Глава третья
У женщины было больше энергии, чем у бегуна из Лабиринта, а эти парни бегали по коридорам, лезвиям и щелевым каньонам этого чудовища целыми днями, изо дня в день. В какой-то момент Ньют выбился из сил, втягивая воздух так, что казалось, будто кто-то похитил у Денвера весь кислород с помощью магической сети. Его хромота не помогала делу. Они прошли не меньше мили, прежде чем он наконец узнал ее имя.
— Кейша, — представилась она, когда они остановились перевести дух в развалинах старого квартала, под иссохшими ветвями давно погибшего клёна. Вокруг не было ни души. Ньют почувствовал слабое утешение, когда она, согнувшись и тяжело дыша, поставила на землю малыша — хоть какая-то человеческая слабость. — Моего сына зовут Данте. Ты, наверное, заметил, что он не особо разговорчив — ну, так уж вышло. Ничего не поделаешь. И да, мы назвали его так из-за той самой эпической поэмы.
"Что за эпическая поэма?" - хотел спросить Ньют. Он понятия не имел, о чем она говорит, хотя чувствовал, как память стучится в его мозг с другой стороны потайной двери. Возможно, он знал об этом еще до Стёрки. Он пытался не думать о том, что может быть не так с ее ребенком, раз он молчит. Пострадал? Заболел? А может, просто стесняется? Ему хотелось узнать их истории, но он не был уверен, что имеет на это право.
— Ну, поэма про девять кругов Ада? — подтолкнула она его, ошибочно приняв его молчание за невежество. — Видать, в твоих краях книжками не баловались, да? Жаль. Ты многое упустил. Это шедевр, между прочим.
Ньют был уверен, что читал книги, так же как знал, что ел пищу и пил воду до того, как у него отняли память. Но он не помнил ни единой истории, и эта мысль наполняла его тяжелой тоской.
— Почему ты назвала своего ребенка в честь Ада? — спросил он, пытаясь разрядить обстановку.
— Почему вы назвали ребёнка в честь ада? — спросил он, просто пытаясь разрядить обстановку.
Кейша шлепнулась на землю и нежно поцеловала маленького Данте в макушку. Ньют ожидал увидеть капризного ребенка, ревущего во всю глотку в таком месте. Но мальчик не издал ни звука.
— Мы назвали его не в честь Ада, тупица, — ответила Кейша, и почему-то это прозвучало почти ласково. — В честь человека, который этот Ад определил. Кто прошёл сквозь него и сделал своим.
Ньют согласно кивнул, поджав губы, пытаясь показать, что он был впечатлен, не солгав и не сказав об этом вслух.
— Банально, знаю, — ответила Кейша, увидев его выражение лица. — Возможно, мы были пьяны.
Ньют опустился на колени рядом с ними, все еще пытаясь глубоко дышать, стараясь при этом не выдавать, что он в этом так отчаянно нуждается.
— Звучит неплохо. Пьяные и банальные - самое то в наше время. — Он протянул руку и легонько ущипнул Данте за щеку, пытаясь вызвать у мальчика улыбку. К его удивлению, тот улыбнулся в ответ, показав полный рот крошечных зубов, сверкавших в полуденном свете.
— О, да ты ему нравишься! — сказала Кейша. — Это просто прелесть. Поздравляю, ты его новый папа.
Ньют сидел на корточках, но от этого комментария он повалился на спину.
Кейша рассмеялась, звук был словно пение птиц.
— Расслабься,балда. Ты не похож на папашу, это была просто шутка. Неважно. Все равно ужечерез месяц мы все будем как сумасшедшие из Луни Тьюнс.(прим. переводчика: Looney Tunes – мультсериал Warner Bros.)
Ньют улыбнулся, надеясь, что это выглядело не так натянуто, как ему казалось. Поднявшийся ветерок разбросал листья по тротуару, заставив ветви над ними затрещать, ударяясь друг о друга. Он слышал голоса и крики вдалеке, казалось, что они доносятся с дуновением ветра, но не так близко, чтобы начинать паниковать. В любом случае, на несколько минут они были в безопасности.
