Ходячий замок: мир за пределами

На следующее утро они открыли цветочную лавку. Как и указывал Хоул, вести дело оказалось проще простого. Каждый день с утра пораньше нужно было всего-навсего открыть дверь, повернув ручку вниз лиловым, и выйти в клубящийся зеленый туман нарезать цветов.

Вскоре это вошло в привычку.

Софи брала трость и ножницы и ковыляла по кустам, болтая с тростью, нащупывая ею дорогу или пригибая ветви с особенно удавшимися розами. Майкл изобрел приспособление, которым страшно гордился.

Это было большое жестяное корыто с водой, которое летало по воздуху за ним по пятам.

Человек-пёс тоже ходил с ними. Он резвился, носясь по мокрым лужайкам, охотился на бабочек или пытался изловить крошечных ярких птичек, кормившихся нектаром.

Пока он носился, Софи нарезала целые охапки высоких ирисов, лилий, оранжевых цветов с толстыми кожистыми лепестками, ветви голубой мальвы, а Майкл нагружал свое корыто орхидеями, розами, звездчатыми белыми цветами и сияющими киноварными — всем, что привлекало его взгляд. Обоим это страшно нравилось.

Потом, пока еще не слишком жарко, они уволакивали дневной запас цветов в лавку и расставляли их в пестрой коллекции горшков и ведер, которые Хоул раскопал во дворе.

Пока они собирали цветы, Хоул почти всегда успевал исчезнуть. И ручка тогда оказывалась повернута вниз чёрным. Но когда возвращался... покоя им не было совсем.

Как правило, Хоул морочил покупательницам голову настолько, что они уносили вдесятеро больше. Скоро Софи обнаружила, что дамы заглядывают в лавку, но не заходят, если видят внутри Хоула.

Винить их было не в чем.

Когда хочешь всего-то розочку в петлицу, едва ли обрадуешься, оказавшись владелицей трёх дюжин орхидей. И когда Хоул решил проводить целые часы напролет в сарайчике на заднем дворе, Софи не стала уговаривать его вернуться в лавку.

— Не спрашивайте, и так скажу: я строю укрепления против Ведьмы, — объяснил он. — Когда я все закончу, сюда ей хода не будет.

Иногда возникали сложности с нераспроданными цветами. Софи было больно видеть, как они вянут за ночь. Она обнаружила, что цветы остаются совершенно свежими, если с ними разговаривать.

Тогда она стала подолгу болтать с цветами. Она попросила Майкла сделать ей снадобье для подкормки цветов и вовсю экспериментировала, ставя ведра в тазики и пряча кадки с водой в нише, где когда-то украшала шляпки.

Оказалось, что некоторые растения можно хранить несколько дней. Разумеется, это вдохновило Софи на дальнейшие опыты.

Она разгребла золу во дворе и посадила там кое-какие растения, страстно над ними бормоча. Так ей удалось вырастить розу цвета морской волны, что очень ее порадовало. Бутоны были почти черные, а когда цветы распускались, лепестки все синели и голубели и в конце концов становились почти такого же цвета, как и Кальцифер.

Это так восхитило Софи, что она утащила из мешочков под балками горстку корешков и попробовала прорастить и их. Софи говорила себе, что в жизни не бывала так счастлива.

Это была неправда.

Что-то шло не так, только Софи не понимала, что именно.

Иногда ей казалось — все из-за того, что в Маркет-Чиппинге никто её и не вспомнит. Сходить навестить Марту Софи не осмеливалась. По той же причине она не решалась вывалить из семимильных сапог цветы и отправиться к Летти. Софи была ненавистна самая мысль о том, что сестры увидят ее старухой.

Проклятье пока не возвращалось, но... а вдруг? Было не по себе.

Майкл постоянно бегал к Марте с букетами вчерашних цветов. Иногда Софи думала, будто всё дело в этом. Майкл был так счастлив, а она все чаще и чаще оставалась в лавке одна. Но дело было и не в этом тоже. Софи нравилось самой продавать цветы.

И когда Хоул не флиртовал в лавке. Тогда хотелось его самого, как вазу, цветами набить.

Временами ей виделось, что беда в Кальцифере. Кальцифер скучал. Делать ему было решительно нечего — знай води себе замок по лужайкам и вокруг всяческих озер и прудов и заботься о том, чтобы каждое утро он оказывался в новом месте с новыми цветами.

Когда Софи и Майкл возвращались с грузом свежих цветов, навстречу им неизменно высовывалась нетерпеливая голубая физиономия.

— Хочу поглядеть, как оно там, — говорил он.

Софи носила ему жечь вкусные душистые листья, отчего в комнате в замке пахло едва ли не так же сильно, как в ванной, но Кальцифер твердил, что нужно ему не это, а общество. А они уходят на целый день в лавку и оставляют его одного.

Поэтому Софи попросила Майкла по крайней мере час каждое утро работать в лавке одному и приходила к Кальциферу поболтать. Она изобретала всяческие игры на догадливость, чтобы Кальциферу было чем заняться, пока её нет.

