18. Стихи
- Может проведем этот день в постели? - с надеждой спрашиваю я, хоть и знаю, что мне просто нельзя оставаться здесь. У меня в двенадцать встреча с компанией, которую обвиняют в халатности, судебное заседание в три, консультация в пять по фейстайму и ужин с представителями пиар компании, они должны мне сделать хорошую рекламу для благотворительного фонда, что устраивает моя знакомая.
- Мы оба понимаем, что это невозможно, - хрипло говорит Алессандро и тяжело вздыхает, а затем притягивает меня к себе плотнее. Он голый по пояс, лежит тут весь такой красивый с крепкими мышцами и слегка загорелой кожей, на которой много татуировок.
- Что это? - постукиваю ноготком по месту левого плеча, когда он меня обнял и зарылся головой в подушки. На том самом месте четыре чёрные строчки с плавным странным почерком итальянских слов.
- Это стихотворение «Chi vive in doglia, vive sempre in guerra» — очень краткое, и в оригинале состоит буквально из одной строки.
Я привстаю и смотрю на него внимательно, видимо он читает в моих глазах вопросы, поэтому продолжает, - Chi vive in doglia, vive sempre in guerra,
nel cor la notte, negli occhi la terra.
Nessun riposo trova l’alma stanca,
ché il pianto cade e la speranza manca. - он отворачивается и на секунду задумывается, но потом снова говорит, - Кто живёт в боли — тот всегда на войне,
В сердце — лишь ночь, на глазах — тишине.
Нет ему отдыха, нету спасенья,
Падает слёза — уходит терпенье.
Я молчу обдумывая то, что он сейчас сказал, снова начинаю водить пальцами по татуировки. - Я набил её, когда вернулся с войны первый раз. Я знал, что мать умерла, мой командир сообщил это лично подтверждая. Я набил татуировку и через месяц снова призывался.
Господи, какая я дура. У него куча татуировок, но заинтересовала меня именно она. Я обнимаю его, - Мне так…так жаль, что ты её потерял.
Я знаю, что никакие слова не помогут ему, утрата родителей - это ужасное и больное бремя, которое рано или поздно накроет любого ребёнка. Алессандро же едва слышно слышно вздыхает и крепко обнимает меня и аккуратно устраивает меня на себе.
- Мне тоже жаль, - шепчет мужчина. - Есть продолжение стихотворение, - подаёт голос подо мной Алессандро. Я двигаюсь и снова смотрю на него, - Ogni pensier diventa una ferita,ogni ricordo pesa più della vita. Così cammina, senza tregua alcuna,
l’uomo che porta il duol come fortuna. Каждая мысль — как открытая рана,
Воспоминанье — как тяжесть обмана.
Так и живёт, не зная покоя,
Тот, чья беда — единственная доля. На самом деле, когда переводишь эти слова смысл немного меняется,однако, основная мысль это то, кто живёт в боли — тот всегда на войне. Страдание делает человека вечно борющимся — с собой, с миром, с воспоминаниями.
- Это глубоко, - со всем спектром эмоций выдаю я, - Но я сделаю все, чтобы наши моменты, в будущем воспоминания, будут тебя делать не борцом, а человеком, что когда-то спасся и выиграл, - сглатываю слюну, - Надеюсь, ты понял о чём я, а то в голове вихрь мыслей и я не совсем хорошо их выраз…
Но я не успеваю договорить, Алессандро целует меня, очень сильно, но при этом нежно, после чего отстраняется и смотрит мне в глаза, - Я понял. И я знаю, что так и будет. Надо собираться, - добавляет в конце, когда смотрит на часы.
Он встаёт и идёт на кухню, чтобы поставить кофе, а после идёт в душ. Я же остаюсь лежать на кровати и понимаю, что у нас очень мало времени. И, скорее всего, Алессандро воспринял мои слова, как то, что мы в будущем будем вместе вспоминать и радоваться, вот только я знаю, что у нас не будет будущего, от этого внутри всё сжимается, а глаза начинают слезиться. Но я действительно сделаю всё, чтобы то время, что нам суждено провести вместе, мы провели в счастье.