Ньют набрался смелости и задал вопрос, который не давал ему покоя:
— Ты сказала, что твоя семья мертва. Что ты имела в виду? Ты многих потеряла?
— Так и есть, дружок. — У Кейши была уникальная манера говорить легкомысленные вещи очень грустно. — Мой муженек. Две сестры. Брат. Мой старик. Дяди. Тёти. Кузены. И мой другой... мой другой...
Теперь она потеряла всякую надежду на то, что мир все еще остается местом, где ты можешь называть людей своим дружком. На ее лице отразилось отчаяние, голова буквально поникла к земле, а слезы потекли из глаз на потрескавшуюся мостовую тротуара. Хоть она и затихла, ее плечи сотрясались от сдерживаемых рыданий.
— Ты не обязана говорить, — сказал Ньют.
Это было так же очевидно, как то, что солнце горячее, а луна белая. Она потеряла одного из своих детей. Бедняга Данте не был единственным ребенком.
— Я... Мне очень жаль, что я спросил.
«Какой же я мерзавец» - укорил он себя. Он буквально знал эту женщину не больше часа.
Она тяжело шмыгнула носом, затем снова подняла голову и посмотрела на него, вытирая слезы, которые успели прилипнуть к её щекам.
— Нет, все в порядке. — Она произнесла эти слова отстраненным монотоном, каким-то тоскливым и призрачным одновременно. — Просто сделай мне одолжение. Никогда не спрашивай меня – никогда-никогда - как я потеряла их всех. Неважно, сколько мы еще протянем, буду ли я знать тебя день или месяц. Никогда не спрашивай. Пожалуйста.
Ее глаза, влажно блестевшие, наконец встретились с его глазами, и это были самые печальные глаза, которые он видел с тех пор, как Чак в последний раз взглянул на него прямо у выхода из Лабиринта.
— Да, я обещаю, — сказал он. — Я клянусь. Нам не нужно говорить об этом. Я не должен был заводить эту тему.
Кейша покачала головой.
— Нет, перестань беспокоиться. Просто пока ты не спрашиваешь меня... ну, ты понимаешь. Все будет хорошо.
Ньют кивнул, эгоистично желая раствориться в воздухе изакончить этот неловкий, ужасный разговор. Он посмотрел вниз на Данте, которыйсидел тихо и неподвижно, глядя на свою маму, словно гадая, что с ней не так.Может быть, он был еще недостаточно взрослым, чтобы помнить все плохое, чтослучалось с теми, кто былс ним одной крови.
Кейша нарушила молчание, продержавшееся минуту:
— Так какой у тебя план, собственно? Не надо исповеди — по-честному, — но какого чёрта ты валялся там, как обгрызенная палочка от эскимо, ждал, пока эти мудаки тебя прикончат?
— Я... — Ньют совершенно не знал, что сказать. — Я недавно узнал, что у меня чертова Вспышка, и не мог смириться с мыслью, что мои друзья будут видеть, как я превращаюсь в безумного психа. Или рисковать тем, что я могу причинить им вред. Поэтому я ушел. Даже не попрощался. Я оставил записку, в которой сообщил им, что собираюсь жить с зараженными - в том самом Доме шизов, о котором ты мне рассказывала. О, и я оставил еще одну записку, в которой попросил своего лучшего друга убить меня, если он когда-нибудь увидит, что я совсем спятил и...
Он осекся, когда понял, что она смотрит на него огромными глазами, в которых не осталось и следа слез, блестевших на фоне угасающего солнечного света.
— Перебор? — спросил он.
Она медленно кивнула.
— Да, перебор. Я даже не знаю, с чего начать. Мне стоит волноваться? Ты ведь не собираешься откусить мне руку, да? Или моего ребёнка? — Она закашлялась фальшивым смехом, от которого он скривился.
— Прости. Я просто... не знаю. Думаю, я не в ладах с собой.
— Да уж, как и все мы. Но... что за хрень. Куча вопросов. Ну, во-первых, твои друзья не подхватили от тебя Вспышку? Ты что, сбежал из Денвера или что-то в этом роде?
Он покачал головой.
— Нет, нет, это долгая история.
