Отчаяние.
Кацуки
Она стояла передо мной, как бог смерти, опустошённая и сытая. Лицо её было пустым, глаза — стеклянными. Ни капли сожаления. Ни грана вины. Только холод и сытая, зловещая тишина.
А я... стоял среди мертвых тел. Леана. Ремус. Рошана. Элиас. Все — лежали, как игрушки, выжженные, выжаты до последнего удара сердца. И от неё всё ещё пахло кровью.
«Что? Что-то не так?» — сказала она так легко, будто мы просто... забыли порядок тренировок.
Я закричал. Я должен был закричать.
«Ты убила их! Твою мать, Фиби, ты просто... стоишь! Стоишь и не чувствуешь НИ-ЧЕ-ГО!» - Моё горло срывало воздух, как ржавое лезвие. Меня трясло. Но она — молчала.
А потом... она заговорила.
И каждое слово — как гвоздь в грудь.
Медленно. Жестоко. Правдиво.
«Ты заключил контракт с чудовищем, Бакуго.
Я вырастила еду. Ты знал.
Ты видел, как я ломаю.
И, может, даже... стал похож на меня.»
Я чувствовал, как моё дыхание сдавливается. Плечи сжались, будто весь воздух мира стал ядом.
Она сказала правду. И от этого было только хуже.
Я вспомнил тот вечер. Первую встречу. Когда она вышла из тумана, в белоснежных доспехах, как демон в обёртке ангела. Сжимала сердце в ладонях, а её маска — улыбалась. Я должен был убить её тогда.
Но она не дала.
Она уничтожила нас тогда. И... по-своему спасла меня.
Я слышал, как сердце билось у неё в руках. Как кровь хлестала по асфальту. А потом — она предложила сделку.
Сделку, которую я принял.
Да, я дрожал. Я был юн, глуп и зол. Я думал — смогу стать сильнее и убить её. Думал, что смогу справиться.
Что смогу изменить её.
Какого чёрта я тогда поверил?
Я вспомнил, как она вонзила когти в мою грудь. Показала мою смерть. Показала мне будущее.
А потом... отпустила.
Показала милость.
И дала выбор.
И я выбрал её. Я выбрал чудовище.
Я смотрел на её лицо сейчас — изуродованное чужой кровью. Её пальцы были красные, будто она ковырялась в сердце самого мира.
А голос...
«Ты был лучшей из моих ошибок.»
Меня пронзило.
Я не герой. Не сейчас.
Я позволил ей вбить клин в мою душу. Позволил себе смотреть, как она убивает. Позволил улыбаться, когда бил сильнее, чем нужно.
Она говорила — я менялся.
И, чёрт возьми, я знал.
Я видел это сам.
Я слышал, как мои кулаки рвут кости, и чувствовал — кайф.
Я молчал, когда Леана выла от боли.
Я смотрел, как Ремус задыхается после удара в горло.
И я думал: «Они станут сильнее».
Но правда в том — мне это начало нравиться.
Это и есть моя вина.
Меня тошнит.
Тошнит от мысли, что я уже не могу отличить тренировку от бойни. Что я всё ещё здесь — жив. А они нет. Потому что она оставила меня жить. Потому что я... её проект.
Внутри меня кричало что-то. Кричало, чтобы я сейчас взорвал всё к чертям. Чтобы кинулся на неё, несмотря ни на что. Чтобы закончил всё.
Но я стоял. И не двигался.
Потому что знал: не смогу победить. Потому что всё ещё помню, как её тень загоняла меня в купол, как я бился в нём, как мальчишка, как она показала мне мою смерть — и я дрожал.
И потому что... часть меня всё ещё хотела стать сильнее с её помощью.
Я... чудовище тоже?
Нет.
Нет, блядь.
Нет.
Мой кулак сжался. Кровь из порванной ладони хлестнула на землю.
«Я... не такой...» — прошептал я.
Я не стану ею. Не позволю. Даже если она впиталась в меня. Даже если я был слеп. Даже если я любил то, чему она учила.
Я найду способ.
Чтобы не стать тем, кого она видит во мне.
И чтобы однажды... всё-таки убить её. Не ради сделки. А ради всех, кто умер. Ради тех, чьи имена были вырваны из плоти. Ради того, кем я должен был быть.
Я не чудовище.
Я — Бакуго Кацуки.
...и я сделаю это.