Когда мы собрались уже выходить мне поступает звонок от Костаса, я принимаю вызов, - Привет.
- Привет, Мирелла. Как дела?
- Всё хорошо, собираюсь выходить на работу.
- Мирелла, ты закрыла дверь на террасу? - спрашивает Алессандро, подходя ко мне и застегивая часы на запястье.
- Нет, я забыла, - слегка отведя телефон от уха, со вздохом признаюсь я. - Закрой, пожалуйста, - прошу я и взглядом указывая на то, что я уже надела один каблук. Он кивает и возвращается в глубь квартиры.
- Алло, Костас, прости. У тебя как дела? - возвращаюсь к разговору.
- Это был Алессандро?
- Да.
- Вы съехались что ли уже?
- Нет, он просто остался на ночь вчера. После того разговора с информатором, я не могла оставаться одна.
- Он снова остался, - фыркает друг.
- Костас Ласкарис, всё под контролем!
- Я заметил. Короче, скинь мне информацию всю сообщением. Я уже в Греции.
- Да, конечно, через десять минут скину, - я выпрямляюсь, когда застегиваю обувь на второй ноге, - Скажи мне, как ты чувствуешь себя?
- Я в порядке, - честно отвечает он. - Ладно, Мирелла, созвонимся позже.
- Кто это был? - с улыбкой интересуется Алессандро, когда вернулся.
- Ревнивый Костас, - фыркаю я и поворачиваюсь к зеркалу, чтобы проверить как я выгляжу.
- Ревнует тебя ко мне? - мужчина встаёт позади меня и обнимает за талию.
- Нет, тебя ко мне, - закатываю глаза и слегка откидываюсь на его тело.
- Мне кажется, мы можем задержаться и я мог бы поднять тебе настроение.
- Нет, нет и нет, Алессандро, - я выпутываюсь с его тёплых объятий, - Я не могу опаздывать.
Алессандро поднимает руки в поражение и мы выходим с квартиры. Когда мы ужа у той самой компании, я попрощавшись выхожу из машины. Дальше день проходит просто в беготне и работе. И когда уже ужин закончился с пиар отделом и я на улице жду своего водителя, мне звонит Энцо. Я немного в замешательстве принимаю вызов.
- Алло, привет! - слышу весёлый голос парня.
- Привет.
- Как дела у самой горячей из Америки рыжой девушки?
- Всё хорошо, - смеюсь я, - Как у тебя?
- Оу, а вот у меня всё плохо. Ты должна приехать и спасти меня.
- Что случилось? - страх пробегает по телу, - Где ты?
- Да я был на выставке картин всяких художников. Пиздец просто. Приезжай ко мне. Выпьем.
Я спокойно выдыхаю, когда понимаю, что он вроде как безопасности. - Не уверена, что сегодня получится.
- Да Господи, тебе сколько сорок? - недовольно бурчит Энцо, – Давай, приезжай. Не беспокойся, просто посидим как старики у меня дома, выпьем текилы.
- Не думаю, что старики пьют текилу, - хмыкаю.
- Ой, да я был как-то в одном диспансере и там был такой смешной дед, который текилу у бабки бегал забирал, - начал как обычно тараторить, - Так, ладно, вот приедешь расскажу подробности.
- О, ну хорошо я приеду но только ради того, чтобы узнать, какого ты делал в диспансере с стариками и как дед мог бегать за бабкой, - хмурюсь понимая, что пиздец какой абсурд.
- Окей, я скину тебе адрес, потому что я поменял квартиру недавно.
Я закатываю глаза на это, какой раз уже он меняет квартиру, мне кажется, этот парень пожил везде в Нью-Йорке. Мы прощаемся с ним и как раз подъезжает моя машина. Я еду домой, там переодеваюсь в голубые джинсы и белую футболку, меняю естественно туфли на удобные белые кроссовки, надеваю серебряную цепочку поверх жетона Алессандро и зависаю немного, пробегаю пальцами по дате и его имени, а после прячу его под футболку, и надеваю пару колец. Уже спокойно выдыхаю на кухне понимая, что я успею ещё выпить кофе даже. Пока кофеварка варит, я беру телефон и набираю номер Алессандро.