Но Кальцифер по-прежнему брюзжал.

— Когда ты наконец расторгнешь мой договор со Хоулом? — допытывался он.

А Софи только отмахивалась.

— Я над этим работаю, — говорила она. — Уже скоро.

Это была неправда.

Софи и думать забыла о договоре и вспоминала о нём только по необходимости. Сопоставив то, что сказала ей миссис Пентстеммон, с тем, что она слышала от Хоула и от самого Кальцифера, она обнаружила, что сделала совершенно определенные и довольно-таки страшные выводы о сути сделки.

Она была уверена, что если договор расторгнуть, то конец обоим — и Хоулу, и Кальциферу.

Иногда Софи думала, что это человек-пёс её расстраивает. Он был необычайно печальным существом.

Радовался жизни он только тогда, когда каждое утро носился по зеленым лужайкам.

Всё остальное время он таскался по пятам за Софи, тяжко вздыхая. А поскольку Софи и ему ничем не могла помочь, то была только рада, когда ко дню Середины лета становилось все жарче и жарче, и человек-пёс все больше лежал в тенечке во дворе, вывалив язык.

Между тем посадки Софи принесли презабавные плоды. Лук превратился в крошечную пальму, и на нем созрели орешки, пахнущие луком. Из другого корешка получилось нечто вроде розового подсолнуха. Не прорастал только один. Когда он наконец выпустил два круглых зеленых листочка, Софи уже вся извелась — так ей было интересно, что же из него вырастет.

Софи глядела на орхидею, и тут густой аромат весенних трав подсказал ей, что Хоул тихонько подошел сзади и стоит там.

— Что это за штука? — спросил он. — Если вы хотели вывести ультрафиолетовую фиалку или инфракрасную герань, у вас не вышло, миссис Чокнутый Профессор.

— Похоже на что-то странное, — заметил Майкл, подбежав посмотреть.

Да быть не может, — Хоул встревоженно глянул на Майкла и взял горшок с цветком в руки.

Он вытянул его из горшка и очень осторожно отряхнул в руке белые нитяные корешки от золы и остатков питательного снадобья — и вот на свет показался бурый раздвоенный корешок, из которого Софи его и вырастила.

— Мог бы догадаться, — бесцветным голосом заметил Хоул. — Это же мандрагора. Софи наносит новый удар. А ведь у тебя талант, Софи, правда? — и он бережно вернул цветок в горшок, отдал его Софи и вышел, изрядно побледнев.

Теперь, выходит, сбылось почти все проклятье, подумала Софи, расставляя букеты в витрине.

Хоул раздобыл мандрагору.

Осталось лишь разыскать ветер, подгоняющий добру волю. Если это значит, что Хоул ни с того ни с сего должен стать добрым и честным, думала Софи, пора успокоиться — этому уж точно не бывать.

Софи не решилась еще выглянуть в окно, но уже почувствовала, как странно ведет себя ее сердце.

И конечно — по улице шествовало Пугало, оно скакало длинными прыжками, явно нацелившись на цветочную лавку.

Теперь с его растопыренных рук свисало куда меньше лохмотьев, и они стали гораздо серее, а репяная рожа увяла и скукожилась, что придало ей решительный вид — словно Пугало так и скакало с тех пор, как Хоул прогнал его от замка и зашвырнул неведомо куда, и в конце концов прискакало назад.

Испугалась не только Софи. Немногочисленные утренние прохожие разбегались от Пугала со всех ног. Но Пугалу было все равно — оно скакало и скакало.

Софи закрыла лицо руками, чтобы Пугало ее не узнало.

— Нас здесь нет, — яростно шептала она. — Ты не знаешь, что мы здесь! Тебе нас не найти! Скачи прочь, скорее скачи прочь!

Когда Софи добралась до комнаты в замке, оказалось, что Хоул ушел.

— Он страшно расстроился, — объяснил Майкл.

Софи глянула на дверь. Ручка была повернута вниз черным. Но не настолько же расстроился, подумала она.

Майкл тоже ушел — к Цезари, — так что Софи осталась одна.

Было очень жарко.

Цветы вяли, несмотря на все чары, да и покупателей что-то не было. После всех этих историй с мандрагорой и Пугалом Софи была на пределе. Она дошла до полного отчаяния.

— Может быть, конечно, это проклятье к Хоулу подбирается, — пожаловалась она цветам, — но я-то думаю, все потому, что я старшая. Только поглядите на меня! Тоже мне, отправилась на поиски счастья — и вернулась туда, откуда начала, и по-прежнему стара, как холмы!

Тут из-за двери во двор всунулась, скуля, лоснящаяся рыжая морда человека-пса. Софи вздохнула. Ни часа не проходило без того, чтобы эта животина не приходила проверить, как она там.

— Да здесь я, здесь! — сказала она. — Где же мне ещё быть?

