Глава 8
ЛИСА.
Вой сирен, эхом разносящийся внутри машины скорой помощи, только усиливает стук в моем черепе, но я, тем не менее, выдавливаю улыбку и опускаю кислородную маску. Я пытаюсь сесть прямее на носилках, но мои легкие вздымаются от усилий.
— Я в порядке, Yéye, я обещаю.
Мой дедушка пристально наблюдает за мной, маска спокойствия сломана и разлетелась на миллион осколков.
Мужчина-парамедик протискивается в тесную заднюю часть грузовика и проверяет пищащий монитор над моей головой, прежде чем переводит взгляд на меня.
— Тебе следует задержать подачу кислорода еще хотя бы на несколько минут. Ты надышалась дымом.
Опровержение вертится у меня на губах, но я проглатываю его, когда вижу беспокойство в темных глазах моего дедушки. Поэтому вместо этого я снова натягиваю маску на рот и делаю долгие, полные вдохи.
Неприятный резкий запах наполняет мои ноздри, ядовитый дым прилипает к моей одежде. Но под ним скрывается более приятный аромат. Бергамот и кедр, если я не ошибаюсь. nǎinai всегда говорила, что у меня нюх на духи, как у ищейки. Намек на улыбку растягивает мои губы при воспоминании о ней, прежде чем непрекращающийся звуковой сигнал возвращает меня к настоящему, и сладкие воспоминания немедленно затмевает гнев.
Я смущена и взбешена больше всего на свете. Когда в моем бутике разлетелось стекло, я успела мельком увидеть убегающих людей в военно-морской форме, прежде чем помещение заволокло дымом. Организация, которую Yéye создал много лет назад, делает заявление. Если я не подчинюсь воле Лей, меня устранят. Послание не может быть яснее. Мне следовало бы испугаться после угрожающих слов Цзяньцзюня о наследовании в Триаде, но вместо этого все, что он сделал, это подлил масла в огонь.
Этот мудак Лей Ван думает, что сможет запугать меня и заставить подчиниться. Что ж, он сильно недооценил меня. Я не только приду на заседание Совета Триады, но и проголосую против его петиции о принятии решения. С Yéye на моей стороне у меня наверняка будет достаточно голосов, чтобы отменить решение предателя.
И что потом? Голос моего отца преследует темные уголки моего сознания.
Ты будешь править сама?
Это последнее, чего я хочу, но, возможно, Yéye прав, и в жизни бывают моменты, когда ты должен брать на себя ответственность, которой не особенно желаешь.
Парамедик снова появляется в кузове грузовика, снова проверяет мониторы и разочарованно вздыхает.
— Я все еще думаю, что вас следует осмотреть в больнице, прежде чем мы вас выпишем.
Я опускаю кислородную маску и качаю головой.
— Я в порядке, правда.
— Уровень кислорода в крови вернулся к норме, поэтому я не могу заставить тебя остаться, но я все равно рекомендовал бы, тем более что ты была без сознания. — Мужчина смотрит на моего дедушку.
— Если моя внучка говорит, что с ней все в порядке, значит, с ней все в порядке.
Парамедик пожимает плечами и начинает отсоединять множество проводов и трубок.
— Если у вас будет одышка или головные боли, вам следует немедленно обратиться в отделение неотложной помощи.
— Хорошо. — Я улыбаюсь мужчине и сажусь.
— А полиция ждет снаружи твоего заявления.
Я внутренне стону, когда настороженный взгляд Yéye встречается с моим. Как только парамедик выпрыгивает из машины, мой дедушка выкрикивает команду на мандаринском диалекте.
"Ничего им не говори".
Мои языковые навыки, возможно, и подзабылись, но это все, что я поняла.
Кивая, я соскальзываю с носилок, и Yéye помогает мне выбраться через заднее сиденье. За машиной скорой помощи припаркована патрульная машина полиции Нью-Йорка, и детектив прислоняется к капоту машины.
Он молодой парень, максимум лет тридцати, с проницательным взглядом и приятной улыбкой. Он делает шаг вперед и протягивает руку.
— Мисс Го?
— Да.
— Я детектив Джексон, и мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов.
— Обязательно ли ей делать это прямо сейчас? — Yéye ворчит.
— Моя внучка прошла через ужасное испытание.
— Я понимаю это и сожалею, но чем скорее мы покончим с этим, тем быстрее сможем найти людей, которые это сделали.
Бедный парень понятия не имеет, в чем проблема.
После того, как мы заканчиваем изнурительную череду допросов и отправляем отчет в полицию Нью-Йорка, я совершенно измотана. И все же, сидя с дедушкой в моей маленькой студии и потягивая чай, я не могу не вспоминать вопросы детектива и вопиющую ложь моего дедушки.
Ставя чашку на стол, я поднимаю взгляд на Yéye.
— Почему ты сказал полиции, что был со мной в бутике, когда это произошло?
