ЗЛОЙ КОРОЛЬ

ЧОНГУК.
Лиса взводит курок "Глока", и я смотрю на нее, совершенно не веря своим глазам. Неужели эта сумасшедшая женщина действительно застрелит меня средь бела дня, когда Джимми в машине в десяти футах от нас, а ее дедушка, скорее всего, наверху? Не говоря уже о десятках прохожих, заполонивших улицы района мясокомбинатов.
Щелчок открывающейся дверцы машины заставляет мое сердце подскочить к горлу.

— Лиса, что ты делаешь? — Голос Вэй Го острее стекла.

Думаю, он так и не добрался до студии Лисы.
Следующим выскакивает Джимми, его револьвер направлен в голову Лисы.

— Нет, — кричу я своему правому помощнику. — Что, черт возьми, с тобой не так, ты направляешь эту штуку на мою невесту? Убери его сейчас же. — Мой тон не терпит возражений, и Джимми убирает оружие в кобуру, подходя ближе, хмурое выражение омрачает его черты.

Шаркающие шаги приближающегося дедушки только углубляют морщину на лбу Лисы.
- Не подходи, Yéye, — выдавливает она.

Маленький Огонек прижимает дуло к моему животу, и Джимми шипит проклятия позади меня. Мой пресс напрягается от вторжения металла, но я не вздрагиваю. Я перестал бояться смерти много лет назад. На самом деле, иногда я приветствую это. Странная мысль пугает меня. Я не часто признаюсь в ужасной правде даже самому себе.

— Я не останусь в стороне, пока ты не отдашь мистеру Чону его пистолет, — кричит старик. — О чем ты думаешь, детка? — он лает.

Губы Лисы дрожат, но ее глаза остаются прикованными к моим, смертельная ярость бушует в пылающей темноте. Ее палец сжимается на спусковом крючке.
Вэй Го подходит к нам, но моя новая невеста не колеблется. Пистолет остается прижатым к моему животу.

— Лиса! — Он шипит несколько предложений на китайском, но она не смягчается. Зная мало о китайской культуре, за исключением их крайнего уважения к старшим, это кажется совершенно нехарактерным для кажущейся покорной внучки.

— Я не буду этого делать, Yéye.

— Ты согласишься, bǎobèi, потому что ты умная, зрелая женщина и знаешь, что мое решение - лучшее для всех.

Она качает головой, слезы размывают непроницаемую тьму.
Рука старика сжимается на пистолете, и каким-то образом ему удается оторвать ее палец от спускового крючка. Как только он это делает, я хватаюсь за свое оружие и вырываю его из ее рук. Я должен быть в ярости, но вместо этого я слегка впечатлен. И слишком возбужден.
Вэй Го обнимает свою внучку за стройные плечи и ведет ее в переулок, ведущий к ее квартире. Я стою посреди тротуара в ошеломленном молчании.

— Ты уверен насчет соглашения, босс? — Джимми бочком подходит ближе и проводит рукой по своим грязно-русым локонам.
— Мне кажется, ты только что согласился впустить дьявола в свою постель.

— Не говори так о моей будущей жене, coglione, — рычу я. — Или тебе приставят дуло к животу.

— Черт, расслабься, босс, я просто подшучивал над тобой.

— Я не в настроении.

— Ясно, — выплевывает он и марширует обратно к лимузину.

И что, черт возьми, мне теперь делать?
Мой взгляд провожает Го и его внучку, которые уже на полпути вниз по аллее. Технически, мой долг выполнен. Я доставил их на собрание Триады и обратно в целости и сохранности. Я должен просто пойти домой и решить, как, черт возьми, я собираюсь жить дальше, как переживу свою помолвку с маленьким Огоньком, сохранив яйца целыми.
Но по какой-то чертовой причине мои пятки приросли к земле.

Cazzo… Я бросаю взгляд поверх окон бутика на квартиру наверху, и по стеклу ползет тень.
Что за черт?
Мои ботинки стучат по тротуару, прежде чем у моего мозга появляется минута, чтобы переварить то, что я только что увидел. Я заворачиваю за угол, но Лисы и ее дедушка, должно быть, уже зашли в здание.
Размахивая руками, я мчусь по переулку и дергаю ручку двери. Черт, она заперта.

