Эпилог: Остаться навсегда
Школьный день закончился, оставив за собой шлейф усталости и облегчения. После того, как Минсок ушёл с последним предупреждением, Чонгук и Тэхён избегали лишних взглядов, стараясь держаться на расстоянии в стенах школы. Но их связь, натянутая, как тонкая нить, только укрепилась после всего, что они пережили. Когда последний звонок прозвенел, Чонгук собрал свои вещи, бросив взгляд на Тэхёна в коридоре — тот подмигнул ему, лениво закидывая сумку на плечо, и это было всё, что нужно, чтобы Чонгук понял: их день ещё не окончен.
Дождь начался неожиданно, когда они вышли из школы, мелкий, но настойчивый, заставляя их ускорить шаг. Чонгук жил недалеко, в небольшом доме с деревянным крыльцом и окнами, завешанными лёгкими шторами. Он не планировал приглашать Тэхёна — это вышло само собой, случайно, когда они оказались под одним зонтом, смеясь над промокшими ботинками и дурацкой погодой.
— Заходи, — сказал Чонгук, открывая дверь, его голос был тихим, но в нём сквозило что-то тёплое, почти приглашающее.
Тэхён ухмыльнулся, стряхивая капли с волос, и шагнул внутрь, оглядываясь с любопытством.
— Ну, если ты настаиваешь, — протянул он, его тон был игривым, но глаза блестели мягче, чем обычно.
Дом Чонгука был уютным, пахнущим деревом и свежесваренным кофе, который он тут же поставил на плиту. Они сидели на кухне, промокшие и уставшие, но напряжение дня медленно растворялось в тёплом свете лампы и звуке дождя за окном. Тэхён снял пиджак, бросив его на спинку стула, и его рубашка, слегка прилипшая к телу, очерчивала линии плеч, напоминая Чонгуку о том, что было в учительской всего несколько часов назад.
Разговор шёл легко — о школе, о глупых слухах, о том, как они выкрутились перед Минсоком. Чонгук смотрел на Тэхёна, чувствуя, как их взгляды цепляются друг за друга, и вдруг понял, что между ними всегда была невидимая грань — тонкая, едва уловимая линия, которую они пересекали снова и снова, пока она не стала частью их самих. Когда кофе закончился, а дождь усилился, Тэхён не сделал ни малейшего намёка на уход, и Чонгук поймал себя на том, что не хочет, чтобы он уходил.
— Останешься? — спросил он, глядя на Тэхёна поверх чашки, его голос был мягким, но с лёгкой дрожью, как будто он сам не верил, что произнёс это.
Тэхён поднял взгляд, его улыбка была тёплой, без привычной дерзости, и он кивнул.
— Если ты не против, — сказал он, отставляя чашку и придвигаясь ближе. — Думаю, мне тут нравится.
Они поднялись в гостиную, где Чонгук включил старый проигрыватель, и тихая мелодия заполнила комнату. Тэхён шагнул к нему, его рука скользнула на талию Чонгука, притягивая его в медленный, почти ленивый танец. Их тела двигались в такт, близко, но без той яростной страсти, что была раньше — это было нежнее, глубже, как обещание чего-то большего. Чонгук уткнулся лбом в плечо Тэхёна, чувствуя тепло его кожи через рубашку, и прошептал:
— Ты всегда такой упрямый.
Тэхён рассмеялся тихо, его дыхание коснулось шеи Чонгука.
— А ты всегда такой правильный, — ответил он, его пальцы мягко сжали его талию. — Но я останусь. Сегодня. И, может, завтра.
Ночь опустилась на дом, дождь стучал по крыше, а они остались в гостиной, устроившись на диване под одним пледом. Тэхён уснул первым, его голова покоилась на груди Чонгука, а рука лежала на его бедре, тяжёлая и тёплая. Чонгук смотрел на него, чувствуя, как что-то внутри него успокаивается — впервые за долгое время. Он не знал, что будет дальше, но в этот момент ему было всё равно. Тэхён остался — случайно, естественно, как будто так и должно быть.
Прошло пять лет.
Дом Чонгука давно стал их общим — полки теперь пестрели книгами Тэхёна, а кухня пахла его любимым джапче, которое он готовил по выходным. Диван в гостиной всё ещё хранил следы той первой ночи, а проигрыватель играл те же мелодии, только теперь они танцевали чаще, смеясь над своими неуклюжими шагами. Невидимая грань, что когда-то разделяла их, растворилась в их жизни, став фундаментом чего-то прочного, нерушимого. Тэхён не ушёл ни на следующий день, ни через неделю. Он остался — навсегда, как тень, что стала частью света в жизни Чонгука.