- Да, милая, слушаю.
- Привет.
- Привет. Как ты?
- Я в порядке. Уже дома.
- Отлично. Я, наверное, сегодня у себя останусь. Слишком много работы, освобожусь не скоро, а ночью тебя будить не хочу.
- Да, конечно. Меня всё равно ночью не будет.
- В смысле?
- Ну я поеду к Энцо. Он позвонил пригласил к себе выпить.
- Будьте аккуратнее, не творите глупостей. И скажи Энцо, что если с тобой что-то случится - я его убью, - серьёзно предупредил Алессандро.
- Обязательно, - усмехаюсь я.
- Позвони мне, когда закончите я тебя заберу.
- Ладно.
- Мне нужно идти, родная.
- Пока, - знаете я прям себя останавливаю, чтобы не сказать “люблю тебя”, поэтому быстро сбрасываю звонок.
Мирелла, держи себя в руках!
***
Энцо встречает меня с улыбкой и распростертыми объятиями. Я принесла пару коробок пицц и бутылку текилы и лаймы.
- Знаешь очень рискованно приходить к итальянцу с пиццей, - усмехается и слегка сморщив нос принимает коробки и пакет.
- Это с ресторана, в который меня водил Алессандро. Так что не переживай, эта пицца проверена другим итальянцем.
- Ну я не доверяю Алессандро в его вкусе, - тянет друг и заводит меня на кухню-гостиную. Что удивительно квартира небольшая, уютный лофт. - Так, рассказывай как у вас с Алессандро, - Энцо достает стопки и тарелки, я сажусь на один из не сильно высоких стульев, которые стоят возле большого и высокого квадратного стола, он посередине кухни, из какого-то камня явно.
- Всё прекрасно, вроде как, - притрагиваюсь к шее, где всё ещё повязка, хоть в ней и нет необходимости, не хочу видеть эти шрамы. Энцо проследив за моими действиями хмурится, но ничего не говорит. - А у тебя как на личном фронте?
- Ничего особенного, - парень уже помыл лаймы и разрезал их, сейчас проводит кусочками по кругу бортиков, - Хороший секс - это всё что есть.
Я смеюсь от того, с какой лёгкостью он об этом говорит, - И для тебя этого достаточно?
- Ну, вполне, - хмыкает, - Не то чтобы я прям ищу любовь всей своей жизни.
- Но ты бы хотел, чтобы эта любовь нашлась?
- Я был не против, но не думаю, что я найду её или его в ближайшее время.
Я слегка давлюсь орешком, который я стащила с вазочки. Энцо улыбается и хлопает меня по спине, - Я думал ты знала.
- О чём? - удаётся мне спросить после того, как я сделала глоток воды, что мне предложил Ромито. - Я бисексуал.
- Ничего себе, а я думала ты так до этого и не додумаешься, - смеюсь я. Энцо обиженно кидает в меня кухонное полотенце и идет обратно на своё место за приготовлением наших напитков. - Я помню, как мы тогда разговаривали. Как ты признался, что тебе понравился человек. Я тогда тебе посоветовала позвать на свидание, но ты сказал, что ты не можешь этого сделать и тихо пробормотал на итальянском что-то по типу: “Я не могу его полюбить, потому что он - мужчина, а он не может полюбить меня, потому что я - его друг”.
Энцо удивленно таращится на меня и просто замер, - Ты же не знаешь итальянский.
- Ну я и не знаю хорошо. Я не говорю на итальянском, но какие-то фразы понимаю. Я же тусила с вами, - пожимаю плечами и тянусь к коробкам с пиццами. - Так что случилось с тем парнем?
- Да ничего особенного. Он улетел в Канаду недавно. У нас ничего не было. Я ему не сказал, что чувствовал.
- Жалеешь об этом?
- Нет, - спокойно отвечает он и тепло улыбается, я лишь улыбаюсь в ответ.
Мы окунаем стопки в соль, теперь на бортиках красивые кристаллы. Наливаем туда текилы, затем удобно располагаем три пиццы, чтобы мы до всего могли дотянуться. - Итак, первая стопка за нас, - уверенно говорит энцо, садясь рядом со мной.