Пёс вошел в лавку. Он уселся, выпрямив передние лапы.

Софи поняла, что это он старается превратиться в человека.

Бедолага.

Она старалась быть с ним поласковее — ведь ему пришлось ещё хуже, чем ей.

— Постарайся ещё — посоветовала она. — Напряги спину. У тебя все получится, стоит только захотеть, как следует.

Пёс все тянул и выпрямлял спину, напрягался и напрягался. И как только Софи решила, что пора ему перестать, а то как бы он назад не завалился, он поднялся-таки на задние лапы и встал во весь рост, превратившись в рыжего растерянного человека.

— Завидую... Хоулу, — прохрипел он. — Так... легко... выходит. Я был... тот пёс в зарослях... вы мне помогли... Сказал Летти... знаю вас... буду стеречь. Я тут был... раньше... — Его снова согнуло пополам, начало превращать обратно в пса, он взвыл от досады. — С Ведьмой в лавке! — проскулил он и упал на руки, обрастая густой беловато-серой шерстью.

Софи глядела на большую косматую собаку.

— Так ты был с Ведьмой! — сказала она. Теперь она все вспомнила. Вспомнила того рыжеватого юношу, который смотрел на неё с ужасом. — Так ты знаешь, кто я, и знаешь, что меня заколдовали... А Летти тоже знает?

Косматая башка кивнула.

— Она звала тебя Гастон, — проговорила Софи. — Ох, дружочек, что же она с тобой сделала! Представляю себе, каково в такую жару — и в шкуре! Иди-ка лучше в тенёк...

Пёс снова кивнул и с несчастным видом поплелся во двор.

— Зачем же Летти тебя послала? — недоумевала Софи. Открытие ее смутило и расстроило. Она побрела по лестнице и через кладовку поговорить с Кальцифером.

Проку от него оказалось мало.

— Сколько народу знает, что ты заколдована, в общем, не важно, — протрещал он. — Псу вон не помогает, правда?

— Нет, но... — начала было Софи, но тут дверь замка щелкнула и отворилась. Софи с Кальцифером обернулись. Они видели, что ручка по-прежнему повернута вниз черным, и думали, что придет Хоул. Трудно даже сказать, кто из них больше поразился, увидев, кто — аккуратно, бочком — проскользнул в приоткрытую дверь. Это была мисс Ангориан.

Мисс Ангориан поразилась не меньше.

— Ах, извините! — воскликнула она. — Я надеялась застать здесь мистера Дженкинса.

— Его нет, — напряженно ответила Софи, недоумевая, куда же в таком случае подевался Хоул, если он не с мисс Ангориан.

Она то его подозревала в тайной связи именно с ней.

Мисс Ангориан отпустила дверь, в которую вцепилась от изумления, и, оставив её распахнутой в никуда, с умоляющим видом двинулась к Софи. Софи вдруг заметила, что и сама встала на ноги и пошла навстречу мисс Ангориан.

Словно бы хотела отрезать посетительнице путь в замок.

— Только, пожалуйста, не говорите мистеру Дженкинсу, что я тут была, — попросила мисс Ангориан. — По правде говоря, я поощряла его ухаживания лишь потому, что надеялась узнать что-нибудь о моем женихе, — я ведь говорила, его зовут Бен Салливан. Я уверена, что Бен исчез туда же, куда все время исчезает мистер Дженкинс. Только Бен не вернулся.

— Никакого мистера Салливана здесь нет, — отрезала Софи. И тут она вспомнила: ведь так зовут кудесника Салимана! Не верю!

— Я знаю, — отвечала мисс Ангориан. — Просто я чувствую, что искать надо где-то здесь. Можно, я здесь чуточку осмотрюсь — просто чтобы знать, как теперь живет Бен? — она заправила гладкие чёрные волосы за ушко и попыталась было сделать шаг в глубь комнаты.

Софи преградила ей путь. Тогда мисс Ангориан бочком прокралась к столу.

— Как необычно! — восхищалась она, глядя на пузырьки и горшочки. — Какой необычный старомодный городок! — продолжала она, глядя в окно.

— Это Маркет-Чиппинг, — сухо пояснила Софи, обошла мисс Ангориан и стала теснить ее к двери.

— А что наверху? — поинтересовалась мисс Ангориан, показывая на лестницу, видневшуюся в приоткрытую дверь.

— Комната Хоула, туда нельзя, — отчеканила Софи, подгоняя мисс Ангориан к выходу.

— А вон за той открытой дверью? — расспрашивала мисс Ангориан.

— Цветочная лавка, — прошипела Софи. Вот пролаза, подумала она.

Теперь мисс Ангориан оставалось всего два пути — или в кресло, или в пустоту за дверь.

Она поглядела на Кальцифера — рассеянно нахмурившись, словно не была уверена в том, что, собственно, видит, — а Кальцифер сердито глянул на нее в ответ и ничего не сказал.