— Лиса! Лиса, не заходи внутрь! — Я кричу и колочу кулаками в стеклянную дверь.

К черту это. Я вытаскиваю свой Glock и разбиваю стекло рукоятью пистолета. Он разлетается на сотню осколков, хрустальные осколки дождем сыплются на мои мокасины.
Dio, сначала рвота, теперь стекло?
Всего несколько часов с этой женщиной, а она уже испортила мою любимую пару Ferragamo.

Я просовываю руку сквозь разбитое стекло и открываю дверь, затем взбегаю по ступенькам на четвертый этаж, мое сердце какофонией барабанных ударов сотрясает грудную клетку.
Когда я, наконец, добираюсь до ее этажа, проклиная проклятый подъем, я бегу по пустому коридору. Черт, они уже вошли внутрь. Я что, совсем с ума схожу, неужели я вообразил эту тень?

Пронзительный крик отвечает на мой невысказанный вопрос, и мое сердце второй раз за день подскакивает к горлу. Мчась по тихому коридору, я сосредотачиваюсь на своих шагах, изо всех сил стараясь, чтобы они были легкими, несмотря на гнев, обуревающий меня при каждом шаге.
Когда я подхожу к ее двери, я останавливаюсь, сжимая пальцами пистолет. Делая ровный вдох, я надеваю ледяную маску, которую надеваю на битву, ту, которой научился в зрелом десятилетнем возрасте. Жизнь в приемной семье, возможно, и не была настоящей войной, но для ребенка, черт возьми это было войной.

Я распахиваю дверь, держа пистолет на уровне глаз. Меня встречает мертвая тишина.
Осматривая маленькую студию, я навожу дуло пистолета на каждый открытый дюйм помещения. Остаются только два возможных места для укрытия: ее спальня за разрисованной граффити стеной или ее ванная.
Приглушенный вздох заставляет мое сердце упасть обратно в грудь и колотиться о ребра, когда ярость бушует в самых темных глубинах моего существа. Никто не тронет мою будущую жену и не доживет до следующего восхода солнца.

— Лиса! — Ее имя всплывает прежде, чем я успеваю себя остановить.— Ма…

Еще одна перетасовка, а затем проклятие, на этот раз мужской голос.
— Ты сука! — Стон достигает моих ушей, и ярость гремит по моим венам, заглушая симфонию моего неровного дыхания и учащенного пульса.

Безымянное, всепоглощающее чувство пронзает мое тело, пронзая душу.
Я обегаю кирпичную стену, рычание вырывается сквозь мои стиснутые зубы при виде происходящего.
Придурок из "Четырех морей" с ножом, приставленным к горлу моей невесты.

ЛИСА.
— Отпусти ее. — Дикое рычание Чонгука разносится по квартире подобно раскату грома, разрушая напряженную тишину и напоминая мне о диком звере, который таится прямо под поверхностью.

Возможно, сегодня я переборщила с удачей в отношениях с ним.
И посмотрите, к чему это меня привело…
Я рискую бросить быстрый взгляд на Yéye , без сознания лежащего на кровати, по его виску стекает струйка крови. В тот момент, когда этот ублюдок ударил моего дедушку, все беспокойство за себя исчезло. Я была ужасна по отношению к нему. Если с ним что-то случится до того, как у меня появится шанс извиниться…
 
Я тяжело сглатываю, мое горло ударяется о лезвие. Нет. Я не могу так думать. Yéye - единственная семья, которая у меня осталась. Отбрасывая мрачные мысли, я говорю себе, что мой дедушка пережил гораздо худшее.Краем глаза я смотрю на труса, прячущегося в капюшон и прижимает нож к моему горлу. Если собираешься напасть на нового lǎodà по крайней мере, имей смелость показать свое лицо.

— Давай, ублюдок, — рычу я.

— Нет! — звериный рев Чонгука вибрирует всем моим существом. — Если ты прольешь хоть унцию ее крови, я буду обескровливать тебя капля за каплей, пока ты не превратишься в корчащуюся от мучительной боли оболочку куска мусора, которым ты когда-то был.

