Конец битвы.
Амфибия
Храм содрогнулся — удар отца расколол воздух на миллионы искр, удар ярости и ненависти, направленный прямо в грудь. Я приняла его на себя, словно старая тюрьма, треснувшая на тысячи осколков. Жижа ревела, поглощая удар, и тело загудело, как молот у кузнеца, готовое выбить сердце из металла.
Бакуго в этот момент рванул вперёд, как вырвавшийся из клетки зверь, и его атака выломала часть барьера отца. Блеск — его кулак разорвал пространство, словно раскалённая кувалда — но ужасный всплеск магии встретил его. Взрыв отца ослепил, но не сломил.
Я чувствовала: сердца обоих — моего и моего врага — стучат в унисон с этой бойней. Я перестала различать, где я, а где ненависть. Я уже не была человеком. Я — это война.
⸻
Он контратаковал. Символы на коже расцвели пламенем. Магия вылилась звуковыми волнами. Я отвлеклась — на миг — и он пронзил меня ударом. Болезненным, жестоким. Кость скрижали. Лёгкие горели. Я закричала — чёрный звук, срывающий плёночные покровы тишины.
Он смеялся над этим:
«Ты думаешь, я дал тебе силу, чтобы ты просто прыгала в бой? Я давал тебе контроль. Слушай моё имя, Кайдзю. Слушай, как оно дрожит, когда ты падаешь.»
И в этот момент нож выскочил из моей груди. Бакуго атаковал — он спас меня. Мой союзник. Моя тень. Но удараторы неумолимы: противник силён. Я чувствовала, как своё тело собираю по кускам, словно древнюю статую.
⸻
Обстановка накаляется:
• Наши крики рвут воздух.
• Магические вспышки ослепляют стены.
• Камень рушится.
• В мозгу — лишь одно слово: убийство.
И вот, когда он приблизился, чтобы дать последний удар, слова вдруг полетели прямо мне в грудь:
«Ты не достойна этого имени. Чудище? Нет. Безумец. Ошибка. Ты обманула всё, чего я хотел. Ты — лишь недоразумение.»
Я замерла. Ждала. Мялась. Я помнила дни, когда он говорил это мне, клеем и плетью. Я помнила, как он ломал меня. А теперь — снова хочет сломать.
⸻
Секунда — и я рванула. Глаза налились чёрной бездной. Руки затряслись от безумия. Это уже не бой. Это — финал. Я взяла его за шею, откинула пальцы назад, и с рычанием воткнула свои когти прямо в грудь. Он вздрогнул, но не успел даже всхлипнуть.
С хрустом я нашла сердечную сумку. Вырывая сердце из груди, я услышала — в груди отчаянный стон, в животе — тысячу лет боли, в венах — лаву собственного безумия. Я выдернула сердце, кровь хлестнула, отцу — на лицо, мне — на руки.
Он захрипел:
«Ты... это... забыть... нельзя...»
Но слова его потонули в падении. Я швырнула его тело. Оно упало, опрокинулось — зубы касались пола. Я смотрела сверху — и смеялась. Губы дрожали, и голос срывался в хохот холодный, как лёд.
Бакуго приблизился. Без слов, без промахов. Я следила, как магия в нас обоих угасает. Как храм повержен. Как мы стоим, по шею в крови, и вокруг — тишина, тяжёлый запах смерти и свободы.
Он протянул мне руку. Я не взяла. Я подняла своё сердце — и выжгла его взглядом.
Я была Кайдзю. Я была свободна. И больше — не нуждалась ни в ком.