Он не был готов рассказывать кому-либо что-либо о том, через какое дерьмо ему пришлось пройти, и о том, как жестоко его бросили в кучу людей с иммунитетом к вирусу. Какой в этом был бы смысл? Он и все эти люди уже скоро будут мертвы или перейдут Черту.
— Ладно, — медленно проговорила Кейша, с видом взрослого, который снисходительно выслушивает детские небылицы. Видимо, у неё был богатый опыт в этом деле. — Тогда давай копнём ещё разок...
— Копнём?
Её лицо исказилось в укоризненной гримасе.
— Парень,тебе придётся привыкнуть к моему чувству юмора.
Он чуть было снова не запротестовал - она не могла быть старше его более чем на 10 лет, но замолчал, когда ее хмурый взгляд стал еще глубже.
— Теперь слушай меня и слушай внимательно. Какого черта и что на Божьем белом свете ты имел в виду, когда сказал, что хочешь жить с зараженными, жить в Доме шизов? Я знаю, что мы уже катимся к безумию, но, кажется, мы еще не совсем спятили. По крайней мере, я так считаю. Но если ты собираешься сидеть здесь и трепаться о том, что хочешь попасть туда, значит, ты слетел с катушек еще задолго до того, как подхватил Вспышку. Больше не вздумай нести такую чушь.
Она, наверное, продолжала бы идти дальше, но теперь настала ее очередь остановиться, когда она увидела его широко раскрытые глаза.
— Что? — спросила она. — Ты мне не веришь?
Ньют замялся, пробормотав какую-то бессмыслицу, прежде чем выдал хоть что-то связное.
— По большей части я просто хотел поскорее смыться от своих друзей, пока не слетел с катушек. Но, возможно, это самое подходящее место. Быть с другими жалкими зараженными. Во-первых, возможно, у них есть еда и крыша над головой, а во-вторых, мы все в одной лодке. — Ньют не верил ни единому слову из своего собственного рта. — А что мне еще делать? Поселиться на ферме и выращивать скот для придурков из Денвера?
— Выращивать скот для... — Кейша замолчала, покачав головой в удивлении от очевидной глупости его заявления. — Слушай, мне придется относиться к тебе как к своему третьему ребенку, хорошо? По рукам? У меня нет времени на эту чепуху. А теперь давай поднимайся и пошли. Облавы будут идти до тех пор, пока не переловят всех, кого можно запихнуть в их фургоны. Им не нравится, когда грязные крысы вроде нас подбираются слишком близко к их драгоценному городу.
Она встала, помогла встать и маленькому Данте, держа его за руку. Ньют поднялся на ноги, не имея ни настроения, ни оснований спорить с ней. Да это и не имело значения. Он остался один, вдали от Томми и остальных — а ведь это было его главной целью. Какое теперь значение имело то, что с ним станется?
Кейша указала в направлении солнца, которое теперь серьезно опускалось к горизонту, скрытому домами, деревьями и далекими горами в просветах.
— Насколько я знаю, нам нужно пройти еще несколько миль, и мы сможем найти дом, где можно переночевать. Надеюсь, найдется и еда. Большинство психов скапливаются вокруг города, как муравьи, так что чем дальше, тем безопаснее...
Ее оборвал звук электронного заряда, слишком похожий на заряд пушки, который мгновенно наполнил Ньюта ужасом. Повернувшись, он увидел трех солдат в красных рубашках, которые направили стволы громоздкого оружия на Ньюта и его новую подругу. Голубое свечение стволов было ярким даже в свете дня.
— Мне нужно, чтобы вы подняли руки вверх, — сказал один из солдат, голос шел через динамик в шлеме. Судя по голосу, это была женщина. — Вы выглядите как приличные люди, но нам нужно хотя бы проверить вас и убедиться, что...
— Не утруждайтесь, — сказала Кейша. — У нас есть чертова Вспышка, и вы сами это прекрасно знаете. Просто дайте нам уйти. Пожалуйста? У меня ребенок, ради всего святого. Мы обещаем, что будем идти в другом направлении и не побеспокоим ни одной живой души. Мы никогда больше не подойдем к городу. Честное слово, пусть сдохну, если вру.
