Глава 3. Обращение.
***
Так прошло пару лет. Для Камалы они пролетели очень незаметно, она и сама совершенно не изменилась внешне, но зато ее знания и навыки вышли совершенно на новый уровень. Она научилась читать, считать и даже чуть-чуть писать. Это было достаточно неплохим набором, так как оказалось, что знания доступны не всем и многие дети из бедных семей так и вырастают, не зная даже букв. Камале было безумно их жалко, но пока она не придумала как им помочь. Может только научиться всем знаниям мира и ходить потом, преподавая разные науки бедным крестьянским детишкам? Ей казалось это очень хорошей идеей, а Ребекка лишь посмеивалась и кивала головой. Отец очень серьезно подходил к воспитанию и образованию дочери, поэтому учил ее всему, что знал сам, а знал она много. Помимо нескольких языков, что уже представляло для Камалы великую сложность, так как она не могла справиться даже с одним, Ребекка училась манерам, красивой речи, танцам, правильной осанке и всему что подобает знать истинной даме. Мать же учила ее игре на лютне, пению и непристойным частушкам, за которые их обоих, несчастно хлестал полотенцем недовольный отец. Камала, не думала, что в ближайшее время сможет постичь науку правильного расставления ложек и вилок, ведь почти всегда она ела руками. Она не смогла научиться и красивому пению, как сказала мать Ребекки: бедной Камале какой-то медведь наступил на ухо. Но девочка целый час доказывала ей, что ничего такого в ее жизни не было, в любом случае она не помнит, а Ребекка лишь хохотала и просила мать прекратить смеяться над ее подругой. В любом случае какой бы медведь ей на ухо наступал или не наступал – петь у нее и правда не получалось, а вот играть на лютне удавалось лучше. Конечно, ее нежные детские пальчики не всегда могли крепко зажать струну на нужном ладе или быстро сменить аккорд, но даже так косо криво у нее получалось извлечь из этого чарующего инструмента хоть какую-то простую мелодию, что ее очень радовало. У Ребекки на самом деле получалось не лучше, хотя училась она этому чуть ли не с детства. Но если лютня попадала в руки матери, то он извлекала из нее поистине великолепные мелодии – от одних хотелось смеяться и радоваться жизни, а от других плакать и грустить. Мелодия лилась из-под ее пальцев медленно и неторопливо, как ручеек, а иногда летела и бушевала, как бурная река. Она то играла спокойно, то держала девочек в напряжении своей мелодией. И так все это было прекрасно, что у Камалы невольно проступали слезы на глазах, а уголки губ приподнимались, складываясь в улыбку. Она часами могла сидеть неподвижно, лишь бы наслаждаться мелодией вновь и вновь. А если к игре матери присоединялся еще и чудесный голос ее мужа, знающий текст к каждой мелодии жены – все становилось прекраснее. Их дуэт, хоть и противоречивый местами, был таким красивым и гармоничным в такие моменты, что Камала только и делала, что восторженно шмыгала носом и хлопала в ладоши после каждой сыгранной песни.
И если Камала не изменилась внешне вообще, то Ребекка немного повзрослела и вытянулась, теперь они смотрелись как старшая и младшая сестры.
-И что долго ты будешь такой малышкой? Когда ты уже повзрослеешь? – девочка задумчиво раскладывала вилки, как папа учил, а Камала наблюдала за этим.
-Ну через пару десятков лет, наверное. Я не очень хорошо разбираюсь в годах...
-Вот как... Через пару десятков лет я уже стану старушкой, не иначе. Мне бы тоже хотелось жить как ты. Долго и не стареть.
-Ну а как же твои родители? Ты же увидишь, как они умрут.
-Да я бы и так увидела. Мама пьет как не в себя, а отец ни одной юбки не пропускает. – Ребекка недовольно откинула лишнюю вилку и стала чопорно поправлять приборы, как будто они все на пару миллиметров лежали не там, где должны, хотя на взгляд Камалы они и так лежали ровно.
-Ну не знаю. Они любят друг друга и это видно. Да, поступают неправильно, но...
Ребекка стукнула по столу так резко и неожиданно, что Камала вздрогнула.
-Это неправильная любовь. Любовь должна быть другая, но давай не будем об этом. Я нашла тут рядом очень красивое место пойдем?
Девочка улыбнулась, но было что-то в ее улыбке чуждое. В последнее время она сильно изменилась, стала не такой радостной. Но может она просто выросла? Вдруг кто-то из взрослых специально высасывает всю радость и заставляет их быть угрюмыми и нервными? Камала явно не хотела такой же участи и вознамерилась найти этого негодяя и проучить, но тут Ребекка схватила Камалу за руку, и они побежали по лесной тропинке в лес.
Девочки вышли на цветочную полянку, рядом с которой журчал небольшой ручеек с кристально чистой водой.
-Оп! – девочка надела на голову Камалы венок из одуванчиков.
-Ого, что это?...
-Это венок из цветов. На языке цветов одуванчик означает счастье верность и преданность. Подружки плетут такие друг другу.
-Вот как... - девочка посмотрела на цветочную поляну. – А что означает ромашка?...
-На языке цветов ромашка означает взаимную симпатию! – Ребекка посмеялась.
-Научишь плести венки, Ребекка? Я хочу сплести тебе венок из ромашек. – Камала рассмеялась, и они стали бегать по поляне, собирая цветы и иногда забегая в ручеек, чтобы ополоснуться от жары и освежиться. О странном поведении своей подруги Камала уже и думать забыла.
