Глава двадцатая
Ньют в какой-то степени понимал, как им повезло, что дорога была относительно прямой, потому что он едва держался на ногах. Он заставил себя ослабить педаль газа, почувствовал, что сила двигателей уменьшилась, когда проносившийся мимо его сознания зрительный туннель стал замедляться. По какому-то инстинкту он посмотрел в зеркало заднего вида, но ничего не увидел.
— Ньют, ты можешь остановиться!
Кейша кричала ему в ухо, хотя это звучало как шепот.
Ньют поднял ногу и нажал на тормоз. Машина с грохотом остановилась, впечатав его тело в руль. На фоне пульсации всего тела, бьющегося как гигантское сердце, он поставил машину на стоянку. После Стёрки, примененной ПОРОКом, он, конечно, никогда не водил машину. Но каким-то образом он знал достаточно из своей прошлой жизни, из наблюдений за тем, как его родители водят машину, воспоминания просачивались, как вода из старых труб, чтобы увести их подальше от орды шизов.
Ночь опустилась вокруг них, как океан черного воздуха, как будто они опустились на дно инопланетного моря. Как будто солнце было переброшено на другую сторону планеты. Ньют не помнил ни заката, ни угасающего света. А сейчас все было темно и тихо.
— Так-то лучше, — сказала Кейша, похлопав его по плечу. Буря внутри Ньюта продолжала отступать, он мог слышать ее, действительно слышать ее слова отчетливо. Кейша подняла руку и включила свет в салоне грузовика, маячок в темноте. — Я не знаю, как тебе это удалось, но я думаю, что это потому, что ты слетел с катушек на хрен. Слава богу.
Он посмотрел на нее, не веря, что она могла сказать что-то настолько жестокое. Но ее лицо озарилось улыбкой, лучезарной улыбкой, точно что-то из времен до апокалипсиса.
— Я горжусь тобой, — сказала она. — Я действительно горжусь тобой.
Ньют изо всех сил постарался улыбнуться. Затем он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, ничего не говоря. Его нервы успокоились, шум утих, сердце замедлилось. Когда он снова открыл глаза, туман уже не заслонял его зрение. Ему показалось, что кто-то приподнял занавес, освободив его разум, чтобы он мог свободно видеть и думать. И самая ясная мысль, которая у него когда-либо была, потекла в его сознание, как чистая вода из горного ручья.
Он вздохнул, удивляясь, почему его решения всегда разбивают ему сердце.
— Ты должна выйти, — тихо сказал он.
— Что? — спросила Кейша.
— Ты должна выйти из грузовика. Я должен оставить тебя позади.
Пожалуйста, не спорь, подумал он. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Просто пойми. Наверняка ты видишь то же, что и я. Все эти мысли пронеслись в его голове, как молитва.
— О чем ты вообще говоришь? — В ее голосе было больше обиды, чем злости.
Ньюту снова стало стыдно, на этот раз от облегчения, наполнившего его тело после последнего всплеска разрушительного безумия Вспышки. Он повернулся лицом к Кейше.
— С этими людьми нельзя шутить, — сказал он, пытаясь привести свои мысли в порядок. — Иногда я думаю, что они отказались от поиска лекарства и теперь действуют просто... не знаю, из вредности, что ли. Пытаются доказать, что у них вообще была причина для существования.
— При чем тут это? — Джеки, от которой Ньют до сих пор слышал только одно слово - мама, - прижалась к шее матери, и Данте на мгновение был готов поделиться с ней. Кейша, казалось, ничего не замечала, как будто ее дети были просто продолжением ее собственного тела. — Я уже не могу понять, кто ты - сумасшедший Ньют или обычный Ньют.
— Сейчас я по большей части обычный, — сказал он, не в силах выдать еще одну улыбку. — Но послушай. Они будут преследовать нас, и есть только два способа поймать тебя - найти этот грузовик или выследить меня. Думаю, мы уже знаем, что выследить меня для них проще простого. И они, очевидно, знают, где находятся их собственные машины. Так что...
Он не мог сказать об этом прямо. Наверняка этого объяснения было достаточно.
На глаза Кейши навернулись слезы.
— Ньют, я не собираюсь продолжать этот разговор. Мы вместе прошли все круги ада за очень короткое время, и я не собираюсь уходить от тебя.
Ньют попытался сдержать боль, ненавидя, что она делает все еще сложнее, чем было.
— Ну же, Кейша. Привести тебя к Джеки – вот что меня поддерживало. Я хочу, чтобы моя жизнь закончилась с осознанием того, что я помог сделать что-то хорошее. Может быть, вы, ребята, сможете найти другую машину или найти дом, где можно поселиться. Похоже, Вспышка не влияет на вас так, как на меня. Кто знает, что произойдет. Может быть, вы заживете долго и счастливо!
Кейша протянула руку и выкрутила его ухо. Сильно.
Он вскрикнул и почувствовал прилив гнева. Ему потребовалась вся его воля, чтобы заглушить его.
— Мне в самом деле следует относиться к тебе как к ребенку, да? — сказала она. — А теперь перестань критиковать мой рассудок. Мы все закончим плачевно, так что лучше закончить плачевно вместе. Хочешь, я поведу?