— Вы знаете, что мы не можем этого сделать, — ответила женщина. — Вы подошли слишком близко, и сами это понимаете. Мы хотим, чтобы эти улицы были пусты.
Кейша издала какой-то сердитый звук, который Ньют никогда раньше не слышал от человека, даже от шиза. Что-то из глубины ее груди, похожее на рычание.
— Разве вы не слышали, что я только что сказала? Мы будем продолжать идти прочь от города. Вы никогда нас больше не увидите.
— Раз так, то вы ведь не будете возражать, если мы вас подбросим? — Солдат подняла оружие, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, и подошла ближе, ствол теперь был нацелен прямо в голову Кейши. — Знаешь, эта штука вырубит тебя, куда бы она ни попала, но выстрелы в голову – особенно болезненны. Тебя будет тошнить и двоиться в глазах целую неделю. А теперь иди спокойно, поняла?
Кейша кивнула.
— О, я поняла.
Следующие две секунды прошли так быстро и в то же время так медленно, что Ньют почувствовал, будто его перенесли в сон, где все бессмысленно. Кейша выхватила револьвер старого образца, казалось бы, из ниоткуда, как будто он материализовался с помощью магического заклинания. Даже когда ее рука дернулась вверх, даже когда раздалось два глухих выстрела, солдат, которая говорила, открыла огонь из своего оружия, выпустив странную вспышку молнии вместе с гулким ударом по воздуху - почти беззвучный удар грома, который скорее ощущался, чем слышался. Голубая энергия ударила Кейшу по лицу, и она издала пронзительный вопль ненависти и боли. Ее тело рухнуло на землю, руки и ноги сотрясались от спазмов. Маленький Данте был менее чем в футе от нее, и впервые с тех пор, как они встретились, он начал плакать, как ребенок, которым он и был. Звуков их мучений - матери и сына – было достаточно, чтобы разжечь внутри Ньюта котел ярости, которая хлынула по его венам, как по затопленным трубам.
Он закричал - первобытным, животным криком - и побежал к ближайшему солдату, который стоял, словно оглушенный, ничего не делая, его оружие было направлено на тротуар. Женщина, стрелявшая в Кейшу, стояла на коленях, зажимая рану на животе. Третий солдат лежал на земле, под его разбитым пулями шлемом расплывалась багровая лужа крови. Ньют бросился к единственному стоящему, который, казалось, был в полной растерянности.
Плечо Ньюта врезалось в грудь мужчины - по крайней мере, Ньют считал его мужчиной - и он прокричал приглушенный сигнал о помощи в какую-то систему связи, которой пользовались солдаты. Ньют обхватил его руками, и импульс его прыжка повалил их обоих на землю в жестокой схватке, а вес соперника смягчил падение. На каком-то подсознательном уровне Ньют знал, что поступил безрассудно, что иррациональная ярость поглотила его, что он был... неуравновешенным. Но это не помешало ему снова закричать, сесть на живот солдата, потянуться вперед, схватить шлем обеими руками, поднять его и ударить о землю. Он снова поднял его, снова ударил. На этот раз он услышал треск и хныкающий стон боли, который угас, словно последний вздох.
Все тело солдата застыло.
Дыхание Ньюта вырывалось из его груди, как из мехов, грудь вздымалась так сильно, что он едва не потерял сознание, едва не упал в обморок. Но тут в него хлынул новый прилив адреналина. Он почувствовал себя непобедимым. Восхищенным. В истерической эйфории. И все же он еще был достаточно привязан к реальности, чтобы понимать, что вирус с каждым днем меняет его все больше и больше. Скоро это станет его жизнью. Поиск острых ощущений и наслаждение яростью.
Но тут что-то ударило его по затылку, и его недолгое пребывание в роли воина закончилось тем, что он шлепнулся на землю, как лопнувший воздушный шар. Он не совсем исчез из окружающего его дня - только увидел лежащую на земле Кейшу и Данте рядом с ней, в панике и рыданиях, - но через несколько секунд Ньюта вырвало прямо на самого себя.
Какого черта он вообще ушел из Берга?