Глава 12
Даня
— Еще положить?
— Хватит, ба, — давлюсь оливьешкой, стирая языком майонез из уголка губ. — Не резиновый я…
Ее рука ерошит мои волосы. Рука у нее легка, за годы ничего не поменялось.
— Ты будто похудел, — цокает, сгружая в мою тарелку картошку.
Такой еды в своем доме не видел с прошлого Нового года.
— Показалось тебе. — Запиваю все грейпфрутовым соком, чтобы в ходе химической реакции просто растворить в желудке все то, что успел сожрать.
На самом деле, у меня прибавка в весе за счет увеличения мышечной массы. С тех пор, как начал играть в хоккей, в качалке железо таскаю, как одержимый.
— Я тебя с пеленок знаю, молодой человек, — фыркает бабуля. — У тебя щеки впали.
— Ладно, впали. — Соглашаюсь, отодвигая тарелку куда подальше.
Спорить-то все равно бесполезно.
Все мое детство прошло в ее доме. Мать строила карьеру, про отца вообще молчу. У него ее нос. И глаза. Я на их породу не похож. Я вроде как на мать похож.
В кармане вибрирует телефон.
Это Стас. Отец бесится, когда за столом мелькает мой телефон, но у меня были планы на эту ночь, поэтому встаю из-за стола, собираясь принять звонок.
— Ты куда? — поднимает отец на меня глаза. — У нас ужин. Мы общаемся. Сядь на место. — Тычет подбородком на мой стул.
Стискиваю челюсть так, чтобы со злости не сболтнуть какого-нибудь дерьма.
Объективно говоря, наш ужин себя изжил. В час ночи вести активные беседы нет желания ни у бабули, ни у матери, ни у меня. Единственное мое желание — свалить из дома и покурить кальяна в клубешнике. В компании друзей, знакомых и прочего народа, потому что вот так организованно мы не выбирались никуда уже хренову тучу лет, а долгое отсутствие бессмысленных расслабляющих мероприятий плохо сказывается на моей психике.
Я просто хочу оттянуться. Сегодня и до утра.
Мое молчание вызывает звенящую тишину над столом. Пока я молчу, мечась между желанием послать на хер собственного отца со всеми вытекающими последствиями и желанием не лезть в бутылку, он наблюдает за мной с терпением, будто ждет, что же все-таки я предпочту.
На помощь приходит Ба.
Нахмурив брови, смотрит то на меня, то на отца.
— Пусть идет, — говорит, махнув рукой. — У него же планы наверное. Не с нами же ему до утра сидеть.
— Пока его здесь кормят и содержат, может и посидеть, — бросает отец, чем вызывает в душе очередной протест.
Я никогда не считал, что жру и существую бесполезным камнем на чьей-то шее.
Я имею право на все, что меня окружает по праву своего рождения, и эту уверенность он не отнимет у меня, даже если будет доказывать с искрами из задницы. Все имущество бабули завещано мне, и мне не пришлось делать для этого что-то исключительно особенное. Она просто сделала это для меня.
Даже сквозь юношеский пофигизм я… оценил этот жест. Это как сговор между нами… ближе нее у меня только мама…
С учетом того, что у меня хренова туча родственников по отцовской линии, претендентов на наследство достаточно, хоть ее имущество нельзя назвать королевским. Оно далеко не королевское. Тем не менее, она выбрала меня, сказав, что это ее воля и все такое. Я бы сделал для нее не меньше, если бы мог.
— Даниил… — подает напряженно-просящий голос мать. — Присядь. Когда еще соберемся.
— Пусть идет. — Голос Ба звучит, как удар молота по наковальне.
Твою мать.
Она это умеет.
Вообще-то, она в нашей семье сильно главная. У нее и дед по струнке ходил, и отец ходил, и дядька мой туда же.
Мать опрокидывает в себя вино, отец рожу корчит ледяную.
— Если собираешься употреблять алкоголь, такси возьми, — бросает. — Отмазывать тебя никто не будет.
А то я сам не знал.
Понимая, что второго шанса может не быть, сгибаюсь в три погибели и целую бабулину щеку, бормоча:
— Вынужден откланяться.
