15. Мой воздух
Melissa
Я смотрела ему в глаза с вызовом, испытывая его на прочность. Мне сильно хотелось проверить, остались ли у него чувства. Разжигаю ли я в нем такой же огонь, как и прежде? Я смотрю на него с гневом и печалью.
— Как ты мог просто оставить меня, Том? После всегда, что мы пережили вместе. Я думала... Я думала, то, что мы разделяли, было настоящим. Но ты уехал, не сказав ни слова.
Я делаю судорожный вдох, мои губы слегка дрожат.
— И вот мы здесь, три года спустя, когда мафия твоего отца пытается причинить мне боль. Ты хоть представляешь, как я была напугана? Как сильно я нуждалась в тебе? — мой голос повышается от волнения. — Скажи мне кое что, Том. Скажи правду. Ты когда-нибудь любил меня действительно, или я была просто девчонкой, которой ты пользовался прежде чем уехать?
Руки Тома сжимают подлокотники дивана. Костяшки пальцев белеют, когда мои слова поражают его, словно пули.
— Черт, — рычит он низким голосом, полностью поворачиваясь ко мне лицом, его челюсть сжимается. — Ты думаешь я хотел этого? Что я просто проснулся однажды утром и решил исчезнуть? — Он внезапно протягивает руку, мозолистые пальцы смахивают влажные пряди волос с моего лица с поразительной нежностью.
— Ты была для меня всем, Мэл. И остаешься. — Признание выходит грубым, словно он задыхается. Его большой палец нежно проводит моей скуле. — Но мой отец... он решил все за меня.
Он наклонился ближе, я чувствую его горячее дыхание на моем ухе, когда он продолжает низким, напряженным тоном.
— Я пытался держаться от тебя подальше, защитить тебя от всей этой тьмы. Думал, что лучше отпустить тебя, чем тащить вниз в этот ад.
Он вдруг обнимает меня, прижимая к своей крепкой груди. Я чувствую быстры стук его сердца сквозь тонкую ткань его футболки.
— Но увидев тебя той ночью, когда на ваш дом напали... думая, что могу потерять тебя... — он тяжело сглатывает, его кадык подпрыгивает. — Это заставило меня понять, что я больше не могу с этим бороться. Ты мне нужна, Мэл. Словно воздух.
Мое сердце замирает от признания. Его взгляд расплавлен, полон едва сдерживаемого желания.
— Я всегда тебя любил, Уголёк.
Мое сердце бешено колотится, когда он прижимает меня к себе, его сильные руки обнимают мое тело. Я глубоко вдыхаю, чувствуя знакомый аромат — что-то уникальное, присущее только Тому. Его слова омывают меня, разжигая огонь глубоко в моем животе, даже когда слезы жгут уголки моих глаз.
— Я... я тоже люблю тебя, идиот... — яростно шепчу я, сжимая кулаки на его футболке. — Настолько, что это иногда больно даже физически.
Я прижимаюсь к нему сильнее, пока между нашими телами не остается места.
— Но любить тебя — это ужасно, Том. Потому что я знаю, в какой опасности ты замешан. Что тебе, вероятно, приходилось делать... — дрожь пробегает по моему телу, но я не отстраняюсь.
Выражение его лица смягчается и проблеск вины пробегает по его красивым чертам. Он отстраняется, чтобы смотреть мне прямо в глаза.
— Я понимаю, — выдыхает он. — и я не жду от тебя полного принятия происходящего. Я не прошу от тебя безусловной взаимности. Я знаю, что я облажался раньше и заставил тебя пройти через ад, уйдя вот так. Мне ужасно стыдно, Уголёк.
Его большой палец смахивает сбежавшую слезу, скользящую по моей щеке. На мгновение его темная сторона будто исчезла, свет не оставил для нее места.
Но я так же понимаю, что быть вместе как и прежде будет крайне непросто. Мафия его отца открыла на меня охоту и он прячет меня от неизвестности. Неизвестность - это то, что со мной сделают, когда найдут. Убьют, продадут, используют? Черт знает. И Том этого тоже боится.
Если он правда любил меня все это время, то я могу представить, насколько ему было непросто. Равносильно тому, насколько больно было мне. В моей груди росла надежда, что нам дали второй шанс, что мы справимся с этим вместе и нас ждет счастливый конец. Но это не отменяет тот факт, что будет трудно и нам придется пройти через кучу неприятностей.
Я ловлю себя на том, что не могу отвести от него взгляда. Мои глаза лихорадочно бродят по его лицу, откладывая в памяти каждую его прелестную черту. Мой взгляд остановился на его губах, и он захватывает мои губы в жадном поцелуе.
Его поцелуй крадет воздух из моих легких и дыхание замедляется. Его рот жадно, отчаянно движется по моему, будто бы желая наверстать упущенное, каждый потерянный момент, каждую секунду что мы находились порознь.