Согласно заявлению, которое он дал детективу, он сказал, что вышел на минуту и, вернувшись, обнаружил меня без сознания. На самом деле я выскользнула из своей квартиры задолго до того, как он проснулся, и была одна в бутике во время нападения. Мне повезло, что он услышал шум и спустился, чтобы спасти меня.
Его серебристые брови хмурятся, выражение лица становится задумчивым.
— Потому что это не я выносил тебя из здания, bǎobèi.
— Ты этого не делал? — Выпаливаю я. — Тогда как я выбралась? — Последнее, что я помню, это как я добиралась до двери, когда у меня закружилась голова и я упала.
Его губы изгибаются в выражении, которое я не могу расшифровать.
— Как бы невероятно это ни звучало, это был Чон Чонгук.
— Что? — Я ахаю.
Мой дедушка кивает.
— Я не хотел впутывать его в нападение.
— Но почему? Что он здесь делал?
— Я не знаю. У меня не было времени расспросить его до приезда скорой. — Он замолкает и прикусывает нижнюю губу.
— Похоже, мы в долгу перед этим человеком за спасение твоей жизни.
О Боже, нет. Кто угодно, только не самоуверенный босс мафии.
Вместо того, чтобы озвучить свои мысли, я улыбаюсь, киваю и снова подношу чашку к губам.
— Ты должна быть осторожна, bǎobèi. До встречи остается два дня, и, похоже, Лей Ван пытается повлиять на твое решение.
— Я знаю, — шиплю я.
— Я полагаю, его тактика никак не смягчила твое сердце по отношению к нему?
— Конечно, нет, — огрызаюсь я чуть более резко, чем намеревалась. Меняя тон на более уважительный, я добавляю: — Как я могу быть с таким мужчиной?
— Возможно, тебе это кажется безжалостным, но нам, у кого есть закаленный суровыми краями характер этого жестокого мира, он демонстрирует силу.
Мои брови сходятся на переносице, праведное негодование струится по моим венам.
— Так ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Лея после того, как он пытался меня убить?
— Это не идеально, bǎobèi, но, по крайней мере, тебе не придется править в одиночку. Это единственный долг, который нужно выполнять, Лиса. Я бы тебе такого не пожелал.
— Кто угодно, только не он … — Я бормочу себе под нос.
Намек на улыбку подергивает уголки его рта.
— Я надеялся, что ты это скажешь. — Он встает, и я бросаюсь за ним, но у меня кружится голова, и я откидываюсь обратно на диван.
— Куда ты идешь?
— Есть важное дело, которым я должен заняться. — Он тянется за своей курткой, висящей на крючке у двери, и ободряюще улыбается. — Оставайся здесь и не открывай дверь никому, кроме меня. До встречи в понедельник ты должна оставаться дома. Я не верю, что Лей Ван закончил свои ухаживания.
— Ухаживания? — Я визжу. — Ты шутишь. — Боже, почему я не могла родиться в нормальной семье?
Дедушка надевает куртку и поворачивается к выходу.
— Запри дверь. Я скоро вернусь.
Как только дверь закрывается, я медленно поднимаюсь и, пошатываясь, бреду к выходу, закрывая замок на засов. У меня все еще болит голова, а над бровью образуется синяк. Должно быть, я сильно ударилась, когда потеряла сознание. Мои нечеткие мысли возвращаются назад во времени, и намек на воспоминание с трудом пробивается на поверхность. Чувство безопасности. Сильные руки обнимают меня, тихий шепот и этот аромат. Бергамот и кедр.
Запрятав блуждающие мысли в дальние уголки своей души, я, пошатываясь, возвращаюсь к дивану и плюхаюсь на него. Полагаю, ленивая суббота была бы не самой худшей вещью в мире. Мне просто нужно продержаться два дня. Затем, в понедельник, я займу трон Четырех морей.
Медленно потирая виски, я пытаюсь представить, что это будет для меня значить. Стиснув зубы, я укрепляю свою решимость.
Если Цянь смог это сделать, смогу и я.
ЧОНГУК.
— Молодец, coglione. Я не думал, что ты на это способен. — Нико заглядывает в мой кабинет, затемняя дверной проем. У моего брата типичная самодовольная улыбка, которую мы разделяем, только там, где моя - отработанная маска, его может похвастаться заслуженной уверенностью.
— На что? — Я выхожу из-за стеклянного стола, чтобы закинуть ногу на колено.
— Вчера великий Вэй Го из Четырех морей нанес мне интереснейший визит.
— О, неужели? — Мое сердце подскакивает к горлу при упоминании его имени. Легенды, которые я слышал о безжалостном лидере, были совершенно несопоставимы с обеспокоенном, хрупким стариком, которого я встретил на тротуаре.
— Почему ты не сказал мне, что спас его внучку? — спросил Нико. — Он очень благодарен, и теперь у нас есть значительное стратегическое преимущество.
— Рад это слышать. — Я хватаю шариковую ручку со стола и кручу ее между пальцами, чтобы отвлечься от мыслей о неподвижной Лисе, повисшей у меня на руках.