Софи перестала терзаться совестью из-за того, что настолько не рада мисс Ангориан. В доме Хоула ценили только тех, кто понимал Кальцифера.

Но тут мисс Ангориан юркнула за кресло и обнаружила в углу гитару Хоула. Ахнув, она схватила ее и прижала к груди с таким видом, словно это была ее собственность.

— Откуда она у вас? — спросила она низким страстным голосом. — У Бена была точно такая же гитара! Это может быть гитара Бена!

— Я слышала, что Хоул приобрел её прошлой зимой, — сказала Софи и снова двинулась вперед, намереваясь выудить мисс Ангориан из угла и выставить её за дверь.

А ещё женщина даже не удосужилась спросить, кто перед ней. Молодую Софи она ведь не знала!

Что было очень странно с её стороны — вести себя так по-хозяйски.

— С Беном что-то случилось! — вибрирующим голосом проговорила мисс Ангориан. — Он бы ни за что не расстался с гитарой! Где же он? Я знаю — он жив. Я бы почувствовала, если бы он погиб!

Софи едва не решилась рассказать мисс Ангориан, что кудесника Салимана поймала Ведьма.

Она огляделась в поисках черепа. Она была готова сунуть его под нос мисс Ангориан и заявить, что это череп кудесника Салимана.

Но череп лежал в тазике за ведром вчерашних папоротников и лилий, и Софи понимала, что стоит ей двинуться туда, и мисс Ангориан тут же просочится обратно в комнату. И потом это было бы как-то слишком.

— Можно мне взять гитару? — придушенно спросила мисс Ангориан, по-прежнему прижимая ее к груди. — В память о Бене.

Дрожь её голоса разозлила Софи.

— Нет, — ответила она. — И не надо так переживать. Откуда нам знать, что это именно его гитара?

Она быстро подошла к мисс Ангориан и схватила гитару за гриф. Мисс Ангориан глядела на неё круглыми потрясенными глазами.

Софи потянула.

Мисс Ангориан не сдавалась.

Гитара издавала жуткие немелодичные аккорды. Софи рванула и выдернула ее из рук мисс Ангориан.

— Прекратите дурить, — велела она. — Вы не имеете права врываться в замки к посторонним людям и брать их гитары. Я вам сказала, что мистера Салливана здесь нет. Отправляйтесь обратно в свой Уэльс. Всего доброго. — и она гитарой подпихнула мисс Ангориан в открытую дверь.

Мисс Ангориан пятилась в никуда, пока половина её не исчезла.

— Вы очень суровы со мной, — упрекнула она Софи.

— Да, сурова! — и Софи захлопнула дверь. Она повернула ручку вниз оранжевым, чтобы мисс Ангориан не удалось вернуться, и с резким звоном швырнула гитару обратно в угол.

— Только попробуй сказать Хоулу, что она сюда ходила! — зачем-то обрушилась она на Кальцифера. — Зуб даю, она пришла к Хоулу! А остальное — сплошное вранье! Кудесник Салиман здесь жил, вот что, и жил уже много лет! Наверняка сбежал от её кромешного дрожащего голоса!

Кальцифер хихикнул:

— Никогда не видел, чтобы кого-то так ловко выставляли!

Софи тут же стало стыдно за то, что она такая злюка. В конце концов, сама-то она пролезла в замок ничуть не более тактично!

— Тьфу! — сказала она.

Она зашаркала в ванную и там уставилась в зеркало на свое лицо.

— Дрянь! — выдохнула она. — Фу! — и поскорее заковыляла назад, выхватила из тазика лилии и папоротники. И понесла их в лавку, оставляя за собой мокрый след, и воткнула пучок в ведро с питательным снадобьем.

— Станьте нарциссами! — безумным, злобным, хриплым голосом прокаркала она. — А ну, станьте июньскими нарциссами, гаденыши!

Человек-пёс просунул в лавку со двора свой мохнатый нос.

Стоило ему увидеть, в каком скверном настроении пребывает Софи, и он поспешно убрался восвояси.

Когда минуту спустя ворвался радостный Майкл с пирогом, Софи так на него глянула, что Майкл тут же вспомнил о некоем заклинании, которое задал ему Хоул, и ретировался в кладовку.

— Тьфу! — рявкнула ему вслед Софи. И снова склонилась над букетом. — Станьте нарциссами! Станьте нарциссами! — сипела она. И ей ничуть не полегчало при мысли о том, как, в сущности, глупо она себя ведёт.

Ближе к вечеру Хоул открыл дверь лавки и лениво прошествовал внутрь, посвистывая.

Судя по всему, мандрагора его больше не заботила.

Софи ничуть не обрадовалась, сообразив, что в Уэльсе он не был. Она наградила чародея тяжеленным взглядом.

— Небеса милосердные! — оторопел Хоул. — Я уж думал, в камень обращусь! Что случилось?

Софи в ответ рявкнула:

— Который на тебе костюм?!

Хоул оглядел свое черное одеяние.

— А что, это так важно?