Одна его рука запутывается в моих все еще влажных волосах, наклоняя мою голову, чтобы углубить поцелуй, и я издаю приглушенный стон. Другая скользит вниз к моей пояснице, прижимая меня невозможно ближе, посылая покалывания по моему позвоночнику, пока он дает мне почувствовать всю его тоску, накопленную за эти годы.
Мои же руки беспокойно бродят по широким плечам Тома и груди, очерчивая контуры его тела через футболку, будто бы пытаясь запечатлеть их в памяти навсегда. Разум кружится от интенсивности.
Он нетерпеливо дергает подол моей футболки, желая прикоснуться к моей голой коже, но останавливается. Я издаю едва слышный разочарованный стон.
— Я могу? — неуверенно спрашивает Том.
Я быстро киваю, давая ему молчаливое согласие.
Дрожь пробегает по моему телу, его зрачки расширяются, а мои светло-карие глаза будто бы приобретают черный оттенок.
Одним быстрым движением он стягивает свою футболку через голову, откидывая ее в сторону, обнажая свой спортивный торс. Его пресс напрягается, когда он наклоняется ближе, оставляя поцелуи вдоль моей шеи.
— Ты не отделаешься от меня так просто, Уголёк.
Его руки снова находят подол моей большой футболки, скользя по поверхности моей спины, а затем опускаются, и его пальцы цепляются за пояс моих трусиков, стягивая их вниз по моим ногам с намеренной медлительностью.
Я тяжело дышу, мое тело предательски выгибается под его прикосновениями когда его губы прокладывают огненный след по моей чувствительной шее. Ощущение его рук на моей голой коже посылает электрический разряд по всему телу. Когда он медленно стягивает с меня трусики вниз по ногам, я поднимаю бедра, чтобы помочь ему, нетерпеливо сбрасывая их, как только они скатываются по моим ногам.
Мои руки очерчивают контуры его пресса и груди, наслаждаясь теплом его кожи. Я наклоняюсь, оставляя поцелуи вдоль его ключицы и вверх по шее, вдыхая опьяняющий аромат его кожи.
— Том... — срывается с моих губ одно единственное слово — его имя.
Мои отчаянные просьбы и ощущение моего обнаженного тела, толкают Тома за пределы сдержанности. С тихим вздохом он устремляется вперед, позволяя моему телу упасть на плюшевые подушки дивана. Он нежно, чтобы не спугнуть меня, раздвигает мои ноги и освобождает из своих боксеров твердеющий член. Он прижимается к моему входу, давая мне приготовится.
— Все хорошо, малыш, не переживай,— успокаивает он, его голос полон нежности, когда он покрывает мое лицо нежными поцелуями: мой лоб, мой нос, щеки, прежде чем захватить мои губы в глубоком, чувственном поцелуе. — Я позабочусь о том, чтобы все прошло гладко.
Мое дыхание прерывается, когда он устраивается между моих бедер, его твердое давление на мою ноющую киску заставляет меня извиваться от потребности. Я обхватываю руками его шею, мои пальцы запутываются в его косичках, когда я втягиваю его глубже в поцелуй, жаждая больше его.
Я тихо стону у его губ, мои бедра инстинктивно двигаются, чтобы встретить трение. Одним толчком он погружается в меня, и из его груди вырывается удовлетворенный рев от восхитительного ощущения тепла, окутывающего его.
Крик вырывается из моего горла, когда он полностью заполняет меня самым восхитительным образом. Мои ногти царапают его спину. Я встречаю каждый толчок с одинаковым рвением. Звуки столкновения кожи о кожу заполняют комнату, иногда прерываясь стонами и моими приглушенными криками. Его толчки поражают то самое место внутри меня, которое заставляет меня дрожать.
Он задает темп, его бедра движутся вперед с нежностью, но с размеренной силой. Одной рукой он поглаживает меня по голове, обещая комфорт, а другой сжимает мое бедро.
Чувствуя приближающийся оргазм, Том удваивает усилия, полный решимости довести нас до вершины удовольствия. Все мое тело становится жестким, когда оргазм наконец обрушивается на меня словно волна. Безмолвный крик вырывается из моего горла, а спина невольно выгибается.
Через несколько минут Том вышел из меня, оставив нас двоих задыхающимися и уставшими от интенсивности наших занятий. Том прижимает к моему лбу легкий поцелуй, а я закрываю глаза от смущения и отрицания всего происходящего между нами.
Твою же мать.
Что только что произошло? Я отрицала свою тягу к Тому всеми возможными способами, всеми силами показывая, что за три года мне удалось его забыть и он мне безразличен, но мое тело предательски извивается под его прикосновениями, а сердце бешено колотится в груди из-за одного его взгляда.