— Только не дури, — похлопывает меня по плечу.
Выйдя из столовой, быстро перезваниваю Стасу.
— Ну ты че? — брат пьяно ржет в трубку. — Ждем тебя. Выходи давай, а то щас забор тебе обоссу…
— Попробуй, если зубы не бережешь. — Ржу в ответ, взбегая по лестнице на второй этаж. — Пять минут.
Сдернув с себя футболку, меняю ее на синюю рубашку и заправляю ту в джинсы.
Выйдя из дома, слышу хлопки салютов со всех сторон. Не застегивая куртку, сбегаю с крыльца и пересекаю двор, слыша за воротами биты бумбокс системы, которые глушат даже салютные залпы.
Сев в тачку, набитую пьяным гогочущим народом, говорю:
— Погнали.
Прелесть мероприятия ускользает от меня стремительно.
По мере того, как удаляемся от моего дома и выезжаем на проспект, чувствую дикий, просто, твою мать, дичайший дискомфорт внутри.
Уперев в подоконник локоть и прижав к губам кулак, понимаю, что нихрена не выйдет.
Задница.
Я не планировал брать Юлю с собой, это так.
Эта ночь в наших с Мариной отношениях всегда была самовольной. Каждый сам за себя.
Я всегда отрывался с парнями, она со своими подругами, и где-то на том этапе, когда вечеринка превращалась в бесконтрольную, девушки присоединялись к нам самостоятельно.
В клубе пьянь и беспредельщина. Моя компания далеко не та, к которым Юля привыкла, тем более когда в компании единовременно собралось тринадцать бухающих пацанов, которые в полном ресурсе выкинуть какое угодно дерьмо.
Что мне делать тогда? Всем подряд морбы бить? Или просто не отпускать ее от себя ни на шаг?
В микроавтобусе “мерседесе” уже вакханалия, но меня точит гребаный червь.
Здесь о ней вообще никто не знает. Некогда было афишировать, хотя уверен — тут все в курсе, что у меня с Мариной “все”.
— Дунешь? — протягивает Стас косяк.
Отрывисто качнув головой, прихожу в состояние нестояния.
Мне думается, что она в клубах никогда и не бывала. Где она вообще бывала, я хрен знаю. Знаю, что обиделась. Но я вообще не привык давать объяснения своим поступкам, и привыкать не собираюсь.
Тогда, что творю?
Блять.
Перемахнув на противоположное сидение, ору водителю:
— Артур!
— Ааа? — орет в ответ.
— Тормозни на перекрестке!
— На каком?!
— На следующем!
— Ты че, блин? Куда? — ржет Стас. — Резинки купить забыл?
Резинки.
Твою мать.
— Есть? — спрашиваю, резковато обернувшись.
Не знаю, как эта ночь повернется. С Юлей… с ней ни в чем нельзя быть уверенным…
Хочу ее до безумия. Боюсь напугать или еще чего. Знаю, нам будет хорошо. Она тоже хочет, как иначе, после того, что мы в тачке моей пережили два дня назад?
— Нет, — трясет головой Стас. — Пацаны, гондоны есть у кого?
Растекаясь по сидению, Леха бормочет:
— Не. У меня Дашка по ним ответственная. Я уже даже не парюсь…
— У меня тоже пусто. — Затягивается косяком Макс.
— Ладно, забейте, — бросаю, открывая дверь. — Попозже подтянусь.
— Куда ты, блин?! — воет в спину брат.
Спрыгнув на тротуар, поскальзываюсь и с дебильной паникой нахожу устойчивость. Достав из кармана телефон, вызываю такси, после чего делаю дозвон Юле.
Время — почти два.
Пока идут гудки, прыгаю на месте, справляясь с холодом. Он становится побоку, потому что теперь, когда принял решение, вообще не до чего. Вдруг становится легко, хоть и геморно. В самом деле, моего кулака может кому-то перепасть, да и насрать…
— Алло…
По хребту стелется тепло.
Улыбаясь, говорю:
— С Новым годом.
— И тебя… — отвечает тихо.
У нее там вообще тихо.
Спать собиралась.
Я вроде еще не пьяный, но уже несу пургу.