— Да! — зарычала Софи. — И прекрати кормить меня баснями о твоём якобы трауре! Который это костюм?

Хоул пожал плечами и приподнял один длинный рукав, словно и сам не знал, какой он на самом деле.

Он изумленно посмотрел на него.

Чернота сбежала с рукава — от плеча до острого хвоста. Плечо и верх рукава побурели, потом посерели, а острый кончик все темнел и темнел, и вот уже Хоул был облачен в черный костюм, у которого один рукав был голубой с серебром, а хвост его словно бы уронили в деготь.

— Этот, — сказал чародей, и чернота снова поднялась до самого плеча.

Софи почему-то еще больше разозлилась. У нее даже слова кончились — остались силы лишь фыркнуть.

— Софи! — умоляюще рассмеялся Хоул со своей самой обаятельной улыбкой.

Человек-пёс пихнул дверь и протопал в лавку. Он не любил, чтобы Софи и Хоул подолгу разговаривали наедине. Знал бы он, что упустил пару ночей назад...

Хоул поглядел на пса.

— У вас что, теперь ещё и волкодав? — спросил он, словно рад был сменить тему разговора. — Двух собак нам, пожалуй, не прокормить.

— Это один и тот же пёс, — сердито ответила Софи. — Он заколдован.

— Правда? — и Хоул кинулся к псу с такой скоростью, что сразу стало понятно, как рад он отделаться от Софи.

Только человек-пёс, разумеется, этого не потерпел.

Он отпрянул.

Хоул сделал бросок и ухватил пса за косматую шерсть, не дав ему выйти во двор.

— Попался! — сказал он и встал на колени, чтобы посмотреть в полускрытые шерстью глаза пса. — Софи, — ужаснулся он, — ну почему же ты раньше мне об этом не говорила?! Это же не пёс, это человек, и он в ужасном состоянии! — Хоул развернулся на одном колене, не выпуская пса.

Софи встретила стеклянный взгляд Хоула и поняла, что он зол, и зол крепко.

Отлично.

Софи почувствовала себя как на войне.

— Сами бы могли заметить, — уронила она, не менее зло глядя на чародея в ответ и вызывая его на то, чтобы он пустил в ход свое самое грозное оружие — зеленую слизь. — Да и пёс не хотел...

Хоул разозлился так, что не стал ее слушать. Он вскочил на ноги и потянул пса за собой по плиткам.

— Да, мог бы заметить и сам, если бы не был так занят другими делами, — сказал он. — Идем, — вежливо пригласил он пса. — Мне надо показать вас Кальциферу. Майкл! — завопил он.

В этом вопле было нечто такое особенное, что Майкл тут же примчался.

— А ты — ты знал, что эта собака — заколдованный человек? — спросил Хоул, вместе с Майклом затаскивая упирающуюся гору шерсти вверх по лестнице.

— Да вы что?! — Майкл был поражен.

— Тогда во всем виновата одна Софи, — прокряхтел Хоул, волоча пса через кладовку. — Такие штучки очень в её духе! Но ты-то об этом знал, правда, Кальцифер?

И они подтащили пса к очагу.

Кальцифер пятился, пока не уперся в заднюю стенку очага.

— Ты не спрашивал, — промямлил он.

— Я что, должен тебя спрашивать?! — прошипел Хоул. — Ладно, я сам должен был заметить! Ну и гадина ты все-таки, Кальцифер! Подумал бы лучше, как Ведьма обращается со своим демоном, — по сравнению с этим жизнь у тебя до омерзения сладкая, а все, чего я у тебя прошу взамен, — это сообщать мне то, что мне нужно. И ты меня подвел уже дважды! А теперь сделай милость, помоги мне вернуть этому созданию его подлинное обличье! Сию же секунду!

Кальцифер приобрел неожиданно нездоровый оттенок.

— Хорошо, — сердито ответил он.

Человек-пёс отчаянно пытался увернуться, но Хоул уперся плечом ему в грудь и толкнул его вверх, так что пришлось бедняге волей-неволей подниматься на задние лапы. Хоул с Майклом не давали ему опуститься обратно.

— Чего это глупое создание так упирается? — пропыхтел Хоул. — Кажется, это опять проделки Болотной Ведьмы!

— Да. Многослойное заклятье, — сообщил Кальцифер.

— Долой собачий слой, — велел Хоул.

Кальцифер взмыл под трубу ревущей темно-синей волной. Софи, благоразумно наблюдавшая за происходящим от двери кладовки, видела, как очертания косматого пса растворяются в силуэте человека. Человек выцвел, превратившись в собаку, снова обернулся человеком, растаял, потом сгустился. И вот наконец Хоул с Майклом держали за руки рыжеволосого юношу в измятом коричневом костюме.

Ничего странного, подумала Софи, что она его не узнавала. Если не считать испуганного взгляда, это лицо было начисто лишено индивидуальности.

— Ну и кто же вы, дружище? — спросил Хоул.

