Глава первая
Вот они идут.
Ньют смотрел сквозь грязное стекло иллюминатора "Берга", наблюдая, как его друзья идут к массивным, внушительным воротам, преграждающим один из немногих проходов в Денвер. Внушительная стена из цемента и стали окружала изрядно побитые, но не разрушенные небоскребы города, и лишь несколько контрольно-пропускных пунктов, подобных тому, которым собирались воспользоваться друзья Ньюта. Попытаться использовать. Глядя на серые стены и железного цвета засовы, швы и петли укреплений на дверях, невозможно было не вспомнить о Лабиринте, где началось все это безумие. В буквальном смысле.
Его друзья.
Томас.
Минхо.
Бренда.
Хорхе.
В своей жизни Ньют испытал много боли, как внутренней, так и внешней, но он считал, что именно этот момент, когда Томми и остальные покинули его в последний раз, стал для него новым дном. Он закрыл глаза, горе давило на его сердце, словно груз десяти гриверов. Слезы просочились сквозь сжатые веки и потекли по лицу. Он дышал короткими, прерывистыми вздохами. Его грудь болела от боли. Какая-то его часть отчаянно хотела передумать, принять безрассудные капризы любви и дружбы, открыть косую дверь люка "Берга", спрыгнуть вниз по шаткой раме, присоединиться к друзьям в их стремлении найти Ганса, удалить имплантаты и принять все, что будет дальше.
Но он уже принял решение, каким бы хрупким оно ни было. Если когда-либо в своей жизни он и мог сделать что-то правильное, бескорыстное и полное добра, то это было именно это. Он избавит жителей Денвера от своей болезни, а своих друзей - от мучений наблюдать за тем, как он поддается ей.
Его болезнь.
Вспышка.
Он ненавидел её. Он ненавидел людей, пытающихся найти лекарство. Он ненавидел то, что у него нет иммунитета, и ненавидел то, что у его лучших друзей он есть. Все это противоречило, боролось, бушевало внутри него. Он понимал, что медленно сходит с ума, чего редко удавалось избежать, когда речь шла о вирусе. Дошло до того, что он не знал, можно ли доверять себе, своим мыслям и чувствам. Такое ужасное обстоятельство могло свести человека с ума, даже если он уже не находится на пути к этому единственному пункту назначения. Но пока он знал, что у него еще есть хоть капля здравого смысла, он должен был действовать. Ему нужно было двигаться, пока все эти тяжелые мысли не покончили с ним еще раньше, чем Вспышка.
Он открыл глаза, вытер слезы.
Томми и остальные уже прошли через контрольно-пропускной пункт - во всяком случае, они вошли в зону тестирования. То, что произошло после этого, было отрезано от глаз Ньюта с закрытием ворот, что стало последним ударом в его увядающее сердце. Он повернулся спиной к окну и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь заглушить тревогу, которая надвигалась на него, как тридцатиметровая волна.
Я могу это сделать, подумал он. Ради них.
Он вскочил на ноги и бросился к койке, на которой спал во время перелёта с Аляски. В этом мире у него почти не осталось личных вещей, но то немногое, что было — бутылка воды, еда и нож, украденный у Томаса на память, — он швырнул в рюкзак. Затем схватил самое ценное — потрёпанный блокнот с ручкой, найденные в одном из шкафов «Берга». Когда он впервые обнаружил эту компактную книжку, все её страницы были девственно белыми, лишь слегка потрёпанными по краям. Листы шелестели под пальцами, как вздрагивающие крылья птицы. Какой-то безымянный страдалец, летевший в этой металлической посудине бог весть куда, намеревался записать историю своей жизни — но не решился. Или не успел. Ньют тогда же поклялся заполнить блокнот собственной исповедью. Тайно. Для себя. А может быть, однажды — и для других.
За стенами корабля раздался протяжный звук горна, заставивший Ньюта вздрогнуть и броситься на кровать. Его сердце пробило несколько быстрых ударов, пока он пытался сориентироваться. От Вспышки он стал раздражительным, вспыльчивым, превратился в полное дерьмо во всех отношениях. И дальше будет только хуже - казалось, что эта чертова штука работает сверхурочно над его бедным маленьким мозгом. Дурацкий вирус. Он хотел бы, чтобы это был человек, чтобы он мог набить ему морду.
Гудок оборвался через несколько секунд, и наступила тишина — густая, какмрак. Лишь в этой внезапной тишине Ньют осознал: до сигнала снаружи доносилисьзвуки — беспорядочные, неестественные... чужие. Шизы. Они должны бытьповсюду за стенами города, те, кто перешёл Черту, рвущиеся внутрь без причины,кроме безумия, повелевающего им делать это. Отчаянно ищущие пищу, как первобытные животные, которыми они стали.
Которым он станет.
Но у него был план, не так ли?Несколько планов, в зависимости от непредвиденных обстоятельств. Но у каждогоплана был один и тот же конец - вопрос лишь в том, как он его достигнет. Онпродержится столько, сколько потребуется, чтобы написать то,что нужно, в этом дневнике. Что-то было в этой простой, пустой книжке, котораяждала, когда ее заполнят. Она дала ему цель, искру, извилистый путь, чтобы последниедни его жизни имели смысл и значение. След, оставленный в мире. Он выписал быиз своей головы все здравомыслие, какое только мог, пока оно не было поглощеноего противоположностью.
Он не знал, что это был за гудок, кто в него дул и почему на улице вдруг стало тихо. Он не хотел знать. Но, возможно, путь для него был расчищен. Оставалось решить, как расстаться с Томасом и остальными. Может быть, дать им хоть какое-то объяснение. Он уже написал Томми одно мрачное послание — что мешало оставить ещё одно?
Ньют решил, что его дневник переживет, если будетвесить на одну страницу меньше. Он вырвал ее и сел писать сообщение. Ручка уже почти добралась добумаги, когда он остановился, словно у него была идеальная формулировка, но онаразвеялась в голове, как дым. Вздохнув, он почувствовал раздражение.Страшно желая выбраться из этого Берга, уйти - хромая или не хромая - поканичего не изменилось, он нацарапал несколько строк - первое, что пришло ему вголову.
Они как-то сумели проникнуть на борт. Забирают меня, хотят отправить к другим шизам. Так лучше, спасибо за дружбу.
Прощайте.
Это было не совсем так, но он вспомнил о гудках и всей этой суматохе, которую слышал за пределами Берга, и решил, что это было достаточно похоже на правду. Достаточно ли коротко и убедительно, чтобы они не стали его преследовать? Чтобы вбить в их тупые головы, что на него нет никакой надежды и что он только мешает? Что он не хочет, чтобы они видели, как он превращается в безумного, буйного, страдающего каннибализмом бывшего человека?
Не важно. Совсем не важно. Он должен был уйти так или иначе.
Чтобы у его друзей было больше шансов добиться успеха, но на одно препятствие меньше.
На одного Ньюта меньше.