокалы, лёд. Мужчины в костюмах, женщины в платьях с открытыми спинами. Всё излучало вкус, деньги и влияние.
Но всё внимание было на нас.
Я чувствовала, как скользят взгляды — по моим ногам, по руке Валеры, по его лицу, потом снова на меня. Кто-то шептался, кто-то просто смотрел, не мигая.
До этого момента его почти никто не видел. И вот он — сам Крест. В живую. С женщиной под руку.
— Чувствуешь? — негромко спросил он мне на ухо, чуть склонив голову.
— Как будто я на сцене. Только это не сцена, а террариум.
— Умница. Привыкай, Красивая.
И мы двинулись вперёд.
У одной из стойких, как и договаривались, стояли Крис и Вахит. Она — в бордовом бархате, волосы уложены волнами, помада чуть темнее вина, глаза — сияющие. Вахит — серьёзен, стильный, сдержан, держал в руке бокал и что-то говорил ей на ухо. Но как только увидел нас, выпрямился. Крис обернулась — и глаза у неё вспыхнули.
— Боже, вы как пара с чёрной колоды! — улыбнулась она, подходя к нам.
— Выглядите, как будто весь этот вечер — ради вас, — добавил Вахит, пожимая руку Валере.
— Так и есть, — усмехнулся Валера, беря со стойки бокал шампанского и подавая мне.— За ночь, которую запомнят, — сказал он негромко.
Я взяла бокал, слегка качнув его в пальцах, и подмигнула Крис.А внутри у меня всё гудело. Не от страха. От адреналина. От того, как на нас смотрели. От того, как он держал меня за спину.
Я была не просто его девушка. Я была рядом с человеком, которого все боялись и никто не видел.
А теперь — видят.
И я должна была сиять.
__________
ТГК: Пишу и читаю🖤
оставляйте звезды и комментарии ⭐️