Плести венки поначалу оказалось сложной задачей, но чуть приноровившись у девочки начало получаться. Вскоре венок был готов. Правда, он вышел чуть больше и поэтому спадал на бок, но, кажется, Ребекке это даже нравилось.
Девочка протянула Камале мизинец.
-Подруги на всю жизнь? Помнишь?
-Конечно!
По мнению Камалы это должна была быть самая чистая и искренняя дружба, которая не разрушится никогда и переживет все трудности.
Должна была.
***
За несколько ночей перед полнолунием маленькую Камалу начали мучить кошмары. Ей снился большой черный волк с зелеными горящими глазами. Она знала, что такие сны приходят перед первым обращением, но, кажется, совершенно не была к этому готова. В общине первое обращение считалось великим праздником и в такие моменты все жители собирались и устраивали гулянья, отмечая «рождение» нового члена общины, ведь пока ты не начал обращаться – тебя не считали своим.
Камала знала, что перед обращением нужно было выпить особый отвар, чтобы смягчить последствия, так как первые разы в любом случае были неконтролируемыми, но такого отвара у нее не было и поэтому девочка решила сделать единственную правильную вещь – сбежать. Ей тяжело далось это решение, но еще тяжелее и больнее было думать, что она может навредить людям, которые стали ей новой семьей.
Ночью, пока остальные спали, она выкрала все необходимые вещи и побежала подальше от лагеря, не разбирая дороги. Она чувствовала, как ее животное нутро берет верх, ей хотела оказаться как можно дальше от Ребекки и ее родителей, когда зверь внутри нее победит.
Девочка выбежала на небольшой холм и уселась на поваленное дерево, чтобы перевести дух. Сердце бешено колотилось, а воздуха ужасно не хватало. Она сидела так пару минут, пока не поняла, что бежать дальше она не сможет – превращение началось.
Все суставы стало нечеловечески ломить, а голова затрещала так сильно, будто сейчас лопнет, поэтому девочка схватилась за нее, пытаясь таким образом предотвратить это. Ее пару раз вырвало, а глаза начала застилать белая пелена, испещренная разноцветными узорами и черными точками.
-Камала?...
Уже теряя остатки рассудка, Камала обернулась и увидела свою подругу.
Ребекка, милая Ребекка, зачем ты встала и пошла за своей подругой? Ты хотела помочь? Бедная, бедная девочка.
Крик ребенка.
Волчий рев.
***
-Твою мать... - Мэг изумленно смотрела на Камалу, которая закрыла лицо руками, уже не сдерживая слезы. – Мое первое превращение было в общине. Но тоже не сахар. Не представляю какого тебе...
-Отвратительно. Мерзко. До сих пор не могу себя простить. –Камала впилась руками в свои волосы и обреченно посмотрела на Мэг. – Я убила их всех. Я убила ее, а потом добежала до ее родителей и прикончила их тоже, вместе с лошадьми. Я проснулась вся в крови среди трупов. Я даже похоронить их не смогла, Мэг... Я просто убежала. Они были ни в чем не виноваты, они были так добры ко мне... Мэг...
Камала начала бесконтрольно рыдать, уже не в силах произносить внятные предложения. Мэгехидл уселась рядом и обняла ее по-сестрински.
- Но сейчас же ты контролируешь превращения... Почему ты тогда боишься путешествовать с кем-то... Правда ведь?
Камала ничего не ответила, так как не могла перестать рыдать. Мэг и без ее ответа поняла, что девушка до сих пор не может контролировать превращения и, кажется, Ребекка с семьей были не последними, кто был таким образом убит. Конечно, Камала пыталась еще путешествовать с кем-то, но после пары неудачных раз оставила все свои попытки и закрылась от общения во время путешествий, особенно если приближалось полнолуние.
-Я не помню как это было... Я ни одно свое превращение не помню, все как в тумане. Нормальные оборотни могут контролировать себя, а я чудовище...
-Не говори так, это бредни. Еще научишься всему. Без сородичей тяжело становиться оборотнем, тебя некому было учить, но я попробую тебя обучить всему, что знаю. – Мэг заботливо погладила девушку по голове, а потом начала петь какую-то детскую колыбельную, пока Камала не уснула. Колыбельная казалось такой незамысловатой, иногда слова стояли не в рифму и невпопад, но вместе с тем она была такой родной и знакомой, что все огрехи просто не замечались. Девушка никогда бы не подумала, что у этой высокой сильной воительницы, сложенной крепче многих мужчин, может быть такой нежный голос, который вновь отнес ее на многие годы назад, в тот путешествующий фургончик со всяким хламом, наполненный вечными мелодиями и смехом. А Мэг тем временем все гладила ее по голове и тихо пела:
«В доме спят малыши,
Сны их очень хороши.
Вдруг приходит злой морок,
Страшный сон на них навлек...
Но мать их сны сторожит,
«Кыш отсюда!» - говорит.
Испугался злой морок
И подальше в лес убег...
Спят спокойно малыши,
Только мать сидит в тиши...»
Кажется, что на этом привале все затихло, чтобы послушать колыбельную: в кустах кто-то перестал копошиться и только иногда оттуда высовывался розоватый носик и два желтых огонька; филин сидевший на ветке перестал так активно ухать и даже наклонил свою большую голову в бок, делая вид, что он вслушивается в слова и что-то в этом поминает; даже ветер перестал так активно бегать между деревьев и на миг встал, лишь иногда пританцовывая и пробегая около девушек, обдавая их холодным воздухом.