Человек поднял трясущиеся руки и несмело ощупал лицо.

— Я... Не знаю...

— Последнее имя, на которое он отзывался, было Персиваль, — подал голос Кальцифер.

Человек поглядел на Кальцифера так, словно горько сожалел, что Кальциферу это известно.

— Да? — выдавил он.

— Тогда мы пока что будем звать вас Персивалем, — решил Хоул. Он развернул бывшего пса и усадил его в кресло. — Посидите здесь, отдохните и расскажите нам, что помните. Судя по моим ощущениям, над вами некоторое время властвовала Ведьма.

— Да, — ответил Персиваль и снова потер лицо. — Она сняла мне голову. Помню... помню, как лежу на полке и гляжу на остального себя...

Майкл был потрясен.

— Но вы же должны были умереть! — запротестовал он.

— Необязательно, — сказал Хоул. — Ты до этой ступени магии еще не добрался, но я могу отделить от тебя любую часть и сделать так, что остальное твоё тело будет жить, надо только найти правильный подход. — он озабоченно поглядел на бывшего пса, — Только, по-моему, Ведьма пристроила эту голову куда-то не туда.

Кальцифер, который изо всех сил старался сделать вид, будто в лепешку расшибается ради Хоула, вставил свое словечко:

— Этот человек неполон, и в нем есть части другого человека...

Персиваль перепугался еще больше.

— Кальцифер, прекрати его волновать, — рассердился Хоул. — Ему и так уже достаточно худо. Дружище, вы знаете, почему Ведьма сняла вам голову? — спросил он Персиваля.

— Нет, — ответил Персиваль. — Ничего не помню.

Софи понимала, что это явное враньё. Она тихонечко фыркнула.

Тут Майкла осенила блестящая мысль. Он склонился над Персивалем и спросил:

— Скажите, вам случалось отзываться на имя Джастин — или на ваше королевское высочество?

Софи снова фыркнула. Она знала, что это смехотворно, еще до того, как Персиваль сказал:

— Нет. Ведьма звала меня Гастон, но это не настоящее моё имя.

— Да не наседай ты на него так, Майкл, — поморщился Хоул. — И пожалуйста, не заставляй Софи снова фыркать. В таком настроении она способна весь замок обрушить. И мою голову заодно снести. А она мне нравится!

Прозвучало так, что не о голове он родимой пёкся.

Софи покраснела.

Хотя эти слова ясно показывали, что Хоул больше не злится, Софи обнаружила, что сама она разозлилась пуще прежнего.

Она зашаркала в лавку и принялась шумно там возиться, запирая двери и убирая всё на ночь.

Потом Софи пошла поглядеть на свои нарциссы.

С ними что-то не заладилось. Они превратились в мокрые бурые нити, свисающие из ведра, до краев полного какой-то жижи, которая пахла настолько пакостно, что подобной вони Софи в жизни не слыхивала.

— А чтоб оно все!!! — закричала Софи.

— Ну что опять? — устало поинтересовался Хоул, входя в лавку. Он нагнулся над ведром и принюхался. — Кажется, у вас тут отличный гербицид. Не хотите опробовать его на тех сорняках, которые заполонили подъездную аллею к особняку?

Персиваль нервно обернулся. Ему дали гитару, как дают младенцу погремушку, и он сидел в кресле, извлекая из нее ужасный дребезг.

— Сходите с ней, Персиваль, — попросил Хоул. — Она в такой ярости, что как бы все деревья не истребила.

Софи взяла бидон и принялась изничтожать сорняки направо и налево, от души жалея, что они не Ведьма.

Диалог с Персивалем у девушки завязался довольно-таки быстро.

Софи проложила себе путь еще на несколько шагов и задала очередной интересующий её вопрос:

— А потом вы отправились к миссис Ферфакс?

— Да. Искал Летти. Они обе были со мной очень ласковы, — продолжал Персиваль. — А чародей Хоул все ходил ухаживать за Летти. А Летти он не нравился, и она просила меня покусать его, чтобы он больше не появлялся, а тут Хоул вдруг стал расспрашивать ее о вас и...

Софи едва не изничтожила гербицидом собственные башмаки. Судя по тому, как дымилась облитая жижей щебенка, башмакам было бы несдобровать.

— Что?!

— Он говорит: «Я знаю одну особу по имени Софи, она немного на вас похожа». А Летти не подумала и отвечает: «Это моя сестра», — рассказывал Персиваль. — И тогда она ужасно разволновалась, особенно когда Хоул стал ее дальше расспрашивать про сестру. Когда вы тут были, она ласково принимала Хоула как раз для того, чтобы выведать, откуда он вас знает. А Хоул сказал, что вы старушка. А миссис Ферфакс сказала, что видела вас. И Летти все плакала и плакала. Она говорила: «С Софи стряслось что-то страшное! А хуже всего, что она думает, будто Хоул ей теперь не страшен. Софи такая добрая, она нипочем не разберет, какой Хоул бессердечный!» И она так расстраивалась, что я сумел стать обратно человеком и сказал ей, что пойду вас постерегу.