— Соскучилась? — спрашиваю, понизив голос до ее тональностей.
— Да. — Честно и без заминок.
Пф-ф-ф…
— Потусить хочешь? — Начинаю не издалека.
Пару секунд она борется с желанием выкатить мне претензию, которая зрела в ней весь сегодняшний день, но потом коротко отвечает:
— Да.
— Заеду минут через двадцать.
До нее петля немыслимая, счастье, что такси вообще нашлось. Садясь в него, понимаю, что нужно было взять свою тачку. Нормально набухаться я теперь все равно не смогу.
Сунув в карман руку, нащупываю в нем ключи от квартиры Баркова, которые не успел вернуть. Несмотря на полный бардак этой ночи, я, по крайней мере, надел ту куртку, в которой они лежали.
— Блин… — шепчу, откидывая голову и прикрывая глаза.
Юля
Он невозмутимый.
Даже несмотря на то, что заставила ждать себя почти пятнадцать минут, он вышагивает вдоль машины такси, засунув руки в карманы куртки, а когда видит меня, останавливается и смотрит абсолютно невозмутимо.
Молния на его куртке застегнута до самого подбородка, на голове шапка.
Я собралась за тридцать секунд, потому что уложила волосы и даже накрасила еще в прошлом году. Потому что тешила надежду, что он за мной придёт.
Он пришел.
Носить маски — это его фишка, а не моя. Даже не берусь строить невозмутимость. В моем исполнении это будет просто дохлый номер, поэтому, закрывая калитку, прячусь в своем капюшоне так глубоко, как только могу.
Пройдясь глазами от моей макушки до носков моих ботфортов, Милохин открывает для меня дверь такси, говоря:
— Садись.
Ежась от холода, топаю к машине.
Шпильки сапог проваливаются в снегу. Залпы салютов, которые сотрясали дом последние три часа, стихли. На улице никого.
Прошмыгнув мимо Дани, усаживаюсь в салон. Милохин тут же садится следом, тесня меня на сидении. Забрасывает на мое плечо руку и разводит колени так, что наши бедра прилипают друг к другу.
— Куда мы? — спрашиваю, как только машина трогается.
Скинув с головы капюшон, прикрываю глаза, потому что нос Дани прижимается к моим волосам, а ладонь сгребает мою, кладя на твёрдое мужское бедро.
После этого его тело так ощутимо расслабляется, что и мое расслабляется следом.
— А тебе не все равно, куда со мной ехать? — тихо шепчет мне в волосы.
Неделю назад подобный вопрос из его уст я восприняла бы, как щелчок по носу, или вроде того. Теперь же я знаю, что быть милым и для всех “удобным” для него физически невозможно. Когда он видит в людях слабости, щадить никого не собирается. Даже меня.
Я знаю, что в моей жизни наверняка будет еще море открытий, потому что этот мир огромный, хоть и не бесконечный, но я также знаю, что главное открытие в моей жизни уже со мной случилось. Его зовут Даниил Милохин, и без него даже на другом конце мира мне было, черт возьми, скучно! Просто невыносимо. Без него мне там нечего было бы делать…
— А знаешь что? — говорю беспечно. — Можешь не говорить. Я и так знаю, куда мы.
Я не собиралась… Пять минут назад я поклялась себе, что не стану этого делать, ну а теперь мне вдруг плевать на последствия.
Хочет он или нет, но я, по крайней мере, выскажусь. Я честно пыталась смириться, но не выходит.
— И куда мы? — слышу его расслабленный голос у себя над ухом.
Его нос шарит по моей щеке. Губы тоже. Это потому, что он хочет меня поцеловать, и ищет, с какого угла лучше это сделать.
По шее бегут мурашки. По ногам и груди тоже.
От удовольствия я испускаю тихий-тихий выдох, но я уже ступила на скользкую дорожку, поэтому довожу до его сведения:
— Ты может не в курсе, но… когда дело касается вашей компании, о ваших планах чешутся все универские чаты. Все до одного.
Опалив шумным выдохом кожу у меня за ухом, поднимает голову и говорит над моей макушкой.
— Не в курсе. И Какие же у нас планы по мнению универских чатов?