Это все чертовски неправильно. Его семья сломала мне жизнь и нам нельзя быть вместе, я должна его ненавидеть, не должна любить, должна отпустить эту болезненную первую любовь и жить дальше не вспоминая о нем, но все пошло не по плану после его гребанного признания. Что-то в душе запылало по новому. Или по старому? Я уже испытывала похожее чувство во время нашего первого поцелуя в семнадцать лет, но... Нет, это было нечто другое. Что-то более сильное.
В моей голове расцветает куча противоречий. Почему я не могу его оттолкнуть? Я спятила? Почему я не могу контролировать свои же чувства? Это так несправедливо.
Пока я теряюсь в своих мыслях, из транса меня выводит голос Тома.
— Всё хорошо, Уголёк? О чём то задумалась? — он оперся на локти и смотрел на меня сверху.
— Я... — Я опешила. Стоит ли рассказывать о мыслях в моей голове? — Нет, просто... Зависла.
Он еще раз поцеловал меня, на этот раз в висок. Его рука успокаивающе гладит меня по спине, пока он кладет мою голову себе под подбородок.
— Я никогда не причиню тебе боль намеренно. Больше никогда. — Заверяет он.
И мне хочется ему верить. Несмотря на всю ту темноту, скрывающуюся внутри него, у меня остается надежда, что он сможет обуздать ее и не повторять судьбу своего отца. Иначе будет очень больно. Я снова обожгусь.
Я больше не знаю, как бороться с этими чувствами. Не знаю как.
***
На протяжении нескольких дней я живу у Тома. После той ночи меня не покидало чувство смущения, когда я была рядом с ним. А вот его, кажется, это наоборот взбодрило. Секс будто дал Тому свежий глоток воздуха. После него Том все время ходил в приподнятом настроении зная, что я отвечаю ему взаимностью на его чувства, и его это радует, в то время как я мечусь в сомнениях.
Я обрела новый страх. Страх опять влюбляться.
Сегодня ночью мне снились кошмары. Будто ты самые головорезы не стали слушать Тома, и доложили о моем пребывании в Берлине отцу Тома. Я видела, как они с противными, отвратительными ухмылками на лице врываются в дом, и убивают мою собаку, затем отправляясь на поиски меня.
Я сижу под кухонной стойкой, сжав в руке несчастный маленький кухонный ножик, который от страха я еле могу удержать в руке, так как она неумолимо трясется. Второй рукой я закрываю себе рот, чтобы эти животные не услышали мое дыхание. Слезы тихо капают на пол с моего лица и я настолько напугана, что слезы падают с таким грохотом, словно это вовсе не маленькие слезинки, а громоздкие кирпичи, на подобие тех, из которых построены египетские пирамиды.
Один из мужиков приближается к стойке и я вижу его ноги. Мои собственные начинают трястись и едва сдерживаю крик, борясь с желанием воткнуть ему этот нож в его гребанную стопу. Но не стоит. Не сейчас, пока он меня не видит. С меня сходит десять потов, пока я жду, когда он уйдет.
И он уходит. Пока он стоял рядом со мной, я читала про себя все молитвы, которые знаю, а те, что не знала, выучила на ходу. Он разворачивается и уходит в другую комнату, крича своему напарнику, что никого не здесь нашел. Мои расширенные глаза наконец сужаются и я могу выдохнуть с облегчением от того, что у меня появился шанс наконец убежать и возможно спасти свою жизнь.
Но судьба так не считает. Как только я осмеливаюсь вылезти из под кухонной стойки, второй головорез резко хватает меня за волосы и я издаю от боли истошный крик, роняя свой кухонный нож.
Мужчина грубо тащит меня за волосы, не оставляя мне возможности для сопротивления. Все, что я могу - это стонать от боли и извиваться, пытаясь вырваться из его крепкой хватки. Но всё безуспешно. Громила не спешит ослаблять хватку, а вот его дружок уже бежит к нам с черным мешком.
Я кричу, зову на помощь, отбиваюсь рогами и руками, когда как это не наносит никакого урона этим громилам. Когда один из них надевает мне на голову мешок, я просыпаюсь в холодном поту, все еще крича и пытаясь отдышаться. Моя грудь вздымается и я все еще не могу поверить, что это был лишь кошмар и я здесь, в безопасности рядом с Томом. Он протирает глаза от моего внезапного крика и садится на кровати, подвигаясь ко мне ближе, поглаживая меня по спине, говоря слова утешения и прижимая легкие поцелуи по моему заплаканному лицу.
— Это был только кошмар, детка... Просто дыши, я здесь. Всё хорошо, Уголёк. — говорит он обеспокоенным тоном.
Я наконец перевожу дыхание, моя грудь успокаивается и я нахожу в себе силы заговорить.
— Мне так страшно, Том...