Пять желаний для демона

Демон был недоволен тем, что я поймала его на слове, но не рискнул нарушить данное обещание, поэтому сейчас, в восемь вечера, мы стояли на крыльце больницы для уснувших.

— Ты уверен, что нас туда пустят? — спросила я и задрожала на холодном ветру, швырнувшем в лицо пригоршню снега. — Мы не родственники больного. Да и время позднее.

— Как это не родственники? — Демон округлил глаза в притворном удивлении, а потом добавил, отвесив на лестнице шутовской поклон: — Позвольте представиться. Хёнджин де Ломэль, брат-близнец уснувшего Хёна де Ломэля. Вернулся из долгого путешествия и поспешил навестить родственника, с которым случилось несчастье.

— Для трехсотлетнего дедушки ты слишком хорошо сохранился.

— Ладно, тогда не брат. Прапраправнук. Ты же не станешь отрицать наше феноменальное сходство?

Я не стала, и мы уверенно вошли внутрь мрачного здания, напоминающего нечто среднее между тюрьмой и монастырем.

Там нас встретила женщина в черном платье и белом переднике с вышитым на груди схематичным изображением солнца — символом единого бога. Бросив все дела, она поспешила к чужакам, замершим на пороге, и в тишине пустынного холла ее шаги, быстрые и решительные, прозвучали зловещим набатом.
Вероятно, сестра-монахиня хотела отругать нас за поздний визит, а может, взволнованно спросить, не случилась ли беда, раз мы явились к стенам обители на ночь глядя. Так или иначе, узнать ее намерения мне было не суждено: Хёнджин, этот хитрый паук, мгновенно распустил паутину лжи, и жертва опомниться не успела, как оказалась в плену его чар.

Подвешенный язык, мужское обаяние, поразительное внешнее сходство с уснувшим пациентом — и вот монахиня уже ведет нас длинными темными коридорами к нужной палате, а сердце в моей груди так и колотится.

«Хён де Ломэль. Хён де Ломэль. Сейчас я его увижу».

Хён де Ломэль.

Он лежал на постели, в тусклом свете настольной лампы, бледный и неподвижный, словно мертвый. Когда я заставила себя к нему приблизиться, то увидела, что кровать накрыта магическим куполом. Силовое поле было прозрачным, как стекло, и я бы даже не заметила преграду, если бы по ней время от времени не бежала легкая рябь.

— Что это? — прошептала я. Тишина в больнице стояла торжественная и гулкая — нарушать ее казалось кощунством.

— Мы называем это чары сохранения, — отозвалась монахиня тоже шепотом. — Всем известно, что уснувшие не стареют, сколько бы лет ни провели без сознания. Но если они приходят в чувство, то годы начинают стремительно забирать свое. Чтобы этого не происходило, чтобы проснувшийся не умер и не постарел после пробуждения, маги при Обители накладывают на пациентов такие чары.

Я наклонилась над постелью Хёна де Ломэля и кончиком носа задела невидимый купол. От прикосновения по всему полю побежала рябь.

Как же странно и жутко было смотреть на бессознательного мужчину перед собой! Мужчину с лицом Хёнджина.

Запавшие щеки, заострившиеся черты, мертвая неподвижность. Казалось, он даже не дышал.

Ширмы из белого хлопка отделяли койку Хёна де Ломэля от кроватей других пациентов, погруженных в летаргический сон, и я вдруг испытала острое облегчение оттого, что не вижу их, этих восковых кукол, забытых и никому на свете не нужных.
— Наших больных навещают редко. — Монахиня будто прочитала мои мысли. — И это печально. Уверена, уснувшие все чувствуют. Норх де Ломэль радуется, что к нему пришел внук.

Норх?

Я вскинула на сестру изумленный взгляд.

Хён де Ломэль — норх? Один из самых могущественных колдунов Аласии?

При знакомстве с матушкой Хёнджин назвался этим редким титулом. Совпадение? Или к нему постепенно, обрывками, разрозненными фрагментами возвращались воспоминания?

При виде замешательства на моем лице сестра милосердия нахмурилась.

Хёнджин поспешил объясниться:

— Моя невеста еще не выучила историю нашего рода. Дорогая, — он обращался ко мне, но смотрел на монахиню, вытягивая из ее мыслей все, что она знала о мужчине на больничной койке. — Дедушка был величайшим некромантом, членом королевского Совета, очень уважаемым колдуном.

Сестра активно закивала. Похоже, в Обители гордились пациентами с великим прошлым.

«Норх. Почему в кабинете ректора ты назвался норхом?»

Мой мысленный вопрос демон проигнорировал. Он остановился рядом с кроватью Хёна де Ломэля и внимательно всмотрелся в его черты. В свои черты.

Как же эти двое были похожи! Даром что один брюнет с волосами до плеч, а другой — короткостриженый блондин. Вот только в Хёнджине, несмотря на демоническую бледность, жизнь била ключом, а мужчина на кровати напоминал покойника.

«Ты что-нибудь чувствуешь?» — спросила я мысленно.

«Что я должен чувствовать?»

«Ну-у… что ты и он… Что ты и есть он».

Хёнджин не ответил. По его лицу нельзя было прочитать ни одной эмоции. Резко развернувшись, он направился к выходу, и мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.

«Подожди! Давай еще немного побудем здесь».

«Зачем?»

