VIII
Пикник в Нью-Йорке
После нескольких напряжённых недель на туре, когда концерты сменялись репетициями и постоянной суетой, мы наконец-то выбрались на выходной день. Тур продолжался, и все эти дни я чувствовала, как напряжение растёт. Мы оба нуждались в передышке. Билли предложила мне провести день вне этого бешеного ритма, хотя я и не ожидала, что она предложит именно это.
— Как насчёт пикника? — сказала она, стоя у двери нашего отеля в Нью-Йорке. Она выглядела немного уставшей, но в её глазах читалась искренняя потребность в отдыхе. Это был тот момент, когда я поняла, как она действительно желает быть просто человеком, а не суперзвездой.
— Пикник? В Нью-Йорке? — я чуть удивлённо посмотрела на неё. Но она только улыбнулась.
— Да, именно. Просто где-то в тихом уголке, вдали от камер и суеты. Давай просто посидим на траве и побудем людьми, Крис.
Мне не нужно было больше слов. Я согласилась, и вскоре мы оказались на крыше одного из небоскрёбов, куда привёз нас автомобиль. Это был один из самых красивых, уединённых садов, который я видела в Нью-Йорке. Здесь не было привычных для города звуков — только шелест листвы и лёгкий ветерок. Вся эта зелень на фоне бетонных джунглей была как оазис. Вокруг нас возвышались огромные здания, но здесь царила тишина.
Разложив плед и приготовив корзину с едой, я почувствовала, как напряжение начинает исчезать. Мы не говорили о туре, не обсуждали концерты, не думали о том, как нам нужно выглядеть на публике. Это был просто момент, когда мы могли быть собой, далеко от внешнего мира.
— Ты знаешь, это не совсем то, что я ожидала от Нью-Йорка, — сказала Билли, усаживаясь на плед рядом со мной. Она улыбнулась и достала бутылку вина.
— Честно говоря, я тоже. Но иногда нужно просто найти такой уголок, где можно отдохнуть от всего, что вокруг. Я посмотрела на неё и почувствовала, как между нами растёт какое-то особенное понимание. В этот момент она не была суперзвездой, она была просто Билли, с её собственными переживаниями и потребностями.
Мы провели там целый день. Время замедлилось, и казалось, что всё вокруг нас утихло. В Нью-Йорке всегда было шумно и многолюдно, но здесь, в этом маленьком уголке мира, мы могли остаться наедине. Я наблюдала, как Билли расслабляется. Она не спешила, как обычно, и на её лице не было следов усталости, как в те моменты, когда она была на сцене. Она была настоящей, и я была рада, что могу быть рядом.
Билли всегда была не просто моей подопечной, она стала чем-то большим для меня. Я старалась не замечать, как это становилось сложным, но иногда её взгляды, её слова, её присутствие заставляли сердце биться быстрее. Сейчас же, сидя рядом с ней, я чувствовала, что эта связь стала ещё крепче. Она сняла тугие ботинки и провела пальцами по траве.
— Знаешь, мне давно не было так спокойно, — сказала она, слегка потянувшись и наклоняясь ко мне. Я почувствовала её близость, её тёплое дыхание, и момент стал ещё более интимным.
— Мне тоже, — ответила я, смотря ей в глаза. В её взгляде было что-то уязвимое и одновременно сильное, как если бы она искала у меня какую-то поддержку, не зная, как об этом сказать.
Она подтянула свои колени к груди и тихо вздохнула.
— Ты ведь знаешь, как я иногда не могу найти себя в этом мире, — сказала Билли. — Я так устала от того, что постоянно должна быть под прицелом. Всё время играть роль, а быть собой... это так сложно.
Я сидела рядом и слушала её, ощущая её эмоциональное состояние. В её словах было столько боли, которую она редко показывала. Я чувствовала, что этот момент — шанс для нас обеих. Мы могли бы поговорить обо всём, быть честными и открытыми.
Я не знала, что именно сказать, но просто положила руку на её плечо, тихо и ненавязчиво. Это был жест поддержки, без лишних слов. И, возможно, это был тот самый момент, когда мы начали двигаться в сторону того, что было нам обоим нужно. Билли улыбнулась, её глаза стали мягче.