- За нас, - повторяю я за ним и звонко чокаются рюмки, каждый из нас слизывает соль и потом резко опрокидываем до дна, я сразу же после того, как проглатываю, тянусь за кусочком лайма. Вкус резкий, свежий, с ярко выраженной агавой и лёгкой перечной горечью.
- Blanco - это вечная классика, - вздыхает парень.
Мы болтаем, Энцо рассказывает безумные и весёлые истории, а я слушаю и смеюсь до слез. Кушаем пиццу и он наконец соглашается, что та восхитительна. Я позволяю себе расслабляться. Я не думаю о работе, о родителях, о Алессандро, я спокойно радуюсь, что пришла к другу. Это было хорошим решением.
Когда мы уже выпили по три рюмки мы берём напиток и какие-то конфеты и переходим на чёрный кожаный диван. Мы садимся и наливаем ещё. Меня уже немного ведёт, но чувствую себя нормально.
- И как живётся сучке в костюме адвоката в Нью-Йорке? - весело спрашивает Ромито.
- Ооо, я сучка? - усмехаюсь.
- Ещё какая. Но самая милая, горячая и красивая сучка.
- Ну спасибо, друг. - Так как твоя работа?
- Прекрасно изнурительно.
- Фууу, - морщится, - Вообще не представляю как тебе это может нравится.
- Нравится. Правда, нравится. Я борюсь за какую никакую справедливость.
- Говоришь, как Алессандро. Вы с ним похоже. Я рад, что вы вместе.
- Я тоже, - мечтательно вздыхаю. - Прости меня Энцо, за всё.
- Ты уже напилась? - хмурится и запускает руку в рыжие волосы, а затем сползает на пол с дивана.
- Нет, но собираюсь это уже исправить. Однако, я честно хочу извиниться. За то, что я уехала, за то, что посадила их, за Космо…
- Нет, - тут же прерывает меня и поднимает руку, - Я прощаю тебя за твоё шоу виде “посадить мафию”, но в остальном ты не виновата. Ты не должна просить прощения за ебучего мудака.
- Наверное, - шепчу я и опрокидываю текилу себе в рот, уже без соли и лайма.
- Без Наверное!
Мы сидим в тишине какое-то время, но Энцо не может долго молчать во-об-ще. Поэтому он начинает очередную байку, - Короче, я тебе же не рассказывал. Я был в психушке вчера.
- В смысле? - поднимаю брови в удивление.
- Ну у меня там знакомый застрял по ошибке, я его пытался сам вытащить, но меня чуть самого туда не посадили.
- Почему я даже не удивляюсь, - смеюсь, - Тебе было бы полезно.
- Очень смешно.
Он не обижается и продолжает рассказ. После мы поняли, что от текилы уже тошнит, поэтому рыжий тащит бутылку виски и мы пьём с горла, потому что нам лень вставать. - Я люблю тебя, Мирелла, я не хочу, чтобы ты уезжала, - пьяным голосом хнычет Энцо и у меня разбивается сердце. Даже, если это пьяный бред, я всё равно расстраиваюсь от услышанного. Я лежу на животе, а он сидит рядом, тяну руку и запускаю в его волосы руку, начинаю гладить.
- Я тоже не хочу, - мой голос предательски скрипнул, - У тебя такие рыжие волосы.
- У тебя такие же, - хмыкает Ромито и мы оба смеёмся.
Потом друг угрожает тем, что нарисует меня. - Нет, нет и ещё раз нет!
- Ты дура, - он встаёт, - Да!
- Нет, иди к черту.
- Неее, я не хочу к Алессандро, - надувает губы и уходи куда-то
Я закатываю глаза и откидываясь обратно на диван. Мы слишком напились.
Энцо хихикает и чуть не переворачивает стол, что встает ему на пути. Однако, он умудряется обойти преграду и достает что-то из тумбочки, которая стоит под большим телевизором. Потом он добирается до меня и вручает коричневый средних размеров скетчбук.
- Вот, посмотри.