«Я хочу остаться».

«Я выполнил свое обещание. Доставил тебя сюда. Детали мы не обговаривали».

Уже у самой двери демон обернулся. Его взгляд упал на одну из коек за приоткрытой ширмой. И тут произошло то, чего я не ожидала. Карие глаза распахнулись. Отодвинув меня в сторону, Хёнджин торопливо подошел к постели незнакомого мужчины, склонился над ним, тряхнул головой, а в следующую секунду буквально вылетел из палаты, едва не сбив с ног монахиню.

Догнала я Хёнджина только на улице. Демон стоял на крыльце больницы, на верхней ступеньке лестницы, и судорожно глотал губами морозный воздух. Растрепанный, взбудораженный, он впервые на моей памяти потерял над собой контроль.

— Что случилось? Ты выбежал из палаты так, будто за тобой гналась сама Армагон.
— Мужчина за ширмой, — Хёнджин нахмурился и с силой вдавил два пальца в лоб, словно пытаясь не дать черепу треснуть от переизбытка мыслей. — Уснувший. Я его знаю.

— Что?

Демон тряхнул головой и повторил:

— Я его знаю. Видел. В Пустоши. Демона с его лицом.

Мы посмотрели друг на друга, полные молчаливого осознания. Хёнджин начал спускаться по лестнице.

— Это ты, — бросила я в его удаляющуюся спину. — Теперь веришь? Хён де Ломэль — это ты. История Илани не вымысел, не легенда, твое сходство с ее уснувшим мужем не совпадение.

Плечи демона напряглись, но он ничего не ответил, продолжил спускаться по лестнице под яростное завывание ветра — темная фигура на фоне начинающейся метели.

Я устремилась за ним, поскальзываясь на обледеневших ступеньках.

— Ты не единственный человек, продавший душу Армагон. Возможно, все эти люди, — я кивнула в сторону больницы — мрачного здания из серого камня, — все эти люди, уснувшие на несколько веков, тоже ее рабы. Почему ты не хочешь признать, что был когда-то одним из нас, обычным…

Хёнджин развернулся, и я, стоявшая на ступеньку выше, внезапно столкнулась с ним лицом к лицу.

— Спроси, что я готов отдать за то, чтобы вырваться из Пустоши?

Я тяжело сглотнула.

— Я не помню Илани. Но я помню, каково это — хотеть спать. Закрывать глаза и понимать, что не можешь. Не можешь уснуть, потому что тебе слишком холодно. Все время. И к этому холоду не привыкнуть. Спроси, жалею ли я, что пожертвовал всем ради женщины, которую не помню.
— Ты любил ее.

— Кто она? Как выглядела? Что в ней было особенного? — Он поднял руку и коснулся моего лица ледяными пальцами. — Не помню. Тогда я, вероятно, считал, что поступаю правильно. Возможно, даже думал, что другого выхода нет. Возможно, его и не было. Но сейчас я хочу быть с тобой. Я хочу остаться с тобой, Мина, — он сжал холодными ладонями мои плечи и легонько меня встряхнул. — Как мне это сделать? Никак.

Он отстранился и побрел по белому хрустящему снегу, по тихой уснувшей улице, между высокими домами с погасшими окнами. Ветер выл. Несколько фонарей раскачивались на столбах под скрип своих железных креплений и вместе с луной освещали его путь.

Кутаясь в меховую накидку, я бросилась за демоном. Бежала, проваливаясь в снег. Отплевываясь от волос, которые ветер швырял в лицо. Когда я наконец настигла Хёнджина, красная, запыхавшаяся, он развернулся, словно почувствовав мое приближение, и раскрыл мне объятия. Я влетела в них и оказалась в плену крепких рук. Он поцеловал меня. Отчаянно и с надрывом. Как в последний раз.

— Вернемся в академию? — тихо попросила я.

Хёнджин кивнул и попытался открыть портал. Воронка уже начала раскручиваться в темном пространстве между домами, но вдруг демон застонал, схватившись за голову, и рухнул коленями в снег.

— Что с тобой? — я вцепилась ему в руку, Хёнджин не ответил, захрипел, сгибаясь еще ниже. На белую дорогу одна за другой упали три капли крови.

От ужаса у меня перехватило дыхание.

— Что с тобой? Что происходит? Хёнджин! — Испуганная, я трясла его за плечо, пыталась заглянуть в глаза, понять, откуда взялась кровь.

Наконец демон перестал мычать от боли и разжал зубы, которые стискивал до хруста. Когда он поднял голову и посмотрел на меня, я увидела, что нижняя половина его лица в крови. Темная дорожка тянулась из-под носа, по губам, по подбородку.

— Это Армагон? — Язык онемел, не хотел ворочаться. Я с трудом пропихивала слова сквозь ком, застрявший в горле. — Что мы сделали не так? Нельзя было приходить в Обитель? Она разозлилась?

Плечи Хёнджина поникли. Стоя на коленях в снегу, он снова опустил голову и весь обмяк, словно из его тела вытащили все кости.
— Ее терпение кончилось. Я больше ничего не смогу для тебя сделать, пока ты не загадаешь желание. Ничем не смогу помочь бесплатно. Даже вернуть в академию. Даже это. Тебе придется добираться туда самостоятельно. Прости. Теперь я — лишь тень, следующая за тобой по пятам в ожидании приказов.