Глава 5
Утро было пасмурным, но без дождя. Воздух оставался влажным, и каждый шаг по мокрой листве отдавался в лапах тяжестью.
Огнезвёзд шёл впереди, упрямо, словно загнанный зверь. Его глаза были прикованы к следам — слабым отпечаткам лап, едва различимым на взрыхлённой после грозы земле. Временами они исчезали, и тогда Белка помогала, улавливая запахи или отмечая искривлённые травинки. Воробей, хоть и был слеп, шёл уверенно — он словно чувствовал дорогу сердцем.
— Тут, — прошептала Белка, останавливаясь у старой изгороди, за которой начиналась чуждая земля. — Следы ведут вдоль забора. Они совсем слабые, как будто она бежала, почти не касаясь земли.
Огнезвёзд коснулся носом сухого отпечатка:
— Это она…
Трое двинулись вдоль ржавой изгороди, за которой слышались голоса Двуногих. Иногда среди высокой травы пробегали их питомцы. Один раз собака залаяла, но никто не остановился.
— Слишком опасно, — пробормотал Воробей. — Эти земли глухи, слишком близко к Двуногим… Но она была здесь. Я чувствую, как будто её страх оставил отпечаток в самом воздухе.
Дальше путь вёл на запад — в Разбитый лес. Это был некогда густой сосновый бор, теперь частично сожжённый, поломанный ветрами и временем. Лес словно стонал под лапами. Деревья стояли с обгоревшими стволами, земля под ними была иссечена промоинами.
— Она прошла здесь, — подтвердил Огнезвёзд. — Но почему?.. Почему сюда?
— Может, её вели, — предположила Белка. — Или она шла не по своей воле.
За Разбитым лесом начиналось болото — вязкое, опасное, покрытое гнилой листвой и мхом. Пахло сыростью и затхлостью.
— Здесь нет ничего, — нахмурился Огнезвёзд. — Ни двуногих, ни племён. Это мёртвая земля.
— Но не совсем, — тихо сказал Воробей. — Здесь недавно кто-то был. Много лап. И они... не совсем живые.
Огнезвёзд вздрогнул. Его шерсть встала дыбом, и по позвоночнику пробежал холод.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю точно… Но что-то впереди. Что-то старое. Забытое. Но не исчезнувшее.
Белка подняла голову:
— Смотрите! Вон там… за болотом. Камни. Похожие на бывший лагерь.
На горизонте, среди полусгнивших деревьев и тростника, возвышались серые груды камня, словно когти, торчащие из земли.
— Что это?.. — прошептал Огнезвёзд.
— Кажется, мы нашли, — тихо ответил Воробей. — Или нас нашли.
Сырой ветер тянул запах болотной тины и древнего гниения. Среди скрученных стволов и зарослей тростника виднелись тёмные груды камней — они поднимались над болотом, как останки какой-то забытой крепости. Между ними мерцали странные тени, но казалось, что это лишь игра тумана.
Огнезвёзд сделал шаг вперёд, но Белка рванулась, схватила его за холку и рывком вернула назад:
— Ты с ума сошёл? Если там кто-то есть, мы окажемся прямо в лапах врага!
— Мы слишком близко к тому месту, где пропала мама, — процедил Огнезвёзд. — Я не могу стоять и смотреть!
— Ты должен, — хрипло сказал Воробей, вцепившись когтями в землю, словно пытаясь удержать не только себя, но и деда. Его белые, слепые глаза были направлены прямо на Огнезвёзда. — Здесь пахнет опасностью. Слишком старой. Слишком голодной. Я не чувствую жизни в этом лагере — но чувствую… что-то ещё.
Ветер шевелил их шерсть, принося с собой тяжёлый, металлический запах, будто старую кровь.
— Ладно, — Огнезвёзд стиснул зубы. — Мы подождём. Но не долго.
Они втроём затаились на пригорке среди кочек и корней. С этого места лагерь был как на ладони — заросший, каменный, с обрушенными стенами из глины и сухого мха. Лужи сверкали в его центре, отражая небо, но не было видно ни единого движения.
Время тянулось.
Сначала час, потом два.
Только ветер и редкое карканье ворон нарушали тишину.
И всё же…
Лагерь оставался недвижим, как мёртвый.
Но даже эта тишина казалась неестественной. Как будто само место смотрело на них в ответ.
Тишина, повисшая над лагерем, начала тяготить. Даже ветер будто стих, и от этого всё вокруг стало ещё тревожнее.
Воробей резко приподнял голову. Его уши дёрнулись в сторону зарослей.
— Нас кто-то видит, — прошептал он, морщась, будто боль пронзила его грудь. — Смотрит. Из темноты.
Огнезвёзд насторожился, его усы дрогнули, шерсть приподнялась. Он замер, сканируя взглядом кусты. Белка в тот же миг сдвинулась ближе к отцу, её когти чуть вонзились в мягкую землю.
— Я тоже это чувствую… — пробормотала она, пригнувшись. — Как будто чей-то взгляд… скользит по спине.
Огнезвёзд резко повернулся к тёмным зарослям:
— Кто здесь?! Покажитесь!
Белка поддержала, голос её был твёрд:
— Мы не враги! Не бойтесь!
Ответа не последовало. Только капля дождя упала на сухой лист с шорохом, показавшимся слишком громким.
Огнезвёзд шагнул вперёд, прищурившись, но тут Воробей удержал его хвостом:
— Не надо. Они живые. Я чувствую страх, но не злость. И ещё… они не одни.
Он вдохнул глубже, как будто втягивая в себя запахи, эмоции, дыхание самой земли.
— Давайте не будем проявлять агрессию, — тихо сказал он. — Мы в чужих краях. И кто бы это ни был — если они молчат, значит, ждут, чтобы мы первыми сделали шаг. Или ошибку.
Троица замерла.
Словно три силуэта против огромной, дышащей, невидимой силы.
И в этой тишине…
Тучи снова сгустились.