- Я могу весь его полистать? - уточняю я, прежде чем открыть.
- Да, - кивает Энцо и садится на диван, делает снова глоток с горла ирландского виски и прикрывает глаза.
Я перевожу взгляд с него на скетчбук и открываю. На первой странице обычным карандашом написана девушка. Она лежит в постели полуголая, прикрытая одеялом, её лицо наполовину скрыто, поскольку прикрыта подушками и как бы выглядывает. Этот рисунок не вульгарный, он очень эстетичный и даже комфортный, потому что всё такое плавное и мягкое. Я не сильно разбираюсь в искусстве, но это мне очень нравится, а значит красиво. Дальше идут пейзажи, высотки, даже есть Далия и Сантьяго, которые стоят возле винца, это с их помолвки? Я только хотела спросить, но Энцо уже спал. Перелистываю Дальше и вижу пару пустых листов и наверное только из-за того, что я пьяная, я листаю дальше и то, что я вижу заставляет меня с ужасом вздохнуть.
Кровь, разбитые стёкла, осколки...
Последний рисунок, он... вызывает во мне слезы, потому там изображён Энцо. Он лежит на полу ванны, в крови...
Я увидела то, что не должна была. То, что не должна была.
Внизу строчки. Стих.
Осколки валялись на полу,
А он смотрел на кровь,
Что медленно стекала
И заставляла верить в бога.
И верить в жизнь.
И просто плакать.
Сплетясь слеза и капля алой крови,
Внушали скорбь и ужас,
Из-за чего он оседал на пол.
Он не хотел столкнуться с смертью.
Он не хотел увидеть ад.
Он не хотел покинуть это.
Он не хотел покинуть нас.
Но жизнь,однако, злая штука,
Она решила всё за нас.
И очередная невинная душа,
Заныла и с прискорбью ушла.
Я медленно, трясущими руками закрываю скетчбук. Может это просто такой рисунок? Может…он просто это нарисовал, вот и всё.
Я заставляю себя подняться и двигаться. Кладу скетчбук обратно, откуда он его вытащил. На трясущихся ногах иду обратно. Беру плед с кресла, что стоит рядом с диваном, и накрываю им Энцо, но прежде двигаю его, чтобы он лёг. Выключаю свет. Мне не хватает сил, чтобы что-то убрать, поэтому я просто нахожу спальню и падаю на кровать. Достаю телефон из заднего кармана. Три часа ночи. Хорошо, что завтра мне никуда не надо. Нахожу чат с Алессандро и пишу, что всё хорошо и на ночь я останусь у Энцо. Потом выключаю телефон, он мне падает больно на лицо, но мне удается его кинуть куда-то.
А стих красивый…так и веет болью и обреченностью. Надеюсь, никто из нас на утро не вспомнит о том, что у меня был в руках этот скетчбук.
***
На утро я думаю, что я умерла, честное слово. Во рту ужасная сухость, она скребет моё горло при каждом моем вдохе. В ушах немного звенит, а тошнота подкатывает. Голова ужасно тяжёлая и я не могу её поднять, даже когда меня нежно кто-то гладит горячей рукой. - Родная, - слышу голос.
Так меня называет Алессандро. Так а где я? Мы у меня дома? Наверное, с десятой попытке мне удалось разомкнуть глаза и губы, чтобы издать жалобный стон. - Алессандро? - хриплю я, и тут же жалею, что вообще открыла рот и вообще, что я жива.
- Так, давай вставай, тебе надо в ванную, желательно…
- Желательно тебе, Мирелла, надо поблевать в унитаз, а не на своего возлюбленного, - слыша ещё голос я отрываю взгляд от этих прекрасных серых глаз. Энцо стоит в проходе, оперся голым плечом об косяк рамы дверного прохода, двери нет, за ним видно гостиную-кухня и я уверена, что там бардак. А Энцо вообще в одних серых спортивных штанах.