Дрожь страха пробегает по телу мужчины, прижимающего меня к своей груди. Часть меня задается вопросом, не Лей ли это, но это сомнительно. Он никогда бы не рискнул быть пойманным. Он просто послал бы одного из своих преданных последователей. Еще одно куриное дерьмо.
Мне уже удалось ударить труса коленом по яйцам, прежде чем он успел обнажить оружие, но теперь он ставит меня в более опасное положение. Итак, я отпускаю череду ругательств на мандаринском, которые заставили бы мою мать покраснеть от стыда.

Мрачный взгляд Чонгука впивается в мой, буря эмоций, разыгравшаяся в этих резких глазах, забирает остатки воздуха из моих легких. Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что ему действительно не все равно.
Но это просто глупо. Я для него всего лишь пешка в этой игре, в которую играют могущественные, смертоносные люди.
Он подходит ближе, и рука моего похитителя крепче сжимается вокруг моей талии.

— Не подходи ближе, — шипит он.
Голос звучит смутно знакомо, я слышала его, возможно, даже сегодня, но не могу вспомнить, кто это.

— Вот что мы собираемся сделать, pezzo di merda ( кусок дерьма) , — рычит Чонгук, его пистолет направлен в голову моего противника. — Ты отпустишь ее, когда я досчитаю до пяти, и я вознагражу тебя быстрой смертью. Продолжай в том же духе, и, клянусь тебе, ты будешь умолять о пуле в череп.

— Я не могу этого сделать.

— Ты боишься своего босса? Думаешь, Лей страшный? Ты ни хрена не видел, bastardo. Я разорву тебя на части, конечность за конечностью, а затем использую твои кости, чтобы выбить жизнь из каждого члена твоей семьи, пока не уничтожу всю твою родословную.

Слабый вздох срывается с моих губ от жестокости в его тоне и трепета, который эти слова вызывают у меня внизу живота.
Чонгук подкрадывается ближе, его глаза, как лазеры, проникают сквозь щит, за который я так упорно боролась, чтобы сформировать и укрепить его. Я не знаю, как это возможно, но его взгляд, кажется, прикован одновременно и ко мне, и к ублюдку, держащему меня в плену.

— Лей угрожал тебе, принуждал тебя к этому? — рычит он.
Будущий покойник качает головой.
— Тогда кто? -
Губы мужчины сжимаются в тонкую линию.
— Это твой последний шанс. — Рука Чонгука сжимает пистолет, костяшки пальцев белеют от сдержанности. — Я был более чем терпелив, учитывая, что ты держишь в плену мою будущую жену, и я вот-вот сойду с ума.

Жена. Жена. Жена.
Это единственное слово пульсирует, сводящий с ума ритм рикошетом отдается в моем черепе.
В его тоне есть что-то собственническое, от чего тепло разливается у меня в груди и опускается опасно низко под пупок.

— Раз… два… — Чонгук начинает медленный отсчет, и воздух в моей крошечной студии внезапно становится таким густым и гнетущим, что становится трудно дышать. — Три… — Его взгляд дикий, как у попавшего в неволю дикого животного, стремящегося к свободе, даже если для этого придется оторвать себе конечность.

К черту все.
Мой похититель настолько загипнотизирован ледяным тоном Чонгука, что на мгновение полностью забывает обо мне. Мне удается отвоевать дюйм пространства и ткнуть его локтем в бок, самую щекотливую часть тела любого человека, по словам nǎinai. Кто знал, что эти знания, переданные моей мамой, сослужат мне такую хорошую службу?
Ублюдок вздрагивает, давление на мое горло усиливается на секунду, прежде чем раздается выстрел. Теплая жидкость брызгает мне в лицо, и стальная лента на шее спадает. Предатель валится на землю, пуля пробивает прорезь его темно-синего капюшона прямо между глаз. Кровь. Капли стекают по темному материалу и скапливаются под его головой, окрашивая пол моей спальни в темно-красный цвет.

Я быстро моргаю, но, кажется, не могу оторвать взгляда от ужасного зрелища. Он заслуживает смерти труса за свои бесчестные поступки.
Высокая фигура Чонгука нависает надо мной, обволакивая меня, как покрывало теней. Я никогда не думала, что буду чувствовать себя комфортно в его присутствии, но почему-то, на этот единственный момент, я позволяю себе поблажку.

— Я думала, ты обещал ему медленную смерть … — бормочу я, не сводя глаз с растущей лужи крови.