Софи взмахнула бидоном и выплеснула высокую дымящуюся дугу гербицида.

— Вот так Летти! Какая она добрая, и спасибо ей огромное. Я о ней тоже беспокоилась. По тому же поводу. Но сторожевого пса мне не нужно!

— Нет, нужно, — возразил Персиваль. — Или было нужно. Я опоздал.

Софи резко развернулась вместе с гербицидом.

Персивалю пришлось отскочить в траву и кинуться спасаться в ближайшие кусты. За ним протянулся длинный бурый язык выжженной травы.

— А чтоб вас всех! — заорала Софи. — Сыта я вами всеми по уши! — Она швырнула дымящийся бидон на аллею и зашагала по уцелевшим сорнякам к каменным воротам. — Поздно! — бурчала она на ходу. — Ничего себе! Хоул не просто бессердечный, он решительно невыносимый! И к тому же, — добавила она, — я действительно старуха!

Однако отрицать, что с тех пор, как ходячий замок переехал — или даже раньше, — что-то пошло не так, было уже нельзя.

И это каким-то образом было связано с тем, что Софи по загадочным причинам не решалась или не могла встретиться с сестрами.

— А королю я говорила чистую правду! — продолжала она, твердо намереваясь прошагать семь миль безо всяких сапог и не возвращаться. А вот вам всем! Ну и что, если бедная миссис Пентстеммон полагала, будто Софи способна отвратить Хоула от путей зла! Софи — неудачница! Потому что старшая! И вообще миссис Пентстеммон считала, что Софи — любящая старенькая матушка Хоула! Ведь так? Или не так? Софи вдруг в ужасе поняла, что дама, чей опытный глаз способен различить вшитое в швы заклинание, наверняка легко и просто распознает куда более сильные чары, наложенные Ведьмой.

— А чтоб он провалился, этот серый с алым костюм! — бушевала Софи. — Ведь наверняка на него попалась не я одна! — Беда была в том, что голубой с серебром наряд, судя по всему, действовал не хуже. Софи проковыляла еще несколько шагов.

— И вообще, — добавила она с превеликим облегчением, — я Хоулу не нравлюсь!

Этой бодрящей мысли хватило бы на то, чтобы гнать Софи вперед всю ночь, но тут-то на нее и напал знакомый страх. До её ушей донеслось далекое тук, тук, тук. Софи прищурилась против закатного солнца.

И точно — вдали, на дороге, что вилась за воротами, виднелась фигура с растопыренными руками, и она скакала и скакала...

Софи подобрала юбки, развернулась и помчалась обратно. Пыль и щебень тучами разлетались из-под ее башмаков. На аллее рядом с ведром и бидоном растерянно стоял Персиваль. Софи схватила его и потащила за ближайшие деревья.

— Что случилось? — спросил Персиваль.

— Тихо! Это то проклятое Пугало! — прошипела Софи. И накрепко зажмурилась. — Нас тут нет, — забормотала она. — Тебе нас не найти. Убирайся. Убирайся, скорее, скорее, скорее!

— Но что... — недоумевал Персиваль.

— Молчите! Не сюда, не сюда, не сюда! — отчаянно твердила Софи. Она приоткрыла один глаз. Пугало было у самых ворот — оно остановилось, неуверенно раскачиваясь.

— Да, да, да, — закивала Софи. — Нас тут нет. Уходи побыстрее. Вдвое быстрее, втрое быстрее, вдесятеро быстрее! Уходи!

И тогда Пугало неохотно развернулось на своей ноге-палке и запрыгало назад по дороге. После нескольких неуверенных прыжков оно заскакало увереннее, все быстрее и быстрее, как Софи и говорила. Софи едва дышала и не выпускала рукав Персиваля, пока Пугало не скрылось из виду.

— А что в нем такого? — спросил Персиваль. — За что вы его гоните?

Софи затрясло. Пугало было где-то на дороге, и теперь она не отваживалась уходить из замка. Она взяла бидон и зашаркала обратно к особняку.

Сбоку что-то мелькнуло.

Софи подняла голову и поглядела на особняк.

Мелькнули, как выяснилось, белые занавески, развевающиеся в открытых стеклянных дверях, выходящих на террасу. Отчищенные мраморные статуи теперь сияли белизной, и Софи обнаружила, что белые занавески виднеются во всех окнах и стёкла везде тоже почему-то целые. Ставни висели ровно и сверкали свежей побелкой.

Новенькую кремовую штукатурку не портили ни зеленые пятна плесени, ни пузыри. Парадная дверь черного дерева с позолоченной резьбой была подлинным шедевром, а в середине резьбы сияла золотая львиная морда с массивным кольцом в пасти вместо дверного молотка.

— Тоже мне! — скривилась Софи.

Она устояла перед искушением зайти в открытые двери террасы и поглядеть, что за ними.