— Клуб “Колизей”, — говорю еле слышно.
Моя двоюродная сестра хоть и сплетница, но теперь я даже удивляюсь тому, что своей информацией она не приторговывает.
Я знаю, что там, в этом клубе, будет его двоюродный брат, а они с ним не разлей вода. Они всегда тусуются вместе, прямо как метель, да вьюга.
— Что еще в чатах говорят? — Не отрицает он моего заявления.
— А тебе что, есть до этого дело?
— Не особо.
Разумеется.
Впившись глазами в окно, спрашиваю:
— Ты… не хотел брать меня с собой?
— Ясно, — тянет, вдыхая и выдыхая так, что я поднимаюсь и опускаюсь вместе с его грудью.
— Это не претензия, — бросаю в сердцах, складывая на груди руки.
— А что же это? — издевается Даня.
— Я… не знаю… я просто спросила. — Чувствую, как обида снова поднимает свою отвратительную голову.
Прямо сейчас мне сложно представить хоть одно положение в пространстве, которое я бы не захотела разделить с ним. Если у него все по-другому, то я просто должна знать. Он не обязан чувствовать так же, как я, хоть мне именно этого и хочется!
— Я здесь, с тобой. Ты со мной. Мы вместе, — проговаривает. — Теперь все так?!
— Не ори на меня… — отодвигаюсь к двери, но лежащая на моем плече рука возвращает меня обратно.
Вывернув шею, смотрю на него упрямо.
Выражение его лица очень “предупреждающее”.
Кажется, он предупреждает меня о том, что если мы продолжим, то это не будут мирные переговоры.
Сглотнув, повторяю:
— Это не претензия. Мы… — облизнув губы и вздернув подбородок, заявляю. — Не обязаны ходить друг за другом, как приклеенные.
Эта истина родилась в моей голове в течение тех семи часов, которые мы провели порознь. От нее у меня на языке мерзкий привкус, но я не собираюсь быть липучкой Данила Милохина. Тем более, если он этого не хочет.
— Ага, — кивает раздраженно. — Не обязаны.
— Вот и отлично. — Снова складываю на груди руки, отворачиваясь.
— Замечательно, — бросает отрывисто.
Из его тела уходит любая расслабленность, как из из моего.
По радио крутят очередную новогоднюю песню, пока молча смотрим каждый в свое окно.
Даже несмотря на это, я бы не хотела оказаться в другом месте. Его присутствие, даже вот такое, успокаивает меня до самых глубоких клеток моего чертового тела.
Я… влюбилась в него. Так сильно…
Если он хочет “свободы”, пусть получает. По крайней мере теперь я знаю, чего он хочет.
Пробка начинается за километр от клуба. Машина движется с черепашьей скоростью, и когда становится виден светящийся фасад, Милохин дергается и просит водителя:
— Остановите. Мы здесь выйдем.
Стараясь не шагать слишком быстро, тащит меня за собой вверх по тротуару. Обходя прохожих и глядя перед собой.
Семеня на своих шпильках, изумляюсь тому, что за пределами моей улицы город просто кишит движением. Такое ощущение, что до своих девятнадцати я проводила новогодние ночи вообще в другом городе.
Сумасшедшая обстановка клуба “Колизей” шокирует меня не меньше.
Охранник у гардероба обыскивает нас металлоискателем, после чего пропускает дальше.
— Руку дай, — смурно объявляет Даня, протягивая мне свою. — И не отпускай.
Молча цепляюсь за его ладонь.
На нем черные джинсы и синяя рубашка.
Он чертовски стильный. На его высокой и гибкой фигуре все сидит отлично, выражение высокомерного превосходства — отлично идёт его лицу, потому что носить это выражение он умеет на пятерку.
Его глаза проезжаются по моим собственным джинсам, заправленным в сапоги, и по узлу, в который завязана моя футболка на животе. Между высоким поясом джинсов и ребрами, мой живот голый, и в нем лопаются пузырьки знакомого мне возбуждения, когда вижу, как черные глаза Милохина на пару секунд зависают в районе моей талии.
Мазнув жалящим взглядом по моему лицу, дергает за руку и тащит вверх по лестнице.
Просто отличное начало вечера!