— Поведешь куда? — огрызнулся Ньют. — Куда нам ехать, Кейша? Они выследят меня, и если ты будешь со мной, то нам всем останется только желать прекрасного плачевного погружения во Вспышку. Случится что-то ужасное, и мы оба это знаем. Может, ты просто заберешь своих чертовых детей и своего коматозника брата и уберешься? Дашь мне возможность самому позаботиться о себе и умереть без чувства вины за то, что я взял тебя с собой?
Он кричал и ненавидел себя за это. Но им нужно было уйти. Они должны были выбраться оттуда и позволить ему получить этот единственный подарок. Знать, что он сыграл небольшую роль в восстановлении семьи, прежде чем ярость и безумие покончили с тем, что когда-то было ребенком по имени Ньют.
— Пожалуйста! — кричал он. — Пожалуйста, просто выйдите из этого хренова грузовика!
— Ньют, — прошептала она, и он увидел, как борьба исчезла с ее лица. Она знала. Она знала, с материнским инстинктом, что он был прав. И она сделала ему еще один подарок - отпустила его, чего Томми не мог сделать. Он видел, как сильно это ранило ее, как разрывало на части. Он обрел вторую мать, тетю, сестру...
— Соня, — сказал он, это слово пришло из ниоткуда. — Ты напоминаешь мне мою сестру, Соню. Я начинаю ее вспоминать. И она была похожа на мою маму, так что, думаю, ты напоминаешь мне обеих. Может быть, из-за тебя они вернулись ко мне.
Он не знал, зачем он все это говорит, но это наполнило его чем-то очень близким к радости.
— Ничто не сделает меня счастливее, чем знать, что у вас, ребята, есть шанс выжить там, вместе. Это компенсирует то, что я не знаю, что случилось с моей собственной семьей, и выжили ли они вообще. Так что, пожалуйста, иди. И сделай все, что в твоих силах, чтобы спасти Данте и Джеки. Это единственная вещь в мире, которую я хочу сейчас. Но ты должна поторопиться. Я знаю, что они идут. Я знаю это.
Каждая частичка Ньюта хотела разрыдаться, хотела выплакать все глаза и уткнуться лицом в шею Кейши, вместе с двумя детьми. Но он сдержался, так же как сдержался от безумия Вспышки несколькими минутами ранее. Пройдет совсем немного времени, и он уже никогда не сможет сделать это снова. Но это будет его последнее героическое усилие. Сделать то, что должно быть сделано для Кейши.
Она не стеснялась давать волю слезам, и казалось, что ей трудно подобрать слова, ее рот несколько раз открывался и закрывался без слов.
— Все в порядке, — сказал Ньют. — Я точно знаю, о чем ты думаешь и что чувствуешь. Тебе не нужно ничего говорить. Все, что имеет значение – это они. — Он кивнул на детей. — Джеки и Данте. Вот и все. И я надеюсь, что твой брат тоже придет в себя. — Мужчина уставился в окно, плача, но тихо, не привлекая к себе внимания. Контужен, подумал Ньют. Он задавался вопросом, не сделали ли люди из ПОРОКа что-то такое, что так ужасно повлияло на него.
Кейша кивнула, протирая глаза. Внутри грузовика было тихо, как на безветренной равнине, а темнота снаружи давила, как что-то твердое и тяжелое. Как будто их похоронили заживо, а крошечный фонарь грузовика, словно свеча, был их последней связью с миром снаружи.
— Хорошо, Ньют, — наконец сказала Кейша, в ее словах была сила, которая заставила его почувствовать себя немного лучше. — Я отпущу тебя. Я позабочусь о детях и помогу брату прийти в себя. Мы отпустим тебя.
— Спасибо, — ответил Ньют, чувствуя себя глупо, но благодарный за то, что битва кончилась.
— Но я должна сказать последнюю вещь.
Ньют кивнул, радуясь мудрости и уверенности в ее глазах. Он мог бы уйти с этим ее взглядом, запечатлевшимся в его памяти до конца его короткой жизни, и быть счастливым, вспоминая его.
— И вот она, — продолжала она. — Кроме моих собственных детей, ты сделал больше, чтобы удержать меня в этом мире, чем любой другой человек. Я знаю, что прошло всего несколько дней, но ты... — Она сделала паузу, сглотнула. — Ты заклеймил меня, Ньют. Ты оставил свой след в моем сердце. Ты оставил свой след во мне, и я буду хранить его вечно. Даст Бог, я переживу этот вирус и приумножу то, что твоя жизнь значила для нашей вселенной. Я люблю тебя, Ньют, и мои дети вырастут с любовью к тебе.
Он пытался ответить, но не мог. Но наконец из его глаз потекли невольные слезы. Он надеялся, что они высказали то, что он не знал, как выразить словами.
Кейша взяла его за руку, тепло поцеловала, задержав губы на несколько секунд.
— Прощай, Ньют.
Это был единственный способ покончить с этим. Она собрала детей, легонько подтолкнула брата, и они вчетвером вышли из грузовика через дверь с той стороны. Когда она с грохотом закрылась, Ньют развернулся вперед, включил передачу и поехал в непроглядную тьму.