— Спасибо, Крис. Ты всегда рядом, когда я действительно нуждаюсь.
Она подошла ближе, и в её взгляде была не только благодарность, но и нечто большее — какой-то тихий запрос, который я почувствовала без слов.
— Ты не должна благодарить меня, — сказала я, глядя ей в глаза. — Я всегда буду рядом, Билли.
Наши взгляды встретились, и в этот момент всё остальное исчезло. Мы обе были в этом моменте, в этом покое, который был так редким в нашей жизни. Я не могла отвести взгляд, и она тоже не могла. Этот взгляд становился более глубоким, более личным, как если бы между нами были невидимые нити, которые связывали нас, укрепляя эту тишину, это присутствие друг друга.
В этот момент Билли слегка наклонилась ко мне, и её губы коснулись моих. Это был лёгкий, почти невесомый поцелуй, который сразу заполнил всё пространство между нами. Я закрыла глаза, и этот поцелуй был как долгожданное возвращение домой.
Когда мы оторвались друг от друга, Билли наклонилась ко мне и снова прошептала:
— Ты так много значишь для меня.
Я не могла сдержать улыбки и, не говоря ни слова, просто положила свою голову на её плечо. Мы остались в этой тишине, вдвоём, в Нью-Йорке, в этом оазисе покоя.
Как бы нам не хотелось остаться в этом моменте навсегда, мы знали, что мир вокруг нас снова вернётся к своей бешеной скорости. Но на тот момент мы не думали о том, что нас ждёт. Мы были рядом, и этого было достаточно.
Когда солнце начало садиться, а небо окрашивалось в оттенки розового и фиолетового, мы собрались. Я поднялась, потянулась и взяла её за руку. Мы шли обратно к машине, но я чувствовала, что в этом шаге было больше, чем просто возвращение домой. Это было как начало чего-то нового, не только для Билли и меня, но и для нашей связи.
Пикник в Нью-Йорке, в этом удивительном уголке города, стал моментом, когда мы не были просто двумя людьми на работе. Мы были собой. И это было важнее всего.
Мы вернулись в отель в Нью-Йорке. Билли, по её собственным словам, никогда не была поклонницей громких мероприятий или людных мест, и даже несмотря на то, что парк был тихим и укромным, она всё равно чувствовала себя уставшей после всей этой суеты вокруг. И как бы странно это ни звучало, после того, как мы вернулись в её номер, в нашей связи что-то поменялось.
Тишина в комнате была абсолютной. Задёрнутые шторы, мягкий свет лампы — всё как обычно. Но я заметила, как Билли по-другому смотрела на меня. Это было не просто из-за того, что мы провели вместе день. Это было что-то большее. Я могла чувствовать её напряжение, её ожидания, но она не сказала ни слова. Мы обе знали, что после всего, что мы пережили, нужно просто побыть рядом. Билли часто закрывалась, прячась за собственной независимостью и этим характерным внешним спокойствием, но теперь я ощущала, как она позволяет себе быть уязвимой.
Я подошла к ней, присела рядом на диван. Она сидела с ногами, поджатыми под себя, и смотрела в окно, как будто пыталась понять что-то важное. Всё оставшееся в комнате было как в замедленной съёмке — только её и я. Я аккуратно коснулась её плеча, не ожидая ответа, но почувствовала, как она тихо вздохнула. Это был момент, когда всё молчание казалось наполненным смыслом.
— Ты в порядке? — спросила я тихо.
Она повернулась ко мне, и в её глазах была глубокая задумчивость, которую мне ещё не удавалось разгадать. Этот взгляд был не про звезду или публичную личность. Это был взгляд женщины, скрывающей свои самые сокровенные переживания и мысли.
— Иногда мне нужно больше времени, чтобы понять, кто я на самом деле. — ответила она, чуть отворачиваясь. — Не всегда легко быть тем, кем хотят меня видеть. И вообще... иногда мне кажется, что я больше не понимаю, чего хочу.
Её слова тронули меня. Я давно заметила, как Билли привыкла к своим ролям. На сцене она была певицей, её жизни были расписаны до мельчайших деталей. Но вот в моменты уединения с собой, она, казалось, была потерянной, как будто весь мир ожидал от неё больше, чем она могла дать.