Было что-то такое в том, что я видел пламенную женщину такой беспомощной, что я не мог полностью выкинуть это из головы, или это просто мое поганое прошлое подняло свою уродливую голову. Я всю ночь не мог уснуть, гадая, все ли с ней в порядке.
Что очень на меня не похоже.
Он заходит дальше в мой офис и усаживает свою задницу на черное кожаное кресло напротив моего стола. Я с трудом сдерживаю стон, когда мой брат устраивается поудобнее.
— Могу я спросить, что ты делал возле бутика Лисы в нужное время?
Ее бутик? Проклятый Джимми так и не раздобыл мне информацию, которую я просил, о владелице здания. Это была важная информация.
— Странное совпадение, — бормочу я.
Он с облегчением выдыхает и откидывается на спинку стула.
— Ах, так тебе не удалось заманить ее в свою постель? Я подумал, возможно, именно поэтому ты был там…
— Нет.
Дерьмовая ухмылка растягивает губы моего брата, а мои пальцы сжимаются в кулаки.
— Го подтвердил, что на девушку напала банда повстанцев Лея. Таким образом, старик запретил ей покидать свою квартиру, пока он лично не сопроводит ее на завтрашнее заседание совета Триады. Из-за этого тебе будет довольно сложно залезть к ней в трусики, не так ли?
— Пошел ты, Нико. Ты меня подставил. Ты знал, что девушка была девственницей. Черт возьми, ты, вероятно, знал, что она ненавидела нас из-за Цяня. Как я вообще могу выиграть это пари?
Он наклоняется вперед и хлопает ладонями по моему столу, и стекло дрожит от удара.
— Никак. Вместо того, чтобы проходить через всю эту чушь, тебе просто следовало согласиться жениться на ней с самого начала.
— Нет, — рычу я.
— Теперь уже слишком поздно, брат. Это произойдет, нравится тебе это или нет.
— Как ты можешь так поступать со мной, Нико? После всего, через что мы прошли? — Я провожу рукой по волосам, дергая за темные кончики.
Конечно, Лиса не худшая женщина в мире, на которой можно жениться насильно, но Dio, я, блядь, не хочу жениться. Однажды я попробовал любовь, и это не сработало. Я не хочу детей, я ничего из этого не хочу.
— Я делаю это для тебя. Для нас.
Я вскакиваю и бью руками по стеклу, встречаясь взглядом со своим братом через стол.
— Это чушь собачья.
— Этот стратегический союз послужит укреплению мира в Триаде и итальянской мафии. Лука и Данте также согласились отступить. Это именно то, что нам нужно.
— Нет, это то, что нужно тебе и этим слабым придуркам. Вы трое нашли любовь, создали семьи, и теперь ничто другое не имеет значения. Не смей навязывать мне свои гребаные планы. Не притворяйся, что это для моего блага. Это все для Мэйси, Роуз и Стеллы. Я не могу поверить, что моего собственного брата и даже моих мудаков-сводных братьев схватили за яйца. — Я разочарованно вздыхаю.
— Всегда были ты и я, Нико. Что, черт возьми, с этим случилось?
— Я вырос, fratello, и обнаружил, что в этом мире можно обрести гораздо больше счастья. Называйте это как хочешь, но это происходит. — Он встает и поворачивается к двери, его шаги отбивают маниакальный ритм, совпадающий с ритмом моего пульса.
— А если я откажусь? — Я кричу ему в спину.
Нико разворачивается и бросает на меня прищуренный взгляд.
— Тогда ты можешь попрощаться со всем этим. — Он разворачивается, широко раскидывая руки, и указывает на мой кабинет.
— Ты не можешь этого сделать. Я со-генеральный директор Gemini Corp.
— Ты прав, я не могу сделать это сам, но я чертовски уверен, что могу проголосовать против тебя с помощью совета директоров. И Мелани. -
Блядь.
— После того трюка, который ты выкинул с ней, совет директоров быстро надерет тебе задницу, что у тебя закружится голова.
— Cazzo, Нико, ты же не серьезно. Мы вместе создавали эту компанию с нуля.
Он кивает, и что-то похожее на сожаление мелькает в горящих голубых глазах моего брата.
— Я знаю. Каждое кропотливое мгновение навсегда запечатлелось в моей памяти, fratello. Папа бросил нас, приемные семьи, жестокое обращение, расти без гроша в кармане. Я помню все. Я отказываюсь когда-либо возвращаться к этому. Мы оба заслуживаем гораздо большего, и поверь мне, это для общего блага. Для тебя.
Мой желудок вырывается наружу, ударяясь о подошвы моих мокасин Ferragamo. Я тоже давным-давно поклялся никогда не возвращаться к той жизни.
Нико снова поворачивается к двери, и на этот раз я не останавливаю его.
В моей голове крутятся десятки возражений, но ни одно из них ни хрена не стоит.