Хоул явно именно этого от неё и добивался. Софи зашагала прямо к входу, ухватилась за золотое кольцо и с треском распахнула дверь.

Хоул и Майкл у стола принялись поспешно разбирать какой-то волшебный механизм. Наверняка он отчасти был для того, чтобы переколдовать дом, но Софи с первого взгляда поняла, что это подслушивающее устройство.

Когда Софи ворвалась в комнату, к ней тут же нервно обернулись два лица. Кальцифер моментально юркнул под поленья.

— Лучше отойди, Майкл, — посоветовал Хоул.

— Шпион! — закричала Софи. — Пролаза!

— В чем дело? — поинтересовался Хоул с самым невинным выражением лица. — Ты что, хочешь, чтобы ставни тоже были черные с золотом?

— Ах ты бессовестный... — Софи запнулась. — Ты не только это слышал! Ты... Ты с самого начала знал, что я... я...

— Что ты заколдована? — уточнил Хоул. — Ну...

Да, с самого начала, но Майкл решил взять часть гнева на себя. Не так давно девушка лишь узнала, что Хоул прознал о заклятье, но и думать не думала, что он мог знать всё с самого начала.

— Я ему рассказал, — робко высунулся Майкл из-за плеча Хоула. — Моя Летти...

— Ты?! — завопила Софи.

— Другая Летти тоже не стала держать язык за зубами, — поспешно вмешался Хоул. — Сами знаете. Да и миссис Ферфакс в тот день трещала без умолку. Мне тогда вообще, по-моему, все кому не лень об этом рассказывали. Даже Кальцифер, когда я его спросил. Да и неужели ты была искренне уверена, будто я настолько несведущ в собственном ремесле, что не способен распознать сильнейшее заклятье, когда мне им прямо в нос тычут? Я даже несколько раз пытался его снять, когда ты не видела. Только ничего не выходило. Тогда я повел вас к миссис Пентстеммон, понадеялся, что она сумеет справиться с этими чарами, однако, судя по всему, и у нее ничего не вышло. Волей-неволей я пришел к заключению, что тебе просто нравится скрываться под этой маской...

— Маской? — завизжала Софи.

Хоул рассмеялся ей в лицо.

— Да уж наверное, раз ты сама её поддерживала, — сообщил он. — Ну и семейка, право! Может быть, тебя тоже на самом деле зовут Летти?

Для Софи это было слишком.

Тут в комнату бочком протиснулся Персиваль с ведром гербицида в руке.

В ведре еще оставалась добрая половина едкой жижи. Софи уронила бидон, отняла у Персиваля ведро и швырнула им в Хоула.

Хоул пригнулся. Майкл увернулся от ведра.

Гербицид вспыхнул зеленым пламенем от пола до потолка. Ведро грянулось в бадью с цветами, и цветы мгновенно погибли.

— Ух, ты! — одобрил Кальцифер из-под поленьев. — Лихо.

Хоул осторожно извлек череп из-под бурых останков цветов и обтер его о рукав.

— Еще бы не лихо, — заметил он. — Софи у нас не мелочится. — Обтертый череп побелел, как новенький, а на черном рукаве появилась линялая голубая с серебром полоса. Хоул положил череп на стол и скорбно оглядел рукав.

Софи совсем было решилась развернуться и уйти из замка куда глаза глядят, но всё равно идти пришлось бы по дороге, а на дороге болталось Пугало.

Тогда она плюхнулась в кресло и стала там злиться.

— Софи, — подал голос Хоул, — я старался как мог.

Софи промолчала. Молодой человек вздохнул и отправился в ванную.

Подумать, конечно же. Вышел оттуда он в костюме, сверкающем чернотой, с волосами, сверкающими не меньше, и в облаке пара, благоухающего горечавкой.

— Вернусь поздно, — бросил он Майклу. — В полночь наступает день Середины лета, и Ведьма наверняка что-нибудь отмочит. Поэтому держи оборону наготове и, будь добр, не забудь, что я тебе сказал.

— Хорошо, — кивнул Майкл, бросая в тазик дымящиеся остатки тряпки.

Хоул повернулся к Персивалю:

— Кажется, я знаю, что с вами стряслось. Разобраться с тем, где у вас кто, — та еще работенка, но вот я вернусь, и завтра попробуем. — Хоул направился к двери, но остановился, взявшись за ручку. — Софи, ты со мной по-прежнему не разговариваешь? — печально спросил он.

Софи понимала, что Хоул и в раю будет ныть, если ему это пойдет. И к тому же он только что беззастенчиво воспользовался ею, чтобы разговорить Персиваля.

Не верилось ей, что Хоулу было не по себе.

— Нет! — рявкнула она.

Хоул со вздохом вышел. Софи подняла голову и увидела, что ручка повернута вниз чёрным.

«Ну и пожалуйста, — подумала она. — Какое мне дело до того, что завтра день Середины лета! Я ухожу!».