- Иди в жо…- я тут же прикрыла рот руками и бегу в туалет, поскольку я сильно резко встала после слов Энцо и сильно меня бесили эти большие окна, в которые бился солнечный свет и это просто ад какой-то. Ебаная текила. Мои колени больно ударяются об чёрный холодный кафель и перед тем, как всё выходит, что мы вчера ели и пили, я чувствую руку у себя на спине и ещё одну руку в волосах. Алессандро аккуратно берет все моих волосы в охапку. - Осторожно, милая, дыши только, - успокаивающее произносит Сальтаформаджо.
Через несколько минут рвота прекращается и я встаю с помощью Алессандро. Сука, а тошнота ещё не прошла.
- Алессандро, выйди, пожалуйста, - я нахожу в кармане резинку для волос и завязываю пучок на голове, стараясь без резких движений.
- Тебе плохо, Мирелла, давай я тебе помогу.
- Ты уже помог. И спасибо тебе за это. Но сейчас мне нужно самой привести себя в порядок. Давай, иди, я взрослая девочка.
Мужчина ещё немного препирается, но всё-таки победа на моей стороне, потому что он выходит. А я закрываю за ним дверь на замок. Рана на шеи неприятно тянет и болит, потераю аккуратно это место. Следующие двадцать минут я пытаюсь прийти в себя. Нахожу в упаковке новую зубную щётку, чищу зубы, умываюсь. Нахожу также аптечку убираю старую повязку и раствором прохожусь вокруг стараясь не задеть ничего, наверное швы нельзя мочить, я совсем забыла рекомендации врача надо будет съездить в больницу. Беру бинт и забинтовываю горло.
- Как вы могли так напиться!? Ты понимаешь, что есть такая вещь как алкогольное отравления? Ты своей тупой головой понимаешь, к чему это может привести? Нет. Не знаешь. К смерти, блять. Больше она к тебе не придёт…
- Хватит! - выхожу из спальни и в шоке смотрю на Алессандро, который кричит на Энцо. - Ты так хочешь быть похожим на Космо? Если да, то у тебя прекрасно получается.
Я опускаю голову и иду к холодильнику, чтобы взять себе бутылку воды. Бесит эта его сторона.
- Мирелла…
- Извинись перед Энцо.
- Мирелла…
- Сейчас же. Ты хоть отчасти прав, но ты не имеешь право так кричать и так это преподносить. А тем более, запрещать мне что-то.
- Да, ты права, милая, ты права, - вздыхает виновник, спустя пару минут сверление меня глазами.
- Извини, Энцо, - сквозь зубы, но он говорит. - И ты, Мирелла, - Алессандро медленно подходит и протягивает ко мне ладонь, - Прости, пожалуйста, вы оба просто ужасно сейчас выглядите. И меня беспокоит такое твоё состояние.
Я кладу в его ладонь свою и делаю шаг к нему, - Спасибо за комплимент, - недовольно выговариваю я.
Он меня крепко обнимает, - И я в жизни не буду ничего тебе запрещать. Это вырвалось, Мирелла, правда, прости, - шепчет как-то даже испуганно и утыкается носом мне в макушку.
- Я верю, верю, - успокаиваю его и кладу руки ему на грудь.
- Как. Вы. Это. Блять. Делаете?! - выдыхает Энцо и мы отрываемся друг от друга и поворачиваемся к другу, - Как у тебя и Далии получается приручать этих животных? Сколько лет я их терплю, а тут приходят маленькие женщины, говорят к ноге и они садятся, - тараторит, тараторит Энцо, пока Алессандро не берет яблоко с тарелки и не кидает прямо в него,
- Заткнись.
- Это правда, - Энцо всё-таки ловит яблоко.
- Вам двоим это надо выпить, - Алессандро даёт нам по бокалу мутной воды, - Там растворимая таблетка от похмелья. Потом вам надо обязательно поесть.
Мы соглашаемся и через силу выпиваем эту отраву. Энцо предлагает Алессандро покурить и они выходят на балкон. Я ставлю бокалы в раковину и медленно поворачиваюсь. Глаза находят ту самую тумбочку под телевизором.
Я помню. Почему я не помню как мы напились? Почему я не помню как добралась до кровати? Почему я помню именно тот рисунок?
Он не хотел покинуть нас…
Почему я увидела этот рисунок и прочитала тот стих…?