— Ты не обязана быть такой, какой тебя хотят видеть. — я сказала, осторожно, но с чувством. — Ты можешь быть просто собой, если захочешь.
Она улыбнулась. Не большой, радостной улыбкой, а такой, которая скрывала за собой что-то, что я не могла точно назвать. Она явно ценит мою поддержку, но её внутренняя борьба была невидимой, хотя я её ощущала.
— Ты когда-нибудь чувствуешь, что просто... хочешь исчезнуть? — спросила она, как будто для неё это было важным признанием.
Я немного задумалась, но ответила:
— Иногда. Но я стараюсь не поддаваться этому. Мы все иногда нуждаемся в отдыхе, в одиночестве, чтобы переварить всё, что вокруг нас. Но ты не должна забывать, что ты не одна. Ты можешь делиться этим с кем-то. — я сделала паузу, глядя ей в глаза. — Я здесь.
С каждым её взглядом и каждым словом, Билли всё больше открывалась мне. И в этот момент я поняла, что даже если она не всегда могла это выразить, она нуждалась в этом пространстве, где её понимали бы, где она могла быть собой без масок.
В этот вечер я заметила, как Билли стала немного более расслабленной. Она всё ещё была закрыта в некоторых аспектах, но между нами было нечто, что мы обе чувствовали. В наших разговорах всё чаще начинали звучать моменты доверия. Мы не обсуждали концерты или тур. Мы просто были здесь, вдвоём. И это становилось важным моментом в наших отношениях.
Ночь была тёплой, и город за окном продолжал свою жизнь, но здесь, в этом номере, казалось, всё было в другом времени. Я встала с кресла, чтобы взглянуть на ночной город через окно, и почувствовала, как Билли подошла ко мне.
— Как тебе Нью-Йорк? — спросила она, стоя рядом. Я услышала, как в её голосе звучала усталость, но всё же — какой-то элемент её по-настоящему живого любопытства.
— Он яркий. Утомительный. Но всё-таки особенный. — я улыбнулась, пытаясь её развеселить. В ответ она слегка засмеялась, и в этом смехе я почувствовала лёгкость, которой нам так не хватало за последние недели.
Мы были в своём небольшом пузыре, который мы сами создали в этой комнате, далеко от людей, от всего, что могло бы нам мешать. Мне нравилось, как этот момент казался вечностью, хотя он был всего лишь мгновением.
Проводя так много времени вместе, я всё больше замечала её характер. Билли была сильной, но не открытой. Она не искала одобрения и не жаждала внимания, хотя её позиция в обществе часто навязывала ей быть на виду. Она была сдержанной и предпочитала говорить о вещах, которые для большинства были бы скучны или неинтересны, но эти разговоры были важными для неё. Например, она часто говорила о том, как трудно найти настоящее пространство для себя. Это было её внутренним поиском — быть настоящей в мире, который требовал от неё быть чем-то другим.
Она никогда не говорила об этом вслух, но в её словах всегда скрывалось чувство внутренней борьбы. Как будто она пыталась найти баланс между тем, кем она была в глазах миллионов, и тем, кем она была на самом деле. С каждым днём я всё больше чувствовала, как эта борьба отражается в её жизни. И хотя она не часто открывалась, иногда, когда мы были вдвоём, в её словах звучала эта лёгкая уязвимость, которую она так тщательно скрывала.
Я почувствовала, как с каждым днём мы становились ближе. Она начала доверять мне больше, даже когда молчала. И хотя она не всегда открывала свои чувства, я знала, что она позволяла мне быть рядом — и это было важно для неё.
Эти моменты, наполненные тишиной и лёгким вниманием, стали тем, что укрепляло нашу связь. Я всё больше осознавала, что, несмотря на её внешнюю сдержанность, внутри неё было место для самых глубоких эмоций. Я не пыталась заставить её быть кем-то другим. Я просто была рядом, предоставляя ей пространство быть собой, с её мыслями, её музыкой, её страхами и желаниями. И каждый раз, когда она позволяла мне быть частью этого, я чувствовала, как наша связь становилась крепче.
Мы продолжали путешествовать, работать, готовиться к новым выступлениям, но теперь между нами было нечто большее. Это было доверие. Это была возможность быть настоящими даже в мире, где быть собой порой слишком опасно.